45
2 октября 1998 г., 17.57.
Мальвина де Карвиль одарила Марка своей неподражаемой улыбочкой — испорченная девчонка из хорошей семьи, серийная убийца из творений графини де Сегюр. Мальвина села на свободное место через несколько рядов от Марка.
Напротив него.
За окнами бежали однообразные пейзажи области Ко.
Марк даже не пошевелился. Он помнил про пистолет Мальвины. Самое разумное с его стороны — не делать резких движений. Тем более, что в настоящий момент Марку хотелось одного — дочитать наконец тетрадь Гран-Дюка. Там оставалось не больше пяти страниц.
Марк вздрогнул. Перед его внутренним взором возникла картина — Лили на пляже Морваля. Тут же вспомнился список больниц, которые он еще не успел обзвонить. «Нет, только не разбрасываться. Первым делом надо дочитать дневник. Придется делать это, не спуская глаз с Мальвины. И при первом же удобном случае постараться разоружить эту психопатку».
Дневник Кредюля Гран-Дюка.
Понимаю, понимаю. Вы только что пересчитали оставшиеся страницы. И запаниковали! Вы требуете от меня разгадки. А ведь я вас сразу предупредил: не ждите счастливого конца. Никаких театральных эффектов в стиле Эркюля Пуаро с разоблачением злодея на последней странице я вам не обещал. Ладно, понимаю, мои доморощенные психологические опыты интересуют вас меньше всего. Я и так вас ими перекормил. Папаша Гран-Дюк дает слово, что перестает копаться в чужих переживаниях, пытаясь уловить неуловимое. Вы вежливо выслушали мой рассказ, но главного так и не узнали. Разумеется, я говорю про тест ДНК. Про Науку с большой буквы. Про чудеса генетики. Не волнуйтесь, мы с вами вот-вот до него доберемся, до этого пресловутого теста ДНК. Без паники. Это был подарок Лили в день ее пятнадцатилетия. Три капельки крови.
О, простите, чуть не забыл. Перед финалом нам еще надо уладить несколько мелких деталей. Дело в том, что мы с Назымом продолжали упорно разыскивать Жоржа Пеллетье — бомжа и наркомана, вполне вероятно, до сих пор разгуливающего с браслетом в кармане и даже не подозревающего, что браслетик тянет на 75 тысяч франков…
Нашел его Назым. Почти случайно. На протяжении последних месяцев мы занимались тем, что составляли своего рода перепись бездомных нищих, найденных на улице мертвыми, — как убитых в драке, так и скончавшихся от естественных причин. В тот день — это было в июле 1993-го, ранним пасмурным утром, — Назым показал фотографию Жоржа участковому полицейскому гаврского квартала Неж, малосимпатичного района, тесно зажатого между портовыми складами. Полицейскому лицо на снимке показалось смутно знакомым. Он согласился поднять архивы и вскоре действительно нашел папку с нужным делом.
23 января 1991 года в заполненном водой резервуаре обнаружили утопленника. Температура всю последнюю неделю стояла минусовая, и человек, свалившийся в ледяную воду, вряд ли продержался дольше пяти минут, несмотря на то что в его крови имелось более двух граммов алкоголя. Документов у него не оказалось. В полиции труп сфотографировали. Никаких сомнений у Назыма не осталось: на дырявом одеяле лежало тело Жоржа Пеллетье. Полицейские его, конечно, обыскали и констатировали, что в карманах умершего пусто. Ни завещания, ни собачьего поводка. Ни детского браслета.
Тупик уперся в стену.
Я лично сообщил новость брату погибшего, Огюстену, и тот как будто даже испытал облегчение. Ему больше не надо было никого разыскивать. Можно перевернуть страницу. Ему-то — да, а мне?
Этот паршивец Жорж Пеллетье умер и унес с собой в могилу свой секрет. Что, черт побери, он делал в тот вечер на склонах горы Мон-Террибль? Что он видел?
* * *
Мальвина смежила веки.
Наверное, ее убаюкало мелькание за окном однообразного пейзажа.
«Не привыкла ездить в поездах, — подумал Марк. — Девчонка!»
Он читал тетрадь Гран-Дюка, время от времени поглядывая на Мальвину де Карвиль, забившуюся в уголок купе. Мальвина старательно боролась с дремотой: на миг закрывала глаза и тут же резко вздрагивала и поднимала голову, подозрительно косясь на Марка. Но на этот раз она держала глаза закрытыми уже больше полминуты.
