Книга: Отпуск в С С С Р или Назад в будущее
Назад: Конец сентября 1983 года, конец мая 2013 года, Кунгур, Пермь, Коля Герасименко и Люба
Дальше: Эпилог

Конец мая 2013 года, Дима и новый Советский Союз

Дмитрий Кукарский выехал на «Логане» на дороги СССР с целью добраться до офиса «Мастерка-не-Мастерка». Ежели таковой остался на старом месте.
Когда Дима ещё сел в машину, его охватила эйфория. Наконец-то сбылась мечта! Наконец-то желанный, любимый мир детства воплотился, вступил в своё логическое совершенство!
Добрый мир с пионерскими галстуками и пионерскими зорьками, с наполненными марками и ценнейшими блоками марок шелестящими альбомами, с запрятанными в кладовую комнату проекторами для диафильмов, с любимыми книгами, в которых геройствовали отважный канатоходец Тибул и бесстрашный Овод, с загадочными глазами Алисы Селёзнёвой из поразительного фильма «Гостья из будущего», с первой детской любовью, такой волнительной и такой щемящей, с висящим на балконе велосипедом «Уралец» – весь этот добрый мир обрёл новую ипостась, превратился в прекрасную быль!
Так что осталось лишь удостовериться, какими стали люди этого мира.

 

И, двигаясь по дорогам Советской Перми, Дима сразу отметил несколько моментов. Культура вождения здесь разительно отличалась от той, которой он в жизнь насмотрелся в капиталистической России. Здесь не подрезали перед светофорами, не лезли на рожон, не неслись на желтый или красный свет и не давили до одури на сигнал клаксона, находясь в хвосте уснувшего водителя.
Хотя парк автомобилей не отличался от привычного глазу. Те же ВАЗы, те же иномарки. Лишь некоторые модели выделялись необычным видом. Например, маршрутные такси. Каждая из них представляла собой некую модифицированную, можно даже сказать, мутировавшую «Газель». Именно на такой Дима ехал с пещер до автовокзала.
Впрочем, отличие заключалось лишь в некоторых отклонениях от привычных форм кузова. Опять же, как и в случае с «Грантой» и её совершенной задницей, здешняя Газель смотрелась элегантнее, симпатичнее, стремительнее.
Ну а пробки… Пробки, конечно, встречались. Ведь количество автомобилей на душу населения в новом СССР тоже составляло далеко немалое число. Это Дима понял сразу, ещё когда въехал в столицу края на автобусе, кстати, на обычном «Икарусе».
Итак, постояв в пробке на одной из центральных улиц, Дмитрий, наконец, приблизился к месту, где мог располагаться центральный офис фирмы «Мастерок». И через ещё метров двести показался до коликов знакомый синеватый дом.
Офис оказался на своём месте. Когда Дима уже поднялся на крыльцо, то разглядел обновлённую табличку.
Минторг СССР
СП СЕТЬ МАГАЗИНОВ МАСТЕРОК
Кукарский ухмыльнулся и потянул дверь на себя.
Первым делом он попал на ресепшен. Отделка помещения не отличалась от прекрасно ему знакомой. За «барной стойкой» восседала Арина – очаровательная девушка, встречавшая Кукарского сотни раз в старом мире.
Сотни раз он приходил на работу, ещё до путешествий в СССР, до знакомства с Колей, до своего душевного преобразования, когда ему вздумалось изменить мир, – и она сидела здесь. И вот он изменил мир, он сам, собственной персоной! Чем несказанно возгордился между делом. И она опять сидела тут, то и дело водя бровями.
Но в этот раз красотка Арина с томным взглядом под соломенным каре и мощной грудью под блузой, мягко улыбнулась и приветливо сказала Кукарскому:
– Ой, Дима, как мы рады вас видеть!
– Да? А я-то как рад! – улыбнулся Кукарский.
– Ну, хорошо ли ваше здоровье? Поправились? – моргая, спросила Арина.
– А я что, болел? – слегка удивился Дмитрий.
– Ну да, неделю вас не было, – в свою очередь удивилась девица.
– А-а, понятно, – протянул Кукарский. – Теперь, кажется, всё хорошо.
– Пройдите к директору, она вас ждёт. – И Арина вдруг уткнулась в советский мобильник «Вега».
