ГЛАВА 10

— Последний раз я был здесь триста лет назад, — первым нарушил молчание Киран.

Я не торопила и не спрашивала. Сейчас я хотела услышать его историю. Я знала, что мое существование эти последние триста лет напоминало жизнь хранителя кладбища. Я хранила воспоминания, надежды, тела и прошлое. Пыталась закопать все это как можно глубже, не могла оставить и на день, не могла двигаться вперед и продолжала жить, точно все, что с нами произошло, не превратило меня в калеку. Я старалась быть живой, старалась склеить, удержать и не дать окончательно развеяться по ветру осколкам моей жизни и сердца. Иногда мне было так мучительно стыдно, что я все еще пытаюсь. Порой я и сама не понимала: зачем я это делаю? Но я старалась, очень сильно старалась удержаться, потому что просто любила эту жизнь, каждое ее проявление.

Иногда я думала: что произошло с нами тогда? Почему они не смогли зацепиться за этот мир и удержать свой дар? Что было такого во мне, за что я продолжала цепляться даже в то ужасное время? Почему жизнь в нищете, крови, среди боли и страха, продолжала быть чем-то, за что все еще стоило держаться? Кажется, только сейчас я понимала ответ. Все просто. Это была любовь.

— Я провела здесь последние триста лет, — тихо сказала я.

Я не хотела упрекать его, но, возможно, для него это прозвучало именно так. Он заглянул в мои глаза, и в его стояла такая боль, что я едва не задохнулась от нахлынувших на меня эмоций.

Иногда мне казалось, что я вынесла столько в этой жизни, что одним граммом боли больше, одним меньше — не принципиально. Но когда было больно ему… это совершенно иное. Справляться с подобным было невыносимо.

— Если бы я не был таким глупцом и не поверил бы им, я разделил бы с тобой каждый миг. Забрал бы твою боль. Я бы смог. Если однажды ты сможешь простить…

Моя ладонь осторожно коснулась его щеки, и я попыталась улыбнуться, пусть и выходило это весьма скверно с навернувшимися на глаза слезами.

— Я знаю, что произошло в тот день со мной. Я помню, что произошло с ними. Но еще я знаю кое-что… Я так хочу сказать это тебе… — сглотнув тяжелый ком в горле, я нашла в себе силы договорить, — спасибо. Просто спасибо, что ты выжил. Если ты решил извиняться, то выбрал не слишком благодарного слушателя. Я знаю об оттенках этой боли все, и единственное, о чем я могу мечтать сейчас, — что мы оба оставим ее позади. Я так устала от нее, от чувства вины: я не знаю причины, почему я до сих пор дышу, а они — нет! Я так устала, Киран, — на этих словах я оказалась в его объятьях.

Он взял меня на руки и опустился вместе со мной на песок, баюкая в своих объятьях, точно дитя. Его ладонь касалась моих волос, а я жадно впитывала в себя тепло его тела. Каждое его прикосновение возвращало меня домой, заставляло согреваться в это морозное утро.

Когда горизонт пронзил острый солнечный луч и тьма начала таять, преобразовываясь в нечто невообразимо прекрасное, я наконец-то смогла взять себя в руки. Эта ночь превратила меня в слюнявую мямлю. Какая прекрасная ночь, как же мне этого не хватало…

— Расскажи мне, — попросила я, нежась в его объятьях и смотря на то, как зарождается рассвет.

— Это совсем не интересная история, — прошептал он мне в волосы.

— Я спрашиваю не потому, что мне нечем себя больше развлечь, — усмехнулась я, — а ты не хочешь говорить вовсе не потому, что боишься, будто я усну посреди рассказа.

— Это так, — согласился он.

На некоторое время между нами повисла пауза. Если сказать честно, сейчас мне стало страшно. Очень. Конечно, мы не сможем стать просто знакомыми друг для друга. Это невозможно. Мы скованы общей судьбой, вечностью, любовью, прошлым, близкими, воспоминаниями… Да даже чтобы пересказать нашу жизнь и то, что было между нами, мне придется посвятить этому следующее столетие. Но… ведь бывает так у людей: когда они слишком долго существуют вдали друг от друга, то просто становятся чужими. Я привыкла думать, что знаю Кирана, как никто другой в этом мире. У меня никогда бы не возникло мысли, что он может стать чужим для меня. Но сейчас единственное, в чем я была уверена, — это мои чувства.

— Я скажу тебе это один-единственный раз, Киран Арт Соррен. Если ты вдруг решил, что я не услышу тебя, не смогу понять или принять то, что с тобой произошло, и ты решишь, что тебе удастся просто держать меня на расстоянии вытянутой руки, то тебе стоит вспомнить, что у тебя просто ничего не выйдет, и поэтому я тебе настоятельно советую не быть опрометчивым в решениях, — извернувшись в его объятиях, я смотрела ему прямо в глаза и говорила с интонацией как не одно столетие назад, когда между нами возникали разногласия.

