Глава 15
Думать быстрее!
Конечно, нельзя было надеяться вот так раз и навсегда избавиться от министра Бэллока. Письмо Кенороса дало Томпкинсу несколько недель передышки, но в середине августа его снова призвали пред светлы очи министра. В час дня ему надлежало быть на официальной аудиенции в Корзаке.
Поднимаясь к Бэллоку, мистер Томпкинс решил пройти мимо кабинета ВВН. А вдруг Сам вернулся? В таком случае Томпкинсу достаточно было бы высказать пару замечаний относительно вмешательства Бэллока, чтобы заставить мерзавца быстренько переключить свое внимание на что-нибудь другое. Однако офис ВВН был закрыт. На двери висел постик: «ВВН в Штатах, наблюдает за завершением строительства своего дома. Вернется к 1 июня». 1 июня миновало почти два месяца назад. Ну что ж. Отрадно видеть, что не только программисты не успевают уложиться в установленные сроки. Мистер Томпкинс взглянул на часы и понял, что надо поторапливаться.
Из приемной мистера Томпкинса проводили через несколько богато украшенных комнат в кабинет секретаря. Секретарь проводил мистера Томпкинса через несколько еще более роскошных комнат в кабинет ассистента. Ассистент проводил мистера Томпкинса в соседнее помещение, которое и занимал министр Бэллок. Едва удостоив вошедшего взглядом, министр снова уткнулся в бумаги, которые лежали перед ним на столе. Чем внимательнее он их разглядывал, тем мрачнее становилось его лицо. Не отвлекаясь на приветствия, Бэллок сразу же перешел к делу:
— Томпкинс, вы и ваши чертовы программисты стоите мне около тридцати одного миллиона в год! И что, черт возьми, я с этого имею?
— Работу над проектами.
— Работу над проектами, скажите пожалуйста! А на кой мне она сдалась, ваша работа? Я что, могу ее продать?
— В итоге — да. Вы же сами говорили, что, как только наши продукты выйдут на рынок, деньги потекут рекой. Кроме того, тридцать один миллион в год беспокоит меня гораздо меньше, чем странное решение инвестировать огромные средства и ресурсы в…
Взмахом руки Бэллок приказал ему замолчать.
— Вы, Томпкинс, позаботьтесь о том, чтобы проекты были закончены вовремя. Если вам это не удастся, вы пожалеете, что родились на свет. Это я вам гарантирую. Если 1 июня не будут сданы все проекты, этот день станет худшим в вашей жизни. Вы меня поняли, Томпкинс? Я не шучу. Как обстоят дела со сроками сейчас?
— Все в порядке, — невозмутимо ответил мистер Томпкинс.
— Ни капельки вам не верю. Будь это правдой, я бы продолжал сокращать сроки разработки. Нет, Томпкинс, вы отстаете от графика, я знаю. Но вам придется исправить эту ситуацию. Пора начать закручивать гайки.
— Но мои люди и так стараются изо всех сил.
Лицо Бэллока перекосила ядовитая гримаса.
— Изо всех сил?! А это что? — И он сунул под нос мистеру Томпкинсу какую-то бумажку.
— А что это? О! Учет сверхурочной работы! Значит, вы учитываете, сколько перерабатывают мои программисты?
— Конечно. Вы только посмотрите на июльские цифры — какое убожество! Notate: сто сорок четыре часа сверхурочно; Quirk: сто девяносто два часа; PShop: шестьсот один час… Это же курам на смех! Каких-то жалких шестьсот часов в проекте, который должен быть сдан 1 июня! Это всего по десять часов на человека в месяц! А если взять всю организацию, Томпкинс! Вы знаете, сколько часов сверхурочно отрабатывает каждый сотрудник в среднем?
— Понятия не имею.
— Два часа, Томпкинс, всего лишь два часа, черт возьми!
— Так много? Честно говоря, я удивлен. Большинству программистов, которыми руководит Марков, вообще нечего делать…
— Так найдите для них работу! Давайте, давайте, активней! Подключите их к проекту PShop.
— Всю тысячу триста пятьдесят человек?