Путь к директору не изменился. Но в самом начале, на доске объявлений, висел огромный плакат.
ДА ЗДРАВСТВУЮТ ПОБЕДИТЕЛИ АПРЕЛЬСКОГО СОЦСОРЕВНОВАНИЯ!
1 МЕСТО – КОЛЛЕКТИВ ЮЖНОГО «МАСТЕРКА» И ЕГО ДИРЕКТОР СУХОВ А. Т.
2 МЕСТО – КОЛЛЕКТИВ «МАСТЕРКА-2» И ЕГО ДИРЕКТОР ОПАРИНА С. П.
3 МЕСТО – КОЛЛЕКТИВ ЦЕНТРАЛЬНОГО ОФИСА И ГЕНДИРЕКТОР ШАХОВА А. С.
Пять лучших сотрудников южного «Мастерка» награждаются золотыми скидочными картами и бесплатными путевками в Турцию на 7 дней!
Пять лучших сотрудников «Мастерка-2» награждаются золотыми скидочными картами и бесплатными путевками в Ленинград на 3 дня!
Пять лучших сотрудников Центрального офиса награждаются золотыми скидочными картами и поездкой в Кунгурские пещеры!
– Вон оно что! – пробубнил Дима и покачал головой. В этом странном соцреализме даже фамилии директоров не подменились.
– Да-да, а ты как думал?
Дима вздрогнул – за спиной кто-то горячо выдохнул. Кукарский обернулся и столкнулся нос к носу с рослым детиной, начальником службы безопасности Игорем Артёмовичем.
– Привет. – Дима пожал огромную руку.
– Выздоровел? Иди, Шахиня тебя ждёт.
И Артёмович удалился. «Чёрт возьми! – вслед ему захотелось воскликнуть Диме. – Но ты же жил в России, в той обычной России! Неужели не помнишь ничегошеньки?!»
Шахиня тоже сохранила свой прежний вид. Обтягивающий деловой костюм, складки на талии, стрижка под мальчика и вполне симпатичное лицо. Да и аквариум её не претерпел по сути никаких причинно-временных мутаций. Разве что на стенах висели совершенно необычные надписи в рамочках.
Диму умилила, например, вот эта.
В глобальном смысле нет ни начальников, ни подчиненных.
Каждый из нас – человек с большой буквы!
И прежде чем повысить голос на сотрудника,
Поставь себя на его место,
И представь – как ты противен ему в своём гневе,
Глубоко вздохни и начни говорить спокойно.
Впрочем, следующая надпись была интереснее, она даже слегка позабавила Диму, так что на его лице появилась едва заметная улыбка.
Мы все здесь пашем зимой и летом,
Чтоб процветал наш общий дом –
Страна Советов,
И чтоб нам чудно отдыхалось в нём!
«Весьма глубокомысленно, между прочим!» – сказал он про себя.
– Ну что, дорогой, явился? – добродушно сказала меж тем Шахиня и указала ему на кресло возле себя (сама же она, поправив цветок на подоконнике, опустилась за стол).
– Добрый день, Александра Степанна, – поприветствовал Дима.
– Здравствуй. Выздоровел?
– Да, вроде не болею. – Кукарский повёл плечом.
– Ну, молодец! Я тебя не буду загружать пока. Вникай сам потихоньку во все проблемы. Если что, обращайся, чем смогу – помогу.
– Спасибо.
Шахиня как-то странно посмотрела на Диму, моргнула пару раз.
– Ну, я пойду? – догадался он.
– Ага, иди, – покивала директриса и уткнулась в бумаги.
«Вот это я понимаю! – восклицал про себя Дима, возвращаясь в собственный кабинет. – Вот это совсем другое дело! А в том мире она никогда так не поступала! Никогда она ещё не была такой доброй и покладистой. И чтоб сама себе повесила памятку не кричать на сотрудников – да ни в жизнь! А тут, ты смотри! Не буду ничем загружать – ну надо же, а?! Просто сказка какая-то!»

 

И такими же паиньками выставились остальные коллеги.
Они искренне улыбались каждому посетителю, много работали, в перекурах хвастались своими детьми, а не новыми гаджетами и крутыми иномарками, наконец, никогда не проявляли излишней суеты. В старом мире Дима привык к ненужной суете. Там все носились сломя голову, с выпученными глазами стараясь выполнить очередное чумовое задание вышестоящего руководства.
