Спортсмены и музыканты

Недавно мне тут попался совершенно запредельный хер. Когда я говорю «запредельный хер», то имею в виду большой пенис. Я не в том смысле, что «вот один тут хер…». Но я забегаю вперед. Давайте я сделаю шаг назад и должным образом объявлю эту главу, в которой расскажу вам в больших подробностях, как мутила с несколькими спортсменами и одним музыкантом. Я вам об этом рассказываю, потому что считаю, вам может быть интересно. А еще хотя все мы знаем, что не существует ни Святого Грааля, ни того, кто станет наконец-то ключом к нашей вечной уверенности в себе, все мы — просто детишки, которым сделали больно. И мы все еще надеемся, что у какого-то чувака, офигенно играющего на гитаре или кидающего шайбу, найдется на конце конца ключ от нашей вечной любви к себе. Нет? Я одна такая? Ну, тогда просто почитайте.

Я не стану называть имена. Может, вы прямо сейчас думаете: «Эми, да иди ты!!! Я купил твою дурацкую книжку и хочу знать, кто эти парни!» Я вас слышу. Мне так хочется рассказать. Все гораздо смешнее, когда к этим ужасно удручающим историям прилагаются лицо и имя. Но не могу. Дело не в законности. Просто я бы хотела, чтобы в моей жизни было больше секса, — а какой парень в здравом уме захочет со мной связываться, если будет знать, что он и его пенис могут появиться в моей следующей книжке?

И потом, если мы когда-нибудь увидимся лично, я, наверное, расскажу вам, как на самом деле звали тех спортсменов и музыкантов. А пока давайте перейдем к первому спортсмену, с которым я спала; он играл в лакросс, такой это был спортсмен. Я написала это и поняла, что все до единой попытки с кем-то замутить, о которых я говорю в этой главе, были прямой реакцией на разрыв. Я на своем опыте убедилась, что процесс переживания разрыва не ускоряется, если замутить с кем-то еще. Друзьям я обычно даю такой совет: «Понадобится время. Давай просто смотреть кино и подолгу гулять». Но сама я своим советам обычно не следую. Иногда, близким подругам, я говорю: «Тебе надо с кем-то заняться сексом». Заметили, как оно выстраивается, да? Я лицемерка и трепло.

Ладно, про игрока в лакросс… Мы оба только что снова стали свободными, и он выглядел лучше меня, у него была богатая семья, но потрахаться со мной его не ломало — во всяком случае, такое было ощущение, когда мы занимались сексом. Я была смешнее и умнее его, но в то время это было мне неважно. Важно было то, что он был милашка, и пенис у него работал. Мы сходили на пару свиданий, все это было так волнующе — как наблюдать за сохнущим лаком на ногтях ног трупа.

За ужином я чувствовала примерно то же, что всегда по рассказам чувствуют мужчины, когда женщина болтает. Я терпела, притворялась, что меня смешат его шутки, позволяла задавать мне бесконечные тупые вопросы, как при собеседовании на работу — типа «Кем вы видите себя через пять лет?». Он спросил: если бы я могла пообедать с кем угодно из ныне живущих или уже умерших, — кого бы я выбрала? Я ответила, что Марка Твена. На это он сказал: «Нет, кого-то, кто существовал на самом деле». И все-таки я без лишних размышлений пошла с ним домой. Когда мы целовались, химии не было никакой, что подтверждало взаимное отсутствие интереса друг к другу. И все-таки, опираясь на одну мышечную память, наши тела сумели осуществить соитие. По-моему, мы переспали еще несколько раз, пока несовпадение степеней нашей привлекательности и чувства юмора нас не догнало, и он позвонил, чтобы сказать, что начал встречаться с другой. Я офигела от того, что он посчитал, будто несколько скучных перепихонов обязывают его известить меня, что он покидает рынок. Я сказала: «Все понимаю», — самым серьезным тоном, какой сумела из себя выдавить. Мы честно и всерьез отняли друг у друга время.

Следующий спортсмен был из НФЛ. То есть играл в футбол. На этот раз я приехала в город, где он жил, а он пришел ко мне в гостиницу. Мы ходили куда-то раза три-четыре, но еще не спали — то есть нам предстояла та самая ночь. Он поднялся ко мне в номер, мы выпили, и я уже поняла, что не хочу. Я сказала, что вымоталась, что мне нужно поспать, и когда он меня поцеловал, я ничего не почувствовала. Химия не совпала. Такое пару раз со мной случалось, когда у поцелуя не тот вкус. Ничего личного, чистая наука. Он схватил меня за задницу и поцеловал, а я его остановила и пожелала ему доброй ночи. Потом я придумывала еще какие-то предлоги, чтобы с ним не спать, а затем он перестал спрашивать.