Марк решился. Тихо встал и на цыпочках пошел вдоль вагона. От Мальвины его отделяло метров двадцать. Главное, чтобы она не проснулась…
Марк преодолел первые десять метров. Мальвина по-прежнему сидела, свесив голову на грудь. На ее губах застыла почти ангельская улыбка — так улыбается вволю наигравшийся и уставший ребенок. Марк продолжал двигаться вперед. Марку припомнилось, как в детстве они играли в «слепого дракона»: одному из детей завязывали глаза, а остальные должны были потихоньку освободить привязанную к стулу «принцессу», да так, чтобы не попасть в лапы к «дракону». Его принцессой всегда была Лили.
Ему оставалось пройти всего пять метров. Поезд слегка качнуло влево. Голова Мальвины дернулась, но снова замерла неподвижно. Марк застыл на месте, стараясь не дышать.
Мальвина открыла глаза и уставилась на него. Ее зрачки походили на два черных камня — только пращи не хватало.
Мальвина не успела даже шевельнуться, потому что уже в следующую секунду Марк ринулся на нее и навалился всем своим весом в восемьдесят килограммов. Он не думал что делает. Он повиновался рефлексу трехчетвертного зашитника-регбиста. Правой рукой он зажал Мальвине рот, а левой обхватил ее хилое туловище. Мальвина вытаращила глаза и принялась молотить по воздуху ногами — ничего другого ей не оставалось. Два других пассажира — парень в наушниках и спящий мужчина — ничего не заметили.
Марк сдвинул Мальвину ближе к окну. На сиденье лежала старомодная зеленая сумка из синтетики под крокодилову кожу. Марк хотел одного — забрать у нее пистолет. А потом можно и поговорить…
Он еще больше навалился на Мальвину, не давая ей шевельнуться, и левой рукой полез в сумку.
Ему хватило пары секунд. Он вытащил из сумки маузер. Мальвина обожгла его взглядом. Марк наставил на нее оружие, а затем медленно отвел руку, зажимавшую девушке рот.
— Что, решила навестить Дьепп?
Мальвина скривилась.
— Ага. Обожаю воздушных змеев. Говорят, в Дьеппе в эти выходные фестиваль…
— У тебя на все готов ответ, да?
— Зависит от вопроса. А что, если я заору? Что ты будешь делать?
— Прикончу тебя.
— Да ну? Будешь стрелять в свояченицу?
— Легко. Не забывай, что я — Витраль. Злодейский злодей…
Мальвина вздохнула. Судя по всему, в ее планы не входило привлекать к ним излишнее внимание.
— Слушай, Мальвина, а ты в курсе, что сегодня из Дьеппа поездов больше не будет? Ты что же, ночевать будешь в городе?
— Легко. Не забывай, что я — Карвиль. У меня полно бабла.
— Вряд ли твое бабло тебе поможет, если тебя угораздит столкнуться с моей бабушкой, Николь. Она тебя на куски порвет и чайкам на корм выбросит.
— Оставь свои казарменные шуточки при себе. Меня от них уже мутит.
Марк отодвинулся от нее на несколько сантиметров. Самообладание этой пигалицы его поражало. Ах, как ему хотелось бы стереть с ее губ эту ухмылочку! И заставить ее говорить! Она напоминала ему дерзкую девчонку, с которой никто не может справиться. С такими есть только один метод — атаковать их собственным оружием. Рука Марка легла на бедро Мальвины. Девушка отшатнулась и ударилась головой о стекло.
— Ты, наверное, рассчитываешь переночевать у нас? Надеешься, что я приглашу тебя к себе в спальню?
Его рука поднялась чуть выше. Он понимал, что наносит сопернице удары ниже пояса, но ему уже было на все плевать.
— Прости, красавица, но сегодня ничего не получится. Я, как бы это сказать, не в форме. Пострадал тут от одной…
— Если не заткнешься, я закричу!
Рука Марка остановилась, немного не добравшись до груди Мальвины.
— А знаешь, ты не такая уж уродина. Тебе надо лучше одеваться…
— Убери свои лапы!
Голос Мальвины дрожал — бетонная стена дала трещину.
— Я имею в виду, сексуальнее, — как ни в чем не бывало продолжал Марк. — И ты станешь очень даже ничего… Грудь, конечно, маловата…
Рука Марка замерла на небольшом бугорке, приподнимавшем ткань лилового свитера. Ему показалось, он слышит, как колотится ее сердце.
