20. В поисках Распутина
Ни Тютчевой, ни Феофану, ни журналистам не удалось убедить Николая и Александру порвать с Распутиным. Тем не менее пресса не могла удержаться от радости, когда в мае 1910 года Распутин был арестован и выслан в Покровское без разрешения возвращаться1. С весны 1910 до февраля 1911 года Распутин не появлялся при дворе. По-видимому, таким было взаимное соглашение между ним и царской четой – пока не угаснет скандал. В мае Распутин уехал из Петербурга, чтобы встретиться в Саратове с Гермогеном и Илиодором, а оттуда вернулся в Покровское, где и провел лето. При дворе его очень не хватало – императрица болела. 21 августа Николай Саблин отправил Распутину телеграмму: «Молись. Воодушеви Маму. Она больна. С тобой в моих мыслях. Мы часто вспоминаем тебя, очень грустим без тебя. Целую тебя. Ты приедешь?»2
Распутин приехал в столицу, хотя мы не знаем точно, посещал ли он дворец. Полиция выследила его на третьей неделе августа в доме № 8 по Кузнечному переулку в квартире Георгия Сазонова и его жены Марии3. Сазонов был посредственным писателем и издателем. Граф Витте называл его «ненормальным» человеком. В конце XIX века Сазонов придерживался крайне левых взглядов, но после революции 1905 года стал крайне правым, примкнул к Черной сотне и Владимиру Пуришкевичу, а затем – к религиозным деятелям правого толка, вроде Илиодора и Гермогена. Именно с ними Сазонов связывал свои планы на будущее4. Сазоновы были дружны с Лохтиными. Ольга сказала Георгию, что Распутин хотел бы познакомиться с ним5. Распутин приехал к Сазоновым и сразу почувствовал, что ему здесь рады. Сазонов знал, что он идет на определенный риск – слухи вокруг Распутина не утихали, но его это не испугало, и он не пожалел о своем решении.
«Я смотрел в характерное лицо отшельника византийской живописи, изможденное, суровое, с глубоко сидящими сверлящими глазами. Прежде всего бросается в глаза исключительная нервность, порывистость движений. Склад души мистика. Отсутствие показательной религиозности при истовой вере. Искренность тона. Речь его была резкой, несвязной, беспокойной. Ни самовлюбленности, ни маскировки. Все это никак не походило на те описания, что давали ему в прессе. Склад его души, всей его натуры, его человеческой формы был совершенно иным»6.
Сазонов предложил Распутину остановиться у него. Все в доме были поражены его религиозностью. Однажды слуга сказал Георгию о том, что гость его не спит ночами, а молится. На семейной даче Распутин выходил ночью в лес и истово молился там часами. Феофан отмечал в нем ту же черту, говоря, что глубина его молитвы редко встречается даже у самых святых монахов. Но вскоре пошли слухи о том, что у Распутина роман с Марией Сазоновой. Истинность этих утверждений мы подтвердить не можем, но точно известно, что Распутин и Сазонов сохраняли дружеские отношения до самой смерти Распутина. Сазонов никогда не сомневался в высоком моральном облике Распутина7. Витте характеризовал отношения Сазонова с Распутиным так: «нечто вроде аналогичного с содержателем музея, показывающего заморские чудовища». Если верить Витте, Сазонов использовал связи со своим новым гостем для развития собственной карьеры более, чем позволяли то его скромные таланты8.
Одним из тех, с кем Распутин познакомился в то время, был журналист Михаил Меньшиков. Член салона Богдановичей, Меньшиков, услышав слухи о Распутине, страшно захотел познакомиться с ним. Они встретились за обедом и проговорили довольно долго. Меньшиков был поражен тем, насколько молод Распутин – он вовсе не походил на старца. Еще более поразило его то, как «мог этот полудикий мужичонка из Сибири не только добраться до Петербурга, но вдруг войти в весьма высокопоставленные круги до последних вершин знати». В разговоре Распутин все более удивлял Меньшикова. После разговора он отозвался о нем так: «Это натурфилософ со дна народного, человек почти неграмотный, но начитанный в Писании […] Некоторые его изречения меня удивили оригинальностью и даже глубиной. Так говорили древние оракулы или пифии в мистическом бреду». Меньшиков почувствовал в Распутине определенную хитрость, но не дурного плана. Он счел Распутина человеком, способным пробудить подавляющее большинство русских православных от «летаргического сна». Единственным, что ему не понравилось в этом человеке, были его сапоги – высокие, жесткие, блестящие, черные, «бутылкой». Они были слишком нарядны для старца из народа9. То, что увидел в Распутине Меньшиков, никак не совпадало с тем, что говорили о нем в доме Богдановичей. Позже на собраниях салона он утверждал, что Распутин – человек искренний и добрый христианин, но его слова были встречены скептическим молчанием10.
