Глава 22

Автобус на Рассветное, следующий через Сосновку, уже отходил от автостанции, когда бросившийся наперерез Федор лихорадочно забарабанил в закрытые двери.

– Опаздываем, молодой человек, – добродушно пожурил его водитель.

– Я это… того… извиняюсь… – пробормотал он, протискиваясь к своему месту.

– Волки за тобой гнались, что ли? – спросила тетка, единолично занимавшая практически все сиденье.

– Ага, – сказал Федор, присаживаясь на оставшийся в его распоряжении кусочек посадочного места.

Волки – не волки, но всю дорогу до автовокзала он ждал, что сейчас позвонит Кристина и скажет, чтобы он немедленно возвращался и сидел на месте. Это недоразумение со Старцевой – просто неожиданный подарок судьбы. В тот момент, когда он уже и сам почти поверил, что сыщик из него никакой, провидение устроило все так, чтобы именно он поехал в Сосновку.

Конечно же, сначала он испугался, когда этот противный майор увез Кристину. Но услышав, как спокойно Тимур разговаривает с Новоселовым, и сам потихоньку успокоился. Михалыч Кристину в обиду не даст. А он, Федор, должен первым найти Асю. Не может он ударить в грязь лицом, иначе больше возможности доказать, что он тоже годится для серьезных дел, может и не представиться.

На крутом повороте Федор чуть не слетел с сиденья в проход. Тетка подвинулась, но места от этого больше не стало.

Если бы рядом сидела Ася, некстати подумал Федор… Он вспомнил, как они вместе ездили в Андреевск, когда искали дочку Тарасова. Как же быстро она умеет находить со всеми общий язык! У него так не получается. Ася говорила, что нужно просто попытаться найти в человеке что-то хорошее и мысленно восхищаться этим хорошим. И человек обязательно почувствует, что интересен тебе. Причем не из-за того, что тебе от него что-то надо, а именно как личность. И тогда он откроет тебе свою душу. Как-то так. Но чем можно мысленно восхититься в этой тетке, чьи необъятные телеса так и норовят вытеснить его в проход, Федор никак не мог сообразить. Он осторожно присмотрелся к ее профилю. Большой лоб, большой нос, большой подбородок, а на нем, с Федоровой стороны, большая бородавка, похожая на сушеную ягоду малины. А из бородавки – бр-р-р – торчат несколько черных волосков. Нет, только не это.

А тетка, видно, почувствовала внимание Федора, потому что вдруг предложила:

– Хочешь, местами поменяемся? Ты у окошка сядешь?

В принципе это было логично. Сейчас на сиденье помещается примерно одна четвертая часть Федора, три четверти висит в воздухе. Тетка расплылась на три четверти. Если Федор займет половину сиденья, то есть две четверти, у его соседки будет свисать одна треть. Он собрался было изложить ей всю эту математику, но вовремя спохватился, решив, что она, пожалуй, может обидеться. Конечно, ему не было дела до обид случайной попутчицы, но он же решил потренироваться на ней в использовании Асиного метода. И, мысленно водрузив на переносицу розовые очки, сказал:

– Можно.

– Мне просто в Сосновке сходить, – сказала она, пропуская его на свое место. – А ты, наверное, дальше едешь, в Рассветное?

Федор даже ушам своим не поверил. Вот это везение! Оказывается, его случайная попутчица тоже едет в Сосновку! Он уже готов был полюбить ее. Даже вместе с бородавкой.

– А вы случайно не знаете художника такого – Павла Павловича Снегирева? – закинул он удочку.

– А чего же не знать? Конечно, знаю. Сын мой, Олежка, у него учился.

– Рисовать? – от волнения у Федора сумасшедшим образом зачесался нос.

– Почему рисовать? Нет. Пал Палыч преподавал у нас в школе русский язык и литературу. Хорошим был учителем. Олежка мой в колледж строительный поступал, так русский на четыре сдал. Без всяких репетиторов.

– Здорово, – похвалил Федор.

– Да ничего здорового. – Соседка горестно вздохнула. – Там еще математику нужно было сдавать. А математичка – Эльза Львовна не такая была хорошая. Олежка на бюджет и не прошел. А за деньги учиться – дорого. Да он и там не добрал баллов. Пошел в десятый, а после школы в город подался. На стройке работает. И без диплома взяли. Вот так-то.

