Книга: Аутентичность: Как быть собой
Назад: Глава 2 Мы рождены быть собой
Дальше: Глава 4 Как научиться слушать свой внутренний голос
Глава 3
Как мы сходим с пути к своему истинному «Я»
Следующим после Абрахама Маслоу по значимости психологом-гуманистом XX века был Карл Роджерс. Как и Маслоу, Роджерс считал, что стремление человека к самореализации, к достижению личного максимума дано ему от природы. Роджерс соглашался и с тем, что это естественное стремление ослабевает, когда нужды человека не удовлетворяются. Он часто рассказывал историю из своего детства – о ящике с картошкой, стоявшем в подвале семейной фермы, на которой он вырос. В ящике семья хранила запасы на зиму. Он стоял под небольшим окошком. Роджерс заметил тогда, что здоровые, зеленые побеги картофелин, посаженных в землю, очень отличаются от тех бледных, вялых ростков, которые дают картофелины, лежащие в подвале.
…И эти слабые, тоненькие побеги вырастали на 60–90 см. Они тянулись к далекому свету в окне. Эти побеги и их странный, бессмысленный рост были своего рода проявлением отчаянной целеустремленности. Они никогда бы не стали растениями, никогда не окрепли бы, никогда не смогли бы реализовать свой истинный потенциал.
Вот как описывал Роджерс, уже будучи практикующим психологом, свои впечатления от разговоров с пациентами. Подобно картофельным побегам, те из нас, кто живет в условиях постоянного контроля и ограниченности и не может реализовать свои основные психологические потребности, тоже становятся слабыми, бесполезными и уродливыми. Однако некоторые люди, подобно тем же побегам из примера Роджерса, все равно продолжают тянуться к свету и изо всех сил пытаются самореализоваться даже в таких непростых условиях.
Психологов-гуманистов, таких как Роджерс, нередко считают наивными оптимистами из-за того, что они так много внимания уделяют реализации личностного потенциала. Как следует из аналогии, приведенной выше, растениям необходим солнечный свет, и они стремятся к нему. Но солнце не светит над нашей головой непрерывно. По примеру Роджерса стоит задуматься о том, что происходит, когда над головой сгущаются тучи.
Анализ кейса: Майкл
Майкл рос с жестоким отцом и потому быстро приноровился распознавать изменения в его настроении. Отца моментально выводили из себя самые разные мелочи, причем чаще выдуманные, чем настоящие. Неудивительно, что Майкл научился чувствовать «эмоциональный накал» в окружающих и быстро гасить его при помощи шутки. При общении с отцом ему это очень помогло. Спустя тридцать лет Майкл со стороны кажется дружелюбным и жизнерадостным, но на самом деле все совсем не так. Майкл находится в вечном напряжении, гадая, какой будет реакция окружающих на его слова и действия. Его отец уже умер, и никакой угрозы реального насилия в жизни Майкла нет, но он живет в постоянном страхе: боится вспышек ярости и критики со стороны окружающих. Он часто шутит, с ним легко и приятно общаться, но такое поведение – это маска, с помощью которой он успокаивает окружающих.
У людей закрепляются модели и особенности поведения, которые помогают им выживать во враждебной обстановке. Поэтому Майкл и во взрослом возрасте продолжил вести себя, как в детстве, несмотря на то что реальная необходимость в таком поведении отпала. Никто из коллег Макса и подумать не мог, что он принимает антидепрессанты, и очень мало кто допускал мысль о том, что он борется с повышенной тревожностью.
Анализ кейса: Джоанна
У Джоанны тоже было трудное детство, но она научилась давать отпор. Мать постоянно ее критиковала, и девочка быстро поняла, что лучшая защита – это нападение. Теперь, двадцать лет спустя, Джоанну можно назвать суровым начальником, склонным к саркастическим замечаниям. Коллеги считают, что с ней трудно поладить, и стараются ее избегать. Они знают, что Джоанна часто воспринимает любые высказывания как критику, поэтому очень осторожны в словах.
Майкл и Джоанна могут сказать, что у них просто такой характер, что они видят мир так, как видят, и в них нет ничего необычного. Но Роджерс заключил бы, что они носят застарелую маску. Во многих случаях маска настолько прирастает к человеку, что у него возникают реальные проблемы с психикой.
