В первый раз после побега через Врата Отеана Чи Хён выспалась по-настоящему. Она уже сомневалась, помнит ли ее тело, как спать не урывками, пробуждаясь от каждого звука, но это было просто превосходно. На всех лучах Звезды Изначальную Тьму часто называли источником снов или страной, куда отправляются спящие… Но похоже, эти люди провели не так уж много времени по другую сторону Врат, иначе они ни за что бы не поверили в такую нелепость. Одна мысль впилась в голову Чи Хён с мучительной ясностью: это место было слишком реальным. Все, что казалось чуждым и неправильным в тамошних ландшафтах и в их обитателях, было неправильно только для нее, это она была чужаком, а сам мир оставался таким же холодным и обыденным, как и тот, который ей пришлось покинуть.

Поэтому, когда Чи Хён наконец выскользнула из глубокого забытья в нежный сон, не имеющий ничего общего ни с пыльными серыми пустынями, ни с ослепительно-яркими картинами, что переполняли ее демонский глаз, она испытала наслаждение, о котором, казалось, давным-давно позабыла. Когда Чи Хён очнулась, герцогиня Дин и граф Хассан, ожидавшие ее пробуждения в пустом полуразрушенном храме, спросили, не снились ли ей кошмары, потому что она плакала во сне. Чи Хён покачала головой и сказала, что это были слезы облегчения, поскольку ее сон сохранил краски утраченного мира.

— Не все земли за пределами Звезды так же унылы, как эта, — произнесла Дин, с тоской глядя сквозь трещину в древней каменной крыше на неизменно серое небо.

— И ваш завтрак это подтверждает. — Сасамасо подала Чи Хён помятую медную миску с яркими, как драгоценные камни, зернами, залитыми чем-то прозрачным и вязким, и с оловянной ложкой, воткнутой в эту гущу. — Съешьте, сколько сможете, генерал. Пища восстановит силы.

Две пожилые женщины уселись на большую глыбу светлого мрамора, а Чи Хён медленно приподнялась на локте над своей бугристой постелью. Она лежала на сосновых лапах, и пряный запах хвои дразнил ноздри. Он напомнил о старике Безжалостном, как тот лежал на своих погребальных носилках в лагере у Языка Жаворонка.

Сердце забилось быстрей при мысли, что она проснулась без оружия под рукой, но затем Чи Хён увидела свое снаряжение, сваленное в углу пыльной комнаты, и торчавшие из кучи эфесы мечей. Она прижала ладонь к лесной постели, почувствовала, как прогибаются ветки, как колются иглы, и к горлу подступил комок; ох и давно же она в последний раз видела незасохшее дерево и вдыхала аромат свежей зелени.

— Сколько вы уже здесь? — спросила кавалересса Сасамасо, углядев нечто знакомое в выражении лица молодого генерала.

— Два… два года, — ответила Чи Хён и теперь уже на самом деле разревелась, но не от жалости к себе, а из-за двух женщин, которые были так добры к ней. Эти женщины провели здесь десятки лет, но все равно заботятся о ней так, будто она пострадала больше всех. — Всего два года.

— Всего! — Граф Хассан прошмыгнул под одеялом, заграждающим вход в комнату, неся в трясущихся руках бронзовый чайный сервиз. — Неудивительно, что вы так ужасно выглядите.

— Хассан! — одернула его Дин.

— Это правда. — Он поставил поднос с исходящим паром напитком на другую глыбу — их в помещении хватало. — И разве я не достаточно учтиво выразился?

— Ты вообще не должен был ничего говорить. — Дин взяла у Сасамасо миску, которую Чи Хён уронила на пол, и снова поднесла генералу. — Съешьте еще немного. Даже вообразить не могу, как вы здесь жили, но сомневаюсь, что благополучно.

— А мне и не нужно ничего воображать, — сказала Сасамасо. — Если помнишь, это я определила, что за запах исходит от ее сумок. Наш генерал питалась так же плохо, как и спала, и это просто подвиг. Удивляюсь, как она не отравилась, хоть и под защитой демона.

