34-й до Эры Резины
Одноэтажный домик с облупленной, но все еще ярко-желтой известкой на стенах примостился сам по себе. Большие красные здания отступились, немного стесняясь его. А домик вроде бы этого не замечал, стоял себе, опираясь на толстобокие колонны под прямоугольной крышей. В некоторых окнах сохранились стекла, вход украшали обрубки гипсовых персонажей. Домик казался древним, но крепким.
Насладившись архитектурой сполна, Тимур спросил:
– Что за хоромы?
Они спрятались за кучкой щебня, Машка внимательно осматривала окрестности:
– Таможня, разве не ясно.
– Да ты гонишь? – вырвалось у него. Признать за домиком столь приятное учреждение, даже насилуя фантазию, он никак не мог.
Машка беззастенчиво отвесила ему подзатыльник и скомандовала:
– Пошел, пришлец…
– Зачем мне таможня? Виски декларировать?
– Дальше – сам.
Тимур с неохотой выбрался из-за шаткого, но укрытия, тем более не хотелось отрываться от теплого и надежного плеча подруги.
– Трусишь, пришлец лютый?
– Просто не хочу расставаться, Ма… прости, Салах.
– Я буду здесь.
– Ну, хоть намекни, для чего мне туда идти-то?
– Узнаешь.
Тимур поплелся к массивной двери, по виду дубовой, и вежливо постучал. Ответа не последовало, зато в некотором отдалении явилась персона в резиновом жакете, перепоясанном жгутами, яростно жующая черную дрянь. Лизнец присел на корточки, выставив ободранные колени, и уставился с синеглазым любопытством.
Тимур постучал сильнее. Створки не шелохнулись, а вот зритель издал радостно-чавкающий звук, как болельщик с набитым ртом. Показать слабость или сомнения в присутствии Машки было недопустимо, и потому приличный обломок кирпича полетел прямо в голову лизнецу, но угодил в коленку. Существо повалилось на бок и отползло зализывать рану.
Обозлившись, Тимур забарабанил нещадно. Дверь загудела, на той стороне обнаружилось движение. Створка дрогнула и отворилась, высунулся предмет для встречи гостей: палка, на которую присобачили деревянное перекрестие от елки, но вместо дерева торчал частокол оточенных гвоздей. Прямо гвоздопика, не иначе. Следом выполз седой шар волос, под ним обнаружились лоб, глаза и нос.
– Уходи живым, – визгнул радушный хозяин.
Этот карлик с помятой морщинами физиономией напугать не мог, как ни старался. Тимур прикинул, что бы такое сказать, и не нашел ничего лучше, как изобразить по блатному:
– Привет, таможня! Я от Вито.
Швабра с гвоздями не шелохнулась, храбрый вояка моргнул белесыми зрачками и поинтересовался:
– Чего надо?
– Дело перетереть бы…
– Нет ничего, уходи…
– Э, таможня, че за дела? Мне что, с пацанами из цеха вернуться?
Гном сощурил крысиные глазки:
– Не цеховой ты. Пришлец свежий. Теплый еще…
Тимур понял, что переговоры надо срочно вернуть в конструктивное русло. Подобрав ближайший булыжник, Тимур двинулся на волосатый одуванчик. Тот зашипел, тыкая в воздух гвоздатым орудием. Но в развитие событий вмешался глас, прилетевший из-за корпусов:
– Пришлец лютый глаб избежал!
Новость отправилась во все стороны Треугольника, за крыши и корпуса.
Дверь немедля распахнулась, гвоздопика миролюбиво уткнулась в землю, а хозяин предстал во всей красе. Шинель на четыре размера больше, причем дореволюционного покроя, стелилась шлейфом, но была по местной традиции схвачена крест-накрест резиновыми бинтами, а из-под нее торчали кокетливые мыски сапог. Присмотревшись к пугалу, Тимур понял ошибку: это же самая настоящая старуха.
Бабка недовольно фыркнула:
– Плата есть?
– Колбаса, что ли? Сколько угодно.
Она сожмурилась, видимо, предвкушая удовольствие:
– Здесь жди… – И дверь захлопнулась.
