Глава 12
Первым делом – миллиарды, ну а самолеты – потом: крутое пике «Трансаэро»
В среде либеральной интеллигенции бытует поверье, будто хищения присущи исключительно государственному сектору. Мол, чиновники и топ-менеджеры госкомпаний относятся к вверенному им имуществу по принципу «все вокруг народное – вся вокруг мое» и постоянно путают личную шерсть с государственной. Другое дело – частный бизнес. «Не будет же собственник воровать сам у себя, это нонсенс!» – рассуждают пикейные жилеты. На самом деле все совсем не так.
Главная беда, конечно, – невозможность обеспечить эффективный контроль над управлением активами со стороны владельцев. В 2018 году аудиторская компания PricewaterhouseCoopers (PwC) провела очередное исследование на тему «Противодействие мошенничеству: какие меры принимают компании?». По заказу PwC социологи опрашивали представителей бизнеса в 54 странах мира. Под преступлениями авторы понимают действия, которые квалифицированы в качестве таковых самими бизнесменами, а не правоохранительными органами. По итогам исследования был составлен рейтинг стран по уровню экономической преступности. В пятерку лидеров вошли Южно-Африканская Республика, Кения, Франция, Россия, Уганда и Замбия. При этом среди разновидностей мошенничества на первом месте оказалось «незаконное присвоение активов» (45 % опрошенных), которое включает в себя хищение денег у клиентов финансовых организаций. Далее с большим отрывом следуют «киберпреступления» (31 %), «мошенничество, совершенное клиентом» (29 %), «нарушение принципов делового поведения» (28 %), «мошенничество при закупках товаров и услуг (22 %), «манипулирование данными бухгалтерского учета» (20 %), «мошенничество в сфере управления персоналом» (12 %), «легализация доходов, полученных преступным путем» (9 %), «налоговое мошенничество» (9 %).
Столь низкие показатели отмывания и уклонения от налогов наводят на подозрение, что многие из респондентов сами этим грешат. Но интереснее всего другое – взяточничество и коррупция оказались на скромном пятом месте (25 %). В России, впрочем, этот порок отметили 41 % опрошенных, хотя все равно он значительно уступил хищениям, на которые пожаловались 53 % предпринимателей. В целом же в 2016–2017 годах в России резко возросло число компаний, столкнувшихся с экономическими преступлениями. Если в 2015 году о фактах мошенничества сообщили 48 % респондентов, то на этот раз уже 66 %, что и подняло нашу страну на вершину рейтинга. При этом 15 % опрошенных потратили на расследование преступлений сумму, сопоставимую с размером ущерба, а около 22 % – вдвое, втрое и даже вдесятеро больше. Таким образом, косвенный удар по бизнесу может значительно превышать размер потерь.
Любопытно, что в России почти половина опрошенных отметили, что мошенниками являются сотрудники их же компаний (48 %). Как в России, так и во всем мире экономические преступления совершают преимущественно руководители среднего звена (47 и 37 % соответственно). Однако за два года в России увеличилась доля мошенников среди топ-менеджеров – с 15 до 39 %. Такие экономические преступления сложно обнаружить, они разрушают корпоративную культуру и задают негативный «тон сверху», утверждают авторы исследования. Мелкие клерки совершают лишь 14 % преступлений.
В «Охоте на банкира» я писал о том, как «ураганили» топ-менеджеры Национального резервного банка и Национальной резервной корпорации, прикарманивая все, что плохо лежит. Это происходило в «тучные годы» первой половины «нулевых», когда активы росли как на дрожжах. Однако и после того, как банк попал под каток «оборотней в погонах», из него побежали клиенты и бизнес свернулся, как шагреневая кожа, чудачества не прекратились. В декабре 2012 года тогдашним председателем правления НРБ Андреем Манойло были заключены два договора с ООО «Гроннер Бридж Лигал Сервисез» – юридической фирмой, принадлежавшей Антону Дорохову, старшему вице-президенту банка, курировавшему правовые вопросы. По этим договорам банк уступал права требования по обязательствам физических лиц по кредитным договорам на общую сумму более полумиллиарда рублей с дисконтом более 50 %, т. е. за полцены. Оценка стоимости уступленных активов и размера дисконта не проводилась. При этом до середины 2013 года была предоставлена отсрочка платежа, несмотря на то что, согласно условиям договоров, права требования к должникам перешли от банка контрагенту с даты заключения сделок.