Как любые супруги, мы могли ругаться, спорить, даже иногда противостоять друг другу, отстаивая свои интересы. И ему следовало вспомнить, что если он будет осторожничать, утаивать и пытаться избегать меня, то я в свою очередь объявлю на него охоту, в переносном смысле, конечно, — но он знал, на ком женился, так что я не виновата. У Кирана, как и у любого мужчины благородного происхождения, были особое воспитание и отношение к женщинам. Он привык быть опорой, в его понимании это он должен был быть защитой, стенами и убежищем для своей семьи. Это было хорошо и ценно. Но, я, как человек, воспитание которого было не столь строгим и благородство для которого было довольно размытым понятием, считала так: делай все, что можешь, и будет тебе счастье. А еще я никогда не пыталась спрятаться за спину того, кого любила. За свою семью я готова была бороться любыми способами.

Он смотрел на меня так тепло и печально, что мне стало не по себе. Ощущения были такими, что эта встреча — как предвестник настоящей разлуки. Он словно впитывал мой образ и слова и в ответ прощался со мной, точно извиняясь за то, что не может…

— Просто расскажи, — очень тихо попросила я.

— Ты все такая же, — сказал он, а его пальцы ласково огладили мою кожу, отчего мои щеки обдало жаром, а дыхание сбилось, — моя женщина все так же похожа на непокорную стихию. Сейчас ты дремлешь, но твое спокойствие всегда мнимое, так? — усмехнулся он. — А вот я изменился, Соль, — еще тише сказал он, и мне будто показалось, что на то, чтобы сказать это, ему потребовалось собрать всю свою волю в кулак. — В тот день, когда я понял, что тебя больше нет…

Он замолчал, точно подбирая слова.

— Просто скажи мне, — попросила я, беря его руку в свою.

Его взгляд упал на наши сплетенные пальцы, а когда он вновь посмотрел на меня, я не могла найти в себе сил, чтобы отвести взгляд.

Его глаза затянуло глянцево-черной пеленой. Эта бездонная тьма пугала: она завораживала и притягивала одновременно. Она была как нечто давно желанное и одновременно недоступное для меня. Но стоило ему призвать свой дар, как и мой откликнулся на этот призыв, даже не спрашивая меня. Свет, исходящий от моих глаз, отразился призрачным сиянием на его лице, а тончайшие голубые нити потянулись к его руке, переплетаясь с плотными черными нитями, что, казалось, сотканы из густого тумана, как если бы моя сила льнула к чему-то родному для нее. Сперва так и было. Нежно-голубые нити оплетали энергию Кирана, плотно переплетаясь с ней. Это было странно, но приятно. До того самого момента, пока Киран не вздрогнул и не попытался отпрянуть. Нити точно сошли с ума: его туже затянулись на моих, а мои — на его. И вместе с этим пришли боль, холод и жар; я попыталась разжать пальцы, но ничего не получалось.

Я пыталась совладать с собственной силой, отпрянуть, но не выходило. Казалось, вопреки моим желаниям, сила стремилась соединиться и переплестись с даром Кирана. И, чем больше он и я сопротивлялись, тем больнее нам было. Я пыталась сказать ему это, но вместо слов из горла вырвался лишь хриплый стон. Это сильно напугало Кирана. Я видела страх в его глазах, когда он с силой сжал челюсти и в последнем рывке отпрянул от меня. Боль оглушила меня. Киран стал наваливаться на меня, скрестив руки на груди, точно пытаясь унять боль, что взрывалась внутри.

— Видишь, — его голос был хриплым и слабым, — во что я превратился…

— Что это? — кое-как пробормотала я, пытаясь избавиться от темных кругов перед глазами. — Твой Дар…

— Перевернулся, — просто сказал он, возвращая телу устойчивое положение и вновь поднимая меня с песка, помогая опереться о него спиной.

— Разве такое возможно? Перевернулся? Что ты имеешь в виду, говоря, что твой дар перевернулся? — вопросы рождались один за другим: несмотря на собственные ощущения, все, что меня сейчас волновало, — это Киран. Опасно ли то, что с ним произошло? Насколько болезненно это для него? Что я могу сделать, чтобы помочь ему?

— Именно то, что и сказал, — тихо произнес он. — Мы были созданы нести жизнь, ты и сама это знаешь, но я превратился в предвестника смерти, Соль. Это все равно как позволить собственному отражению в зеркале занять твое место в этом мире и превратить себя прежнего в того, кто живет в зеркалах. Раньше мы часто задавались вопросом, насколько наш дар определяет то, кто мы есть. Помнишь?

Я лишь кивнула, пытаясь осмыслить сказанное им.

— Теперь я знаю ответ, Соль.