— Но ты же можешь прикупить себе новые сиськи, побольше, правда?
Мальвина сжала пальцы на правой руке Марка — десять тоненьких, лишенных когтей пальчиков, неспособных никому причинить боль. Обкусанных чуть ли не до крови.
Марк наклонился вперед, губами едва не касаясь шеи Мальвины. Он чувствовал, как она напряглась. Ее пальцы словно свело судорогой, а тело закаменело. И вдруг Мальвина неожиданно расслабилась и обмякла. У Марка было ощущение, что из тела девушки вынули скелет.
Марк крепче прижался к Мальвине и прошептал ей на ухо:
— Больше никогда не смей меня задирать! Никогда! Ты меня слышишь?
Дверь вагона резко распахнулась. Вошел контролер, вернее, контролерша, довольно молоденькая. Она быстро прошла мимо Марка и Мальвины, сидевших тесно прижавшись друг к другу, понимающе улыбнулась на ходу и исчезла в противоположном конце вагона.
Марк еще немного усилил хватку. Наставил маузер на свою пленницу и сказал:
— Все, игры кончились. Говори, что ты задумала?
— Пошел к черту.
Марк улыбнулся:
— Не смеши меня, Мальвина. Не то отшлепаю, как непослушную девочку.
— Я старше тебя, засранец!
— Это я знаю. Странно, а? Все вокруг твердят, что ты — опасная сумасшедшая, а мне почему-то в это не верится. Ну ни капли.
— Кто это — «все»? Гран-Дюк, что ли?
— В том числе.
— Нашел кого слушать. Этого брехуна.
Мальвина понемногу приходила в себя. Марк понимал, что не должен ослаблять бдительность, но ничего не мог с собой поделать — пигалица не внушала ему опасения. Он снова поднял на нее маузер.
— Ну, больше он никому не сможет врать. С пулей в сердце это затруднительно. Скажи, зачем ты его застрелила? Из-за того, что он тебя ненавидел?
Мальвина, не успев толком встрепенуться, снова сникла. Она посмотрела на Марка своими карими глазами, в которых чуть ли не помимо ее воли проскользнуло что-то теплое.
— Ты что, Витраль? — пробормотала она. — Я его не убивала.
Она чуть помолчала и добавила уже более уверенным голосом:
— Кстати, заметь, я бы, может, и не прочь. Но кто-то подсуетился раньше меня.
— Ты что, за дурака меня держишь? Его труп вывалился на меня из шкафа, а твоя машина стояла рядом с домом.
У Мальвины задрожали ресницы. Ее глаза метались, словно две мухи, попавшие в пустой стакан.
— Говорю тебе, когда я туда пришла, он уже был мертвый! Клянусь! Я приехала к Гран-Дюку часа за два до тебя, не больше. А он уже был холодный. И угли в камине успели остыть.
Марк закусил губу.
«Она не врет», — понял он.
Когда он нашел Гран-Дюка, тот был мертв по меньшей мере уже несколько часов. Мальвина явно говорила правду, к тому же ее версия выглядела вполне правдоподобно. Не совершает ли он великую глупость, вопреки здравому смыслу доверяя этой психопатке? И, если она ни при чем, кто убил Гран-Дюка? Перед его внутренним взором всплыл образ Лили.
— С какой стати я должен тебе верить?
— А мне плевать, веришь ты мне или нет.
— Ладно. Тогда зачем ты пришла к Гран-Дюку?
— Посмотреть на его коллекцию. Я фанатею от стрекоз. Ты, подозреваю, тоже…
Марк невольно улыбнулся. Впрочем, маузер он не опустил. И тут вдруг Мальвина выкинула очередной финт.
— Слышь, Витраль, — сказала она. — А может, это ты его мочканул? Моих отпечатков там нет, зато твоих — навалом…
«Вот мерзавка! К тому же — умная мерзавка. Для ненормальной — даже слишком умная».
— А ты… — Марк с трудом преодолел замешательство. — Ты хоть в курсе, что произошло? Гран-Дюк написал в дневнике, что собирается покончить с собой. Пустить себе пулю в лоб. И упасть головой на старую газету…
— Нет, я об этом не знала.
Мальвина чуть поколебалась. Совсем недолго — за окном успели пронестись три столба.
— Придется допустить, — сказала она, — что этот придурок просто промазал.