Коллеги Джоанны уже уяснили, что с такими людьми, как она, трудно общаться. Их мнение о себе и о ситуации зачастую нереалистично и искажено, но основная проблема состоит в их непреклонности. Они неспособны осознать трудности и не склонны к переменам. Иные точки зрения воспринимаются ими как угроза их личности.
Однако сами «люди в маске» видят ситуацию совершенно иначе. Например, Джоанна считает, что у нее хорошее чувство юмора, что ее не так-то легко одурачить и что она за словом в карман не полезет. Она и знать не знает, какой суровой и резкой может быть. Ее мнение о себе идет вразрез с мнением окружающих. Сама она никогда бы не поняла, что у нее есть психологические проблемы.
А вот Майкл собственные трудности осознает. Он обратился к психологу с жалобами на тревожность, и тот прописал ему соответствующие лекарства. Медикаменты помогают, но Майкл по-прежнему не понимает, откуда у него эта тревожность. На самом деле он просто никогда об этом особенно не задумывался и не связывал свои ощущения с обстановкой, в которой рос. Таблетки не решают всех его проблем, потому что он все никак не может избавиться от напряжения, которое засело в нем с детства.
Если говорить коротко, то в детстве мы, наблюдая за взрослыми, усваиваем, чего стоит ожидать и как себя вести. Те из нас, кто находится в непредсказуемых или чересчур ограничивающих условиях, лишаются возможности аутентичного развития. При этом можно даже не осознавать наличия психологических проблем; а можно осознавать, но не понимать, откуда они взялись.
Те же, кто рос в адекватной атмосфере, кого окружали понимание и забота, смогли удовлетворить свои базовые психологические нужды, без чего невозможно достичь благополучия. Таких людей можно сравнить со здоровыми, зелеными побегами картофеля на грядке. Роджерс был убежден, что человеку, как биологическому созданию, свойственно стремление стать как можно лучше и аутентичнее. Иными словами, подобно желудю, который знает, как ему расти, чтобы реализовать свой потенциал, люди сами понимают, что им делать.
Новорожденный ребенок аутентичен
Представьте, что вы заглядываете в колыбель новорожденного малыша. Младенца не нужно учить аутентичности. Он уже аутентичен. Первые месяцы жизни у всех нас проходят в полной гармонии с собой. Мы никак не маскируем свои эмоции. Глядя на младенца в колыбели, мы видим, что он совершенно искренен в своих проявлениях. Любой плач, всхлип или улыбка – это подлинное выражение внутреннего состояния. Младенец не пытается быть кем-то другим. Если ему жарко, холодно, больно или хочется есть, он выражает это соответствующим образом.
Разумеется, в этот период жизни у малыша еще не сформировалось самосознание. Любое ощущение, с которым он сталкивается, будь то чувство голода, боль или дискомфорт, воспринимается без размышлений. Когда ребенок хочет есть, он плачет. Поев, чувствует сытость. Когда голод проходит, плач затихает. В этот период жизни человек – это бесконечный поток чувств. Уильям Джеймс говорил: «Младенец попадает в поток разнообразных ощущений – зрительных, слуховых, обонятельных и осязательных; их так много, что они сбивают малыша с толку». В этот период наши чувства связаны с переменами снаружи или внутри. Мы еще не можем описать происходящее словами, но наше лицо, тело и движения искренне выражают те чувства, которые в нас бурлят. Младенцы не способны осмыслять опыт. Это умение приходит позже.
Понемногу дети учатся ползать и познают мир вокруг. Малышей привлекают определенные звуки, цвета, вкусы и ощущения, и они спешат их исследовать. И спешат не потому, что приняли соответствующее сознательное решение, а потому, что ими руководит стремление к реализации потенциала. По мнению Роджерса, мы рождены с априорной склонностью достичь своего личного максимума. В младенчестве мы исследуем мир в той степени, в какой нам это нужно. Ребенок тянется к цветным красивым предметам. Он не принимает сознательных решений, но движется к тому, что его влечет, подобно картофельному побегу, который тянется к свету, стремясь реализовать потенциал, скрытый внутри.