— Меня не интересует, сколько их там. Пусть займутся делом. И имейте в виду, мне не нужны обычные сорок четыре часа в неделю. Я хочу, чтобы люди работали по шестьдесят, семьдесят, восемьдесят часов! Вот чего я хочу, и я привык, чтобы мои желания немедленно исполнялись. Я достаточно ясно выражаюсь?
— О да. Я всегда прекрасно понимаю, чего вы хотите.
— Что ж, хоть это у вас получается. Так, я вижу, что вы вполне справляетесь с программой улучшения процесса разработки. Замечательно, но я хочу, чтобы вы побыстрее продвигались вперед. Итак, к концу года вся организация должна перейти на четвертый уровень СММ. А в следующем году мы…
— Простите, Аллэр, а вы знаете, что представляет собой четвертый уровень СММ? Я имею в виду навыки, которыми должен обладать каждый разработчик…
— Это все детали. Ненужные подробности. Не отвлекайте меня, Томпкинс. Ваша организация поднимется на два уровня СММ к концу года, или я больше не Аллэр Бэллок. Вы меня понимаете?
— Превосходно.
— Под моим руководством вы никогда не будете останавливаться на достигнутом, Томпкинс. Я требую, чтобы каждый сотрудник…
— …или сотрудница.
— Что?!
— У нас ведь и женщины работают. И мужчины, и женщины. Вы ведь не забыли, что есть и женщины…
— Конечно, я помню, что у нас работают и женщины! Что за ерунду вы несете! При чем здесь женщины?! Мы должны работать! Выпускать продукты! О чем я говорил?
— Вы говорили, что каждый работник… — подсказал ему мистер Томпкинс.
— Ах, да. Я хочу, чтобы каждому — слышите: каждому! — сотруднику каждый день напоминали о том, что он плохо работает. Это главное в управлении проектами. Ткните их носом в срок сдачи. Делайте это каждый день. Я требую, чтобы сегодня же вы представили мне план того, как именно вы будете тыкать их носом в сроки. Сегодня же, до окончания рабочего дня.
— Это значит — до полуночи? — едко осведомился мистер Томпкинс.
Но его сарказм остался незамеченным, так как Бэллок уже развивал другую тему.
— А что касается ваших обязанностей относительно летних Олимпийских игр…
— Относительно чего?
— Летних Олимпийских игр, которые пройдут здесь, в Моровии, в 2012 году.
— Вы это серьезно?
— Совершенно серьезно. ВВН между делом заехал в Олимпийский комитет и обо всем договорился. Он может настоять на своем, когда захочет, ресурсов у него для этого вполне хватает. Так что в 2012 году мы проводим Олимпийские игры в Моровии. И это будет вашей личной проблемой 2012 года.
— Почему моей проблемой?
— Да потому что я уже возложил на вас полную ответственность. Все должно быть готово в срок, к Играм. — Министр Бэллок поднялся и стал собирать бумаги. Аудиенция была закончена.
— Подождите! Но по контракту я согласился выполнять только ту работу, которая…
Бэллок отбросил бумаги и в ярости уставился на мистера Томпкинса.
— Запомните, — прошипел он, — я, и только я распоряжаюсь тем, какую работу вам выполнять.
— Он хочет, чтобы к лету 2012 года мы поставили новую систему управления авиаперевозками.
Белинда, округлив глаза, молча ждала продолжения.
— Он утверждает, что в течение шести недель аэропорт Корзака примет не менее двух с половиной миллионов человек. То есть каждый день будет происходить около трехсот вылетов и посадок.
— Ого-го! А сколько рейсов принимает аэропорт Корзака сейчас?
— Шесть в неделю. Сам запрашивал. У них даже нет вышки. Они принимают самолеты с помощью флажков.
— Значит, нам предстоит спроектировать и построить вышку, нанять и обучить персонал, создать системы поддержки, да еще и обеспечить всестороннюю интеграцию. Я даже не знаю, можем ли мы в принципе это сделать, не говоря уже о сроках. А ты не спросил его — он хоть понимает, насколько это рискованное предприятие?