Отпустив ненужный камень, Тимур покосился: видела Машка его маленький подвиг? Жаль, не разобрать маскировку ее плаща.
Явившись, старуха-таможенница предъявила всего-навсего набор одежды: резиновый плащик без рукавов, красные вьетнамки и моток резинового бинта, чтобы все этого легло по фигуре. Тимур злобно фыркнул: ему предлагали костюмчик лизнеца. И если он этот костюмчик примет, то… Догадка была яркой, как вспышка шокера.
– Ты что, старая, вздумала? – взъярился он, как смог, и даже уткнул руки в боки.
Уговаривать гномицу не пришлось, она умчалась и притащила новый набор: ватник, стеганые штаны, кожаный фартук и резиновые полусапожки, которые любят уборщицы.
– Плату давай, – потребовала запыхавшаяся бабуся.
Тимур не знал, что означает этот наряд, но решил не соглашаться из принципа:
– Опять дуришь? Ну, все, карга…
Старушка проворно растворилась и в третий раз приволокла вполне сносные вещички: пиджак двубортный добротного шерстяного сукна, синие галифе, черную водолазку и резиновые ботфорты, как на рыбалку. А еще в наборе была прелестная шапочка для плавания.
Тимур приглядывался, так и эдак, не зная, что делать с этим добром. И уже собрался принять дар, как заметил, что бабушка следит с хищным интересом, словно ожидая, когда он даст слабину. Что-то шептало ему в ушко ласково: «бери-бери, все будет хорошо», отчего становилось приятно и мутно, как на первом свидании, когда желание и страх борются в паху, а руки предательски потеют. В этом простом деле – взять одежду, показалось, скрыт смысл, который нельзя до времени узнать, но угадать надо сейчас. И от этого будет зависть многое, если не все. Как проверка вслепую.
Он сделал, что сделал: схватил старуху за копну волос, где прятались уши, приподнял и хорошенько тряхнул, так что тряпки из ее рук попадали.
Бабка охнула и обмякла:
– И правда, пришлец лютый…
Закрепляя успех, Тимур еще раз встряхнул тельце и для острастки заорал:
– Одежду мою давай, поняла?! Быстро! – И уронил легкую ношу на пол.
От крика матушка слегка ошалела, запуталась в полах шинели, но кое-как справилась и, собрав не пригодившийся костюмчик, снова поплелась внутрь. Тимур двинулся следом.
– Нельзя тебе, – рискнула она помешать, но лихой гость тюкнул ей в пушистый затылок.
Активно пахло плесенью, столбы пыльного света прорезали голое пространство, потонувшее в темноте. А сразу от входа убегала вниз металлическая лесенка. Таможенница заковыляла по ступенькам бойко, Тимур спускался с опаской, хватаясь за хлипкие перильца.
Ступив на прочную землю, он обнаружил подвал, уходящий вдаль темным туннелем, необъятный настолько, чтобы вместить улицы двухэтажных вешалок-шпалер, забитых одеждой. Сколько здесь платьев, пальто, шинелей, курток, пиджаков и трикотажного хлама, трудно представить, а сосчитать невозможно: любая оптовая база померла бы от зависти, армию можно было одеть и еще останется. Как-то раз Тимура водили на киностудию подобрать маскарадную одежду для корпоратива. Костюмерная фабрики грез показалась сказочным изобилием, но перед этим царством вешалок съежилась бы как нищенка.
– Что, пришлец лютый, таможни не видал? – нахмурилась старуха.
– Видели не раз. Какая ж это?..
– Самая настоящая. Поставлена на Старо-Петергофском тракте в одна тысяча восемьсот втором году для содержания таможенного товара. Так и стоит.
– А ты, мать, с основания тут служишь? Ветеран?
– Глупый пришлец… Таможни не знает.
– Тут же завод, какая таможня?
– Завод потом строили. – Бабуля печально вздохнула. – Вырос, все загородил. Про таможню забыли. Так и стоит. Жди, заплутаешь.
Хозяйка зашаркала в полутьму. Тимур прислушался: бабушка прытко топотала среди поднадзорного имущества. Силуэты одежды выглядели как живые, казалось, стоит коснуться одного – и оживет армия призраков.