На какое-то время между нами повисла пауза. Киран замолчал, а я буквально кожей почувствовала, как между нами захлопнулась сперва одна дверь, вторая, третья… это были секунды, которые я позволила себе молчать, но каждая такая секунда превращалась в плотную, непробиваемую преграду между нами. Сжав с силой кулаки, я вспомнила то, что однажды услышала во сне:

— И? — не выдержала я, повернувшись к нему лицом и встав на колени так, чтобы наши лица были на одном уровне, вцепившись руками в ворот его рубахи. — Что? Что ты задумал, Киран, м-м?! Смотришь так, словно обреченный перед казнью! Ведешь себя так, будто не я та женщина, которая видела тебя во всех возможных в этом мире состояниях и, прошу заметить, даже после этого продолжает считать тебя своим мужчиной! Что ты там своей аристократической башкой нафантазировал? Решил, что раз эта хрень, — ткнула я пальцем ему в грудь, — почернела, то ты теперь не такой сиятельный, как следует?! Ты говоришь, что ты изменился? Ты думаешь, что я, что ли, в клуб святош вступила, пока тебя не было? В отличие от тебя, я никогда не сочеталась с этим сиянием и тем, что нам приписывали смертные. И немного черного тебе не помешало бы, мне хоть в карты будет с кем играть! Или ты решил, что, раз твой дар изменился, то я в ужасе сбегу, проклиная тот день, когда позволила тебе встать за своей спиной?! Ты совсем идиот, если думаешь, что это что-то изменит во мне.

На последних словах я заметила, как на его губах расцветает несмелая улыбка, и это волной облегчения отдалось в сердце. Но, зная аристократический цвет Эйлирии, радоваться было рано.

— Принцесса Арт Соррен все такая же, — улыбнулся он.

— Еще раз назовешь меня принцессой — пожалеешь, — со всей серьезностью сказала я.

— Ты просто не понимаешь…

— Тогда расскажи мне так, чтобы я смогла понять и испугаться! Пока ты меня лишь бесишь!

— То, что случилось с нами тогда, не было случайностью, Соль. То, что нас осталось двое, — вот главная случайность, которая все испортила.

— Что? — нахмурилась я.

— Думаю, что ты должна знать. Это будет честно. Я не хочу напугать или оттолкнуть тебя, это вовсе не так. Когда все только произошло, несколько лет у меня ушло только на то, чтобы осознать все произошедшее, осмыслить и понять, кто и что такое я теперь. Смириться с тем, что вас больше нет рядом, тебя больше нет… это было за гранью моего восприятия реальности. Но был один вопрос, ответ на который, казалось, придавал смысл моему существованию после случившегося: «Почему?»

Я понимала, о чем он говорит, как никто другой! Этот же вопрос выворачивал все внутри меня, он пытал меня ночами, лишая сна, заставлял отворачиваться от мира вокруг в поисках ответа.

— Когда в эти земли пришли аланиты, они не просто поработили нас, Соль, — к ним в руки попали наши храмы. Те хранилища знаний, исследований, изысканий, что мы так кропотливо собирали все эти годы. На тот момент Император назначил ответственным за изучение наших работ главу Дома Дриэлл, — одного имени этого аланита было достаточно, чтобы у меня мороз пополз по коже. — Этот выродок быстро смекнул, что такое попало ему в руки, вот только заинтересовали его не изыскания по целительскому мастерству, а то, что мы сохранили на случай, если однажды у одного из нас появится такой человек, вечность без которого покажется айдовой бездной на земле. — Я знала, о чем говорит Киран. Уже знала. — Он доработал то, что не смогли мы. Ему удалось перешагнуть тот порог о доброй воле, Соль. Ты помнишь?

— Конечно, — кивнула я, вспоминая разговор с Зорисом.

— Помнишь, как мы недоумевали, почему они вели себя с нами так? Все то, через что мы прошли. Этот бесконечный голод, побои, насилие, пытки под надуманными предлогами, чтобы выведать некую несуществующую информацию, жизнь на войне. Без отдыха, без каких-либо прав. Если подумать и сравнить нашу участь и то, что случилось тогда с Кэти или Айтоном, то нам еще повезло, не находишь?

Я лишь растерянно кивнула, вспоминая, что сотворили с ними…

— Каждого из нас выматывало что-то особенно сильно. Он знал это, он изучал каждую нашу реакцию на те или иные издевательства, а после уже бил по этим точкам до тех самых пор, пока душа, подсознательное «я», называй как хочешь, просто не начинала молить о конце! Доводил до состояния, когда больше нет якоря в жизни и тебе уже не за что цепляться. Ты была моим якорем всегда. Пока была ты, я готов был выживать, — он провел рукой по моим волосам, точно проверяя, действительно ли это я сейчас перед ним. — В тот день все должно было быть закончено. Его сила крыльев и энергия нашей силы должны были соединиться и ассимилироваться. Думаю, все было бы так, вот только механизм изъятия был рассчитан на точное количество человек, и кто же знал, что я не уйду потому, что не смогу оставить тебя…

— Ты был моим якорем, — прошептала я.