— Послушай, Белинда. Моя жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее драгоценные мгновения на абсолютно бесполезные занятия. Это же министр Бэллок, ты что, забыла? А кроме того, у меня есть идея. Люди Гэбриела практически ничем не заняты. Почему бы не поручить им эту работу? Конечно, в ближайшие несколько месяцев — пока мы не укомплектуем и не запустим все новые проекты — нам троим придется несладко. Но даже если нам удастся хотя бы начать проект по созданию этой самой системы контроля авиаперевозок, это принесет свои выгоды. Суди сама: люди будут при деле, они станут работать над интересным проектом, приобретут ценный опыт.
Белинда пожала плечами.
— Ну что ж. Если ты в этом участвуешь, то и я не прочь.
— Кстати говоря, Бэллок хочет, чтобы мы начали «закручивать гайки», как он выразился. Ему нужно, чтобы люди работали сверхурочно.
— Я как раз хотела с тобой об этом поговорить. Смотрю на августовскую статистику — количество сверхурочных часов растет день ото дня. По крайней мере, в наших восемнадцати проектах.
— Как бы то ни было, Бэллок всем недоволен.
— Мне, кстати, тоже не нравятся эти цифры.
— Ты тоже хочешь, чтобы люди работали еще больше?
— Меньше.
— Белинда!
— Да, знаю. Когда участвуешь в каком-нибудь интересном проекте, часть времени непременно работаешь сверхурочно. Но то, что я наблюдаю сейчас, — плохой симптом. Слишком рано все начали проявлять сверхусердие, так до конца проекта просто не выдержать. Я боюсь, что люди выдохнутся задолго до того, как возникнет действительная необходимость выложиться на финишной прямой. Это подсказывает мне интуиция.
Мистер Томпкинс отреагировал немедленно:
— Мы должны сейчас же создать модель твоих интуитивных ощущений, Белинда. Давай поработаем над этим сегодня после обеда? Попробуем выяснить, как сверхурочная работа и постоянное давление влияют на производительность. Определим, сколько делают люди, когда на них давят сверху.
— Отлично, я — за, — ответила Белинда. — И давай привлечем к делу Вальдо.
— Вальдо? А он тут при чем?
— Он соберет архивные данные по проектам, которые выполнялись под большим давлением сверху и без него. Потом он определит уровень производительности команд в этих проектах. А мы сможем использовать полученные им цифры при моделировании.
Через несколько часов модель интуитивных ощущений Белинды была готова, но казалась настолько хрупкой и приблизительной, что они даже не стали заносить ее в программу. Вместо этого Белинда изобразила на доске модель рассуждений Бэллока, а рядом — свою собственную.
— Возьмем некую гипотетическую единицу измерения давления на персонал, — начала Белинда. — Думаю, в нее должен входить показатель того, насколько окончательная дата завершения проекта отличается от той, которую навязывают разработчикам сверху. Возможно, помимо этого в нее следует включить и время сверхурочной работы. Таким образом, мы получим наш синтетический индикатор давления. Обозначим его буквой Р.
— Итак, согласно этой модели, начальное увеличение Р дает нам большое повышение производительности. Люди в нашей отрасли промышленности хорошо знают, что такое давление, им это даже нравится. Чаще всего они с головой уходят в работу и работают сверхурочно, не за страх, а за совесть. Согласно моей модели, умеренное давление может принести нам не менее двадцати пяти дополнительных процентов производительности и столько же процентов сокращения времени разработки. Но это сработает только в том случае, если давление будет очень и очень умеренным. Надавите чуть больше — и кривая производительности начнет выравниваться. Еще больше — и давление начнет приносить вред вместо пользы. Если вы будете действовать агрессивно, то потеряете всю команду: люди начнут выдыхаться, терять веру в проект. Если на этом этапе не исправить положение, проект можно считать убитым. Все, труба.