Однако малыши очень ранимы, их аутентичность невероятно хрупка и часто рушится в последующие годы, с развитием самосознания. В среднем самосознание появляется у ребенка уже к полутора годам. Нам это известно благодаря удивительным экспериментам, в которых малыши смотрели на себя в зеркало. Вы когда-нибудь наблюдали за тем, как собака смотрит на себя в зеркало? Если да, то, вероятно, заметили, что она себя не узнает. Она рычит на собственное отражение, будто это некий чужак, зашедший на ее территорию. И так реагирует большинство животных. А вот младенцы себя узнают.
В ходе одного из революционных экспериментов 96 младенцам разукрасили кончики носов. Каждый из них смотрелся в зеркало до и после нанесения краски. Малыши младше года не узнавали себя, а испытуемые в возрасте от 1 года и 3 месяцев, увидев свое отражение в зеркале, начинали трогать себя за нос. Испытуемые в возрасте двух лет тоже хватали себя за нос, а это верный признак того, что они себя узнали и что в них уже развилось самосознание.
Человек – прирожденный рассказчик
С формированием самосознания возникает необходимость рассказать себе историю о том, кто мы есть, – обобщить все свои чувства, мнения, желания, суждения и проявления, которые, по нашему мнению, нас определяют. В детстве мы ведем себя непринужденно и демонстрируем изобретательность. Мы экспериментируем с предметами, пробуем себя в новых видах деятельности, пытаемся понять, как работают те или иные устройства, и тем самым узнаем себя и мир и делаем выводы, как лучше в него вписаться. Малыши учатся осмыслять пережитое и отличать свой опыт от чужого.
По мере того как ребенок взаимодействует с окружающими, его самосознание развивается, а самовосприятие становится все сложнее, поскольку у ребенка накапливается жизненный опыт. В голове у малыша складывается история, повествующая о том, кто он такой. Эта история – по сути, карта, которая поведет ребенка по жизни.
О нарушении восприятия себя
«Я сказала, что хочу быть писательницей, когда вырасту, но папа посмотрел на меня и сказал: "Боюсь, это маловероятно"». Когда Крис рассказывала мне эту историю из детства, ее голос дрожал. Даже по прошествии стольких лет она не менее остро переживала этот момент. В ту минуту ее мечты буквально размазало по стенке. «Я поняла, что во мне нет ничего хорошего и что мне лучше помалкивать».
Дело в том, что взаимодействие с другими людьми формирует нашу самооценку. Особенно важны те случаи, когда нас как-либо оценивают. Если мы получаем негативную оценку, наше восприятие себя может исказиться. Комментарии, не содержащие явной оценки, тоже порой врезаются в детскую память.
В возрасте 13 лет Лидия перешла в новую школу. Когда учительница представляла девочку классу, она сказала: «У нас уже есть одна Лидия. Мы зовем ее Лидия-милашка. А тебя будем звать просто Лидия». Даже теперь, через много лет, Лидия, рассказавшая мне эту историю, все не может забыть миг, когда сделала вывод: «Я не милашка».
Дэвид был младшим из четверых детей. Он вспоминает, как мама нередко называла его «идеальным сыном». Дэвиду недавно исполнилось тридцать. Он всегда одет с иголочки и идеально причесан. Дэвид делает все возможное, чтобы казаться идеальным даже незнакомцам. Он требует совершенства от себя и других. Неудивительно, что он одинок. И хотя у него было довольно много романов, все они длились недолго: в каждой партнерше Дэвид находил минусы – от едва заметных горбинок на носу до шрамов или родимых пятен.
Во время взаимодействия с другими мы узнаем, как себя вести. Энтони вспоминает, как сурово наказывал его отец за какой-нибудь проступок. Когда ему было 13 лет, после очередного наказания, сидя в школьном автобусе, он подумал: «Если меня бьют за то, что я плохой, значит, я плохой». В тот же день он начал курить, потому что ему казалось, что плохие мальчики обязаны курить. Почти 40 лет спустя он не может расстаться с этой вредной привычкой, хотя много раз пытался.