Вот сейчас она солгала! Марк это сразу почувствовал. Возможно, накануне самоубийства Гран-Дюк звонил Карвилям? И поведал нечто такое, о чем умолчал в своем дневнике?
— Гран-Дюк что-то узнал! — почти выкрикнул Марк. — Он не мог не доложить о своем открытии твоей бабке. Что он вам рассказал? Говори!
— Держи карман шире!
Это прозвучало почти как признание. Мальвина скрестила на груди руки и отвернулась к окну, всем своим видом демонстрируя, что больше он не вытянет из нее ни слова. Окно было приоткрыто сантиметров на десять, и проникавший сквозь отверстие легкий ветерок шевелил редкие волосы Мальвины, кое-как скрепленные лакированной заколкой. Марк опустил глаза на ее сумочку.
— Хорошо, — сказал он. — Не хочешь, не надо. Я и сам узнаю.
Свободной рукой он влез в сумку.
— Не смей, Витраль!
Мальвина вскочила, словно подброшенная невидимой пружиной, и попыталась вцепиться зубами Марку в запястье той руки, в которой он сжимал маузер. Реакция Марка была мгновенной. Свободной рукой он уперся в грудь девушки и с силой толкнул ее обратно на сиденье.
— Сволочь! — прошипела Мальвина, хватая его за руку.
Одновременно она колотила ногами Марку по коленям. Его так и подмывало влепить ей затрещину, чтобы успокоилась, но он сдержался. Просто продолжал рукой удерживать ее на расстоянии. Мальвина вырывалась, брыкалась, царапалась — кто бы мог подумать, что в этом тщедушном тельце столько яростной силы?
Впрочем, ее сопротивление было с самого начала обречено. Постепенно она затихла, отодвинулась в угол скамьи и прижалась лицом к оконному стеклу.
Марк перевел дух. Мальвина сидела растрепанная, но на ее губах играла торжествующая улыбка. Пока они боролись, у Марка из кармана выпал голубой конверт, скользнувший под сиденье. Он этого не заметил. Мальвина быстро сообразила, что ей не следует затягивать ссору. Пусть только он уберется, а там… Конечно, в конверте может оказать счет за телефон или еще какая-нибудь ерунда. А может, и что-нибудь другое…
Марк открыл ее сумку крокодиловой кожи.
«Ладно, подождем, — сказала себе Мальвина. — Все равно этот сукин сын не осмелится…»
— Не смей, Витраль!
В голосе Мальвины звенела бессильная ярость.
— Что, тепло? Что же это такое мы там прячем, а?
Марк вслепую рылся рукой в сумке. Ключи, телефон, губная помада, кошелек — тоже под крокодила, — серебряная ручка, записная книжка…
У Мальвины затряслись руки. Как она ни старалась скрыть дрожь, у нее ничего не получалось.
«Да нет, не тепло, — понял Марк. — Горячо! Записная книжка! Вот что заставило Мальвину занервничать». Марк присмотрелся внимательнее. Это была не обычная записная книжка, просто толстая тетрадка размером примерно семь на десять сантиметров. «Неужели дневник? То-то ты задергалась, красавица…»
— Только попробуй открыть, Витраль! Предупреждаю: ты — труп!
— Ладно, не буду. Если ответишь на вопрос. Что тебе известно об открытии Гран-Дюка?
— Ты — труп! Клянусь, я…
— Не хочешь, как хочешь.
Марк одной рукой открыл книжку и небрежно пролистал. Все ее развороты выглядели похожими друг на друга: на левой странице — рисунок или фотография, на правой — короткая, в три строчки, надпись, сделанная мелким ученическим почерком. Стихотворение?
Вне всякого сомнения, он был первым, кто не то что читал, а просто видел эти опусы. Он не терял бдительности, продолжая держать Мальвину на мушке пистолета. Он не сомневался: стоит ему чуть ослабить внимание, и девица вцепится ему в глотку. На одной странице он остановился. Слева помещался коллаж: фотография распятия, на которой обнаженное тело Христа венчала приклеенная голова какого-то мужчины с горящим взором, — очевидно, звезды мыльной оперы, — Марк плохо в них разбирался. Он вслух зачитал текст с правой страницы:
«К тебе прикоснуться, руками обвить
Все тело твое.
Возьми — я твоя!»
— Хо-хо-хо! — присвистнул Марк. — Вот так скромница! Так вот о чем мы мечтаем в церкви на мессе!
— Тупица! — гавкнула Мальвина. — Что ты понимаешь? Это хайку. Японские стихи. Недоумок!