Тут, напротив, никто не гоношился. Каждый выполнял свою задачу с чувством, с толком, с расстановкой. И начальство не давило прессом, не стегало кнутом и не пороло горячку. Люди любили работать – неужто к этому их приучила система?
Во всяком случае, наличие национальной идеи – «социализм с человеческим лицом» – что-то да значило, решил Дима. Но главная причина, как смекнул он, заключалась в том, что о работающем люде просто много заботились, – так устроило государство.
Вот, например, к вечеру понедельника нагрянула инспекция из местного органа минсоцтруда. Дотошный мужичок, напрочь лишённый волос на голове, с галочкой на лбу (особое устройство костей черепа) подходил к каждому сотруднику центрального офиса, вплоть до уборщицы, и вежливо так, с мягкой улыбочкой задавал вопросы.
Ему охотно отвечали. А рыженькая девушка с очень серьёзным лицом и преждевременной, не по возрасту, строчкой на лбу строчила ручкой по листу, держа на другой руке планшет для бумаг – скрупулёзно заносила ответы.
А вопросы порой задавались каверзные. «Вам выдают канцелярские принадлежности по первой вашей просьбе?» «Хорошо ли к вам относится ваш непосредственный руководитель? Оцените по пятибалльной системе». «Вовремя ли вам выдают расчётный лист, и высчитывают ли у вас из зарплаты какие-либо суммы за какие-либо провинности?» «Что, высчитывают? Есть внутренний приказ? А ну-ка, ну-ка, пройдёмте-ка в отдел кадров, будем разбираться в правомерности данной процедуры!»
Весь центральный офис дрожал от этой проверки. И она продолжалась до шести вечера, пока все не разошлись по домам. В том числе и Дима отправился восвояси, в тяжёлых раздумьях о том, как употребить навалившийся вечер.
Но, кстати, также всем сотрудникам раз в неделю, например, устраивали «психологические собрания», нечто вроде тренингов. И на таких собраниях люди учились понимать друг друга, учились относиться к коллегам с терпимостью, учились никогда не повышать голос.
Ну и конечно неизменным атрибутом новейшего советского общества были совместные парт-комсомол-собрания. Они проводились каждую пятницу. Если не считать каждодневных летучек (в старом Димином «Мастерке» из России их называли брифингами).
Кроме того, в советском «Мастерке» работали люди, которые обязаны были контролировать всю эту программу – и наличие психологических собраний, и регламент партсобраний, и они даже раз в неделю проводили опросы работников – научился ли ты чему? Что ты вынес с последнего психособрания?
Кроме того, по понедельникам с утра проводились этими специальными людьми политинформации. И они доводили до каждого истинное положение в мире. И все это подавалось с правдивым пониманием социализма и капитализма, без всяких там экивоков на загнивающий в последней стадии. Трезво оценивались «их» плюсы и «наши» минусы.
В этой стране, как понял Дима, уже не было никакой лжи, никакой двойственности, никакой исторической неправды. Все люди знали, что Сталин был сложной противоречивой натурой с культом личности, все читали Солженицына, в интернете у всех был доступ ко всему.
Но такой подъём чувствовался среди всех! Так верил каждый в свою страну, в торжество социализма с демократическим лицом! Без ложного патриотизма каждый любил Родину и знал, что живёт в лучшем городе мира, в лучшей стране мира!
Ещё бы, ведь им никогда не ломали психику развалом СССР! Они и представить себе не могли, что такое ваучер, что такое «лихие девяностые»! Они наоборот – только развивались в лучшую сторону без сломов и переломов. Только отбрасывали всё плохое, постепенно восстанавливали историческую правду и прибирали к рукам всё хорошее.
И у них получилось, чёрт возьми! У них получилась великолепная система!
В которую Дима благополучно вписался к концу недели.
Вот только несколько обстоятельств очень его разочаровали.
Во-первых, Коля Герасименко совершенно пропал из жизни. Он исчез из контактов мобильника, впрочем, как и кое-кто другой. Он пропал из своей квартиры – три раза Дима навещал товарища, но на звонки в дверь никто не подходил. И шорохов за дверью приложенное ухо не улавливало, хотя коричневая краска на металле, казалось, хранила всё те же прыщи и царапины, как и в России.