— Мохнокрылка! — вскрикнула Чи Хён и резко села, чуть было не выбив миску с едой из рук Дин.

Но тут же заметила, как совомышь шевельнулась под одеялом, а потом вскарабкалась по свежей рубашке, в которую переодели хозяйку. Мохнокрылка устроилась на ее груди и пощелкала клювом, словно пробуя на вкус давно забытое ощущение спокойствия и уюта. Взглянув на изможденные, но счастливые лица тех, кого она считала погибшими в сражении у Языка Жаворонка, Чи Хён спросила:

— Но как вы сами выжили без помощи демонов? И как… как долго вы здесь находитесь? И почему так долго?

— Эта страна — лишь одна из многих, генерал, и некоторые страны выглядят чуть ли не гостеприимно, — ответил Хассан, разливая горячий чай по металлическим чашечкам.

— Я как раз об этом и рассказывала, когда вмешался граф, — проворчала Дин. — Мы оказались в другом месте, гостеприимном, а в эти мерзкие края пришли только ради вас.

— Что же касается вашего появления перед нами в столь свежем виде, то у нас нет никаких объяснений, хотя это не идет вразрез с нашим опытом, — проговорила Сасамасо, принимая от Хассана чашку для генерала, которая все еще была занята едой.

Зерна оказались такими кислыми, а сироп — таким сладким, что у Чи Хён едва зубы не свело, но язык наслаждался как никогда прежде.

— С момента нашей последней встречи, генерал, мы прожили больше половины жизни и навидались таких чудес и кошмаров, что ваша неувядающая молодость кажется нам теперь второстепенным вопросом.

— Возможно, все немного проще, — сказала Дин. — Мелой считает, это может означать…

— Что бы там ни думала Ши, сейчас об этом говорить не стоит, — перебил ее Хассан и подул на чай. — Разве наша задача не в том, чтобы объяснить генералу постепенно, без лишних волнений, не обрушивая на нее все сразу?

— Эти два года я боролась за выживание с самыми жуткими тварями, каких только можно себе представить, и даже с такими, которых представить нельзя, — проговорила Чи Хён, набив полный рот божественным завтраком. — Не беспокойтесь насчет детских рукавичек, я давно уже не ребенок, и со мной не нужно нянчиться. Я даже не надеялась понять, что происходит по эту сторону Врат, так что можно считать, мы уже продвинулись далеко вперед.

Все трое принялись переглядываться, словно не могли решить, с чего начать, и тогда Чи Хён взяла инициативу в свои руки. Она дочиста облизала ложку и обменяла пустую миску на чашку с чаем, что держала в руке Сасамасо.

— Давайте с самого начала. С битвы у Языка Жаворонка. Что случилось потом, как вы оказались здесь?

— У нас нет на это времени, — заявил Хассан, и остальные согласно закивали. — Это очень-очень долгая история, и вам лучше, чем кому-либо еще, известно, насколько опасны эти места. Пока мы не окажемся в более спокойной обстановке, лучше сосредоточиться на неотложных вопросах.

— У меня есть только один неотложный вопрос: все происходит на самом деле или в каком-нибудь драном аду, специально созданном для самых тупых грешников, не способных даже понять, что они уже умерли? — Чи Хён вдохнула аромат чая. Сначала она решила, что он слабый и недостаточно чистый, а потом от травяных ароматов восхитительно закружилась голова. — Но ведь это не так, да? Мы все еще живы?

— Да, мы все еще живы, — подтвердила Дин. — То есть те из нас, кто уцелел во время перехода и не умер после. Не все, кто пришел сюда после событий у Языка Жаворонка, остались с нами.

— Всего несколько сот солдат, не больше, — уточнила Сасамасо, пряча грязную миску и ложку в висевший на ее плече мешок. — Некоторые обзавелись здесь семьями, выросло новое поколение, а теперь и внуки появились… Но мало кто достиг совершеннолетия. Большинство наших солдат — новобранцы, которых мы нашли на этой стороне.

