Дима Кукарский и Кирыч на встрече с генеральным секретарём ЦК КПСС
Через три дня после этих событий Дима с Кирычем сидели в салоне советского самолёта. Они летели в Москву на встречу с генеральным секретарём Андроповым. Уж как там Кирыч выбивал аудиенцию у главнейшего, хотя и тяжело больного человека, – подробностей Дима не знал. Он и не пытался выведать тайну – понимал, что бывалый кагэбэшник не расколется. Правда, Дмитрий помнил про упоминание родственника Кирыча – генерала из Кремля. Кукарский понимал, что эта ниточка сыграла решающую роль.
Игорь Кирыч теперь вызывал у Димы странные чувства. Кукарский косился на майора и вспоминал подполковника из своего времени. Н-да, кто бы мог подумать: отец и сын! На лице Дмитрия невольно появлялась улыбка. То и дело хотелось заявить, мол, слушай, а я видел твоего… м-м… Но Кукарский сдерживался. Он считал, что ещё не время.
Правда, спросил один раз, пока не взлетели, как бы между прочим: «Слушай, Игорь Кирыч, а у тебя семья есть? Жена там, дети?» И получил исчерпывающий ответ: «Конечно, офицер КГБ должен быть образцовым семьянином! У меня красавица жена и сын Игорь. А ты женат?» И Диме пришлось сознаться, что он разведён, впервые без гордости за себя.
Сейчас Дима сидел у иллюминатора, за которым под бежевым крылом проплывали перистые облака с редкими проблесками поделённой на ромбы земли, и вспоминал восемьдесят второй год. Вот так же летел он на подобной «Тушке», совсем маленький, с матерью и её подругой, в Ростов-на-Дону. Откуда потом их увезли на море на «Запорожце».
И этот первый в детстве полёт до того впечатлил Димку, что запомнился на всю жизнь! Удивительно правильные трапеции полей и лесов в иллюминаторе, толстенная белая перина из облаков, оглохшие уши и лёгкая тошнота. Но главное – невероятная, захватывающая дух высота!
Тот рейс долго задерживали с отлётом, они с матерью и её подругой то уезжали из аэропорта, то возвращались и, наконец, улетели. А потом, после посадки, ехали на этом «Запорожце» с боковыми карманами, а у него что-то там ломалось каждые тридцать километров, и дядя водитель, отец подруги, что-то там шаманил, отчего карманный «Запорожец» снова оживал. Так и добрались до Кубанской станицы, от которой уже катались на море на рейсовом автобусе.
Вообще все эти воспоминания с милого детства, с легендарного Советского Союза, словно хранились у Димы в старом поблекшем сундучке в виде картинок, раскладывающихся растянутой гармошкой, виньеток и разных побрякушек и золотинок. И когда он доставал хоть одну такую вещичку, она будто загоралась разными цветами и начинала дарить тепло.
Часто Диме казалось, что не было в его жизни уж ничего лучше, чем то скудное, по сути, детство, не было и никогда, наверно, не будет. Что именно тогда, в ту пору, он по-настоящему чувствовал себя счастливым. Счастливым простым советским счастьем. И ужасным и единственным огорчением детства был лишь тот день, когда у Димки угнали велосипед «Уралец». Он с другом прикатил к магазину и, беспечно оставив велик у дверей, потащился внутрь гастронома.
Каким тяжелейшим горем оказалось узнать от случайного мальчика у дверей магазина, что «пьяный дядька сел и уехал вон в ту сторону»! И с каким грузом на душе потом пришлось долго ходить по дворам, искать пьяного дядьку с любимым велосипедом! Но конечно всё оказалось напрасно. Этак получился ещё и первый в жизни удар по вере в доброту любых людей на Земле! Но он стал единственным разочарованием маленького Димки в стране СССР.
И вот ведь всё самое хорошее именно тогда и придумали, порой твердил себе Дима. Взять те же аппараты для газировки. Вон теперь их на каждом шагу копируют! А раскладушки? А многочисленные современные клоны советского мороженого или советского лимонада? В общем, достаточно посмотреть вокруг.
А если ещё вспомнить искусство, и музыку, и кино!
Вот, например, все классические фильмы, самые лучшие, которые хочется бесконечно пересматривать – ведь их создали именно в СССР! Взять ту же «Гостью из будущего». Господи, как Дима любил в детстве Алису Селезнёву! Он просто с ума сходил от этой любви! Даже мечтал порой податься в Москву, найти ту девочку, снявшуюся в чудесном сериале про Прекрасное Далёко, и признаться ей в любви!