Позже Распутин спросил у Сазонова разрешения пригласить в Петербург свою дочь Матрену, и тот согласился – отчасти потому, что у самого была дочь того же возраста. Девушки быстро подружились. Ранее Распутин отвез Матрену в Казань, в Мариинскую школу, но там она была очень одинока, и он забрал ее в Петербург, где она стала ходить в гимназию Стеблин-Каменской на Литейном проспекте. Позже к ней присоединилась сестра Варвара. Они стали пансионерками и приходили домой, чтобы повидаться с отцом и семьей по выходным. Сестры учились в местной школе в Покровском, но, как пишет Матрена, императрица решила, что им нужно получить хорошее образование, и по ее настоянию Распутин привез девочек в столицу. Дмитрия отправили в Саратов учиться под руководством Гермогена, но мальчик не любил учебу и очень скучал по дому. Поэтому его вернули в Покровское. Прасковья несколько раз приезжала в столицу с мужем, но предпочитала жить в Покровском. Отец Распутина, Ефим, побывал в столице лишь один раз. Шум и суета показались ему слишком утомительными. Матрена описывала, как он крестился перед тем, как перейти улицу, а потом робко пробирался среди автомобилей11.
24 августа полиция сообщала, что Распутин покинул Петербург и направился в Москву. Уведомили московскую охранку, но настало уже 24 октября, а они не могли его выследить. Охранка направила агентов в Царское Село, но Распутина не было и там12. Местонахождение Распутина в последние месяцы 1910 года вызывало всеобщий интерес. Газета «Утро России» 27 сентября писала, что Распутина выслали из столицы и других крупных городов Центральной России, он более двух месяцев добивался разрешения вернуться и в конце концов приехал в Санкт-Петербург13. На следующий день «Руль» опубликовал поправки: Распутин снял дачу близ Вырицы, примерно в часе езды от Петербурга к югу. «Цель его приезда, – с ложной уверенностью писал автор статьи, – реабилитироваться в глазах общественности»14. В тот же день другая газета писала, что Распутин пытается добиться встречи в Синоде, но все его попытки провалились, ему категорически запретили жить в столице, поэтому он уехал в Тверь15.
А тем временем полиция продолжала поиски. Поскольку Столыпин был министром внутренних дел и ему подчинялась вся полиция, включая полицейский департамент, охранку и жандармский корпус, он приказал своим агентам найти Распутина16. 24 октября Столыпин получил секретный доклад от санкт-петербургской охранки, в котором сообщалось, что в столице и ее окрестностях Распутина нет. Агенты охранки допросили Сазонова о местонахождении Распутина. Сазонов сообщил, что Распутин жил у него в августе, а потом уехал в Москву, но сейчас вернулся «на родину». Сазонов сказал, что со дня на день к нему должна приехать жена Распутина из Сибири. До полиции доходили слухи о том, что Распутин побывал в Царском Селе, но агент, отправленный туда для проверки, выяснил, что слухи были беспочвенными. В конце концов в Москву и Тобольск были отправлены телеграммы с требованием выяснить местонахождение Распутина. Столыпин приказал, в случае если Распутин вернется в столицу, поместить его под «очень тщательное наблюдение».
Через два дня был подготовлен еще один секретный доклад, а затем в «Секретном журнале» особого отдела полицейского департамента появилась такая запись:
«Настоящим сообщаю сведения, собранные тайным образом в ходе расследования дела Григория Ефимовича Распутина-Нового, крестьянина Тюменского уезда Тобольской губернии слободы Покровское.
Внешность: 38–40 лет, росту высокого, волосы светло-русые, глаза глубоко посаженные. Где он находится или проживает сейчас, неизвестно, но может быть выяснено. По разговорам с разными людьми, тайному наблюдению и т. п. получена информация о том, что в настоящее время Распутин проживает со своей подругой Ольгой Владимировной Лохтиной, женой инженера, которая живет на Малой Охте, хотя, скорее всего, без законной регистрации. 5 дней назад Распутина видели едущим в машине к парому близ церкви Святой Марии Магдалины на М. Охте. Скорее всего, он ехал от Лохтиной к своей поклоннице и покровительнице, бывшей фрейлине Анне Александровне Вырубовой, которая проживает в Царском Селе, в доме № 2 по Церковной улице. О том, что оная Лохтина проживает на М. Лахте [sic!], сообщила ее знакомая и тоже поклонница Распутина – некая Екатерина, учительница или работница швейной школы на Литейном проспекте в доме 58. И муж Лохтиной – инженер, статский советник Владимир Михайлович Лохтин, проживающий на углу Пятой линии и Греческого проспекта, также дал ценные сведения по этому делу, поскольку в настоящее время он не проживает со своей женой. Лохтина стала фанатичкой и считает Распутина почти что нашим Спасителем, Иисусом Христом, хотя все в действительности считают Распутина преступником и хлыстом; он оскорбил свояченицу отца Василия Григорьевича Спиридонова, проживающего на Сивковской улице в доме № 32 возле церкви Святого Сергия Радонежского, и других женщин.
