В Саут-Бенде русалка убила человека.

Залив Уиллапа раскалывал Полосу, словно язва шириной в двадцать километров. Официальное наблюдение за этим разломом не было рассчитано на тех, кто дышал по желанию. Теперь же берег остался в пятнадцати километрах позади Лени. На таком расстоянии цунами сбили уходящие в океан мысы и большой, усеянный пнями остров, цистой закупоривший бухту. От Большого Толчка здесь осталась одна дрожь. Разруха и запустение имели исключительно местные причины.

Кларк появилась после полуночи на темном, изъеденном городском берегу, уже давно заброшенном из-за ползучей заразы толуола, начавшейся еще в конце прошлого века. Нервные припозднившиеся прохожие заметили амфибию на краю городского центра и ускорили свой путь из точки А в точку Б. Когда Кларк в последний раз ходила по цивилизованным улицам, на каждом втором углу висели раздатчики бесплатных запястников: вялая подачка тем, кто желал вооружить массы, обеспечив им доступ к информации. Тут их не было. Только чудом сохранившаяся телефонная будка стояла на страже в светящихся сумерках. Лени сделала запрос. Будка ответила, что Кларк находится «здесь». А Ив Скэнлон живет «там», в трехстах километрах на северо-восток.

Конечно, он ее не ждет. Кларк растворилась в темноте. Безучастные камеры наблюдения низвели ее до мимолетного скопления инфракрасных пикселей.

Лени осторожно спустилась по бетонному склону к маслянистой воде. Кто-то окликнул ее, пока она доставала ласты: приглушенные знакомые звуки доносились из заброшенного здания таможни.

Так иногда трещали гнилые сваи. А еще такое бывало, когда по ребрам пинали ботинками. В горле Кларк застрял ком. Человеческое тело можно ударить бессчетным количеством предметов, и каждый издавал разные звуки. Столько разных звуков, что и не сосчитать.

Вот что-то едва уловимое, больше похожее на всхлип, а не слова:

– Блин, чувак…

Приглушенное гудение электрического разряда. Стон.

Дорожка протянулась вдоль разрушенного здания; вдоль нее кучами громоздился мусор, поджидая жертву, не наделенную ночным зрением. С другой стороны дома из берега торчал пирс на деревянных сваях. На нем стояли двое: мужчина и женщина. Еще четверо лежали, дергаясь, у их ног. На пирсе спал полицейский «овод» – к счастью, отключенный.

Конечно, формально это было не нападение. Оба преступника носили униформу и значки, дававшие им законное право бить кого вздумается. Сегодня они выбрали блюдо из подростков, валявшихся теперь на досках, усеянных пятнами креозота, подобно выпотрошенной рыбе. Тела сводило нервными судорогами от разрядов шоковой дубинки; на пинки по ребрам они и вовсе не реагировали. До Кларк доносились обрывки разговора между униформами, что-то о нарушении комендантского часа и нелегальном использовании Водоворота.

А также о проникновении на закрытую территорию.

– На государственную собственность, не меньше, – заметил мужчина, щедрой рукой обводя пирс, сваи, заброшенный офис, Кларк…

«Твою мать, у них же приборы ночного видения, у обоих…»

– Эй, ты! – Полицейский сделал шаг в сторону здания, указывая дубинкой в тень, где она лежала у всех на виду. – А ну отойди от дома!

Было время, еще не так давно, когда Кларк подчинилась бы, не задумываясь. Она бы повиновалась приказам, зная, что ее ждет, так как уже давно выучила один закон: с насилием можно справиться единственным способом – надо заткнуться и переждать. Конечно, будет больно. В этом весь смысл. Но всяко лучше, чем хроническая тошнота и ожидание, когда перерывы между избиениями тянутся бесконечно, и тебе остается лишь одно – ждать неизбежного.

Еще совсем недавно она бы просто убежала. Или отступила. Сказала бы себе, что это не ее дело, и ушла, не выдав себя. Она поступила именно так, когда Майк Брандер, так и не получивший шанса отомстить тем, кто превратил его детство в ад на суше, нашел удобную замену в лице Джерри Фишера. «Не мое дело» было у руля, когда по станции «Биб» разносились яростные крики Брандера и хруст костей Фишера. И когда Брандер, смена за сменой, дежурил перед воздушным шлюзом, не давая Фишеру нормально вернуться внутрь. В конце концов Джерри иссяк, превратился из мужчины в ребенка, а потом и вовсе в рептилию – пустое расчеловеченное ничтожество, живущее на окраине рифта. И даже тогда это Лени не касалось.

Но теперь Фишер умер. Да и Кларк тоже, если на то пошло. Погибла вместе с остальными: Элис, Майком, Кеном, Джерри. Все они превратились в обжигающий пар. Все умерли, и теперь, когда камень откатили от входа в пещеру, а в воздухе прозвенели слова: «Лазарь! Выйди вон!», вовсе не друзья Лени Кларк восстали из могилы. И даже не она сама. Не мягкотелая и убогая профессиональная жертва давным-давно ушедших дней. Не мутная куколка, созревавшая на рифте. Нет, на свет появился какой-то свежевыкованный, омытый кислотой, добела раскаленный метаморф Лени, никогда не существовавший прежде.

И теперь Кларк столкнулась со знакомым образом – с властью, с командиром, отдающим приказы, с тем, кто с удовольствием пользовался законным правом вершить над ней насилие. И когда он бросил ей вызов, она не сочла нужным подчиниться. Лени больше не казалось, что таких ситуаций лучше избегать.

Для Кларк второй модели его приказ прозвучал как долгожданное приглашение на танец.