А ведь были ещё «Ирония судьбы», «Москва слезам не верит», «Экипаж», да что там! Куча фильмов, при просмотре которых до сих пор слёзы на глазах или мурашки по коже! И то, что снимают сейчас, в России, лишь жалкий эрзац тех божественных произведений искусства!
Ну а песни? Какие гениальные песни родились именно тогда! Одна «Вологда» чего стоит! А ещё «Эти глаза напротив», «Миллион алых роз» и десятки других композиций. Разве хоть одну песню из нынешней попсы будут напевать лет через тридцать?! Да об этом даже смешно подумать!
И вот теперь, в реальности прошлого, Дима воочию видел всё окружающее именно так, как оно было на самом деле. Ведь воспоминания детства по обычаю не включали в себя антураж эпохи. Пейзажные краски, второй план, общий фон – всё это воссоздалось в новом рождении, разукрасилось необычайными полутонами.
И вот Дима увидел воочию Москву тысяча девятьсот восемьдесят третьего года. Они с Кирычем спустились с трапа, странный автобус подвёз пассажиров до аэропорта Домодедово, и дальше началось. Москва, Москва, Москва…
Дима попал в волшебный город, ещё не замутнённый пыльными перестройками фасадов и транспортных развязок, «Макдональдсами», пробками и рекламной шелухой. Простой и чистый город в первозданном виде. С улыбчивыми людьми, одетыми в незамысловатые одежды. С первыми автоматами «Пепси-колы» – несбыточной мечты детства.
Не откладывая свой визит в дальний ящик, два миссионера незамедлительно прибыли к истоку Красной Площади со стороны улицы Горького. Понедельник стоял на удивление солнечный и тёплый, несмотря на осень. По брусчатке бродили большей частью иностранцы, но они тоже выглядели несколько старомодно. И носили с собой плёночные фотоаппараты с большими объективами.
Игорь Кирыч провёл Дмитрия в Кремль со служебных ворот. Майор показал удостоверение и сообщил, что у него назначено. Минут через пять нарисовался высокий офицер в форме капитана и взялся сопровождать прибывших во внутренние палаты.
– Андропов в Кремле появляется редко, – тихо заметил Кирыч, наклонившись к спутнику, когда они уже подходили к дверям одного из местных зданий. – Всему виной обострение болезни. Но нам повезло – сегодня генсек на рабочем месте.
Дима покивал. Его сердце колотилось всё быстрей. Ещё бы! Вот-вот он увидит того человека, о котором в детстве мог лишь благоговейно подумать. Вокруг которого создавался ореол спасителя застывшего общества – это Дима помнил хорошо. Тот самый вождь, который впервые вызвал восхищение после надоевшего шамкающего Брежнева.
На пропускном пункте здания (Дима не знал, какого) их осмотрел молоденький гладко выбритый красавчик в чине старшего лейтенанта, затем он попросил Диму показать, что в сумке. Кукарский шагнул к старлею и раскрыл перед ним сумку, сделав жест головой: на, мол, смотри.
– А это что такое? – удивился красавчик-офицер, сразу приметив ноутбук.
– Это новый секретный аппарат, который привезли показать генеральному, – недовольно бросил Кирыч, суя в лицо лейтенанту своё удостоверение.
– А, понятно, – протянул офицер Кремля. – Ладно, идём.
Их провели в просторную комнату, обставленную по-спартански: коричневый кожаный диван со стойкой для капельниц, дубовый, обитый зеленым сукном, стол с простым кожаным креслом и огромный портрет Ленина на стене, около архитектурной лепнины. Свет пропускали два больших окна со спущенными белыми шторами.
Обитатель комнаты встал с дивана, махнув человеку в белом халате, и последний вышел с чемоданчиком в руке. А генеральный (ибо это, конечно, был он) сел за стол и молча, слабым жестом руки, пригласил гостей разместиться напротив. Дима и Кирыч устроились на стульях с другой стороны стола. Перед Кукарским оказался совсем не тот человек, который висел у Кирыча в кабинете в качестве портрета.
Это был человек в синем спортивном костюме, измождённый болезнью, с желтоватым цветом кожи, со впалыми щеками, с костлявыми кистями рук, обвитыми верёвками сосудов. Единственное, что роднило настоящего Андропова с тем портретом – это внимательные, проницательные глаза, глядящие сквозь большие очки и как бы сквозь гостя.