Еще я встречалась со знаменитым профессиональным рестлером. С этим я познакомилась в Twitter. Понимаю: вам, наверное, кажется, что сейчас самое время оттоптаться по реслингу, — но мне это неинтересно. Этот парень был настоящим спортсменом. Он был здоровее, сильнее и куда дисциплинированнее, чем большинство тех, кто занимается спортом, где есть мяч и форма. Когда мы с ним познакомились, меня совсем не интересовал реслинг, хотя в прошлом я, бывало, притворялась, что он мне нравится — ради парней (см. главу «Как я лишилась девственности»). Но стоило мне увидеть профессиональных рестлеров за кулисами, я поразилась тому, сколько там физической подготовки и театра. В общем, мы встретились, когда я выступала в Финиксе, Аризона. Я сидела одна в своей хорошенькой гостиничке и решила заказать запеканку из краба. Знаю, что вы думаете: окруженная сушей со всех сторон Аризона прославилась на весь мир потрясающими морепродуктами и серфингом. Но я себя убедила, что это низкоуглеводная еда, хотя всем известно, что за пределами Балтимора, Мэриленд, крабовая запеканка на девяносто девять процентов состоит из хлеба. Оказалось, однако, что в той запеканке было ровно столько настоящего краба, чтобы я заработала самое отчаянное пищевое отравление, какое можно себе представить. Я быстренько перешла от полнейшего здоровья и благополучия в состояние содрогающегося сосуда с отвратительными телесными жидкостями, рвавшимися наружу через все отверстия. Пару раз мне пришлось выбирать: сидеть на унитазе или нагибаться к нему, чтобы блевануть. Настоящий «Выбор Софи» из человеческих выделений (внимание, спойлер: и никакого хеппи-энда).

Несмотря на сложное положение, я все еще была уверена, что в тот вечер выступлю. Особенно я переживала из-за того, что в зале должен был быть тот симпатичный рестлер, а еще комик Дэвид Спейд. Я лежала, свернувшись, на полу ванной в собственной рвоте, а надо мной стояли владелец клуба и его добрая мать. От обезвоживания я бредила, мне вызвали скорую. К счастью, героический Дэвид Спейд выступил в тот вечер вместо меня. Это единственное выступление, которое мне пришлось отменить из-за болезни. Я как-то потеряла голос в середине номера в клубе «Гавернорс» на Лонг-Айленде, но все равно не ушла со сцены. Мы с мамой обе знаем язык жестов, так что я показала ей текст, а она передала его толпе.

А тогда в Финиксе все кончилось тем, что меня оставили в больнице. Моя добрая подруга Джеки, которая со мной в те выходные работала, провела ночь, сидя на стуле рядом с моей больничной койкой. Проснувшись, я выяснила, что меня затопило бесчисленными сообщениями в Twitter — про рестлера. Оказалось, он устроил среди подписчиков кампанию, чтобы привлечь меня и чтобы я на него подписалась. У него был где-то миллион подписчиков, и ощущение было такое, что каждый мне написал. Он был на шоу, которое я пропустила, так что знал, меня увезли в больницу. Сидя в ожидании выписки, я щелкнула «подписаться» на его странице и написала ему в директ: «Ладно, я на тебя подписана. Чего хочешь?» Он ответил: «Привет, как себя чувствуешь?» Вел себя очень мило, предложил забрать меня.

Мало того, что он так по-доброму ко мне отнесся, рестлер еще и с виду оказался очень неплох, — и, прикинула я, на ощупь тоже должен быть ничего. Так что мы начали общаться и строить планы насчет встречи. Встретились мы в Денвере, хорошо провели вместе выходные и начали по-настоящему встречаться пару недель спустя. Мы изо всех сил старались встречаться, несмотря на то, что оба все время были в разъездах, а я все еще любила своего бывшего. Как-то я даже спросила, можно ли мне взять перерыв в наших свиданиях и съездить с бывшим в Мексику. А потом — все возобновить, когда вернусь, можно? Он сказал «нет» и был прав. Я понимаю, что просьба была безумная, но иногда я забываю, что у мужчины вообще-то могут быть ко мне настоящие чувства.