Белинда перешла ко второй модели:
— А здесь мы видим, как представляет себе ситуацию министр Бэллок. Вот тебе типичный пример руководителя, который уверен, что «руководство — это умение вовремя настучать по голове». Просто фашизм какой-то. Он считает, что давление на персонал дает возможность сократить время разработки вдвое, если не больше. Дальше, согласно этой модели, давить незачем — люди все равно работают на пределе своих возможностей. Однако ничего плохого в этом тоже нет. А поскольку такие вот руководители никогда не знают, где проходит эта грань, то давят они всегда с избытком — на всякий случай. Чем сильнее вы закручиваете гайки, тем больше уверенность, что люди трудятся изо всех сил. Именно поэтому возникают нереальные сроки сдачи проектов, и даже если разработчики опоздают на год или больше, вы будете уверены, что все это время они выкладываются по максимуму.
— Да, похоже, ваши с Бэллоком модели сходятся только на первых двух процентах кривой.
— Никто не может быть стопроцентно неправ. Даже министр Бэллок.
Вебстер с неприязнью разглядывал модель Бэллока. Да, неудивительно, что он вел себя таким образом… если, разумеется, ход мыслей у него именно таков.
— Он считает, что люди способны хорошо работать только из-за страха перед наказанием. И чем раньше руководство покажет свою силу и введет наказания, тем раньше будет готов продукт.
— Наказания… — Белинда тяжело опустилась на стул. Несколько минут она молча смотрела на график и наконец повернулась к мистеру Томпкинсу:
— Ну конечно!
— Что с тобой?
— Наказания… понимаешь — это модель мышления человека, который любит наказывать и мучить детей. Это же модель жестокого родителя, Вебстер! Да, здесь правильней будет написать не «давление», а «наказание». А около вертикальной оси в этом случае должно стоять «плохое поведение».
— Именно так видит мир жестокий родитель, — продолжала Белинда. — Вроде тех, которые утверждают, что «ремня мало не бывает». Видишь? Чем сильнее наказывают ребенка, тем реже он будет плохо себя вести. В какой-то момент, правда, наказания уже не помогают, потому что малыш плохо соображает от страха. «Ну и что с того? — думает такой родитель. — Хуже ведь все равно не будет». И продолжает наказывать ребенка.
Мистер Томпкинс подошел к доске и стер последнюю часть кривой. Потом взял фломастер и вывел ее резко вверх.
— Дети, которых слишком много наказывают, не станут вести себя все лучше и лучше, — мягко продолжил он. — Они начинают делать все назло и ведут себя хуже день ото дня.
— Ну да. Они просто учатся обманывать родителей и скрывать свои истинные намерения и действия.
— Именно так.
— Сотри ты ее, Вебстер. Не могу на это смотреть.
Мистер Томпкинс тут же стер диаграмму, однако Белинда все равно выглядела мрачной и подавленной. Мистер Томпкинс взял стул и подсел к ней поближе. Похоже, пора немного разрядить обстановку.
— Кстати, о плохом поведении, — весело начал он. — Вот мой кот, Сардинка, прекрасно знает, что нельзя точить когти о восточный ковер, но все равно это делает. Причем понимает, что если я его увижу, то начну ругать и кидать в него бумагами, поэтому заранее прижимает уши и все равно точит!
Но рассказ не произвел должного эффекта: Белинда оставалась такой же серьезной.
— Именно так и ведут себя запуганные дети. Знают, что взрослые будут их ругать, но никакого искреннего раскаяния за содеянное не испытывают. Никакой моральной ответственности — только желание скрыть все, чтобы избежать наказания.
Похоже, история про кота была не к месту.
— Ты не думай, я никогда не наказывал Сардинку, — поспешил прояснить ситуацию Томпкинс.
— Конечно, я и не думала, что ты на это способен, — улыбнулась Белинда. — Если бы так вел себя ребенок или даже собака, это было бы признаком забитости и запуганности. Но коты — совершенно другие существа. Все коты — циники. Такова уж их природа.
Как только обработка архивного материала была закончена и полученные данные переведены на слайды, в кабинете мистера Томпкинса установили проектор, и Вальдо начал презентацию.