Некоторое время он просто смотрел на меня, а его пальцы путались в моих волосах. Киран всегда любил прикасаться к моим волосам: почему-то это успокаивало его.

— Он сжег себе крылья, Соль, — усмехнулся Киран. — Когда я думаю об этом, это несомненно меня радует… Потому как они не заслужили того, чтобы стать частью этого существа. Только не они, — покачал он головой. — Я уничтожил наши храмы, — неожиданно добавил он. — Все до единого, — с силой сжал кулаки. — Так, точно нас и не было никогда в этом мире. Я убил Императора, — продолжил он. — Тогда я впервые ощутил течение энергии в живом существе, которую смогу перенаправить. Ты знаешь, никогда не думал, что по сути и результату мой новый дар будет похож на прежний. Убивая кого-то, я позволяю жить другому, — посмотрел он мне в глаза. — Я это чувствую: точно со смертью одного рождается множество сияющих нитей жизни вокруг. Ты не представляешь, как это жутко, — тяжело вздохнул он. — Но я стал тем, кто я есть. Тогда я был благодарен тому, что это произошло со мной. Не представляю, как бы я смог пройти через все это, зная то, что сделал и собирается делать этот аланит, и не имея возможности противостоять ему.

— Собирается делать? — переспросила я.

Киран взглянул прямо мне в глаза, и всего на миг мне стало не по себе. Его взгляд был холодным, отрешенным и в то же время точно принадлежал кому-то, кого я прежде ни разу не встречала.

— Знаешь ли ты, почему эта империя до сих пор существует, процветает и воюет лишь с теми, кто заведомо гораздо слабее? В какие бы союзы они ни объединялись, но одержать верх, как-то существенно ослабить престол не может никто?

— Полагаю, оттого, что ритарам нет до них никакого дела? — шутливо осведомилась я.

— О нет, — усмехнулся Киран, — как раз именно ритарам до них дело есть! Вот только возможности нет… не было, — поправил он сам себя. — Да и мотивации кое-кому недоставало, — тяжело вздохнул он. — Там, — указал он пальцем мне за спину, — чуть севернее места последнего нападения, расположено родовое гнездо Дома Дриэлл. При всех его достоинствах как мага и ученого, — усмехнулся Киран, выражая тем самым степень своего презрения к этому аланиту, — у Элтрайса есть один весьма существенный недостаток. Он самоуверенный параноик, привыкший складывать все яйца в одну корзину, а именно туда, где привык чувствовать себя в безопасности. Там находится и его исследовательский центр, там он сокрыл все, что смог извлечь из наших работ, там же хранится один из шести артефактов эчари.

— Эчари?

— Да, — кивнул он, — что-то вроде «благоденствия» на языке ритаров.

— Откуда?

— У меня было время, чтобы разобраться… Придя к нам, они забрали шесть божественных артефактов, предметов силы; согласно легендам ритаров, три из них изначально принадлежали им, три — аланитам: это гарантировало мир между этими расами. С исчезновением артефактов исконные земли ритаров пришли в упадок, зато земли аланитов получили абсолютную защиту от единственных существ, которые способны им противостоять. Вот только ничто не вечно под небом мира… кроме нас с тобой, — усмехнулся он, проведя ладонью по моей щеке. — Как и любой предмет силы, он имеет цикл…

— Я помню, — кивнула я, — «Основы взаимодействия энергии и материалов». Я не всегда спала на занятиях в магической академии, — усмехнулась я.

— Я знаю, — посмотрел он на меня так, что я невольно зарделась. — Но сейчас проблема в том, что цикл подходит к своему завершению. Раньше его обновляли сильнейшие представители расы. Сейчас, как ты понимаешь, это становится как невозможным, так и ненужным.

— Ненужным?

— Конечно, — кивнул Киран, — у него есть наши разработки, он уже умеет извлекать энергию из простых людей и не-людей для себя лично. Думаешь, он не предложит этот способ Императору? Как способ минимизировать потери для начала? А что потом, Соль? Разве это не идеальный товар в стране, где на вполне легальных основаниях можно организовать собственную ферму, а может, и не одну, по разведению рабов? Как считаешь, стоит ли источник неиссякаемой энергии жизни тех, кого, по сути, и не считают за живых?

Киран замолчал, погрузившись в собственные мысли. Я же не знала, что и думать. В очередной раз мои мысли спускались глубже к истокам. Я недоумевала! Мое сердце кровоточило так сильно сейчас. Как? Бога ради, как?! Мое… наше… желание спасти сына, самая светлая, чистая мечта могла превратиться в оружие массового поражения?! Как такое вообще возможно?! А еще я видела, как сильно это задевает и Кирана и что он что-то задумал…

— Я не смогу его остановить, если им удастся перезапустить цикл, Соль, — прямо взглянул он мне в глаза. — Его резиденция защищена магией такого порядка, что я не могу проникнуть сквозь эти плетения. Айд его разорви, даже смерть не может просочиться сквозь них! Есть лишь один вариант взлома этого ящика, одна сила, которая способна…

— Что ты задумал? — прямо спросила я, внутренне холодея от вариантов ответа, что он скажет мне.