В юном возрасте мы зачастую непреднамеренно даем неверную оценку происходящему. Питеру было всего восемь, когда в день награждения учеников за особые заслуги приз достался его однокласснику Роберту. Ученик встал и вышел к доске, учительница вручила ему приз и похвалила его за то, что он прилежно занимался в течение года и очень хорошо себя вел. Питер вспоминает, что тогда ему подумалось: «Но ведь я тоже прилежно занимался и хорошо себя вел!» Питер рассказывает, что в тот миг он решил, что в мире нет справедливости. Ему было совершенно ясно, что Роберт заслуживает награды не больше, чем он сам или многие его одноклассники.
С годами мы начинаем осмыслять свой опыт и делать из него выводы. Все в нас – начиная с обуви и заканчивая прической – рассказывает историю о том, кто мы есть. Человек – это рассказчик, постоянно формирующий свой образ, который через какое-то время превращается в маску.
Безусловная любовь помогает нам не сходить с пути
Роджерс описал одну из важнейших идей во всей психологии – идею безусловного позитивного принятия. Эта концепция настолько широко известна, что ее зачастую понимают неверно. Безусловное принятие – это не просто внешняя вежливость. Это приложение серьезных усилий ради того, чтобы удовлетворить базовые психологические потребности ближнего.
Как и Маслоу, о котором мы говорили в предыдущей главе, Роджерс осознавал, что у людей есть психологические потребности. Он сосредоточил свое внимание на двух главных.
Во-первых, человек нуждается в том, чтобы быть «начальником» собственной судьбы. Ему нужна свобода действий и отсутствие тотального контроля. Стремление к свободе и побуждает новорожденного исследовать мир.
Во-вторых, нам необходимо чувствовать причастность к обществу. Человек – это существо социальное, и у него есть потребность в связях с другими и привязанности к ним, особенно в юном возрасте, когда мы полностью зависим от взрослых.
По мнению Роджерса, нам необходимо безусловное принятие. Под этим термином он подразумевает, например, свободу для молодежи, позволяющую молодым людям быть хозяевами собственной жизни и выбирать свой путь самостоятельно. И в то же время отношения с окружающими должны формировать в ребенке потребность в причастности, благодаря которой он сможет ощутить, что общество его принимает.
Соединение этих двух потребностей – в свободе и причастности – обеспечивает нам волшебную смесь, благодаря которой мы достигаем благополучия. Идеальные отношения между взрослым и ребенком характеризуются безусловным принятием или безусловной любовью: детей любят такими, какие они есть, вне зависимости от их действий. Ребенок, окруженный таким отношением, получает свободу быть собой, совершать личные открытия и познавать мир в уверенности, что его принимают и ценят. С удовлетворением базовых психологических нужд дети начинают активно развиваться и со временем осознают уникальность своего потенциала. Аутентичный родитель знает, как соблюсти баланс и удовлетворить потребность ребенка и в причастности, и в свободе. Аутентичные родители предоставляют ребенку свободу быть собой и любят его таким, какой он есть.
Любите ребенка, какой бы путь он ни выбрал
Впервые оказавшись дома у Джона и Вероники, я с удивлением увидел, как их сын Адам сбегает по лестнице в костюме принцессы, размахивая волшебной палочкой, и пробегает мимо нас на кухню. Я был поражен.
Нет, меня не пугает, когда мальчики одеваются не так, как того требует общество, но все равно зрелище было довольно необычным, а поскольку я раньше никогда не бывал в этом доме, увиденное меня потрясло. Но мое удивление быстро сменилось восхищением, когда я не заметил ни тени осуждения в глазах родителей Адама. Будто их сын нарядился не принцессой, а ковбоем или космонавтом.
Принимать ребенка таким, какой он есть, – значит любить его вне зависимости от того, какой путь он выберет в жизни, и предоставить ему свободу действий. Из этого вовсе не следует, что детям стоит разрешать делать все что угодно без всякого надзора и не предостерегать их от последствий. Хорошее воспитание – это постоянный диалог с ребенком, благодаря которому тот понимает, что у него есть свобода выбора, и вместе с тем чувствует, что его любят таким, какой он есть.
Условное принятие сбивает нас с пути
Фрэнк родился на 30 лет раньше Адама, о котором я рассказал чуть выше. Однажды, когда Фрэнку было одиннадцать, он надел одежду старшей сестры и начал было примерять ее туфли на высоком каблуке, как в комнату вдруг вошел отец. Фрэнк помнит, что отец закричал на него и дал ему пощечину. Больше в семье об этом случае не вспоминали, и Фрэнк не осмеливался повторить содеянное до тех пор, пока спустя много лет не переехал из родительского дома. В детстве Фрэнк понял, что должен всегда вести себя как мужчина, чтобы его ценили.