Многие знают Распутина и до недавнего времени оказывали ему всякое гостеприимство, в частности домовладельцы – Д. Н. Новиков, Павел Поликарпович Смирнов, купец Петров, бывший издатель газеты «Россия» Георгий Петрович Сазонов и другие. Оного Распутина также часто принимали при императорском дворце через Марию Ивановну Вишнякову, гувернантку его императорского высочества и наследника, великого князя Алексея Николаевича».
Прочитав этот доклад, Столыпин приказал провести секретное расследование дела Распутина17.
В то же время полиция в Сибири также пыталась найти Распутина. Генерал-майор Вельк из Тобольска 25 октября дал телеграмму капитану Чуфаровскому в Тюмень с приказом найти «крестьянина Григория Ефимовича Нового». Через три дня тюменская полиция докладывала, что Распутин с весны находится в Покровском, за исключением одной поездки в Петербург летом18. (Этот доклад противоречит тому, что в том же месяце Распутина видели едущим по улицам Петербурга. Царская полиция часто узнавала о Распутине и его перемещениях из прессы.) 28 октября из Тобольска пришла телеграмма, подтверждавшая, что Распутин находится в Покровском19.
Через два дня, 30 октября 1910 года, петербургская охранка, которой руководил Михаил фон Котен, выпустила совершенно секретный приказ собрать как можно больше информации о Распутине и его перемещениях и установить, где он находился летом и в начале осени. Вскоре стали поступать ответы. Первым отчитался Алексей Прелин, младший офицер тюменской жандармерии. 13 ноября он направил свой доклад из Покровского. Прелин сообщал, что в начале августа Распутин вместе с дочерью Матреной уехал в Казань, где девочка должна была поступить в школу. Затем он посетил Петербург и вернулся в Покровское, где его недавно видели веселящимся в обществе трех монахинь20.
Описание настроения Распутина, данное Прелиным, странным образом совпадает с написанной самим Распутиным в Петербурге «Моей жизни в страхе со Христом»:
«На Тебя, Господи, уповаю, да не постыжусь в век. Буду хвалить Тебя, враги мои не дают покоя. День и ночь ищут изловить меня, куда я иду, и там слова мои перетолкуют на свой лад и не дают покоя, озверели сердца человеков и благодать далека от нас. Скажу в душе моей, Боже, будь мне Творец и Покровитель, а враги следят и ставят облаву, и пускают стрелы в душу, и проникают сквозь своим хитрым взглядом, и хотят отнять истину, но это не ими дано, не они и возьмут, а только навредят моим юношам. Но всем больны гоненья. Пока злые языки клевещут, даже много умерло от скорби: но это венец мученика.
И Христос страдал, и при кресте тяжела была минута. И крест Его остался на любящих Его, и повседнесь пребывает, кто терпит за Христа. И враги посейчас есть, и ловят, и распинают истинных христиан. Господи, тысячами ополчились на меня. […] Шпионы радуются победе своего мужества, возьмем простячка и посыплем на голову пепла вместо елея. […]
Теперь копьями не мучат, а словами – больнее стрелы. И все стрелы слов больнее меча.
Боже! Храни Своих!»21
Этот год стал для Распутина тяжелым, пожалуй, самым трудным в жизни. На него ополчились со всех сторон. Его имя, запятнанное клеветой, стало известно по всей империи, и его враги без малейшего стеснения писали о нем самые невероятные выдумки. Полиция следила за ним – агенты власти следовали за ним каждую минуту его жизни. Утратив анонимность, Распутин более никогда не знал покоя.
Распутин написал императрице, и она переписала его слова, чтобы сохранить. Александра сочувствовала ему и верила в истинность его слов. К концу года Распутин восстановил то доверие царской семьи, которое могло быть утрачено из-за газетных статей. Писатель Ипполит Гофштеттер встретился в Москве с Львом Тихомировым и сообщил ему, что Распутин вновь пользуется «нежной любовью» императора и императрицы и «громадным влиянием» при дворе. Подавленный Тихомиров 13 декабря записал в дневнике: «Не спастись им. “Мани, текел, фарес”. Уж какое тут царство с Гришками Распутиными»22.