Таможенница явилась бесшумно, неся вешалку. На плечиках болталась куртка черной кожи с накладными карманами на груди и на шлицах, сшитая по армейскому образцу. Под ней висел толстый свитер с высоким горлом, разделенным зиппером, черное галифе, портупея с широким ремнем, юфтевые сапоги и летный шлем. Суконная рубаха с косым воротом, портянки и кальсоны на завязках довершали гардероб. От лощеной кожи и доброго сукна исходила приятная сила, форма околдовывала и звала принять.
– А где плащ и галоши? – упрямо спросил Тимур.
– Пришлец торопливый! – Старуха ухмыльнулась. – Старье скидывай, плату давай, некогда мне.
О брюках и рубашке жалеть было нечего, но вот свитер и кожанка Федора, как с ними быть? А приятель виноват больше всех, шарф уже потерян, и остальное – не жалко.
– Отвернись.
– Ишь, нежные пошли… – проскрипела старая, но все же отвернулась, показав скрюченную спину.
Тимур перепрятал главное достояние, и уже не спеша – деньги.
– Хозяйка, а подвал далеко уходит?
– Выхода нет.
– А может, поискать? Я тебе всю колбасу отдам и даже бутылку виски. Ну, как? Покажешь выход, бабушка?
– Его нет.
Тимур покорно скинул Федькину кожанку.
Когда последняя одежда пала, старуха подобрала ком и понесла в темноту.
Обновка пришлась как нельзя впору и сидела так, словно шили специально на него. Тимур даже вспомнил, как накрутить портянку, чтобы нога окуклилась. Полотняная рубаха льнула к телу, поясной ремень схватил надежно, а два плечевых укрепили спину. Сапоги новенько скрипели, шлем залихватски сел на затылок. Стало тепло и удобно, озяблость последних суток покидала тело, даже болячки затихли. И без зеркала было ясно: он выглядит внушительно, прямо-таки боец-молодец.
Старуха вернулась и уставилась, неодобрительно хмыкая.
Тимур игриво подмигнул:
– Эй, таможня, как сидит?
– Таможню прошел. Ты во Внутри, пришлец…
Наглое торжество, что хорош собой, бодр, силен и красив, как античный бог, только потому что напялил форму, лопнуло, обнаружилась пустота. Вопреки разуму и логике Тимур вдруг поверил, что действительно попал в чуждый мир, про который знал только, что из него выхода нет. И форма не спасение, а приговор. Это не игра, это навсегда, он в Треугольнике…
– Плату давай.
Тимур сунул упаковку колбасы.
– Спасибо, что помогли, – сказал он в печали. – Простите, что я вас там…
Нежно распахнув пластик, старуха втянула костлявым носом аромат, бережно подцепила кусочек и вернула остальное.
– Оставь, тебе еще много чего…
Тимур механически сунул еду в карман:
– Я могу идти?
– Глупый мальчишка, – вдруг по-доброму буркнула бабка.
– Что, простите?!
– Зачем ты пришел?
– Купить кое-чего для офиса… На это всех ловят?
– Каждому свое… Погоди-ка, так ты купец?
– Да какой купец, менеджер отдела закупок.
Таможенница вытаращила глаза так, что серые зрачки выкатились наружу, и только выжала:
– Значит, ты?..
Что хотела сказать, осталось неизвестным, потому что занемогла от хохота так, что шевелюра затряслась одуванчиком. Кое-как успокоившись, она отерла сопли и заявила:
– Так тому и быть.
– Уважаемая, помогите мне в виде исключения. Вы же здесь все ходы знаете. Помогите, мне домой охота. А я уж отблагодарю…
Таможенница опять посмотрела волком:
– Каждому свой удел. Что поищешь – то и сыщешь. Теперь уходи.
Дверь таможни захлопнулась с оскорбительным грохотом.
Оправив ремни, как заправский лейтенантик, Тимур двинулся на показ Машке.
Но ее нигде не оказалось. Ни за кучей щебня, ни в других уголках двора. Тимур тщательно обыскал и облазил все. Бешеная исчезла бесследно.
