Архетип дезориентации
Было время, когда Перро по-настоящему любила своего мужа. Тогда Мартин излучал безмятежность, доброту и никогда не осуждал, она чувствовала себя в полной безопасности. Он всегда поддерживал ее, когда она в том нуждалась (впрочем, до срыва такое случалось редко); никогда не боялся взглянуть на проблему с разных сторон. Ради любви в любом споре проходил буквально по лезвию бритвы, только бы не поссориться.
Даже сейчас он обнимал ее, шептал пустые благоглупости. Говорил, все не настолько плохо. Карантины и темные зоны вечно появлялись тут и там, и всегда не без причины. Иногда ограничения нужны для общего блага, и она это знает… К тому же ему самому известно из самых достоверных источников, что контролируют и тех, кто принимает по-настоящему Серьезные Решения. Как будто тайну поведал, как будто Водоворот уже не гнил от споров и слухов про корповские наркотики, контролирующие разум.
Такой любящий, такой внимательный муж. Он сидел на противоположном конце стола, и лицо его сочилось участливой заботой. Су-Хон тошнило от одного его вида.
– Тебе надо поесть, – сказал Мартин, набрал целую вилку пюре со спирулиной и принялся демонстративно жевать.
– А зачем?
– Ты сильно похудела. Я знаю, ты расстроена, я прекрасно понимаю почему, но от постоянного голодания лучше тебе не станет.
– Значит, такой у тебя рецепт решения мировых проблем? Набить брюхо, и все станет хорошо?
– Су…
– Прекрасно, Марти. Давай поешь, все будет просто здорово. А потом воткнешь в АмСеть, присосешься к выпуску позитивных новостей и, может, убаюкаешь свою совесть, забудешь про Крис…
Удар ниже пояса: сестра Мартина жила в Корваллисе, который попал в карантин после Большого Толчка. Уже почти месяц с городом никто не мог связаться. По официальным данным, во всем были виноваты повторные толчки, которые постоянно обрывали наземные линии; по АмСети показывали привычный коллаж – коктейль из взболтанных, но не смешанных граждан, храбро противостоящих временной изоляции. Мартин не мог дозвониться до Крис уже три недели…
Слова Су-Хон должны были ужалить его – может, даже разозлить, – но он по-прежнему сидел разведя руки и казался совершенно беспомощным.
– Су, тебе столько пришлось пережить за эти месяцы, разумеется, ты все видишь в мрачном свете. Но я действительно думаю, что ты слишком много значения придаешь сплетням. Бунты, пожары и… ну послушай, у половины постов теперь даже авторов нет, они непонятно кому принадлежат. Тому, что идет из Водоворота, верить нельзя…
– А Сети, значит, можно? Да там слова не выплюнут, если его какой-нибудь корп не разжует!
– Су, а что знаешь ты? Что ты на самом деле видела? Ты лишь мельком заметила какой-то большой корабль, тот летел к берегу, но что там делал, ты не видела…
– Потому что он сбил моего бота!
– Так тебя и не должно было там быть, начнем с этого, тупая ты дура! Повезло, что тебя не отследили и не расторгли контракт!
Он замолчал. Бульканье в аквариуме, доносящееся из соседней комнаты, неожиданно показалось им чересчур громким.
Мартин пошел на попятную сразу:
– Су, прости меня. Я не хотел…
– Да не важно, – Перро покачала головой, не желая слушать дальше. – Разговор исчерпан.
– Су…
Она встала из-за стола:
– А тебе бы тоже не помешала диета, дорогой. Похудел бы, мозги прочистил. Может, даже заинтересовался бы, что они кладут в так называемую еду, которую ты сейчас пытаешься просунуть мне в горло.
– Господи, Су. Ну ты же не хочешь сказать…
Она прошла в кабинет, хлопнув дверью.
* * *
«Я хочу что-то сделать!»
Перро прислонилась к двери и закрыла глаза. Снаружи донеслись тихие шаркающие шаги Мартина, но потом все стихло.
«Я была вуайеристом всю свою проклятую жизнь! Только и делала, что смотрела! Все разваливалось на части, а теперь они перешли на крупный калибр, уничтожают все вокруг, и я – часть этого и ничего не могу поделать…»
Она громко прокляла ту бракованную дерму, которую носила в Гонкувере. Слова показались пустыми и бесцветными; даже теперь она не слишком-то сожалела, что ее столь грубо разбудили. По-настоящему Перро злилась на то, что увидела, когда открыла глаза.