Многие родители навязывают ребенку гендерные роли, которые им самим кажутся правильными и подходящими, и не замечают, что тем самым не дают ему свободу выбора. Если вам очень хочется, чтобы ребенок оделся ковбоем, а не принцессой или принцессой, а не ковбоем, будьте уверены – ребенок сделает так, как вы хотите. Детям необходимо, чтобы вы их любили, и потому они пытаются быть такими, какими вы хотите их видеть, а не самими собой.
Навязывание ребенку гендерных ролей – роли ковбоя, роли принцессы – это один из примеров того, как ожидания, которые мы возлагаем на ребенка, ограничивают его и не дают ему стать собой. Представьте себе, как сильно давят на детей родительские стремления, требования и надежды. Сэм около сорока. Она никогда не выходит из дома без идеального макияжа. Она вспоминает о том, что родители часто называли ее красавицей. Из-за этого папа был к ней особенно ласков, и Сэм, в отличие от братьев и сестер, совсем не ругали. Она усвоила, что если ты красивый, то тебя любят, и эта убежденность укоренилась в ней и повлияла на ее поведение.
В реальности нас зачастую окружает не безусловное, а условное принятие (то есть принятие при определенных условиях). Сэм, которой родители постоянно говорили, какая она миленькая и как они ею гордятся, научилась тому, что для уважения и любви нужна привлекательность. Мальчик, на которого за пропущенный удар кричит тренер, понимает: чтобы его ценили, он должен быть лучшим спортсменом в команде. Ребенок, получивший плохую оценку за домашнюю работу и тем самым сильно огорчивший родителей, быстро усваивает, что его будут ценить и любить при условии, что он хорошо учится.
В некоторой степени мы составляем свой свод жизненных законов, когда делаем выводы, что обязаны быть привлекательными, популярными, спортивными, опрятными, уважаемыми, смешными, чтобы нас любили и принимали.
Из-за подобных выводов ребенок начинает всевозможными способами угождать окружающим. В детстве мы так сильно хотим, чтобы нас ценили, что это становится для нас важнее свободы. Если говорить коротко, мы так сильно стараемся угодить другим, что перестаем понимать, что нужно нам самим и каким путем мы хотим пойти.
В условиях строгости и контроля ребенок не может удовлетворить базовые психологические потребности, и в итоге его парализуют страх, неуверенность, тревога, он теряет возможность познавать окружающий мир. Так формируется база для самоотчуждения. Фрэнк, например, добился принятия, только пережив насилие, что негативно сказалось на его стремлении к аутентичности. В иных случаях влияние осуществляется не так явно, но все равно ущемляет стремление ребенка к аутентичности и развитию своего потенциала.
Последствия контроля
В идеале родитель всегда должен принимать своего ребенка таким, какой он есть, но в реальности такого родителя не существует. Мы все ошибаемся, у всех нас есть слабые места, и, даже будь мы в самом деле идеальны, некоторые наши действия и желания все равно порой понимались бы неправильно. Дети зачастую ошибочно трактуют родительские намерения. По мнению Роджерса, в той или иной степени каждый человек проносит с собой по жизни некий «багаж из детства», поэтому мало кто в полной мере осознает собственный потенциал. Многие осмысляют его лишь частично. Для остальных этот процесс существенно осложнен.
Не так-то просто постоянно поддерживать баланс. Правильное воспитание предполагает не то, что родитель всегда поступает исключительно верно, а то, что он всеми силами стремится к тому, чтобы так поступать. Если бы мы жили в идеальном мире, вокруг нас с самого детства царило бы безусловное принятие, благодаря чему мы ощущали бы, что нас любят и ценят, и смогли бы развиваться, становиться собой, реализовывать свой потенциал. Но на деле самые разные авторитетные для ребенка люди – родители, преподаватели и религиозные наставники, персонажи из медиа и телевизора – могут демонстрировать его условное принятие. Такое принятие будет полезно детям, которых вы намерены подстроить под свои идеалы, но если вы одобряете концепцию Роджерса, считавшего, что аутентичность – это естественное и самое желанное состояние человека, то вам эта схема не подойдет.