— А как насчет твоей бабушки? Она тоже тупица? Что, если я пошлю ей этот шедевр эсэмэской?
Мальвина нахмурила брови, став похожей на ребенка, застигнутого за неподобающим занятием.
— Ну так как? — настойчиво повторил Марк. — Рассказываешь мне все, что знаешь, или? Что тебе известно про Гран-Дюка?
— Пошел в задницу.
Марк вырвал из книжки листок, скомкал в шарик и вышвырнул в приоткрытое окно поезда.
— Ты права. Я тебе честно скажу: мне не понравилось. Неудачный стишок. Давай попробуем с другим. О, придумал! Мы с тобой сыграем в одну очень интересную игру. Я задаю тебе вопрос. Если ты не отвечаешь, я читаю следующую страничку. Если стишок плохой, я его отправляю в полет. Если хороший — отсылаю эсэмэской бабуле Карвиль.
Марк провел пальцами по срезу книжки и нарочито громко рассмеялся. Слишком громко. Ему было противно, хотя и не хотелось самому себе в этом признаваться. Читать без спросу чужой дневник — не самое благородное занятие. Мальвина забилась в уголок сиденья, похожая на встрепанного воробышка. Марку казалось, что, вырывая из книжки очередной листок, он выдергивает у беззащитной птички перо из крыла.
Он листал книжку. Его внимание привлекла аккуратно вырезанная фотография самолета, вклеенная в другую, изображавшую камин.
«Железная птица,
Ангел в аду.
Моя плоть».
— Вот это ничего, — похвалил Марк.
У него в горле вспухал отвратительный ком, мешавший дышать. Он постарался взять себя в руки.
— Кроме последней строчки, — продолжил Марк. — «Моя плоть». Надо было хоть знак вопроса поставить, что ли. Нет, Мальвина, это халтура. В окно!
Еще один бумажный шарик улетел в пространство. Мальвину трясло.
— Ну что, не надумала говорить? — не отставал Марк. — Зачем ты ходила к Гран-Дюку?
— Отвали!
— Как скажешь…
Снова шелест страниц. Марк остановился на фотографии детской спальни, по всей видимости, вырезанной из каталога мебельного магазина. На правой стороне красовался снимок Банджо — огромного желто-коричневого плюшевого мишки. Середину левой фотографии занимала кровать, к которой была приклеена — ну разумеется! — фотография Лили в возрасте восьми или девяти лет. Она сидела, по-турецки скрестив ноги. Фотографию, надо полагать, украл Гран-Дюк…
Марк начал читать, силясь не выдать дрожь в голосе:
«Забытые игрушки.
Тоскую по тебе.
Ты меня бросаешь?»
— Витраль, ты подонок, — простонала Мальвина. — А я еще показывала тебе комнату Лизы-Розы!
— Я жду ответа.
Мальвина вытянула перед ним средний палец.
В окно полетел бумажный шарик.
Теперь Марк гораздо внимательнее рассматривал страницы странного дневника. Если уж пускаться на подлость, так хоть не понапрасну. Он дошел почти до последнего разворота. Справа — фотография, изображавшая его и Лили. Он без труда определил дату съемки: 10 июля 1998 года. Меньше трех месяцев назад. Лили в тот день получила результаты школьных экзаменов. Аттестат с отличием! Они стояли обнявшись на пляже в Дьеппе.
Марк улыбнулся. Так-так, значит Кредюль Гран-Дюк — если только это не был Назым — изображал папарацци! Ловко, ничего не скажешь. Ну что ж, в конце концов, оба детектива находились на жалованье у Карвилей, о чем Гран-Дюк честно писал у себя в дневнике. Но Марка удивило не это, а то, как Мальвина «поработала» над снимком. На фигуру Лили, которую обнимал Марк, она приклеила свою собственную фотографию. Эффект получился неожиданный: маленькая головка, наводившая на мысли о тсантсе, на теле богини.
Марк без всякого выражения прочитал:
«Одним своим взглядом
Пожрать возлюбленных твоих.
О наслажденье!»
Мальвина закрыла глаза. Мышка, попавшая в мышеловку. Не спрятаться, не скрыться. Марк боролся с желанием вернуть ей книжку, встать и уйти, оставив ее наедине со своими страданиями. Ему стало окончательно ясно, что Мальвина — не более чем жертва той давней катастрофы на горе Мон-Террибль. Катастрофы, которая сломала ей жизнь. Свела ее с ума.