Вскоре Дорохов сам занял должность первого лица в НРБ и начал лично пролонгировать расчеты по договорам со своей фирмой, а с октября 2015 года и вовсе перестал платить. Любопытная деталь – в одной из квартир, которая досталась «Гроннер Бридж» по просроченному договору ипотеки, поселился сам Антон Викторович с семьей. В августе 2017 года, после неоднократных предупреждений о необходимости исполнения договорных обязательств, направленных банком в адрес «Гроннер Бридж», в Арбитражный суд города Москвы были поданы иски о взыскании задолженности; однако в процессе судебного разбирательства ответчиком были представлены документы (почему-то отсутствующие в банке), свидетельствующие об изменении договорных обязательств – в частности, об очередном продлении срока оплаты еще на два года. Мне трудно подобрать этому другое определение, кроме как мародерство.
Не только менеджеры, но и сами владельцы бизнеса грешат воровством. Очень часто выводить деньги из собственной компании гораздо выгоднее, чем вести честный бизнес и зарабатывать прибыль. Особенно если эти деньги – заемные, то есть взятые в кредит. И чем масштабнее проект, под который взяты эти деньги, тем больше соблазн «спилить» их, а потом списать провал на какой-нибудь кризис или «плохую конъюнктуру рынка».
«Трансаэро», «Трансаэро», взмывают в небо лайнеры, оставив позади аэропорт» – это слова из официального гимна второй по величине авиакомпании в России, который крутили на всех ее рейсах. Впрочем, песню исполняли так, что вместо «аэропорт» пассажирам слышалось «Аэрофлот». Действительно, масштаб «Трансаэро» был таков, что компания всерьез конкурировала с главным национальным авиаперевозчиком. Фирма была основана в далеком 1990 году семейной парой – Александром и Ольгой Плешаковыми, которые занимали в ней должности генерального директора и председателя совета директоров. Надо заметить, что в гражданскую авиацию Плешаковы попали не случайно: Александр – сын Татьяны Анодиной, бессменной председательницы Межгосударственного авиационного комитета, созданного странами СНГ вместо Министерства гражданской авиации СССР. Это сейчас МАК занимается только расследованием авиационных происшествий, а в начале 1990-х, когда «Трансаэро» становилась на ноги, эта структура была главным регулятором в отрасли и занималась всем, в том числе сертификацией воздушных судов. Благодаря протекции мамы компания Плешакова «взлетела» быстро и высоко, заняв вторую позицию по пассажиропотоку. В парке «Трансаэро» было более ста самолетов, в том числе двухэтажных «Джамбо» «Боинг-747», которые летали по 156 направлениям. Плешаков получал ордена (Дружбы и Почета) и даже какое-то время без отрыва от производства заседал в Совете Федерации сенатором от Пензенской области.
Крах «Трансаэро» в октябре 2015 года стал настоящим шоком и, если бы не экстренные действия «Аэрофлота», мог привести к настоящему транспортному коллапсу. Впрочем, для меня тут не было ничего удивительного – о том, что это рано или поздно случится, я говорил как минимум лет пять. Хозяева «Трансаэро» тоже прекрасно знали об имеющихся проблемах и вполне осознанно их усугубляли, преследуя собственные корыстные интересы. Плешаковы специально вводили в заблуждение банки и надзорные органы, чтобы и дальше получать кредиты и госгарантии. Не исключен также сговор между менеджментом компании и банками, имеющий целью получение необеспеченных займов и преднамеренное доведение «Трансаэро» до банкротства.