Идеи Роджерса о том, как дать людям больше свободы, частично созвучны мыслям китайского философа Лао-цзы. Его главный труд – «Дао дэ цзин» («Канон Пути и благодати»). Одно из основных понятий его философии – «у вэй», что можно перевести как «недеяние». Суть идей, о которых идет речь, можно описать следующими тезисами.
• Если я не буду вмешиваться в дела людей, они сами во всем разберутся.
• Если я не стану командовать людьми, они будут вести себя естественно.
• Если я не буду поучать людей, они сами сделаются лучше.
• Если я не буду ничего навязывать людям, они станут собой.
Роджерс увидел, что древней китайской философии была совсем не чужда его концепция безусловного принятия, необходимого для того, чтобы люди реализовывали свой потенциал.
Многие ученые после Роджерса занимались дальнейшей разработкой его идей, и, судя по всему, выдвинутая им теория детского развития и идея о том, что контроль со стороны авторитетных фигур может навредить ребенку, точны и правильны. В ходе одного исследования ученые наблюдали за игрой 26 детей в возрасте 6–7 лет. В комнате было много детских журналов, пазлов, конструкторов и т. д. Организаторов эксперимента – сотрудников Рочестерского университета Ричарда Райана и Эдварда Деси интересовало, как мамы взаимодействуют с детьми. Фразы, которые произносили мамы, ученые подразделяли на те, которые вынуждают ребенка что-то сделать, отвлекают его внимание от того, чем он занят в данный момент, подразумевают условное принятие, содержат слова «надо», «должен» и т. п. (вроде «Правильно, вот так и надо поступать!», «А тебе не кажется, что сюда нужна деталь поменьше?» или «Ты молодец, что так сделал»). Сначала дети играли без мам – чтобы ученые смогли зафиксировать, во что маленьким испытуемым на самом деле нравится играть. Выяснилось, что под материнским контролем дети гораздо меньше времени играли в то, что им и правда нравилось.
Аналогичные исследования проводятся уже не первый десяток лет. За это время ученые доказали, что для благополучия ребенка необходимо, чтобы его основные психологические нужды были удовлетворены, и что ситуации, в которых взрослые контролируют поведение детей, мешают выработке внутренних ценностей и целей. Исследования показали: если мы попытаемся изменить человека такими средствами, как угрозы, дедлайны, требования, строгая оценка и навязывание целей, его внутренняя мотивация ослабнет. Для развития аутентичности важно наличие возможностей для самоопределения, поскольку они усиливают в человеке ощущение самостоятельности.
Родители и педагоги, которые поощряют в детях самостоятельность, тем самым помогают им выйти на более высокий уровень аутентичности, укрепить внутреннюю мотивацию и добиться новых успехов. Если же используется контролирующий стиль воспитания и обучения, дети теряют инициативность, что в конечном счете снижает эффективность обучения.
В ходе еще одного исследования, проведенного Гленом Никсом и его коллегами, студентов колледжа попросили представить, что они записываются на занятия по предмету, который им действительно нравится, но не входит в программу, либо по предмету, который им неинтересен, но в программу входит. Потом их попросили представить, что они получили хорошую отметку. Те, кому разрешили выбрать предмет по собственному желанию, испытали бóльшую радость и воодушевление.
Мы как родители сами должны быть менее жесткими и более аутентичными, тогда у наших детей появится свобода для роста, а главное, наглядный пример аутентичности.
Узнать себя ради движения вперед
В конечном счете очень важно понимать, как детский опыт влияет на степень нашей аутентичности, – и не потому, что тогда мы сможем спокойно свалить всю вину на родителей, преподавателей и других взрослых, а потому, что так мы лучше узнаем себя и благодаря этому сделаем большой шаг вперед. У нас есть только два варианта: либо копаться в прошлом, ничего из него не извлекая, либо делать из воспоминаний о детстве выводы и учитывать их ради нашего будущего. Детские годы нужно обдумывать не для того, чтобы в них потеряться, а для того, чтобы понять, откуда же берется шум чужих мнений, упомянутый Стивом Джобсом, слова которого я цитировал ранее. Подробнее об этом – в следующей главе.