«А Мартин так старается меня утешить, такой честный и, наверное, верит, что все будет лучше, если я снова стану гаплоидной овцой, как и он…»
Она сжала кулаки, боль от ногтей, врезавшихся в ладони, доставила удовольствие.
«Вот Лени Кларк – не покорная овца».
Кларк давно покинула Полосу, хотя Амитав не давал умереть ее духу. Но она не исчезла, не погибла. Иначе быть не могло. Как еще объяснить непонятную моду на черные униформы и белые глаза, популярную во всем мире? Перро нечасто выходила в люди, но все признаки были налицо, даже в той полупереваренной жвачке, которую крутили по Сети. Темные силуэты на перекрестках. Слепые бельма, пристально смотрящие из толпы, которая всегда собиралась на заднем плане любого громкого события.
Ничего нового, конечно. Водолазы Н’АмПацифика еще год назад попали чуть ли не во все новости; сначала их превозносили как спасителей новой экономики, модных икон передовых технологий. Потом жалели и боялись, когда слухи о жертвах насилия и психопатии перешли некий порог в общественном сознании. И в конце концов о них, естественно, забыли.
Всего лишь старое поветрие. Рифтерский шик уже ушел в прошлое. Так почему вдруг в траченный пылью образ, застывший в зеркале заднего вида, влилась новая жизнь? Почему тонкая грибница намеков расползалась через Водоворот, шептала о существе, поднявшемся из глубин и несущем в себе конец света? Почему вдруг появились отрывочные слухи в сообщениях с поврежденными или отсутствующими адресами о том, что люди начинают выбирать стороны?
Перро открыла глаза. Шлемофон висел на крючке прямо перед столом. Сбоку мерцал диод: «получено сообщение».
Наверное, кто-то хотел поменяться сменами. Или какой-нибудь контролер желает оплатить ей сверхурочные, чтобы Су-Хон не смотрела куда не надо.
«А может, еще один циркулятор раздолбали», – с надеждой подумала она. Хотя, скорее всего, нет. Полоса стала гораздо спокойнее с тех пор, как уголок Амитава… вырезали.
Перро глубоко вздохнула, сделала шаг вперед, села. Натянула шлемофон:
Сухон/Амитав (фамилия неизвестна)
нам повезло встретить настоящего ангела мщения. Без дураков. Лени Кларк, так ее звали.
«Боже мой».
Текст высветился прямо поверх тактической карты расположения «оводов» на Полосе. Су-Хон заставила себя не дергаться; в желудке словно разверзлась дыра, но Перро быстро забросала ее землей.
«Ты вернулся. Кто бы ты ни был.
Чего ты хочешь?»
Она не скрывала интереса к Амитаву или Лени Кларк. Поначалу не было нужды: вполне законные темы для профессиональных бесед, пусть остальных пилотов они особо не интересовали. Но когда Амитав ушел в забвение, Перро замолчала. С трудом. Она так хотела кричать, в полный голос возвестить на весь Водоворот о случившемся зверстве, но, испугавшись последствий, предпочла орать на Мартина, надеясь, что сбившая ее штука не стала суетиться и отслеживать источник.
Вот только сообщение было не от УЛН или Энергосети. Оно больше походило на какой-то глюк.
Под первыми двумя строчками появилась еще одна:
Она вроде как амфибия, одна из этих киборгов с рифта.
Никакого канала, с которым можно связаться. Иконки, по которой можно кликнуть. Позади текста – знакомая длинная цепь из красных точек, патрулирующих Тихоокеанское побережье, и ни единого намека на место, где «оводы» впадали в кому.
Les beus, скорее всего, ее ищут, но, ставлю пятьдесят квебаксов, не знают даже, как она выглядит под всем этим снаряжением, уж не говоря про то, кто она такая. Сухон или Амитав (фамилия неизвестна)?
Может, они хакнули и микрофон в шлеме.
– Меня зовут Су-Хон. Через дефис.
Су-Хон.
– Да.
Ты знаешь Лени Кларк.
– Я… видела ее, однажды.
Этого достаточно.
Невидимый кулак сомкнулся вокруг Перро и перебросил через полмира.
* * *
Берег Тихого океана и тактические сетки пропали за секунду; на их месте неожиданно возник тупик, скопление кирпича и машин. Порывы дождя со снегом секли все вокруг, стоял такой холод, какого на Полосе никогда не видели. Мокрые снежинки стучали по стеклу и металлу. Междугородние автобусы, стилизованные под классические и словно вырезанные из непогоды, не двигались.