Как сводила с ума его самого.
Однажды утром ребенок проснулся, посмотрел на себя в зеркало и увидел там монстра. Существо, утопающее в грязной пучине недозволенных чувств. Когда Марк заговорил, собственный голос показался ему чужим. Он произнес слова, которые — он это понимал — должны были ранить Матильду больнее, чем пули из маузера.
— Так что, Мальвина? Я могу оставить этот листок себе на память? А бабушке пошлем эсэмэску?
Мальвина сидела, вперив взгляд в бескрайние просторы кукурузных полей, пролетавших за окном поезда, и ломала пальцы. Марк глубже вогнал гвоздь в рану. В горле у него пересохло.
— Или лучше показать его Лили? Мне кажется, ей должно понравиться!
Марк принялся рвать листок на мелкие клочки. Мальвина повернула к нему голову и медленно, выговаривая каждый слог, сказала:
— Кредюль Гран-Дюк позвонил моей бабушке. Позавчера. В тот момент он был еще жив. Он сказал, что обнаружил нечто важное. Возможно, ключ к разгадке всей этой истории. Это случилось ровно за пять минут до того, как истекал срок его контракта. Он сказал, что сидел над номером газеты «Эст репюбликен» от двадцать третьего декабря восьмидесятого года и собирался пустить себе пулю в лоб. Ему нужен день или два, добавил он, чтобы все проверить и собрать доказательства, но дело представлялось ему ясным. Он раскрыл тайну. Кроме того, ему требовались дополнительные сто пятьдесят тысяч франков…
Марк захлопнул записную книжку Мальвины.
— Откуда ты знаешь?
— Подслушивала по параллельному телефону. Я умею действовать втихаря. У меня к этому талант.
— Твоя бабушка поверила ему?
— Понятия не имею. Знаю только, что она согласилась дать ему денег. Если честно, деньги ее вообще не интересуют. Она восемнадцать лет платила Гран-Дюку. Днем больше, днем меньше…
— А ты?
— Что — я?
— Ты ему поверила? Гран-Дюку?
На лице Мальвины появилось странное выражение.
— А ты бы поверил? Ты только представь себе: на часах без пяти полночь. Гран-Дюк сам признается, что завалил дело. И вдруг появляется фея с волшебной палочкой. Р-раз! — и все меняется. И он уже знает ответ на главный вопрос. Чтобы в такое поверить, надо быть круглым идиотом.
Марк ничего не ответил. Кукурузные поля за окном исчезли, уступив место яблоневым садам. Мальвина тихим голосом продолжала:
— Я поехала к Гран-Дюку, чтобы с ним поговорить. Сказать ему, чтобы прекратил вешать нам лапшу на уши. Все кончилось. Лизе-Розе исполнилось восемнадцать, и теперь она имеет право сама принимать решения. Теперь ты тоже в курсе всех деталей расследования. Мне они известны давным-давно. Я про все знаю: про браслет, про пианино, про кольцо… Что тут неясного? Ты сам только что говорил в «Розарии», что в катастрофе выжила Лиза-Роза. Эмили погибла при крушении самолета восемнадцать лет назад. Почему бы тебе не сообщить эту новость своей бабушке? Ты ведь в этом уверен? Да и она, я думаю, тоже.
Да, Марк был в этом практически уверен. Выходило, что Мальвина права по всем пунктам.
— Хорошо, допустим, ты не убивала Гран-Дюка. Тогда кто его убил?
— Откуда мне знать? Да и плевать мне, кто его убил.
— Может быть, это твоя бабушка? Чтобы ему не платить?
Мальвина хмыкнула:
— Ради ста пятидесяти тысяч франков? Не смеши меня.
Марк собрался с духом и задал следующий вопрос:
— Гран-Дюк что-нибудь говорил твоей бабушке о том, каким образом намеревается получить доказательства?
— Ну да. Сказал, что поедет в Юра. Остановится в какой-то харчевне на реке Ду, это у подножия Мон-Террибль. Просил бабку отправить ему деньги туда.
В Юра? Место его знаменитого паломничества? В октябре? Но за каким чертом?
— Зачем он туда собрался? — спросил Марк. — За доказательствами?
— За тем, что он водил нас за нос, вот зачем!
Марк промолчал. Он встал, аккуратно убрал маузер в карман куртки и протянул Мальвине записную книжку.
— Мир?
— Пошел в жопу!