— Мы взяли из базы данных четырнадцать проектов. Как вы помните, все эти проекты проходили здесь, в Айдриволи, в течение трех или четырех лет. Мы измерили все получившиеся продукты в функциональных единицах. Затем нанесли на диаграмму время, которое в действительности ушло на разработку, и провели линию тренда, показывающую, сколько календарного времени уходит на проект любой заданной величины. В результате мы получили вот такую диаграмму.
— Затем, — продолжал Вальдо, — на основе полученной линии тренда мы определили нормальное время разработки для каждого из четырнадцати проектов. К этому времени мы изучили уже более тридцати проектов, но отобрали лишь четырнадцать из них. Дело в том, что после этих проектов осталось больше всего данных, так что мы смогли воссоздать по ним всю последовательность установления сроков их сдачи — от официально опубликованной даты выпуска до реального времени появления продукта, включая все изменения в планах сдачи. Потом мы высчитали среднее количество времени, которое официально отводилось на проект. В этой таблице представлены некоторые результаты. — Он запустил следующий слайд.
| Номер проекта | Фактическое время разработки | Официально отведенное на проект время | Отношение (фактическое к ожидаемому) |
| 9401 | 18 месяцев | 14 месяцев | 1,28 |
| 9404 | 9 месяцев | 10 месяцев | 1,11 |
| 9405 | 7 месяцев | 7 месяцев | 1 |
| 9408 | 34 месяца | 22 месяца | 1,54 |
| 9501 | 29 месяцев | 12 месяцев | 2,41 |
— Как видите, мы решили, что отношение фактического времени работ к ожидаемому будет четко отражать величину давления на проект. Вы просили нас изучить, как давление сверху влияет на проект, поэтому мы сочли, что реальную продуктивность работы тоже можно считать отношением фактически затраченного времени к ожидаемому. — Вальдо перешел к следующему слайду. — И вот что мы получили.
— Постойте-ка, да ведь это почти что прямая! — воскликнул мистер Томпкинс.
— Правильно. В целом никакого эффекта от давления не наблюдается.
— Чертовщина какая-то, — сказала Белинда и развернула проектор на девяносто градусов, чтобы изображение этого графика упало прямо на доску, где она нарисовала свою собственную диаграмму.
— У меня два вопроса, — не унималась Белинда. — Почему в левой части графика — там, где на проект оказывается небольшое давление сверху, — мы не видим скачка производительности? И опять-таки, почему в правой части графика мы не наблюдаем спада? Ведь давление сверху будет постоянно увеличиваться, значит, люди, не выдерживая этого, должны бросать проект…
Легкий стук в дверь, и миссис Бирцих ввела в кабинет Гэбриела Маркова и Аристотеля Кенороса.
— Аристотель, а ты что думаешь по этому поводу? — тут же обернулась к ним Белинда. — Почему разработчики не бросают проект, даже если давление на них постоянно растет, а сроки сдачи становятся все менее реальными?
— Цинизм, — улыбнулся Аристотель. — Программисты — прирожденные циники.
— Как коты, — ввернул мистер Томпкинс.
— Точно, как коты, — подхватил Кенорос. — Да ты и сама такая же, Белинда. Ну, спустил кто-то сверху нереальные сроки. Ну и что? Что ты скажешь? «Опять двадцать пять. Что ж, такова жизнь». Проходит время, и начальство говорит, что продукт должен быть сдан еще раньше. «Ничто не ново под луной». Я прав?
Белинда пожала плечами.
— Пожалуй… Значит, программисты и коты. Но вот тут, на графике, в первой зоне давления… я все равно не понимаю. Я-то думала, что от небольшого давления можно получить хоть какую-то пользу, может, конечно, не двадцатипятипроцентное повышение производительности, но хоть процентов пятнадцать! А у Вальдо получается, что от давления нет вообще никакого толку.
— В лучшем случае шесть процентов, — сообщил Вальдо. — График построен по усредненным цифрам, а вообще можно рассчитывать процентов на шесть, плюс-минус три.
— Почти ничего. Интересно почему.
— Да, интересно, — эхом отозвался мистер Томпкинс. В комнате повисло напряженное молчание.
— Давайте спросим у Оракула, — предложил Кенорос.
После того как письмо было отправлено, мистер Томпкинс принялся настраивать фильтр, чтобы при появлении ответа компьютер запищал.