Во-вторых, исчезла из поля зрения его бывшая семья – супруга, с которой он не так уж давно развёлся, и главное, любимая доченька. Их телефоны также пропали из контактов мобильника. А когда Дмитрий пришёл к ним домой в воскресенье, чтобы по обычаю забрать девочку в зоопарк или в цирк, дверь в квартиру открыл какой-то верзила.
В противной промасленной майке цвета хаки верзила, с добрым, впрочем, лицом, на резонный вопрос удивлённо ответил: «Извините, здесь такие не проживают». И развёл руками. «А вы давно тут живёте?» – поспешно спросил Дима в уже закрывающуюся дверь. Дверь, жалобно скрипнув, приостановилась, и Кукарский услышал хмыкающее: «Да уж лет двадцать!»
Но зато объявился Игорь Кирович. Впрочем, его-то появление Дима предвидел.
На пятый день своего пребывания в новейшем СССР Дима приехал домой с работы. Едва он выбрался из машины, как к нему подошёл невысокий пожилой человек в сером пиджаке с лицом не очень приятным – с морщинами на лбу.
– Игорь?! – удивился Кукарский. – Чёрт возьми! Откуда ты здесь?
– Оттуда же, откуда и ты, – усмехнулся Кирыч.
Его голова оказалась полностью седой, а так – прежний майор, разве что кожа погрубела, да в глазах появилась какая-то особого рода хитринка, свойственная исключительно пенсионерам.
– Ну и ну! – покачал головой Дима.
– Ты не представляешь, как долго я ждал нашей встречи! – Игорь Кирыч приблизился вплотную и осторожно потрогал Кукарского за плечо, словно не веря своим глазам.
– Ну что ж, – вздохнул Дмитрий. – Раз уж такая встреча… Пойдём ко мне, кофе попьём. Там и расскажешь, как дело было.
По лестнице поднялись молча. Кукарский несколько раз уловил волны парфюмерного аромата, довольно пошловатого на нюх Димы. «Ишь ты, надушился старый хрен!»
В квартире Кукарский сразу провёл гостя на кухню, включил электрический чайник. Сели друг против друга на табуретки. Дима внимательно рассмотрел Кирыча. «Почти не изменился. Только седина эта… непривычно как-то».
– Ну… Хотя нет, постой. Покупал я тут водку на пробу. – Дима встал, потянулся к холодильнику и достал бутылку «Пшеничной» вкупе с выложенными на тарелочку корнишонами.
– Ага, ну и как тебе современная советская? – улыбнулся Кирыч.
Дмитрий набулькал в рюмочки.
– Супер, – бросил он.
Чокнулись и выпили.
– Ну, рассказывай! – Дима опять уставился на гостя.
Да и тот до сих пор внимательно разглядывал Диму.
– Все эти годы я следил за тобой, – наконец начал Кирыч. – Но у нас так и не получилось встретиться. Пока не наступил этот день.
– Почему именно этот? – Дима отклонился немного назад.
– Ну, ни этот, так другой. Главное – примерная дата твоего возвращения. – Кирыч почесал нос. – Помнишь тот день, в который мы разбежались? Ты – сразу в будущее, а я остался в своём времени.
Дима с печалью кивнул.
– Так вот, перед тем как уйти на автовокзал, ты сказал мне, что прибудешь в конец мая две тысячи тринадцатого. Вот я и ждал конца мая две тысячи тринадцатого.
– Но почему ты не подошёл ко мне раньше? – Дима снова наполнил рюмки. – Почему у нас не получилось встретиться?
– Да потому что ты меня не узнал! – громко сказал Игорь Кирыч и, осушив рюмку, добавил: – Ведь я попробовал. Я подошёл к тебе однажды, три года назад. Но ты меня не узнал. «Привет, как дела?» – сказал я тебе. «Извините, вы обознались!» – холодно сказал ты и отошёл в сторону. Больше я и не пытался, а только ждал этого дня.
Завершив свою тираду, Кирыч аккуратно затолкал в рот крючковатый корнишон и захрустел челюстями. Дима же выпил и задумался, даже закусывать не стал.