Ася бы сейчас сказала что-нибудь доброе, но Федор ничего подходящего не смог придумать и предпочел промолчать.

– А ты, наверное, студент?

Раньше бы он выдал что-нибудь этакое, забористое. Потому что не любил, когда его считали несмышленым малолеткой. Но сейчас Лебедев стал адептом Асиного культа доброты и старался мыслить соответствующе.

– Ага, – согласился он, – студент.

И тут его осенило.

– Студент. У меня тема диплома – творчество современных художников. Вот я и хотел про Снегирева написать. Собираю материал.

– Ну надо же! – возмутилась женщина. – Как при жизни, так никому не нужен был! А как умер…

– А он точно умер? – с глупым видом спросил Федор.

– А то ты не знал?

– Нет, в учебнике не написано. Наверно, старый учебник…

– Так он и умер не вчера.

Некоторое время они ехали молча. Федор понимал, что с каждым километром теряет возможность вытянуть из женщины информацию.

– А скажите… Извините, я не спросил ваше имя-отчество…

– Светлана Сергеевна.

– А я – Федор, – и он протянул женщине руку.

Очевидно, она не привыкла к подобным жестам, поэтому смутилась до легкого румянца на смуглых щеках и вложила свои пальцы в Федорову ладонь.

– Светлана Сергеевна, а вы видели картины Снегирева?

Тут Федор вспомнил, что нужно включить диктофон. Он сам ввел в «Кайросе» это правило – записывать все беседы, чтобы при необходимости их можно было прослушать.

– А как же? Видела, конечно! В школе они висели.

– И как вам?

– Картины как картины.

– А вы бы повесили такую дома?

– Да упаси боже! – Светлана Сергеевна размашисто перекрестилась. – Я бы лес повесила, озеро, небо. Чтобы по-людски. А он все больше зверей рисовал. Хотя вроде и звери, а глаза – человеческие. Нет, людей тоже рисовал. Но чтобы природу – никогда. А еще когда в Поповке собрались храм строить, его пригласили купол расписывать. Лето как раз было, в школе каникулы. А жил он по-городскому – ни огорода, ни скотины. Знай себе рисует. Он крещеный был, но в церковь не ходил. А как заказ на храм взял, воцерковился, батюшка его благословил – и приступил. Но недолго рисовал. Батюшка как увидел, что у него получается, сразу это дело забраковал. Сказал, что святые слишком на людей похожи. А это неправильно. Иначе какие они святые? Хотя Эльзе Львовне, математичке нашей, понравилось. Она тогда специально ездила в Поповку – посмотреть.

– Они дружили? – Федор удивился, вспомнив нелестную характеристику, данную собеседницей «математичке».

– Бабы наши, сосновские, говорили, любовь у них. А хоть бы и так. Она тоже приезжая. Ни скотины, ни огорода, ни мужа, ни детей. Забот никаких, знай себе – люби. Может, и сошлись они. Да только сразу после того лета, когда Пал Палыч церковь расписывал, заболел он. Летом – оно же проще простого простуду схватить. Колодезной водицы выпил, и готово. А лечимся мы как? Все больше народными средствами. Мед, малина, липовый цвет. Отпустило, и ладно. Однако к Новому году стало ему совсем худо. Тогда уж он к врачу обратился. И вроде бы лечили по науке – капли, антибиотики, но к весне Пал Палычу пришлось школу оставить. Директриса наша школьная, Елена Фроловна, до последнего не хотела отпускать. Где ж ей взять учителя в конце года? Но глухой учитель тоже не выход. А Пал Палыч, как из школы ушел, еще и ходить стал плохо. К осени уже окончательно сел на ноги.

– Что значит «сел на ноги»? – переспросил Федор.

– Ну, у нас так говорят, когда человек ходить не может. А доктор сказал – суставы. Прописал таблетки для восстановления хрящей. Дорогущие! А толку – ноль. Потом приехал сын Пал Палыча и увез его. Дом так и стоит бесхозный. Года три тому назад, или даже все пять, кто-то хотел купить. Стали искать хозяина – и не нашли. А потом сын его приехал, привез картину. Вроде как на память. Мы и поняли, что он умер.

Автобус свернул с трассы и запрыгал по грунтовке мимо простирающихся до самого горизонта полей.