Он был так безупречно сложен, такой умный, смешной и добрый. Но — вот мы оба в каком-то гостиничном номере. Я вижу, как на батарее сохнут его наколенники — и понимаю, что это не моя история. Естественно, я вернулась к бывшему. (Это всегда отличная идея.) Мы с рестлером по-прежнему дружим, и я буду очень рада за женщину, которой в итоге с ним повезет — хотя он мой свежий бывший, а их подружкам я обычно желаю редкого амазонского кожного заболевания. Что плавно подводит меня к музыканту.

Музыкант, наверное, был самым грустным случаем из всех. Он знаменитость, я его поклонница. Я никогда, никогда-никогда-никогда в жизни не подумала бы, что я его заинтересую. Кого угодно из них, если на то пошло — у этих чуваков есть доступ к худеньким моделькам. Но я знаю одно: парни — это парни, и пусть они знаменитости, и пусть они горячи, хоть прикуривай, — они все, в принципе, хотят переспать с кем угодно, если человек их хоть как привлекает и не двинется с места, пока они об него трутся. Это оскорбительно звучит? Потому что мне-то на самом деле это в мужиках жутко нравится. Нравится, что их без затей тянет трахаться. Их биологическое устройство прекрасно, как по мне. Мы, женщины, из шкуры вон лезем, чтобы быть для них привлекательными, а ведь не надо. Ими движет желание сунуть пенис нам в попу. А я-то переживаю, что он увидит мои отросшие темные корни. Думаю всякое, типа: может, сделать французский маникюр? А ЕМУ ПЛЕВАТЬ. ОН ХОЧЕТ ЗАТОЛКАТЬ СВОЮ СОСИСКУ ТЕБЕ В ЗАДНИЦУ!

В общем, мы с этим музыкантом встретились пообедать. Я думала, мы просто друзья, но он меня так умело обнял, никогда не забуду. Скользнул рукой по моей пояснице, вверх от бедра под кожаным жакетом. Когда мы обнялись, я поняла: о, да у нас свидание. Мы оба переживали разрыв, так что жаловались на своих бывших и ели рамен. Нам было так здорово, что мы сговорились встретиться позже, тем же вечером. Я еще плутала в дебрях чувств к бывшему, но отомстить, пойдя на свидание с рок-звездой, показалось неплохим планом.

Мы встретились в отеле «Бауэри» и выпили. То, что я пришла в еще одно заведение на еще одно свидание за день с этим парнем, меня совершенно вышибло. Теперь он меня должен был оценить как женщину, с которой можно переспать, а то и встречаться, — и я, разумеется, потеряла всякое достоинство, пока одевалась, чтобы с ним встретиться. Я разнервничалась и слишком вложилась. До этого был просто обед с другом, а теперь, твою мать, свидание с, твою мать, рок-звездой! Он заметил: «Ты прямо другой человек по сравнению с тем, что было днем», — мгновенно уловив, что моя самооценка вошла в пике. Мы прошлись, посмотрели стендап в ближайшем клубе. Я сказала, что отлично провела время и попыталась попрощаться, но он уговорил меня выпить еще по одной в гостинице. Бар уже закрылся, и он предложил заказать в номер, так что мы поднялись к нему.

К тому моменту я уже приняла как свершившийся факт, что его ко мне ни в коем случае не влечет, и решила, что ему, наверное, просто нравится со мной общаться. Вот так со мной всю жизнь. Я вечно предполагаю, что мужики во мне видят просто своего парня, поэтому, когда кто-нибудь заинтересуется мной как девушкой, впадаю в ступор. С годами стало полегче, но до конца не ушло. В общем, мы выпили у него в номере, и когда я встала обнять его на прощание, он меня поцеловал. Химии особой не было, но мне это польстило, потому что я впервые за четыре года поцеловалась с человеком, который не был моим парнем, так что мы продолжили. Легли в постель, разделись, а я была как будто не здесь. Наверное, так себя чувствует Пэт Сейджак, когда в «Колесе Фортуны» доходит до дела. Если заглянуть ему в глаза, он полный зомбак.