Киран улыбнулся. Горько и обескураживающее печально.

— Ничего особенного, Соль. Я начну войну.

Кажется, мой вдох потерялся где-то в легких. Точно вся моя сущность вдруг ощетинилась на эти слова.

— Ты, — прикрыла я глаза, пытаясь подобрать слова и понимая, что передо мной не тот Киран, которого я знала три столетия назад. Того мужчину проще было убить, чем заставить сказать нечто подобное! Как это странно: мы не могли умереть, но ценили жизнь как нечто святое, неприступное! А еще я не понимала: кто он теперь? Ну, вот скажи я, Соль, что начну войну, и что? Боюсь, что кроме меня и моей совести, вступать в сражение будет некому. Ну, может, Кит подтянется в качестве летописца, который начертит за время боевых действий всего одно слово, и то с ошибками и из трех букв, неприличного содержания! — Что ты сделал? — тихо спросила я.

— Ничего особенного я не сделал, — пожал он плечами, — всего лишь кинул маленький кусочек мяса голодной сцима. Дальше она все сделает сама.

— Зачем? — прошептала я, понимая всю глупость своего вопроса. — Нет, я понимаю зачем, но почему именно так? Ты же знаешь, что война — это не то, что происходит где-то там! Это не игра! Пострадает много…

— Кого? Людей? Они страдают каждый божий день. А совсем скоро будет еще хуже, — он сделал глубокий вдох и приложил руку ко лбу. — Или ты переживаешь за аланитов? Закономерно, что из-за того, что они пошли против баланса сил, рано или поздно их накроет отдачей. Мне все равно, что будет с империей потом, мне нужно то, что хранит Дриэлл. Мне нужен он, — с силой сжав кулаки, сказал он. — Цивилизации исчезают, ты знаешь это так же хорошо, как и я. Но жизнь продолжает свой ход, это естественно. Но я не желаю дарить этому существу и тем, кто позарится на его возможности, вечную жизнь за счет тех, кто слабее. Я хочу исправить то, что начали мы… — уже тише закончил он.

Я смотрела на него и пыталась подобрать слова. Но почему-то ничего не приходило на ум. Все мои мысли сводились к тому, что он сказал о грядущих жертвах и о том, чья это вина.

— Это и есть ответ на мой вопрос, что однажды я задала тебе? Это и есть то самое «тогда»? — прошептала я. — Послушай, — в отчаянье схватила я его за руку, бессознательно пытаясь остановить, — всегда есть способ! Его не может не быть, я помогу тебе! Вместе у нас все получится! Эта дорога будет сложнее, путь — трудным, я знаю, но всегда можно найти решение, — быстро заговорила я, прекрасно понимая, что выгляжу скорее как истеричка, чем как человек, который знает, что делать. Но откуда-то возникло ощущение, что я теряю его. Опять теряю, так толком и не успев вернуть. Это вызвало целый шквал эмоций во мне, начиная от паники и заканчивая каким-то звериным, неконтролируемым страхом.

Некоторое время он просто смотрел на меня. Не споря, не возражая, точно слушая и принимая мои никчемные доводы. А потом вдруг сказал:

— Ты же знаешь, что это все пустое? Всю свою жизнь мы шли этой дорогой — и к чему в итоге пришли? Я… просто хотел, чтобы ты знала почему. Мы оба знаем, что нет ужаснее вопроса, ответ на который не найти. Хотел увидеть тебя, прежде чем… — покачал он головой. — Я рад, что смог.

— Ты что? Прощаешься со мной? — прищурилась я, смотря в его необыкновенно глубокие глаза. Казалось, на самом дне этого зеленого омута лежит ответ на мой вопрос. Но он так глубоко, далеко, что не доплыть и не добраться. — Ты… если ты так сделаешь… если… — гнев и паника удушливой волной сковали мне горло, стало больно дышать. — Ты хоть понимаешь, что ты делаешь со мной сейчас?! — в голове зашумело, казалось, я не слышу собственного голоса, в то время как Киран поднял взгляд в розовеющее небо. Сперва я не понимала, куда он смотрит, но, последовав его примеру, наконец сообразила, что шумит не у меня в голове. В небе были сотни, тысячи крылатых существ, и от шума их крыльев, мне казалось, я оглохла. Темно-серой тучей они надвигались так стремительно, что у меня сердце ушло в пятки.

Я смотрела на темнеющее небо, и не могла найти в себе сил отвести взор. Словно неожиданно налетевший из ниоткуда шторм, их тела заволакивали собой лазоревое небо, перекрывая нежный оттенок, что было будто предвестием бури.