– Я так и не поняла, ты до Рассветного поедешь или в Сосновке сойдешь? Если в Сосновке, то уже почти приехали. А в Рассветном про Пал Палыча вряд ли тебе кто расскажет.

– В Сосновке выйду, – сказал Федор. – Я бы в школу зашел, картины посмотреть. А эта Эльза Львовна еще работает?

– А куда же ей деваться? Конечно, работает.

За окном замелькали заборы. А за ними яблони, ветви которых были столь щедро усыпаны нереально крупными яблоками, что деревья казались похожими на украшенные шарами новогодние елки.

Автобус притормозил возле одноэтажного здания с ярко-красным транспарантом «Добро пожаловать!» над входом. Дверь с шипением открылась, приглашая желающих на выход. Желающих оказалось всего двое – Федор и Светлана Сергеевна.

– А вот и наша школа, – махнула рукой женщина.

Школа показалась Лебедеву странной. И дело было не в размере. Нет, просто не хватало привычного шума и суеты. Не выбегала из дверей расхристанная ребятня, не доносился веселый гомон – постоянный спутник детских компаний, не курили за углом мальчишки, пряча сигареты в рукав и искоса поглядывая на сплетничающих на крыльце девчонок.

Впрочем, село вообще выглядело пустым. Конечно, оно было обитаемым – почти у каждого дома стоял автомобиль, а у некоторых и по два, где-то надрывалась газонокосилка, перекликались собаки. Но людей не было. Лишь вдали, почти в конце дороги, упирающейся в лес, маячила одинокая фигурка женщины с детской коляской.

– Ты куда сейчас? – тоном заботливой мамаши поинтересовалась Светлана Сергеевна.

Сейчас, когда она стояла к Федору лицом, бородавка с черными волосками торчала практически перед самым его носом. Она уже не вызывала в Лебедеве прежнего отвращения, но, не желая искушать судьбу, он старался не фокусировать взгляд на злополучной «малине».

– В школу, – неуверенно отозвался Федор.

– Какая школа?! Время-то уже позднее. Все по домам разошлись.

– Тогда не знаю…

– Если хочешь, можешь у меня переночевать. Утром зайдешь в школу, а в девять часов будет автобус.

– А это удобно? – Лебедев никогда бы вот так просто не пустил незнакомого человека в свой дом. А вдруг это вор? Или маньяк какой-нибудь?

– Почему нет?

– Я заплачу, – засуетился Федор.

– Окстись, милок! – Его попутчица заливисто расхохоталась. – Моему сыну тоже добрые люди помогали, пока он в городе не устроился, не нашел работу.

И тут Федору стало стыдно: она к нему со всей душой, а он… «гражданин, соврамши». Но не идти же на попятную, разрушая легенду о студенте, приехавшем изучать наследие забытого художника.

Дом Светланы Сергеевны находился неподалеку от школы. Белый сайдинг, красная крыша, блестящие в лучах заходящего солнца окна – все несло на себе отпечаток заботливой хозяйской руки.

– Сын мой, Олежка, каждые выходные приезжает, – с гордостью пояснила женщина.

Стоило войти в дом, как навстречу им бросился малыш.

– Бабушка!

– Это внучок мой, Игореша. Олежек с женой всю неделю работают, а Игореша со мной. Вернее, с прабабушкой, моей мамой.

Светлана Сергеевна подхватила мальчика на руки, расцеловала пухлые щеки.

– Ты, наверное, хочешь умыться с дороги? Вот тут у нас ванная. – Не спуская с рук ребенка, она толкнула одну из дверей. – Пойдем, я тебе дам полотенце. А здесь будешь спать. Короче, ты пока устраивайся, а мы с Игорешей пойдем ужин сообразим. Сейчас приедет Вадим, муж мой, и будем ужинать.

Федор вошел в комнату – небольшую, но ужасно уютную – и, раскинув руки, плюхнулся на диван, застеленный пледом с густым шелковистым ворсом. Красота!

Но разлеживаться было некогда. И Федор позвонил Тимуру:

– Здравствуйте, Тимур Михайлович. Как там Кристина Сергеевна?

– Да нормально, кофе пьем.

– Как пьете? – Федор чуть не подпрыгнул от неожиданности.

– То есть как пьем? – Федор почувствовал, что Тимур улыбается. – Обыкновенно, как все нормальные люди.