Перро заметила, что исчезло не все живое. Впереди стояла женщина, прислонив голову к кирпичной стене цвета свежего мяса. Громады рейсовиков по обе стороны были подключены к розеткам, выступающим из кладки, отрезая боковой путь к отступлению. Если и был отсюда выход, то лишь прямо, сквозь центр перцепционной сферы Перро. А та показывала цель в обрамлении ярко светящихся прицельных перекрестий. С каждой стороны мигали незнакомые иконки, предлагая на выбор варианты вроде «РАН», «ПАРАЛИЗ» или «УБТ».
В распоряжении Перро оказался целый арсенал, и она целилась прямо в Лени Кларк.
Рифтерша ассимилировалась. Нашла обыкновенную одежду, спрятала под визором ледяной взгляд, и Су-Хон никогда бы не признала ее, если бы полагалась только на человеческие глаза. «Оводы» видели все в более широком спектре. Этот, например, оказался в пестрой и отвлекающей среде, где излучение сочилось из десятка электромагнитных источников, но Кларк стояла очень близко, на линии прицеливания, за ней была стена без проводки, и на фоне этой относительной тени грудная клетка женщины мерцала стаей размытых светлячков.
– Я не причиню вам вреда, – произнесла Перро. Оружейные иконки обвинительными перстами вспыхивали по краям зрения; она нашла одну потусклее, шепчущую о «РЗРЖ», и нажала ее. Арсенал вошел в режим ожидания.
Кларк не шевелилась и молчала.
– Я не… Меня зовут Су-Хон. Я не из полиции. Я… думаю… – Она взглянула на координаты: Калгари. Междугородний автовокзал Гленмор.
Что-то забросило ее на тысячу триста километров в северо-восточном направлении.
– Меня послали, – закончила фразу Перро, – не знаю, на помощь, наверное.
Она понимала, насколько абсурдно звучат ее слова.
– Помощь. – Безжизненный голос, никаких эмоций.
– Подождите секунду… – Су-Хон подняла «овода» над автобусами и быстро сделала полный оборот на триста шестьдесят градусов. Она парила над гаражом, где машины спали и рядами сосали энергию. Главный терминал маячил в сорока метрах, с каждой стороны здания возвышались посадочные площадки. Два автобуса как раз забирали пассажиров: анимированные гончие, нарисованные на их боках, бежали в никуда, словно на невидимых беговых дорожках.
Вот оно, около кабинок санобработки: крохотный бурлящий островок возмущения. Отголоски. Перро залезла в черный ящик бота и быстро проглядела записи последних минут. Только что произошедшая ссора прокрутилась перед ней в комически быстрой перемотке. Даже тогда шоу уже близилось к занавесу, люди начали отворачиваться. Но там стояла Лени Кларк, зажав в руке черную как смоль шоковую дубинку. Перед ней застыл, подняв руки, мужчина, а маленькая девочка с широко раскрытыми глазами пряталась за его ногами.
Перро замедлила воспроизведение. Мужчина сделал шаг в реальном времени.
– Леди, да я вас и не видел никогда…
Кларк шагнула ему навстречу, но прежняя агрессия словно вытекала из нее, освобождая место неуверенности.
– Я… я думала, вы…
– Серьезно, леди. У вас с головой не все порядке, вы – чудовище.
– Мелкая, ты как? – Жезл в руке дрожал. Вторую она нерешительно протянула в сторону девочки. – Я не хотела тебя пу…
– Уйди! – завыла та.
Отец взглянул в небо, заметив движение над головой.
– Хочешь драки? – рявкнул он на русалку. – Ну так с ним подерись! – И ткнул пальцем в приближающегося «овода».
Лени пришлось бежать. Бот кинулся вдогонку, вооруженный и голодный.
А теперь – каким-то образом – ситуацией овладела Су-Хон.
Перро вновь снизилась между автобусами:
– Пока вы в безопасности. Вы…
В тупике никого не было.
Она повернулась на сто восемьдесят градусов; что-то мелькнуло и скрылось за углом.
– Подождите! Вы не понимаете…
Перро врубила скорость. Какое-то время ничего не происходило. Потом все поле восприятия вздрогнуло, до самых полукружных каналов. В верхнем углу сначала замерцала, а потом уверенно зажглась надпись: «ВОССТАНОВЛЕНИЕ СОЕДИНЕНИЯ».
Оружейные иконки расцвели пульсирующими опухолями. Где-то в отдаленном царстве собственной плоти Перро выдавала лихорадочные арпеджио, барабаня по пульту управления. Ничего не работало.
– Беги! – закричала Су-Хон, когда связь оборвалась окончательно.
Но она уже вернулась в Монтану, и ее голос цели не достиг.