Я встала на ноги, продолжая смотреть на то, как надвигается это войско на едва очнувшуюся ото сна империю, и чувствовала себя маленькой, крошечной и совершенно неспособной противостоять этой мощи. Существа пролетали надо мной, не обращая на меня внимания, точно я ничтожный клоп, копошащийся в своих бедах и горестях где-то внизу. За всю жизнь мне не доводилось видеть ничего подобного. Конечно, я встречала ритаров. Видела то, какими они становятся, принимая свой второй облик. Высокие, мощные, чем-то напоминающие рептилий. Все равно что у сцимы отрезать хвост и сделать из него крылья. Даже мне было страшновато рядом с ними. В основном потому, что, как и любая рептилия, они были достаточно холоднокровными в том смысле, чтобы не мучиться из-за эмоций, которые свойственны людям. Если им было что-то нужно, то они это брали. Если тебе свезло разозлить ритара, то не стоит удивляться, когда он намотает твои кишки на кулак в воспитательных целях, вытрет руки и пойдет дальше, забыв о твоем существовании.

И в то же время эти существа были одной из самых спокойных и миролюбивых рас, населявших мир Айрис. В основном потому, что их мало что волновало и они всегда знали, чего хотят и как это получить. Странное сочетание нечеловеческой агрессии, жестокости и абсолютного пофигизма, если называть вещи своими именами. И если аланитов и оборотней я понимала хоть как-то, то эти ребята были тайной для меня.

— Значит, он не захотел больше ждать, — тихо сказал Киран, встав позади меня. — А стало быть, решение было принято…

— Решение? — переспросила я, поворачиваясь лицом к Кирану.

— Обновить цикл для эчари, — просто ответил Киран и посмотрел мне в глаза. — Пора, — сказал он, глубоко вздохнув, точно готовясь с разбега прыгнуть в темный ледяной омут.

— Что? — попыталась я спросить, когда его руки коснулись моих плеч, а сознание заволокла тьма.

Он появился в покоях, которые некогда принадлежали им обоим, бережно прижимая к груди женщину, которая была для него тем единственным, чему он все еще готов был поклоняться. Его якорь в этой бесконечной жизни, его Соль, что, как та самая специя, всегда могла придать вкус и смысл этой жизни.

В их спальне царил полумрак, а за окном переливался тысячами магических огней исчезнувший в песках город. Он так давно не видел его — город его детства, юности, счастья. Дом. Можно было представить себе, что не было всех этих лет и они с Соль никогда не становились старше; никогда не видели того, как их родина рассыпается на крошечные песчинки и исчезает с лица Айрис раз и навсегда. Это был мир, где они были созданы. Ему не хватало его. Возможно, в самом конце от него останется что-то, какая-то крошечная частичка энергии, души, что сможет вернуться сюда? Возможно ли это?

Киран жадно втянул носом ночной весенний воздух. Пахло сырой после дождя землей, приближающимся теплом и розами, которые некогда вывела его мать. Это было странно, но он знал, кто именно мог добавить этот запах, хотя по сценарию за окном было начало весны. И тем не менее он был благодарен за возможность почувствовать давно минувшую эпоху его жизни.

Он осторожно положил свою женщину на кровать, убрал с ее лица прядь темных волос, позволив себе еще одно маленькое удовольствие — смотреть на нее спящую. Быть с ней и знать, что он должен уйти.

Прикрыв глаза, он осторожно взял ее крошечную ладонь в свою и поднес к губам, а после склонился к ней, касаясь ладони лбом. Древний знак прощания и благословения, знак того, что ты отпускаешь как человека, так и то, что связывало тебя с ним. Оставаться рядом и дальше было невыносимо. Казалось, с каждой такой секундой вся его решимость довести начатое до конца тает на глазах! Но разве будет лучше, если верховный омэн выполнит то, что должен он, и завладеет тем, что должно быть уничтожено, в то время как сам Киран просто умрет у Соль на глазах?

— Прости меня, — тихо прошептал он.

Он уже поднялся с кровати и готов был использовать свой дар, чтобы скользнуть в тень, как прямо перед ним возникла Соль. Не привыкший к образам, что частенько рисовал дворец, Киран невольно вздрогнул, когда из ниоткуда перед ним возникла девушка в платье из светло-зеленого шелка, с изящными витыми золотыми браслетами на предплечьях. Ее волосы были убраны в высокую прическу, увенчанную золотым обручем, который носили все члены королевской семьи.

— Далеко собрался, красавчик? — скрестила она руки на груди, вопросительно изогнув бровь. — Что? Думал ускользнуть по-тихому и оставить меня тут одну с твоими родственничками?

— Я ухожу, и ты должен уже знать почему, — тихо ответил Киран, тем не менее с какой-то затаенной тоской и теплотой вспоминая день, из которого возник этот образ.