– Я понимаю. Просто я думал, что она… Что ее закрыли…

– Как закрыли, так и открыли. Ты как?

Федор вкратце сообщил, что ему удалось узнать.

– Завтра пойду в школу, встречусь с учительницей, потом позвоню.

На самом деле у Федора были еще кое-какие соображения, но делиться с ними он не торопился. Очень уж хотелось продемонстрировать Молчанову и Кристине свои сыщицкие таланты.

Он попытался послать Тимуру запись разговора с Светланой Сергеевной, но обнаружил, что мобильный интернет здесь очень слабый. И это было настоящей катастрофой. Нет, не то, что Тимур с Кристиной не узнают подробности его разговора со Светланой Сергеевной, ведь основные тезисы он изложил. Волновало другое – плохой сигнал не позволит ему зайти на облачный сервер и с помощью своих волшебных программ найти необходимые сведения.

Наверное, в школе есть интернет. И завтра можно попытаться подключится к сети. Но проблема в том, что его методы добывания сведений были не совсем законными, а потому требовали сосредоточения и уединения. А в школе, пусть даже трижды пустой, вряд ли можно будет добиться одновременного наличия двух этих факторов.

М-да, проблема, – Федор задумчиво потер кончик носа. Можно, конечно, завтра вернуться домой, потеряв целый день, и сделать все самому. Но можно и попросить Тимура. У него наверняка есть знакомые, к которым можно обратиться за помощью. Это будет быстрее, но при таком раскладе все лавры достанутся Михалычу. Или не достанутся? Или не все?

Стук в дверь прервал размышления Федора.

– Ты, что ли, Федор? – В дверях стоял невысокий коренастый мужчина. – Ну, здравствуй! Давай знакомиться. Я – Вадим.

И он протянул широкую ладонь.

– Федор.

– Пошли ужинать.

– Да я… – замялся Федор.

– Пошли, пошли, – развеял его сомнения Вадим.

Стол был накрыт в большой, ярко освещенной комнате. Во главе сидела пожилая женщина. Тонкая кожа, похожая на пергамент, была испещрена глубокими горизонтальными складками и сетью морщин, делавшими ее похожей на древнюю черепаху. Федор обычно испытывал необъяснимый страх при виде таких старух. И по возможности старался держаться от них подальше. Но если представить, что смотришь на мир сквозь Асины розовые очки, нельзя не заметить, что синее платье с белым кружевным воротничком делает суровую старуху похожей на школьницу. А прическа из кос, уложенных вокруг головы «корзинкой», придает сходство с актрисами из черно-белых советских фильмов.

– Это моя мама, Лариса Васильевна, – представил старуху Вадим, садясь рядом с женой. Федор устроился напротив, рядом с Игорешей.

От запаха вареной картошки, щедро посыпанной укропом, кружилась голова.

– За знакомство? – предложил Вадим, открывая бутылку с чем-то рубиново-красным.

– Я не пью, – Федор замотал головой.

– Зря, вещь отменная! Хозяюшка моя делала. Ручки у нее золотые.

И тут он чмокнул Светлану Сергеевну в щеку, практически в родинку с черными волосками. Она заулыбалась, раскраснелась. А Федор вдруг подумал, что, оказывается, ни лишние килограммы, ни жуткая родинка не являются помехой для простого человеческого счастья.

– А нет у вас случайно интернета? – спросил Федор, когда с ужином было покончено, Лариса Васильевна ушла укладывать внука, а Вадим помогал жене убирать посуду в посудомоечную машину.

– Сын подарил, – похвасталась Светлана Сергеевна технической новинкой.

– Интернета нет, – сказал Вадим. – Олег все грозится подключить, да не успевает.

Вернувшись в любезно выделенную хозяевами комнату, Федор еще немного поколебался между собственным эго и делом. И выбрал дело.

– Тимур Михайлович, я вас случайно не разбудил? Помощь ваша нужна, – выпалил Лебедев, едва дождавшись ответа.

И рассказал, какие сведения ему нужны для дальнейших поисков следов Снегирева.

– Хорошо, Федор. Завтра прямо с утра займусь. Как только что узнаю – сразу сообщу.

– Спасибо, Тимур Михайлович. Кристине Сергеевне передавайте от меня привет. А что там слышно про Ивана Станиславовича?

– А Иван Станиславович уже добрался до Домбая.