— Не думаю, что он ответит нам раньше завтрашнего дня, а жаль… Было бы интересно, что он думает по этому поводу. — Мистер Томпкинс сохранил фильтр и машинально нажал кнопку проверки почты. Раздался громкий писк.
— Вот это да! Смотрите, он уже ответил!
— Да, это вам не какой-то заурядный консультант, — глубокомысленно заметил Кенорос.
Все собрались вокруг компьютера и уставились в монитор.
Date: 1 September 07:55:42-0400
From: The Oracle «[email protected]»
MIME-Version: 1.0
Тема: Re: Давление и производительность труда
01 сентября вы писали:
> Почему давление на программистов увеличивает производительность работы всего на шесть процентов?
Мой ответ:
На людей можно надавить, но они не станут от этого быстрее соображать.
С уважением, Оракул.
Они снова расселись по своим местам: Белинда, Вебстер, Аристотель, Гэбриел и Вальдо. Какое-то время все молчали, потом наконец Кенорос хмыкнул и повторил задумчиво:
— М-да, это вам не какой-нибудь заурядный консультант… — И снова воцарилось молчание.
— Скажите, пожалуйста, как называется человек, который открывает тебе глаза на то, что ты должен был бы сам понять давным-давно?
— Гений, — предложила Белинда. Остальные закивали.
— Капут всей теории давления! — подвел итог Гэбриел. — И все, кто исповедует эту теорию…
— А таких абсолютное большинство, — перебила его Белинда. — Ведь это основной способ повышать производительность труда. Все мы умеем поговорить о различных техниках и нововведениях, но когда возникают сложности, что мы делаем? Правильно, начинаем давить на разработчиков. Это и есть наш любимый конек.
— Любимый конек менеджера, — весело улыбнулся Гэбриел, сверкнув золотым зубом. — Неудивительно, что мы, менеджеры, так много получаем!
Мистер Томпкинс тем временем переваривал ответ Оракула.
— Так что же это получается? — наконец произнес он. — Если давление сверху не может заставить людей думать быстрее, то единственный способ выжать из них максимум возможного — это вынуждать их работать сверхурочно! Неудивительно, что мы не видим на графике никакого скачка производительности труда. Даже пятнадцатипроцентное увеличение потребует не менее шести, а то и семи сверхурочных часов еженедельно, и так в течение многих недель. Мне кажется, это слишком. Но даже это даст нам не так уж много. Вальдо, ты что, не согласен? Почему?
— Потому что мы исследовали и эффект от сверхурочной работы. Сначала мы решили было учитывать сверхурочную работу при вычислении единицы давления на разработчиков, но потом отказались от этого. Дело в том, что мы не смогли обнаружить никаких эффектов от сверхурочной работы. Вообще.
— Как так?
— Мы проделали очень простой анализ. Взяли и сравнили те проекты в нашей базе данных, где люди работали сверхурочно (учитывали и оплачиваемую, и неоплачиваемую работу), с теми проектами, где не было сверхурочной отработки. Высчитали производительность в функциональных единицах на человеко-месяц. В тех проектах, где не использовалась сверхурочная работа, производительность была немного выше. Ненамного, всего на несколько процентов.
— Постой-ка, — вмешался Гэбриел. — Подожди, Вальдо. Ты, видимо, говоришь о производительности за час работы, а не об общей производительности за месяц. Даже если производительность тех, кто работал сверхурочно, была немного ниже, все равно за месяц она должна была стать больше — за счет этих самых сверхурочных часов. Разве нет?
— Нет. Те, кто вырабатывал сто девяносто часов в месяц, делали немного больше, чем те, кто работал двести часов, а эти, в свою очередь, делали больше, чем те, которые работали по двести десять или двести двадцать часов в месяц. Я понимаю, это совсем не то, что вы ожидали услышать. Мы сами были удивлены, поэтому несколько раз перепроверяли свои вычисления.
— Да ладно вам, — вмешался Аристотель. — Как будто вы раньше этого не знали. Наверняка в глубине души каждый из нас понимает, что сверхурочная работа — верный способ снизить производительность.