Я видела нас обоих, словно вышла из собственного тела, — и мне было так грустно: рок-звезда и какая-то я. Но неважно, кто ты, — чувствуешь-то все равно то же самое, что и все. Мы оба тосковали по бывшим. Мы ничего особо и не сделали. Дотронулись друг до друга, и у меня по щекам покатились слезы. Я не плакала, они просто лились. Он заметил, обнял меня. Мы лежали в темноте с открытыми глазами, слушая дыхание друг друга. Мне было тогда так больно, и я чувствовала, что ему тоже больно. Мы друг друга не судили, мы ничего друг от друга не хотели. Когда он уснул, я выскользнула из номера. Я благодарна, что он был таким милым и что ему было так же грустно, как мне. На минутку мне стало не так одиноко, и я уверена, что это было самым большим разочарованием его жизни в смысле попытки с кем-то переспать. О чем я вообще-то говорю с некоторой гордостью. Хорошо, когда ты не такой, как все, неважно, какие обстоятельства. Он никогда меня не забудет!

Теперь я вижу во всех этих историях повторяющийся сюжет: я была жутким разочарованием в смысле съема. Я всегда считала, что это меня разводит какой-то козел, но, если подумать, козлом-то, похоже, была я. Интересно. Ладно. Пора перейти к делу. К огромному члену.

Хочу предварить эту историю, сказав, что хоккеем не интересуюсь. Я была на паре игр, мне понравилось — но больше потому, что я ходила с сестрой и мы друг другу нарисовали фальшивые синяки. Мы ходили только на игры «Рейнджеров» в Мэдисон-сквер-гарден, и я надевала шейный ортез, рисовала синяки под обоими глазами, а Ким обклеивала пластырем. Не знаю, зачем мы это делали, но нам нравилось, что мы выглядим так, словно нас избили. Большинство на нас старалось не обращать внимания и сразу отворачивалось, но некоторые спрашивали, что случилось, и мы отвечали, что кое-что не поделили.

Ким и ее муж любят хоккей и вечно говорят об одном своем любимом игроке. Им нравится, как он играет, и они всегда замечают, что не на льду он тоже смешной и крутой. Они вечно заговаривают со мной об этом чуваке. Он подписался на меня в Twitter, ну и я в ответ подписалась на него, а когда сказала сестре, что он меня зафололловил, она так и взвилась. Начала такая: «Ты должна ему написать! Вы друг другу понравитесь!». Ну, я написала. Сказала, что он — мой любимый хоккеист. И еще, по-моему, сказала, что, если он когда-нибудь захочет прийти меня послушать на стендап-шоу, пусть скажет. Он отнесся ко мне с достаточным уважением, чтобы не изображать, что ему интересно послушать выступление, — и вместо этого спросил, не хочу ли я с ним выпить. Я сказала «да», и меня очень заштырило, вдруг Ким сочтет, что дело во мне. Обычно она никогда так не считает.

В день нашего свидания я пошла туда, где мы договорились встретиться, и прождала почти сорок минут. Он слал мне сообщения: «Извини, скоро выхожу!» Я разозлилась и ушла, но вскоре получила сообщение, что он так извиняется, что готов со мной встретиться, где я скажу. Я заставила его пойти в «Жирного Кота» — бар в подвале в Вилледж, где играют джаз и в пинг-понг тоже играют. Когда я приехала и увидела его на другом конце зала, то поняла, что с ним — все его друзья.

Так я оказалась на групповом свидании с компанией громил. Я пыталась перекричать музыку и пообщаться с ним, но Поуп и Рик Росс гремели на всю катушку. Мы не знали, о чем говорить, не слышали друг друга и не улавливали друг у друга сарказм. В конце концов я сдалась и стала разговаривать с его друзьями. Они ко мне относились как к шлюхе, которую собирается отыметь их друг, знаменитый спортсмен, — кем, скажем в их защиту, я и была. Только выдержать все это у меня не хватило терпения. И когда он мне сказал, что они идут в другой бар, я ответила, что я не иду, и начала прощаться с любимым спортсменом своей сестры. Он сказал: «Ну нет, тогда я пойду с тобой». Я остолбенела. Он даже не попрощался с друзьями. Мы зашли еще в один бар по дороге домой, и я смотрела, как он играет в какой-то тупой гольф в игровом автомате и слушала, как он рассуждает о своих мечтах и своей семье. Мне не верилось, что я собираюсь переспать с этим красивым, высоким, талантливым парнем, с которым у меня не вышло ни понимания, ни контакта. Он вставлял в разговор хоккейные термины, думая, что я фанатка; но я была-то всего на паре игр за всю жизнь — и ничего не понимала. Обо мне он не спрашивал ничего — то есть ровно столько, сколько нужно. Меня не интересовало совместное будущее с этим парнем, я просто торчала рядом, чтобы поглядеть, не захочет ли он со мной переспать. Несмотря даже на то, что физически мы не подходили друг другу примерно в той же степени, что мисс Пигги и Чарльз Гродин в «Большом кукольном путешествии». Или Кейт Хадсон и кто угодно из ее партнеров по фильму. Я часто так себя чувствую с мужиками, которые хотят со мной физической близости. По счастью, большинство мужчин тянет, скорее, к мокрой дырке, чем к идеальному личику — особенно поздно вечером.