Обращают на себя внимание три ключевых момента, каждый из которых в свое время должен был бы вызвать тревогу у проверяющих и регулирующих органов, но почему-то не вызвал. Это крайне сомнительная переоценка бренда «Трансаэро», регулярное нарушение компанией правил бухучета и манипуляции основными показателями финансовой отчетности. Стоимость товарных знаков крупных и успешных компаний нередко достигает значительных величин. Так, бренд Apple сегодня стоит около 170 млрд долларов, а Microsoft – 63 млрд долларов. Бренд ведущего российского авиаперевозчика – компании «Аэрофлот» – оценен в 1 млрд долларов. Товарный знак «Трансаэро» стоил порядка 650 млн рублей, что вполне соответствовало рыночным реалиям и месту перевозчика среди себе подобных. Но затем началась «игра на повышение», и всего за несколько лет, с 2010 по 2014 год, стоимость бренда «Трансаэро» увеличилась более чем в 94 раза.
Аудиторы из ООО «РСМ Русь», проводившие проверку «Трансаэро», в своем заключении по бухгалтерской отчетности за 2013 год честно указали, что не видят достаточных доказательств того, что стоимость бренда перевозчика определялась по текущей рыночной стоимости. Иными словами, аудитор заявил, что проверить обоснованность столь значимой переоценки товарного знака «Трансаэро» невозможно, а сама переоценка требованиям действующего законодательства не соответствует.
Но стремительный рост показателей, похоже, понравился топ-менеджменту перевозчика, и в 2014 году произошел самый крупный скачок стоимости его нематериальных активов – они выросли в цене с 2,1 до 61,3 млрд рублей. И вновь аудитор – все та же компания «РСМ Русь» – заявил, что «не получил достаточных аудиторских доказательств того, что указанная выше стоимость соответствует принципам определения справедливой стоимости нематериальных активов». То есть налицо была попытка замаскировать убытки, завысив стоимость одного из активов.
Если бы не внезапное и непонятное даже профессионалам увеличение стоимости бренда, то «Трансаэро» по результатам 2014 года пришлось бы показывать убыток в 14,49 млрд рублей, что вместе с убытками 2013 года составило бы уже минус 33 млрд рублей. Но ловкая манипуляция нематериальными активами привела к тому, что собственный капитал ОАО «АК «Трансаэро» по документам составил не минус, а плюс те же 33 миллиарда. Такая ничем не подкрепленная оценка стоимости собственного бренда представляет собой просто плохо замаскированный подлог при формирования недостоверной бухгалтерской отчетности и объясняется стремлением менеджмента «Трансаэро» скрыть убытки.
Впрочем, манипуляции с брендом – всего лишь одна из афер владельцев «Трансаэро». Еще один способ прикарманить деньги – махинации с воздушными судами. Руководство компании делало ставку на очень дорогие дальнемагистральные широкофюзеляжные самолеты. Помимо 109 уже эксплутировавшихся к моменту банкротства были заказаны еще 83 новые машины. Все сделки осуществлялись через ирландский офшор Плешаковых. Заметим, что откаты лизинговых компаний своим клиентам, как правило, составляют не менее 10 % от суммы контракта.
«Трансаэро» легко и охотно нарушала требования законодательства в области стандартов бухгалтерского учета (РСБУ). Так, например, по правилам все валютные показатели переводятся в рублевые по курсу на конец отчетного периода. Однако «Трансаэро» решила, что ее это не касается, и пересчитывала доллары в рубли по курсу на дату операции, благодаря чему смогла «уменьшить» объем своих потерь почти в два раза в рублевом исчислении. Отрицательная курсовая разница в консолидированной финансовой отчетности «Трансаэро» за 2014 год достигает 9,5 млрд рублей. Если бы бухгалтеры перевозчика соблюдали закон, то сумма курсовой разницы в отчетности выросла бы до 19 млрд. Проигнорировав стандарты бухучета, «Трансаэро» не только скрыла часть своих убытков, но и исказила представление о финансовом положении компании у кредиторов и инвесторов.
