Как я умирала
Зависимость от тебя разрасталась постепенно, как раковая опухоль, медленно, но верно распускающая свои отвратительные клешни по всему организму. У меня даже физические симптомы появились: постоянно кружилась голова, тошнило, тряслись руки. Врачи сначала подозревали диковинные болезни, и я даже чувствовала какую-то странную радость в связи с этим, мол, вот и отлично, сейчас найдут что-то серьезное, и эта изощренная пытка подвешенным состоянием закончится. Получив анализы, они разводили руками: все хорошо, не видим серьезных отклонений.
Зря нашим докторам поголовно не преподают психосоматику, ой зря.
Пока ты придумывал, что бы такого нового соврать мне и своей жене и как разрулить накаляющуюся ситуацию, я искала пятый угол в квартире. Место, где можно было бы укрыться от бесконечной, давящей и лишающей сил тревоги. Эта пакость то парализовывала и останавливала время, то, наоборот, требовала каких-то срочных, хаотичных действий, то накрывала с головой так, что меня подбрасывало из сна на рассвете. Дрожащими руками я выдавливала из блистера таблетку успокоительного: сейчас, сейчас, будет чуть лучше, включала сериал и проваливалась в суррогат сна.
Постепенно мне совсем перестало хотеться выходить из дома. Даже прогулка до магазина за продуктами вызывала сопротивление, и я откладывала ее до последнего. Каждый шаг, каждое действие требовали сил, а их у меня почти не было. Какими-то титаническими усилиями я заставляла себя добираться до маникюра или ближайшей забегаловки за едой. Свидания наши на некоторое время возрождали меня к жизни, но вскоре и они стали вызывать больше отторжения, чем радости. Я на автомате приводила себя в порядок, что-то готовила, изображала радость и воодушевление, но на самом деле ощущала только бесконечную тревогу и пустоту. Дозы от общения с тобой и нашей «совместной» жизни хватало уже совсем ненадолго.
Коммуницировать с кем-то из внешнего мира было еще сложнее, так как единственное, о чем мне было интересно говорить: он, мы, наша сложная история. Людям, по понятным причинам, это не особенно нравилось, а меня не приводило в восторг то, что они пытались вывести меня в реальность. В нее не хотелось, хотя иллюзия и была уже разорвана на куски. Я предпочитала прогуливаться по этому разрушенному ментальному садику, снимать с деревьев кусочки нашей красивой истории и анализировать, анализировать, анализировать.
Мне было катастрофически нечего делать, ведь любимый бизнес остался бывшему мужу при разводе, а чтобы начать что-то новое, требовались ресурсы и желания. Я была так поглощена НАМИ, что ни о какой работе даже не думала. За это нещадно ругала себя, напоминая, что так нельзя, что влюбился ты в меня деятельную и активную, а теперь осталась лишь жалкая тень.
Все чаще я стала находить себя лежащей на полу в ванной. Почему-то именно это место в квартире казалось мне самым безопасным. Я сворачивалась калачиком на кафеле и просто лежала часами. Надеялась, что вот сейчас мироздание увидит, как мне плохо, и что-то сделает. Например, выдаст уже тебя окончательно.
Моя жизнь превратилась в сплошное ожидание: звонка, смс, приезда, встречи. Я научилась определять звук мотора твоей машины и даже твои шаги на лестнице. Все вокруг напоминало какой-то затянувшийся депрессивный фильм, как будто это происходит не со мной, и я являюсь лишь сторонним наблюдателем. Часы складывались в дни, дни в недели, недели в месяцы…
Зачем мы подменяем свою жизнь чужой?
Большую часть своей жизни я была ярким представителем поколения, выращенного на мазохистических лозунгах. Один из них гласил: заботиться о себе — это высший грех. Любовь в паре выглядит так: я забочусь о тебе, а ты заботишься обо мне.
В этой книге мы с вами уже не первый раз говорим об издержках воспитания, которые приводят нас в опасные ловушки. Но ведь из песни слов не выкинешь, все мы начинаемся в детстве и именно там усваиваем прочные установки, часть из которых здорово отравляет жизнь.