– Ну-с, я надеюсь, меня не обманули, что у вас сверхсекретная информация государственной важности, – неприятным голосом сказал Юрий Владимирович, поглядывая то на майора, то на Диму. – А то у меня времени в обрез. Да и чувствую я себя так, что уже жалею, что согласился принять каких-то… м-м… В общем, у вас есть три минуты на изложение сути.
– Да-да, товарищ генеральный секретарь! – поспешил заверить Кирыч. – Речь идёт ни больше ни меньше, как о распаде СССР.
– Вот как? – оживился тяжело больной генсек. – Очень интересно. Ну что ж, давайте выкладывайте.
При этом он даже поёрзал в кресле.
Дима открыл было рот, но его сосед предупредительно поднял руку.
– Это не происки американцев, – издалека начал Кирыч. – Хотя, в какой-то степени и их тоже… В общем, тут другое. Это невероятно, очень фантастично. Вот товарищ рядом со мной (майор тронул Диму за плечо) знает необычайно много о будущем развития СССР и мира. Вы же слышали о болгарской прорицательнице бабке Ванге?
– Ну да. – Юрий Владимирович слегка улыбнулся. – И что, он тоже прорицатель?
– Нет, он гораздо правдивей, – быстро сказал Кирыч. – Он знает всё с гарантией. Потому что ему удалось попасть в так называемый временной канал. То есть, как это ни странно звучит, ему удалось переместиться во временном канале. А зовут его Дмитрий.
Кукарский кивнул. Ему показалось, что генсек его сейчас просто высверлит глазами.
– Если я правильно понимаю, – вкрадчиво вставил Андропов, – вы хотите сказать, что ему удалось переместиться во времени?
Кукарскому показалось, что главнейший слегка улыбнулся.
– Да-да, именно так! – с радостью подхватил Кирыч. – Он, Дмитрий, жил в будущем, и там появилась, мнэ, как бы дыра во времени, и он переместился, а я занимался одним делом, по которому, мм-мэ, как раз пришлось встретиться, ну, случайно, с Дмитрием (майор снова тронул соседа за плечо). Я заподозрил Дмитрия в операциях с валютой, а он привёл мне неопровержимые доказательства, что он не валютчик, а человек из будущего, где нет Советского Союза. (Кирыч глубоко вздохнул.) И вот теперь эти доказательства здесь, у нас, с собой.
Андропов задумчиво потеребил нос, затем откинулся на спинку кресла. Диме показалось, что генсек как-то ещё больше побледнел. Сам же Кукарский продолжал волноваться, и от этого у него мутило где-то под животом, и уж совсем не кстати появлялись позывы в туалет.
– Н-де, звучит как полный бред, – наконец сказал Андропов после тяжёлой паузы. – Не понимаю, почему я, больной человек, согласился выслушать эту чушь? Я хочу немедленно посмотреть ваши доказательства, либо я вас обоих отправлю отсюда прямо в психушку.
– Сейчас-сейчас, – засуетился Кирыч и потянулся к Димкиной сумке, но тут же опомнился, – Дмитрий, давай сам, тебе слово. – Его голос дрогнул.
Кукарский извлёк ноутбук, раскрыл и включил.
– Хкгм. Уважаемый Юрий Владимирович, это переносной компьютер со складным плоским монитором, – пояснил он, пока загружалась «Виндовс». – У нас, в две тысячи тринадцатом году, такие ноутбуки уже есть на каждом шагу.
– Как вы сказали, нотбуки? – перебил генсек, поправив очки на переносице.
– Но-ут-бу-ки, – повторил по слогам Дима.
– Угу, – кивнул Андропов.
– Сейчас я включу вам записи Михаила Горбачёва, – продолжил Кукарский, – они плёночные, но их переписали в компьютер – есть такие технологии.
– Кого, Миши? – удивился генсек.
– Ну да, Михаил Сергеевич стал генеральным секретарём после вас. Впрочем, там был ещё Черненко, но он, правда, быстро умер.
Юрий Владимирович неодобрительно покачал головой.
– Черненко… Ладно, включай свои побрякушки.
После того, как Андропов изучил все приведённые аргументы, он долго молчал. Генсек то покачивал головой, то неодобрительно цокал языком. Дима к тому же отдал ему один учебник новейшей истории, и генсек его пролистал, изредка поглядывая на гостей. И вдруг Андропов сильно побледнел, ему стало не по себе, и он вызвал врача.
– Вы свободны пока, – бросил он гостям. – Мне надо подумать. Пусть вас разместят в Кремле. Или нет, лучше в гостинице «Россия».
