Фонетические разминки
В этот день мы работали над интонацией. Вряд ли адаптация моих студентов в России прошла бы без последствий для их загорелых физиономий, если бы не эти тренировки. Они умудрялись произносить фразу: «Меня зовут Билал» так, как будто клялись зарезать меня.
Интонация в русском языке передается строго технологично. Если голос держится на одной ноте ровно, а в конце предложения плавно уходит вниз, значит, перед вами конструкция № 1: «Это мой класс». Если интонация резко падает вниз на вопросительном слове, значит, это частный вопрос, конструкция № 2: «Кто это?», «Что это?» И так далее. Геометрия речи. Я нарисовал первые три типа конструкций на доске и думал, что минут через десять мы уже перейдем к основному материалу урока, но не тут-то было.
Несмотря на все мои рисунки и бесчисленное количество повторов, заставлять моих горячих хлопцев затихать ближе к точке было совершенно невозможно. Чего они только не творили: вскидывали головы, трясли волосами, вращали глазами и прищелкивали языками. Они орали свои имена или шептали едва слышно. Они барабанили пальцами об стол, выкрикивали проклятья на своем языке в адрес русского языка, взывали к Аллаху, вопрошали мирозданье и своих родственников-извергов, отправивших их учиться в страну с такой ужасной фонетикой. В общем они делали все, что угодно, кроме того, что я от них требовал.
– Мине завут Мохамма-а-а-ад!
– Тише. – Я приложил палец к губам и показал рукой плавную волну, спускающуюся вниз.
– Мине завут Ахмадшах!
– Тиииииише, Ахмадшах.
– Билал!
– Тише.
– Билал.
– Теперь не слышу.
– Била-а-ал!
– Тише!
– О, препадаватеэль! Что хочешь?
– Меня зовут Билал. Вот так.
– О-о-о-о-о.
– Кашмир!
– Саманда-а-а-а-ар!
Нет, они не издевались. Парни старались, пыхтели и потели, так же как потел вместе с ними я, но все равно получалось ужасно. Только у одного из них, кажется, обнаружился музыкальный слух. Наконец я добился от Самандара нескольких фраз, смутно напоминавших русскую речь, мы записали его на телефон, после чего всем было дано задание отрепетировать, как у Самандара. Этот курсант с кошачьими глазами дичился меня больше, чем лесная рысь дичится людей. Он был стеснительный и робкий мальчик. Но стеснялся Самандар не той робостью, в которой прослеживалась бы забитость ботана или ущербность омеги. Он не был изгоем. Это была скорее скромность хорошо воспитанного, очень религиозного мальчика. Скромный афганец. Раньше я думал, что это оксюморон. Впрочем, так и есть – исключение Самандара лишь лучше подтверждает общее правило.
Сначала я сомневался, понял ли он мое задание, но он тихо заверил меня, не глядя в глаза: «Да, преподаватель», и я успокоился.
Закончив занятия, я изучал на кафедре учебные планы. «Старый эшелон» потихоньку разошелся, Эльвира Руслановна потопала на занятия танго: она ходила в какой-то кружок для тех, кому за… Ольга осталась заниматься с отстающими студентами из Ирана, с теми самыми, за которыми мы дописывали прописи. Остальные студенты отправились по своим комнатам, которые располагались в соседнем здании через крытый переход.
Когда учебный этаж опустел, я отправился в лингвокабинет поискать записи с образцами интонации, так как моих усилий явно не хватало. Пройдя до конца коридора мимо пустых учебных классов, я вставил ключ, но замок не поддался. Я уже собрался уходить, решив, что дежурный перепутал ключи на щитке, как вдруг дверь кабинета открылась. На пороге стояла Каролина. Лицо ее немного раскраснелось, ноздри дрогнули.
За ее спиной я разглядел моего Мохаммада, который посмотрел на меня исподлобья и тут же отвел глаза.
– Что вы хотели? – поинтересовалась Каролина, и я понял, что прервал какой-то важный разговор.
– Я по поводу…
И тут до меня дошло. Несмотря на то что рапорт я так и не составил, заведующая не оставила без внимания мое сообщение о марихуане в туалете.
Я объяснил, что пришел за записями для речевых разминок, но если заведующая позволит, то мне тоже есть что сказать по поводу поведения Мохаммада.
Каролина несколько секунд смотрела прямо мне в глаза, и во взгляде ее отразилась нерешительность. Было непонятно, уходить мне или остаться, но она вдруг сделала шаг назад, пропуская меня в класс.
Мохаммад одарил меня своим знаменитым косым взглядом и снова опустил глаза. Парень явно нарывался: он стоял вальяжно, опираясь задницей на стол преподавателя, скрестив ноги и руки.
– Курсант, почему так стоите некрасиво? – поинтересовался я, но он только непонимающе посмотрел сначала на меня, потом на Каролину, мол, чего это я вообще хочу.
– Прямо встаньте, – небрежно бросила Каролина, а Мохаммад неожиданно среагировал, хотя и в моей, и в ее фразе все слова были знакомые. У восточных людей ничего не бывает просто так – язык тела они используют не хуже обычного языка. Это я усвоил прочно. Видимо, Мохаммад решил подпилить мой титул раиса.
– Что вы хотели сказать, Александр? – спросила Каролина.
– По поводу курения в туалете…
– Да, курить в туалете нельзя! Строго нельзя! Никогда! Марихуану нельзя. Анашу нельзя. Сигареты тоже нельзя! Вы меня поняли? Нельзя! – подхватила Каролина, не дав мне договорить.
– Конечно, париподаватэль, – тихо сказал Мохаммад.
Его живое лицо осунулось, стало грустным, и по всему было видно, что даже мысль о разлуке с Мариванной давалась ему нелегко.
– Преподаватель, – строго поправила Каролина.
– Париподаватель, – повторил Мохаммад, намеренно искажая, и улыбнулся.
– Идите в комнату, – махнула рукой Каролина, после чего повернулась ко мне. – Он один курил?
– Нет, я, кажется, говорил… – начал я и замолчал, потому что вспомнил, что тогда перед заседанием кафедры, когда она носилась как ужаленная, я не успел назвать имен курильщиков. Значит, они тут разговаривали не о марихуане… Интересно, о чем?
– Он был с Захаруллой и с одним из ваших, кажется, Мустафа, – сказал я.
– Да. Спасибо. Поняла. – Она выпрямилась и твердо проговорила, глядя мне в глаза слегка сощурившись, без улыбки, но как-то на удивление мягко. Так она, оказывается, тоже умела. – Пока рапорт не пишите, хода не будем давать.
– Я сам хотел просить вас об этом, – ответил я, опуская глаза, чтобы она не заметила, что я знаю о том, что она соврала мне.
Каролина слегка улыбнулась, показывая, что разговор окончен, повернулась на каблуках и бросила уходя:
– Ищите свои записи, удачи!
Она вышла, покачивая бедрами, как каравелла на легких волнах.
Пока Каролина ни словом не обмолвилась про свой гениальный план, который позволил бы и меня на кафедре оставить, и блатную бабу в погонах устроить. Впрочем, наши студенты успевали подкидывать сюрпризы с такой скоростью, что о бабе на какое-то время все вообще забыли.