– Значит, я был не я, – глухо заговорил он. – Вот как интересно… То есть я жил, осознавал себя, но потом вдруг всё вспомнил и… И в то же время забыл свою здешнюю жизнь? Бред какой-то! Метаморфозы времени. И, тем не менее, я не помню весь этот длинный отрезок в тридцать лет моего пребывания здесь. Ты говорил, что следил за мной? Значит, ты свидетель? Что я делал? Каким я был?
– Ну, каждый твой день наблюдать я никак не мог. Но время от времени я наводил справки. И твоя жизнь мало отличалась от той. О которой ты мне рассказывал тогда в самолёте, на обратном пути из Москвы.
Кукарский вспомнил, что когда они летели в «тушке» после визита к Андропову, то не знали, чем занять время. (О время! – то оно на вес золота, то его нечем занять!) И тогда Дима вкратце поведал о своей жизни в России до две тысячи тринадцатого года.
– Да-да, я помню, – закивал теперь Кукарский и подцепил вилкой корнишон.
Наконец настала его очередь похрустеть. А Игорь продолжил, образно говоря, открывать занавес.
– Ты так же мыкался после института, потом закрепился в торговле, женился на соседке Лере, с которой дружил в детстве…
– Чёрт, всё-таки Лерка! – воскликнул Кукарский, поёрзав на табурете. – Но я же ничего такого не помню!
– И не вспомнишь. Последние дни ты болел, потом ушёл из дома и пропал, – пояснил Игорь, покрутив пальцами пустую рюмку. – Зато на следующий день появился другой ты. Да, но это нынче. А тогда, с Леркой, никто у вас не родился, ты развёлся, а она уехала за границу, наконец, ты купил квартиру в кредит. Угу, в Советском Союзе тоже есть кредиты! Только не ипотечные, а социальные. И банки не навязывают их каждому обывателю. Потому что банков-то мало, в основном заправляет Сберегательный банк. Да ещё государство заставляет снижать процентные ставки.
– Ага, понятно. Сбербанк рулит. Впрочем, как и у нас… было.
– Да, Сбербанк СССР играет ведущую роль.
– Как-то странно, – протянул Дима. – Тут всё чем-то похоже, всё почти так же, но если присмотреться – совсем по-другому.
На что похоже? – Игорь чуть наклонился вперед.
На тот мой мир.
А, ну да.
Тут вдруг возникла пауза. Восстала неожиданная тишина. Каждый задумался о своём, и каждый испугался этого непредвиденного молчания.
Игорь Кирыч первым разрубил узел.
– А моя семья пропала с самого начала. Как только мы вернулись с тобой от Андропова. Через пару дней их просто не оказалось дома. Они исчезли. Всё это странно. Все эти фокусы подлого времени!
– Пропала семья… – задумчиво повторил Дима. – Да-да, а я ведь видел твоего сына – помнишь, я тебе рассказывал тогда в Москве и просил написать ему письмо? Письмо-то ты написал, но и без вести, значит, тоже пропал, как и ожидалось.
Пришло время удивиться бывшему кагэбэшнику.
– Да, было, было! – пенсионер прищурился. – Но я тогда не придал этому значения! Да и ты, видимо, тоже.
– И я тоже тогда не придал всему значения, – кивнул Кукарский. – Я думал, мы ещё увидимся и с ним, и с тобой.
И Дмитрий снова вкратце пересказал подробности знакомства с Игорем Игоревичем и подробности их прощания за городом. Свое изъяснение Кукарский заключил извиняющейся фразой:
– В тот день я ещё не знал, что обратного пути не будет.
– То есть, как не будет? – живо спросил бывалый кагэбэшник.
– А вот так! – Дима потянулся к бутылке. – Я вчера свалил с работы пораньше, съездил в Кунгур, попытался вернуться в прошлое. И что ты думаешь?
– Ты не смог, – вздохнул Кирыч, принимая наполненную рюмку.
– Да, проход оказался закрытым. Ни в третьем гроте, ни во втором, ни в каком-либо другом я не смог найти выход в другой мир. Каждый раз я возвращался в ваш Советский Союз.
– Ни в ваш, а в наш! – усмехнулся Кирыч. – Ты ведь тоже приложил к этому руку!.. Подожди-ка, ты что, успел исследовать все проходы за полдня? – добавил Игорь и выпил из рюмки.
И после этих очередных пятидесяти грамм кагэбэшник забавно поморщился. А Дима тоже опорожнил свою ёмкость.