Мы пошли к нему в квартиру, он включил сериал и, не откладывая, взялся за меня снизу языком. Я подумала: надо же, какой зайчик. Кончила, решив, что он просто принц. Но потом увидела причину этой рыцарственности. Он вынул член, и я превратилась в мультяшку. Моя челюсть грохнулась об пол — и, вот такое совпадение, только так его член там бы и поместился. У меня маленький ротик, а такого здоровенного кабана я в жизни не видела. К вагине своей я это близко не подпущу, подумала я. Почувствовала себя музыкантом, играющим на палубе «Титаника» и знающим, что делать нечего, придется захлебнуться. Ощущение было такое, что я пытаюсь запихать индейку с Дня благодарения в рулон туалетной бумаги, целиком: не лезет. Он пытался держаться так, словно член у него не такой и большой, словно он нормальный, — просто я веду себя, как недотрога и выделываюсь. Но после нескольких попыток я установила, что отсосать этому парню не смогу. Чувствовала я себя ужасно и, решив быть командным игроком, сказала, что мы можем попробовать заняться сексом. Я легла и попыталась представить какую-то более расслабляющую обстановку — типа Гуантанамо или обуви, выставленной в музее Холокоста; но ничего не получалось. Он уговаривал меня попытаться, но я сказала: «Я не буду пихать его силой и рвать себе киску, просто чтобы разок позаниматься с тобой сексом. Прости, братишка. Я как-то не хочу поднимать НоваРинг с платформы в метро, потому что оно будет вываливаться из новой зияющей дыры, спасибо твоему Большому Доброму Великану». Я его рассмешила — он явно не впервые вышел на родео с девушкой, которая завыла: «Ну уж неееет, бычара!»

Так что мы занялись единственным стоящим делом, каким могли. Обнимались, и я ему дрочила примерно в направлении себя. Когда он кончил, почти все оказалось у меня на животе. Я встала, чтобы вытереться, и он сказал: «Ты куда? Не в таком виде!» — пошел и принес мне теплую влажную тряпочку и сухое полотенце. Потом я смотрела, как этот член НХЛ меня бережно вытирает. Может, он боялся, что я попытаюсь украсть его ДНК, как жена хип-хоппера, но это было так мило. Он выглядел маленьким мальчиком, который трудится над научным проектом для школы. Я оделась, и он, казалось, растерялся и загрустил, что я ухожу. Что ж, у него были основания грустить. Он спросил, не хочу ли я остаться и посмотреть кино, и когда мы снова увидимся. Мне показалось, что я играю роль сразу в двух разных фильмах. Я объяснила, что мне с ним было хорошо и что мы больше не увидимся никогда. Я прошла тропой позора в половине пятого утра. Вы, может, вспоминаете одну из предшествующих глав, где я сказала, что у меня за всю жизнь был только один секс на одну ночь, и думаете, что это можно считать номером два. Но я согласна считать сексом на одну ночь только то, когда был секс. Секс, когда пенис входит в вагину или анус. (И чего я не пишу любовные романы? У меня такой возбуждающий слог!)

Утром я позвонила из Старбакса сестре и рассказала ей, что случилось. И мы обе ржали до слез. Я пошла с ним встречаться, только чтобы она посчитала меня крутой, а этого явно не произошло. Она сказала, что грустнее ничего в жизни не слышала. Мы до сих пор хохочем до слез, когда он выходит на лед. Как, по-вашему, мы злые? Вы его пожалели, когда читали эту историю? Не надо. Не проливайте слез об этом богатом, знаменитом, идеально выглядящем спортсмене с огромным членом. У него все хорошо. У него без сомнения было множество волшебных сексуальных приключений, помимо меня. Сейчас он женат на роскошной хрупкой женщине — и каждый раз, видя их фотографии, я думаю: «Зайка, удачи тебе с этим!»