— Да, в общем-то, это так, — задумчиво сказала Белинда. — Недостатки сверхурочной работы хорошо всем известны: усталость, отсутствие творческой энергии, ошибки…
— А также потеря времени в течение обычного рабочего дня, — добавил Аристотель.
— Это почему же?
— Потому что люди знают, что все равно будут работать допоздна. Поэтому они могут позволить себе долгие и не очень нужные совещания, перерывы и тому подобное.
— Это точно. А если запретить работать сверхурочно, то им волей-неволей придется использовать рабочее время более эффективно.
— Именно.
— Значит, в список недостатков сверхурочной работы можно добавить еще и это. А те данные, которые привел нам Вальдо, ясно показывают: недостатки сверхурочной работы все равно перевешивают пользу от дополнительных усилий разработчиков. Как верно заметил Аристотель, все мы в глубине души знаем это.
— Так что же делать руководителю в трудной ситуации? — взволнованно спросил мистер Томпкинс.
— Что-то другое, — ответила ему Белинда. — Что-то более сложное и полезное: принимать на работу новых сотрудников, находить способы мотивации персонала, развивать командные отношения и поддерживать боевой дух, привлекать к проекту грамотных людей, отказаться от малоэффективных действий в процессе разработки, реже устраивать совещания, не давать людям работать сверхурочно, сократить работу над документацией.
Однако мистера Томпкинса это не успокоило.
— Иными словами, если сверхурочная работа только снижает производительность, вечером нужно силком разгонять разработчиков по домам?
— Непременно. Я, кстати, так и делаю.
— Белинда! Ты что, действительно разгоняешь людей по домам?
— Ага. Никогда раньше этого не делала, но после того, что произошло со мной… после моего срыва, я изменила свой подход. Теперь я просто выгоняю счастливых, которые часов не наблюдают. Говорю, что через десять минут обесточу все помещение. Иногда мне кажется, что если бы меня в свое время отправляли домой, не позволяя сутками торчать на работе, я бы до сих пор работала…
— Может быть, ты пока этого не заметила, Белинда, — засмеялся Гэбриел, — но ты опять работаешь.
— И кстати, сегодня уже сверхурочно, — подхватил мистер Томпкинс, взглянув на часы. — А поскольку я твой босс, то собирайся-ка живо и марш домой. — Он указал на дверь.
— Как мило с твоей стороны, Вебстер. Спасибо тебе, но я еще собиралась…
— Ничего не хочу слышать, — рявкнул мистер Томпкинс. — Если ты получаешь удовольствие от работы, это еще не повод засиживаться допоздна. Ведь именно это ты говоришь своим «счастливым»?
— Именно, — расхохоталась Белинда, собирая свои бумаги. — Ну что ж, ребята, до завтра!
— Давай, давай, к своей тележке, — ехидно напутствовал ее Вебстер.
— А вот и нет. — Она обернулась и показала ему язык. — Что-то она мне надоела. Вернусь сегодня в свои апартаменты и всласть понежусь в горячей ванне.
— Остальным тоже пора, — продолжал неумолимый мистер Томпкинс. — Все по домам. Я тоже ухожу. Сейчас заскочу домой переодеться и схожу на пляж. Ну что? Через десять минут я обесточу помещение!
Через десять минут его уже здесь не будет. А пока он один в пустом кабинете, ему есть что записать в своей книжке.
Из записной книжки мистера Томпкинса
Эффект давления сверху
- Люди не станут быстрее соображать оттого, что руководство начнет давить на них.
- Чем больше сверхурочной работы, тем ниже производительность.
- Немного давления и сверхурочной работы могут помочь сконцентрироваться на проблеме, понять и почувствовать ее важность, но длительное давление всегда дает отрицательный результат.
- Возможно, руководство так любит применять давление, потому что просто не знает, как иначе можно повлиять на ситуацию, или же потому, что альтернативные решения кажутся ему слишком сложными.
- Ужасная догадка: давление и сверхурочная работа позволяют лишь сохранить хорошую мину при плохой игре. Ни больше ни меньше.