— Постойте, постойте! Несколько сот солдат? — Чи Хён пролила чай себе на руки, но это была приятная боль по сравнению с тем, что ей приходилось испытывать прежде, и Мохнокрылка вздрогнула от непривычного ощущения. — Новое поколение? Новобранцы?

— Он велел объяснить постепенно и без волнений! — фыркнул Хассан. — Как будто наш генерал хоть раз что-то сделала без волнений и постепенно.

— Значит, вас больше чем четверо. — В груди у Чи Хён растеклось тепло. После всего пережитого известие, что столкновение с Пятнадцатым полком в то злополучное утро не обрекло ее пропавших солдат на неминуемую гибель, превратило эту преисподнюю почти что в рай. — Врата открылись, вы упали в них и оказались где-то еще, в месте, похожем на это, и там встретились с другими выжившими кобальтовыми и имперцами, вроде нашей подруги Ши. А потом нашли каких-то других людей. Я правильно поняла в общих чертах?

— Я войду? — донесся из-за прикрывавшего вход одеяла голос азгаротийского капитана. — Простите, вы меня звали?

— Если хочешь подслушать, прихвати свой слуховой рожок, — улыбнулась ей Дин. — Генерал как раз пыталась разобраться в общих чертах.

— Общие черты могут принять любую форму, какую она захочет, — заметила Сасамасо. — Ты же слышала, наш генерал не нуждается в детских варежках, ей нужны латные рукавицы, чтобы держать поводья. Она готова.

— Но она не может даже стоять на ногах, — запротестовал Хассан.

— Мой опыт подсказывает: это не обязательно для того, чтобы отдавать приказания, — возразила Ши.

— Ну хорошо, хорошо, убедили, — сказала Чи Хён, снова ложась на удобную постель, и закрыла правый глаз, в то время как левый настойчиво требовал освобождения. К счастью, когда друзья почистили ее и переодели в свежую рубашку, они не сняли с глаза защитную повязку. — Дайте мне еще немного времени. Совсем чуть-чуть.

— Сколько угодно, генерал!

— Но как можно меньше.

— Ши!

— До кобальтовых далеко, и она в нелучшей форме, ты сама понимаешь!

— Кобальтовые… — выдохнула Чи Хён с закрытыми глазами и погладила Мохнокрылку, прислушиваясь к убаюкивающей перебранке капитанов. Она совсем обессилела, нужно немного вздремнуть, пока есть возможность… Но через мгновение она резко села и открыла правый глаз. — Кобальтовые! Они в плену у императрицы Рюки. Я сбежала от нее через Врата Отеана, но, похоже, только я одна.

— Пришло время послушать ее песню, — сказала Ши и склонилась к постели Чи Хён. — Сколько солдат Пятнадцатого полка уцелело в битве у Языка Жаворонка? Я знаю, что большая часть провалилась вместе с нами, но…

— Не сейчас, Ши! Разве не видишь, в каком она состоянии? — осадил ее Хассан, и Чи Хён вынуждена была признаться себе, что состояние у нее и в самом деле неважное.

Недавнее ликование сменилось паникой, когтями вцепившейся в сердце. У Чи Хён зубы стучали в такт клюву Мохнокрылки, когда она оглядывала этих говорящих призраков, или порождений ее бредового сна, или кого-то еще в том же роде. Она в аду, и ее окружают духи — это единственное объяснение происходящему.

— Ши говорила не о ваших кобальтовых, генерал… то есть не о тех кобальтовых, — объяснила Сасамасо. — Она говорила о наших кобальтовых. О тех, кто прошел с нами сквозь Врата, и о имперских солдатах, что объединились с нами, а еще о тех, кого мы приняли к себе здесь. Приблизительно три тысячи человек, и все они ждут возвращения своего генерала.

— Было предсказано, что вы пройдете здесь, и мы вызвались встретить вас, — сказала Дин, имевшая сейчас лишь отдаленное сходство с прежней сумасбродной особой. — И теперь, когда вы пришли, мы должны вернуться, чтобы он увиделся с вами, а все остальные убедились в его правоте.