Перед ним была все та же Соль, только теперь на ней было невообразимо нелепое серое платье, в котором она постоянно ходила в годы ученичества, ее косы казались растрепанными, потому как кудрявые от природы волосы просто не желали лежать так, как того требовали школьные правила, взгляд дерзкий и презрительный. Кажется, эта сцена была как раз из тех времен, когда они старательно делали вид, что терпеть друг друга не могут. Порой их заносило достаточно сильно, чтобы они оба в это могли поверить.

— Ты че, рыжий, не понял, что ли? — уперев руки в боки, поинтересовалась она. — Сделаешь хоть шаг — и ты труп!

— Спасибо, — усмехнулся он, — что дал мне вспомнить.

— Ты не догоняешь, кажется, с кем связался, — вызверилась маленькая бестия напротив него. — Я тебя предупреждала, чтобы ты не лез не в свое дело? Предупреждала. Ты меня послушал? Нет, — зло усмехнулась она. — Так не обижайся, — в этот момент Соль то ли оскалилась, то ли улыбнулась, отчего глаза ее сделались чересчур большими, а сама девушка стала напоминать декоративную дворцовую собачку, что была у его матери когда-то. Жутко вредные и драчливые создания, хотя на вид весьма забавные и пушистые.

Он помнил ту историю, когда Соль выменяла несколько закупоренных заклинаний у магов со старших курсов на бутылочки с якобы любовным эликсиром, который способен из мужчины сделать просто невероятного любовника. Соль тогда подрабатывала: продавала аристократам витаминные настойки под видом средств для скорейшего избавления от лишнего веса, любовных снадобий, вечной красоты и прочего. Причем одну и ту же смесь она окрашивала в разные цвета и добавляла в нее толику своей силы, что придавало зелью свойства простого оздоровительного напитка легкого действия, а далее уже делала деньги на доверчивых детях богатых родителей. Киран имел неосторожность раскрыть ее тайну, за что и поплатился в тот день, лишившись волос на ближайшую неделю. Уже позже он узнал, что они с Айрин пытались организовать что-то вроде пункта раздачи питания для бедных. Тогда он просто попросил отца сделать это. Но это уже совсем другая история… А сейчас, судя по всему, должна была последовать какая-то гадость от дворца, потому, не дожидаясь развития событий, он просто скользнул в тень, исчезая из этой реальности и устремляясь туда, где вовсе не хотелось быть теперь.

Я вскочила на ноги, совершенно не понимая ни где я, ни что со мной произошло. Что сейчас такое было?! Мы разговаривали, потом поле, Айрин, остальные — и где я… сейчас?! Но самое главное…

— Киран, — попыталась я закричать, но из горла вырвался лишь невнятный сип.

Вскочила с постели, запуталась в одеяле, которым меня кто-то заботливо накрыл, и едва не растянулась на полу. Кое-как удержав равновесие, я запустила руку в свои теперь длинные волосы, точно проверяя, а не приснилось ли мне все происходящее. Может быть, я просто сошла с ума? Наконец-то…

— Знаешь, Трэн, — раздался старческий дребезжащий голос у меня со спины, — жадный, склочный, хитрожопый старикашка — вот единственное, что я могу сказать о тебе! И я скорее поверю, что сама Лурес сперла мои деньги, чем что ты забыл из-за слабости ума, как прогулял мою заначку! — совершенно сухонький старичок обличающе указывал на меня своей палочкой, призывая к ответу, по всей видимости, своего друга или одни боги ведают кого. — Так что не трать ни мое, ни свое время, изображая из себя невменяемого старого идиота! — воскликнул старичок и, кажется, приготовился атаковать.

Невнятно всхлипнув, пытаясь отгородиться от зарождающейся истерики, я кивнула.

— Ты прав, надо собраться! — с силой сжав кулаки, сказала я, ни к кому конкретно не обращаясь. — Он ушел… конечно… — я не спрашивала, я знала ответ.

Некоторое время я стояла посреди спальни, и мне казалось, что мой мир точно так же замер вместе со мной. И хотя теперь я знала почему, это вовсе не означало, что я понимала!

— Айд меня разорви, да, я не понимаю! — вскрикнула я столь неожиданно, что, кажется, даже дворец от меня такого не ожидал, потому как «атакующий» старик вздрогнул и тут же исчез. — Боже мой, боже, — забормотала я, привычно находя спасение в разговорах с умным и, несомненно, ясно мыслящим человеком, то есть с самой собой, — старый идиот! Принц-маразматик! Столько лет прожить и быть таким дураком! Что непонятного я сказала ему, что этот полоумный так и не въехал?! Вот ты, — ткнула я пальцем в стену, — понял бы? — не особенно рассчитывая на ответ, поинтересовалась я.