– Да, я просто пошёл на маленькую хитрость, – сказал он, закусив огурчиком. – Когда выходишь из пещер, но когда ещё не вышел, на мобильнике появляется оператор. Ну, типа, сеть доступна. Так вот, здесь у меня постоянно высвечивался Совком.
– Всё понятно. – Кирыч отставил пустую рюмку в сторону, затем тоже проглотил огурчик.
– Ага, понятно, что ничего не понятно, – ухмыльнулся Димка и подхватил пальцами последний корнишон. – Ещё и Коля пропал напрочь. Ну, Николай, тот самый, мой товарищ, за которым ты когда-то гонялся. (Кукарский улыбнулся.)
– Постой. – Кирыч поднял палец. – У тебя пропал товарищ, сменилась семья, у меня пропала семья. Значит, все они остались в том, твоём мире! Ты что, до сих пор этого не понял? А мы прожили тридцать лет совсем в другом! То есть я прожил, а ты заявился на всё готовое. Я вот давно уже так думаю.
– На всё готовое… Хм, забавно. Но, видимо, ты прав. Я тоже об этом уже подумал несколько раз.
– Н-да. – Кирыч постучал пальцами по столу. – И что нам теперь делать? Впрочем, я-то уже на пенсии. Рыбалка, понимаешь, охота, есть чем отвлечься. Особо не заморачиваюсь. Твоё будущее сбылось, как мы и хотели. Сбылись наши самые радужные прогнозы. Но вот ты-то, раз обратного пути у тебя нет… Ты-то что будешь делать здесь?
Дима глубоко вздохнул.
– А ничего. Жить.
Бывший майор ухмыльнулся. А Кукарский тем временем спокойно полез в холодильник в поисках новой закуски.
– Жить, – протянул Кирыч. – Что ж, резонно.
Дима достал варёную колбасу, отрезал три круга, бросил на тарелочку из-под корнишонов.
– Да, если честно, мне здесь понравилось, – сознался Кукарский. – Тут гораздо лучше, чем было в моём мире. И люди добрее. Это то самое, о чем я и мечтал.
– Как ты про людей-то определил? – насмешливо спросил Игорь.
– Не знаю. – Кукарский пожал плечами, взялся за бутылку. – Это сразу чувствуется. Хотя бы в том, что здесь каждый не стремится срубить побольше бабла, или дать соседу в морду, или заснять, как избивают прохожего, на камеру мобильника.
– Какого бабла? – Кирыч отодвинул свою рюмку. – Я пока пропущу.
– Да? – удивился Кукарский, и тут же поддержал, и поставил бутылку. – Ладно, я тоже пока не буду. Какого бабла, говоришь? Ну, денег. Это у нас так называли.
А.
– Тут психология людей замешана. Стоит попасть в тот мой мир, и ты сразу почувствуешь, как все хотят срубить бабла. Здесь как-то об этом не думают.
– Ты что, мысли читаешь? – Кирыч снова принял насмешливый тон.
– Да нет, сейчас я тебе объясню. Ну, вот возьми простой случай. Там, у себя, пришёл я, например, покупать сотовый телефон. Так мне продавец начнёт надоедать: а купите к вашему аппарату чехол, а купите к нему страховочку, да я вам сделаю скидочку. А потом ты выходишь из салона, смотришь на чек и понимаешь, что тебя крупно развели, и скидки никакой не сделали. Со скидкой была просто уловка.
Хм.
– Да-да. И так там повсюду. А здесь я с подобным ни разу не столкнулся. Хотя каждый день что-нибудь покупаю. (В первое же утро мне выдали аванс на работе.)
– Ладно, – Игорь Кирыч глубоко вздохнул. – Чтобы понять здешних людей, тебе надо больше гулять. Так что пойдём, прогуляемся. Проводишь меня.

 

Чуть хмельные, они вышли на солнышко и двинулись по дворовой дороге. Со стороны могло показаться, что это отец и сын отправились в магазин или в гости. Тут навстречу им попался черноволосый таджик (или узбек) в рубашке и джинсах, громко разговаривающий по мобильнику.
– А плитка сколько? – почти кричал в трубку прохожий. – Два квадрат? Гипсокартона-ма надо. Три лист. Нет, четыре лист. Да… Да… Сикоко? Диесять рублей? Дорого будет. Квадрат-нама семь рупь стоит.