Точно так же, ничего не стесняясь, руководители «Трансаэро» правили свою отчетность задним числом, то есть спустя несколько месяцев, а то и лет после ее сдачи. Например, в отчетности за 2013 год основные средства компании оценивались в 13 млрд рублей, в отчетности за 2014 год этот же показатель предыдущего периода оказывался равен уже 8 млрд рублей. То же самое произошло и с непокрытым убытком – сперва это были вполне приемлемые 266 млн рублей, а через год они внезапно выросли до 32 млрд рублей. Речь идет об одной и той же графе отчетности за один и тот же год, но в документах разных лет.
Кстати, в отчетности за первое полугодие 2015 года убытки снова выросли, и в «Трансаэро» не нашли ничего лучше, чем добавить в нематериальные активы стоимость программного обеспечения, оценив его в 7 млрд рублей. Главной задачей всех этих нарушений, подтасовок и манипуляций было получение возможности и дальше привлекать кредиты, выпускать ценные бумаги, увеличивать собственный капитал. Годами «Трансаэро» практически обманывала всех – и банки, в которых брала кредиты, и государство, предоставлявшее под эти кредиты свои гарантии. Менеджерам банков, особенно государственных, важны крупные капиталоемкие сделки – за них они получают разнообразные бонусы. За сделки на какие-то миллионы рублей никто особо не похвалит, вот сделка на миллиард – другой разговор. Мошенник легко может навешать банку лапшу на уши про свою кредитоспособность, особенно если банк хочет это услышать.
По сути, «Трансаэро» работала по модели финансовой пирамиды. По моим оценкам, Плешаковы «вынесли» из компании не менее 1 млрд долларов, после чего благополучно отъехали в Париж. Татьяна Анодина, которая тоже была акционером «Трансаэро», по-прежнему возглавляет межгосударственное авиационное ведомство. Что интересно, попытки правоохранительных органов привлечь бывших владельцев к ответственности постоянно наталкиваются на сложности. Так, в мае 2016 года столичное управление Министерства внутренних дел завело уголовное дело о финансовых хищениях в отношении должностных лиц авиакомпании. Дело расследуется по мотивам преступления, предусмотренного ст. 159.1 ч. 4 (мошенничество в сфере кредитования в особо крупном размере, совершенное организованной группой по предварительному сговору).
Сотрудники полиции обнаружили нарушения при заключении кредитных договоров «Трансаэро» с Альфа-банком. По версии следствия, авиакомпания предоставляла кредитору «не соответствующую действительности бухгалтерскую отчетность, завысив стоимость наиболее ликвидных оборотных активов». В материалах расследования идет речь о случае 2009 года, когда компания, «используя репутацию крупного авиаперевозчика и недостоверные сведения финансового состояния», подписала дополнительное соглашение с банком, по которому получила кредит почти на 665 млн рублей. Погасить задолженность перевозчик обязался до конца июня 2015 года, однако по факту сделал это лишь частично и из заявленной суммы вернул банку 318 млн рублей. Остальными деньгами «неустановленные лица» из числа руководства «Трансаэро» «распорядились по своему усмотрению».
Реальное расследование уголовного дела еще не началось из-за того, что его несколько раз пытались отменить. Сначала постановление о возбуждении уголовного дела отменила глава Главного следственного управления МВД Наталья Агафьева. По ее мнению, дело было взаимосвязано с заявлением о преднамеренном банкротстве (ст. 196 УК РФ) в отношении бывшего руководства «Трансаэро», которое ранее рассмотрел Следственный комитет и не нашел оснований для расследования.
Это решение столичного управления МВД оспорил в суде Альфа-банк. В ноябре 2016 года Тверской суд Москвы отменил его как «незаконное и необоснованное». После этого к расследованию подключилась столичная прокуратура. Заместитель прокурора Москвы Андрей Ганцев в представлении указал, что в материалах уголовного дела нет информации о том, что заемщик при заключении договора и в ходе его исполнения пытался совершить хищение полученных денег. Мосгорсуд с доводами Ганцева не согласился.