Хотя уж кого-кого, но дворец к разговору принуждать никогда не требовалось. Ответ последовал незамедлительно в виде пожилого клерка в очках с золоченой оправой. Весь его вид, начиная от идеально подобранного костюма и заканчивая аккуратно подстриженной бородкой, буквально кричал об аристократическом происхождении и невероятном самомнении. Мужчина что-то писал, сидя за широким деревянным столом, но тут точно с ленцой отвлекся и надменно взглянул на меня из-под очков.

— Разумеется, — фыркнул он и был таков.

— Именно! Именно! — запальчиво воскликнула я, скинув одежду. — Ванну мне! Собрать всех в холле для прислуги через полчаса!

— Но я не доиграла, — заканючила маленькая девочка, умоляюще сложив руки на груди.

— Потом, — строго заявила я.

Девочка выпятила нижнюю губу, вперила взгляд в пол и, казалось, решила меня игнорировать. Но и я отступать не собиралась.

— Только обещаешь, — тяжко вздохнуло чье-то малолетнее бедствие и тут же исчезло.

Что такое унижение, Рейнхард Эль Ариен еще несколько месяцев назад знал лишь по определению из толкового словаря. Конечно, он представлял себе, что значит унизить кого-нибудь. Даже знал, как можно это сделать, и, что уж греха таить, сам не раз унижал тех, кто казался ему чрезмерно заносчивым. О том, что он проделывал это практически ежедневно с прислугой, сам того не осознавая, он, естественно, не задумывался. Это было несущественно.

«Но если посчитать, то в какой раз за столь короткий срок общения он терпит нечто подобное от нее?» — размышлял глава Дома Ариен, пытаясь вывернуться из той массы тряпок, в которые был закутан. Сейчас он сам себе напоминал гусеницу аланийского шелкопряда: толстое, неповоротливое создание нелепой расцветки. К тому же приходилось делать все как можно тише, чтобы, упаси боги, его никто не застал в подобном положении.

Был ли он зол? Он был в ярости! Ему казалось, если он еще хотя бы раз в жизни увидит эту женщину, то свернет ей шею. Хотя это и было не так. Несмотря не злость, его лишь больше тянуло к ней! Может быть, с ним что-то не то? Среди аристократов было модным пробовать что-нибудь новенькое в любовных утехах, но даже с некоторой натяжкой произошедшее под данное определение никак не подходило! И, Пресветлая, как же у него болело сейчас все тело! Лицо горело огнем — кажется, оно распухло и отекло. Надо было скорее выбираться из этой западни, чтобы понять, что именно произошло и как ей удалось выбраться отсюда. И где, демоны ее побери, она взяла то, чем швырнула в него? С таким он прежде не сталкивался.

В отчаянной попытке выбраться он задрыгался еще сильнее, активно поджимая ноги и резко их выпрямляя, одновременно пытаясь извиваться и кататься по полу. Никогда прежде он не попадал в положение, которое хотя бы отдаленно напоминало по своей нелепости и абсурдности это! Никогда!

Сколько времени прошло, прежде чем путы немного ослабли и он смог выбраться, он не брался судить. И к этому моменту ему уже было все равно, куда и кто делся, как им это удалось и прочее, — хотелось почувствовать магию вокруг и наконец-то избавиться от последствий ожога и падения.

Кое-как, ползком, он добрался до двери и, почти согласно догадкам Соль, просто приложился к ней головой, чтобы активировать замок. Когда он наконец преодолел это столь незначительное расстояние, что разделяло камеру и коридор, то не смог сдержать облегченного вдоха. Тепло магической энергии заструилось по его внутренним энергетическим потокам, смывая боль и усталость. Он глубоко вздохнул и тут же встал на ноги. Больше не было предательской слабости и ощущения собственного бессилия, он наконец-то мог чувствовать себя полноценным аланитом. Но вместе с облегчением пришла и неприятная, ломящая боль в виске. А это могло означать только одно. Случилось что-то по-настоящему серьезное, раз его вызывает сам Император.

Он не стал терять время на то, чтобы преодолеть расстояние до собственных покоев пешком, и просто воспользовался силой крыльев, разрезая пространство и появляясь перед собственной дверью. Тут же обнаружились не на шутку встревоженный Ферт и даже Эрдан.

— Где ты был?! — без лишних церемоний воскликнул брат. — И, — вдруг запнулся он, — Бога ради, зачем ты сбрил брови? — не скрывая своего недоумения, спросил он о том, что сейчас не имело вообще никакого значения, но разозлило Рейна не на шутку.

— Так модно, — буркнул он, подходя ближе к мужчинам. — Что происходит? Меня вызывают во дворец, — обратился он уже к Ферту.

— Война! — тем не менее ответил ему Эрдан. — Ты представляешь?! Эти чешуйчатые заняли оборону и наступают на востоке! — чересчур восторженно воскликнул его недалекий брат.

Эрдан и правда не понимал, что тут такого особенного, но ни Ферт, ни Рейн не разделяли его уверенности в том, что происходящее нелепо.