Дима изумился.
– О, великая нация строителей! – со смешком сказал он. – Неужели и здесь твои сыны денно и нощно трудятся на ремонтах квартир и офисов, не щадя живота своего?!
– Это ты о чем? – Кирыч повернул к спутнику седую голову, моргнул два раза.
– Слушай, Игорь, у вас есть такое понятие как гастарбайтер?
Нет. А что это?
Ну, дешёвая рабочая сила из… короче, из братских республик.
Иностранец тем временем удалился и, стало быть, монолог его стих.
– А, у вас это так называлось! – понял Кирыч. – Да-да. У нас их величают «стахановцами». Они любят работать в РСФСР. Здесь им хорошо платят. Больше, чем на малой родине. На малой родине работы мало.
Дима с интересом посмотрел на спутника. Странным стал этот Кирыч. Непохожим на себя молодого. И речи у него какие-то степенные теперь, и всё на полном серьезе. Или здесь все так себя ведут?
Вопросы, вопросы… Они ещё долго будут мучить Диму в этом уникальном мире под названием Советский Союз две тысячи тринадцатого года. Но теперь хотя бы у Кукарского будет человек, который поможет во многом разобраться.
А пока они шли через дворы, те самые, по которым Дмитрий гулял во время своего визита в тысяча девятьсот восемьдесят третий. Они брели, и Дима не узнавал окрестностей. Так всё изменилось!
Обновлённые фасады панельных пятиэтажек (тусклых в России две тысячи тринадцатого) – с оранжево-зелёными или красно-белыми мозаиками. Многочисленные детские площадки с фиолетовыми лесенками и серебристыми горками. А на месте давней, памятной голубятни выросла игрушечная космическая ракета, которую облепили крикливые детки. Нечто похожее творилось и во дворах современной России.
Этот мир выглядел прекрасно. И Дима, чуть хмельной, во все глаза любовался им, пропуская мимо слуха рассказ Кирыча о своей жизни. И что-то внутри Димы поднималось, вся его душа наполнялась такой необычайной радостью, какая, быть может, поглощала его только в детстве.
Когда поглощала, в какие моменты? Да в тот, например, вечер, когда Диме исполнилось десять лет, а лучший друг детства Андрей всё не приходил. (Лерки уже не существовало.) И Димка выходил на площадку и прислушивался к чьим-то шагам. И вот. Наконец. Зазвучали их шаги – Андрея и его старшей сестры, и зазвучали их голоса. И такая мощная радость поднялась в Димке, так забилось маленькое сердечко!
Он увидел их радостные лица, они извинились за опоздание и с порога вручили ему загадочную коробку. И в этой коробке оказалась восхитительная электронная игра «За рулём». И тогда, при осмотре этой чудесной конструкции, при осмотре её руля и машинки, и диска с дорогами и знаками, – и тогда радость переполнила Димку ещё больше! О святое время детства, когда ты вечно пьян без вина!
Мир детства, мир советского детства, с простыми клюшками, которые пытались загнуть при нагреве над плитой, с великолепной игрой «За рулём», переполняющей счастьем, с бесконечными россыпями марок, с фантастическими мечтами о маленьких стеклянных бутылочках «Пепси-колы», с треснутыми кюветами для проявителя и закрепителя, с динамиком для фонарика на велосипед, с добрыми и светлыми мечтами – весь этот мир ушёл в параллельное измерение, воплотился во взрослую жизнь в какой-то новой, странной, параллельной, как оказалось, ипостаси.
Дима Кукарский только теперь, быть может, впервые в зрелой жизни почувствовал, что он по-настоящему счастлив после детства. Что если счастье и есть, то оно здесь, в этом новом светлом мире, полном ярких красок, добрых людей и забавных «стахановцев»!
И так они долго ещё гуляли с Кирычем, эта странная пара – менеджер среднего звена из скучного серого мира и седой пенсионер реального СССР, бывший офицер спецслужб. И со стороны казалось, что два человека уже давно нашли то, что искали. И теперь они, умиротворённые, возвращаются домой.
Назад: Конец сентября 1983 года, конец мая 2013 года, Кунгур, Пермь, Коля Герасименко и Люба
Дальше: Эпилог