— Подождите, а как вы узнали, где меня ждать? — От всех этих голосов, мечущихся по тесной комнате, сердце Чи Хён после долгого одиночества и тишины забилось вдвое чаще. — С чего вообще вы взяли, что должны встретить меня? Кто все это предсказал, кто должен увидеться со мной?

— Оракул, — ответила Ши. — Он предсказал, что вы придете, и раз это случилось, значит все остальное тоже может быть правдой.

— Оракулы, предсказания… — Чи Хён невольно посочувствовала человеку, который внушил этим отчаявшимся старикам, будто от нее можно получить какую-то помощь, а не новые проблемы. — Ну хорошо, граф Хассан, я теперь в порядке и в полном спокойствии — рассказывайте, в чем заключалось это предсказание. Что я проведу вас через новые Врата, а потом?

— А потом вы доставите нас на Звезду, — ответила Сасамасо, и по разгоряченному лицу кремнеземки Чи Хён поняла, что та не просто верила в предсказание, а много лет ждала, когда оно свершится. Такие лица бывают у набожных цепистов или приверженцев других религий. — Мы возродили Кобальтовый отряд и подготовились к вашему появлению. Мы обучили солдат, добыли оружие и теперь ждем приказа.

— Когда Звезду накроет тень Изначальной Тьмы, вы проведете нас домой, — сказал Хассан. — Чтобы защитить нашу страну.

— Но сначала оружие, — прошептала Дин. — Сначала вы должны добыть оружие, которым спасете Звезду.

Чи Хён пыталась сдержать ухмылку, потом пыталась сдержать смех, но ничего не вышло, и в конце концов она рассмеялась прямо в лицо старым безумцам. Либо они совсем потеряли рассудок, либо это она сошла с ума. Чи Хён Бонг, избранная спасительницей Звезды! Когда-то она сама в это верила, но на самом деле оставалась избалованной соплячкой, и последние два года раскрыли ей глаза на то, какой наивной она была. Она смеялась и смеялась, а четверо старых чудаков смотрели на нее с очень серьезным видом и говорили о ней так, как будто ее здесь не было, пока кто-то из них не произнес имя, от которого голова Чи Хён зазвенела, словно колокол от удара молотом.

— Что вы сказали?

Ее истерический смех замер так внезапно, что они продолжали говорить о ней, пока она не повторила дрогнувшим голосом:

— Что вы сказали?

— Ты все-таки это сделала! — зарычал Хассан на Ши, которая и произнесла имя.

— Он велел объяснить вам все без волнений, — принялась оправдываться Ши, вскинув морщинистые руки. — Это было бы для вас потрясением, если бы вы услышали, что он здесь, а он не хотел беспокоить вас, поэтому мы не должны были говорить…

— Этот оракул, предсказавший мое появление… — начала Чи Хён, а Мохнокрылка подняла голову и затаила дыхание, как и ее хозяйка.

— Ваш отец, король Джун Хван, — закончила фразу Дин, с бесконечной жалостью глядя в глаза Чи Хён. — Мне больно говорить об этом, генерал, но его тоже сбросили в Изначальную Тьму.

— Как и ваших сестер, — добавила Сасамасо, хмуро покосившись на Ши. — Мы не хотели волновать вас еще сильнее, но раз вы уже услышали, то теперь бессмысленно отрицать.

— Да, но ведь они остались живы, — заметила Ши. — То есть, конечно, никто не пожелал бы, чтобы его родных бросили во Врата, но все могло кончиться еще хуже.

Чи Хён не стала спорить. Преодолев слабые попытки удержать ее в постели, она нетвердой походкой направилась к своей амуниции и подняла пояс с мечами. Она уже потратила слишком много времени и не хотела опоздать к исполнению своего собственного предсказания… или к встрече с родственниками. Кое-что остается неизменным по обе стороны Изначальной Тьмы.