Так вот. Перво-наперво нас научили такой форме любви, где высшая мера ее проявления: отказ от своей жизни. Наши мамы и бабушки транслировали, что ради нас отказались от себя, карьеры, любви. Нам рассказывали душещипательные истории о смертельных подвигах во имя светлого чувства, нам вдолбили в голову, что чем больше отдаешь — тем больше получаешь. Поэтому, встречая кого-то, кто нам симпатичен, приятен и к кому начинаем испытывать светлые чувства, мы несемся немедленно преподнести ему все самое лучшее.
Правда, нельзя не отметить, что отдавать, прямо скажем, особенно и нечего. Люди, которые с головой уходят в отношения и начинают жить своим партнером, как правило, не в ладах с собой: недовольны собственной персоной, тем, как складываются у них дела, им скучно, грустно, постоянно тревожно. И кажется, что если присосаться вот к этому симпатичному индивидууму, то на тебя перекинется немного его интересной и насыщенной жизни. Как будто ею можно заразиться половым путем.
Одна моя клиентка рассказывала, что лучшее в ее деструктивном любовнике — его интересная жизнь: он всегда в разъездах, активно что-то делает, постоянно на виду. А она работает на скучной работе, потом идет домой и вообще всю свою жизнь отказывается от занятий, к которым лежит душа. Поэтому отношения с ним разорвать не может, несмотря на то что они ей не нравятся. Так хоть какое-то ощущение собственной значимости и насыщенности.
Люди, погружающиеся в других с головой, как правило, испытывают серьезные сложности с ответами на очень простые вопросы. Попробуйте прямо сейчас потестировать себя.
Какой вы человек? Чего вы хотите?
Детальнее, не общими словами.
Какую жизнь вы хотите? В подробностях, в мелочах, а не статичную «счастливую» картинку. Зависли? Значит, welcome to the club.
Склонные к слиянию товарищи очень мало знают о себе, не чувствуют себя. Из-за этого развивается постоянное состояние неудовлетворенности (согласитесь, довольно сложно получить то, неведомо что) и тревоги. В попытках ее утолить начинаются судорожные поиски партнера, через которого можно было бы наполниться. Ведь других способов пополнения ресурсов и укрепления себя мы не знаем.
Самооценка, силы, энергия — все крутится вокруг признания нас значимыми другими. Вот полюбил он меня — значит, я хорошая и нужная, сказал, что я красивая, — чувствую себя женщиной, обратил на меня внимание — ощущаю, как силы на свершения появляются. А забери все это — таю, как дымка, и остается только неосязаемый, полупрозрачный силуэт.
Границ своих, а как следствие, и чужих тонущие в других люди тоже не чувствуют. Ответ на вопрос: «Что можно делать со мной в отношениях, а чего нельзя?» — покрыт мраком. Из-за этого, сталкиваясь с вызывающими неприятные эмоции проявлениями партнера, они несутся узнавать у всех вокруг: «Это нормально или нет?» Как только я получаю письмо с подобным посылом, у меня сразу загорается индикатор: «Человек ничего не знает о себе». Внутренних весов нет, границы не простроены, собственные чувства определять не умеет.
А ведь единственно верный подход в подобной ситуации — спросить: Как мне это? Нравится? Нет? И только на эти ответы, про себя, не про других, и нужно опираться.
По этой же причине эмоциональные дайверы не гнушаются влезать в личные вещи, подслушивать разговоры, следить за партнером, всячески вмешиваться в его жизнь.
Резюмируя, получаем, что погружение в другого человека и подмена своей жизни чужой сродни моральному суициду. Мол, я и моя судьба мне так не нравятся, что ничего с этим сделать не могу, поэтому пойду самоубьюсь о другого. Как и любая другая попытка расстаться с жизнью, заканчивается такой опыт печально. Правда, в отличие от физиологической смерти, тут всегда можно возродиться и использовать полученный опыт как ценный ресурс. Правда, рекомендую не затягивать.
