77
Буревое убежище
С остатками сил Вражды надо что-то делать. Парши, как их теперь называют, усердно продолжают воевать, даже без своих хозяев из Преисподней.Из ящика 30–20, первый изумруд
Каладин бросился через дорогу.
– Подождите! – крикнул он. – Еще один!
Впереди человек с тонкими усиками изо всех сил пытался закрыть толстую деревянную дверь. Но она застряла, и мостовику как раз хватило времени проскользнуть в щель.
Мужчина выругался на него и, потянув дверь из темной древесины культяпника, захлопнул ее с глухим стуком. Запер все замки, отошел и позволил трем юношам заложить ее толстым деревянным брусом.
– Боец, ты чуть не опоздал, – проворчал усатый, заметив на плече Каладина нашивку Стенной стражи.
– Простите. – Каладин вручил мужчине несколько сфер в оплату убежища. – Но до бури еще несколько минут.
– С этой новой бурей ни в чем нельзя быть уверенным, – возразил усатый. – Радуйся, что дверь застряла.
Сил устроилась на дверной петле, свесив ноги с обеих сторон. Каладин сомневался, что дело в простом совпадении: приклеивать человеческую обувь к камню было любимым трюком спренов ветра. И все-таки он понимал, отчего привратник колебался. Буря бурь не полностью соответствовала стандартным научным описаниям и прогнозам. В прошлый раз она прибыла на несколько часов раньше, чем ожидалось. К счастью, эта новая стихия была медленнее Великой бури. Если поглядывать на небо, то времени, чтобы найти убежище, хватало.
Каладин провел рукой по волосам и углубился в винный дом. Это было одно из модных местечек, которые – пусть и являлись, строго говоря, буревыми убежищами – предназначались только для богатеев, желавших переждать бурю с удовольствием. Здесь имелся большой общий зал и толстые стены из каменных блоков. Никаких окон, разумеется. У дальней стены бармен наливал клиентам выпивку, а по периметру располагалось несколько частных кабин.
Он заметил в одной Шаллан и Адолина. Девушка была с собственным лицом, но Адолин выглядел как Мелеран Хал – высокий лысый мужчина примерно его роста. Каладин помедлил, наблюдая за тем, как Шаллан смеется над словами Адолина, а потом защищенной рукой легонько толкает его в плечо. Она казалась полностью увлеченной женихом. Тем лучше для нее. В такое время каждый заслуживал чего-то, способного даровать ему свет. Но… как насчет тех взглядов, которые она бросала на него время от времени, в те моменты, когда казалась не похожа на себя? Другая улыбка, почти озорной взгляд…
«Тебе мерещится», – одернул он себя. Шагнул вперед и привлек их внимание, со вздохом устроившись в кабине. Он был не на службе и мог свободно гулять по городу. Каладин предупредил сослуживцев, что сам найдет убежище, и ему нужно будет просто после бури вернуться на дежурство.
– А ты не спешил, мостовичок, – заметил Адолин.
– Потерял счет времени, – бросил Каладин, барабаня пальцами по столу. Он ненавидел буревые убежища. Они слишком напоминали тюрьму.
Снаружи раскат грома ознаменовал прибытие Бури бурь. Большинство горожан попрятались по домам, беженцы скрылись в общественных буревых убежищах.
В этом, платном, убежище народу было немного, лишь несколько столов и кабинок оказались заняты. Здесь удобно было говорить, но владельцу отсутствие клиентов не предвещало ничего хорошего – у людей не было лишних сфер.
– Где Элокар? – спросил Каладин.
– Занялся последними приготовлениями перед бурей, – сообщил Адолин. – Он решил сегодня вечером открыться светлоглазым, которых сам выбрал. И, Кэл… он хорошо поработал. У нас, по крайней мере, будет какое-то войско благодаря ему. Меньше, чем мне хотелось бы, но хоть так.
– И возможно, еще один Сияющий рыцарь? – спросила Шаллан, взглянув на Каладина. – Что ты обнаружил?
Он быстро изложил им свое открытие: у Стенной стражи, вероятно, имеется духозаклинатель и они точно каким-то образом производят еду. Как он недавно узнал, Стенная стража реквизировала все городские изумруды.
– Азур… сложный человек, – завершил свой рассказ Каладин. – Она посещает казармы каждый вечер, но никогда не говорит о себе. Солдаты болтают, что видели, как ее меч рассекает камень, но самосвета на нем нет. Я думаю, это может быть Клинок Чести, вроде оружия Убийцы в Белом.
– Хм… – Адолин откинулся на спинку сиденья. – Знаешь, это бы многое объяснило.
– Мой взвод сегодня с ней ужинает. Посмотрим, что я смогу узнать.
Явилась служанка принять заказ, и Адолин попросил им вина. Он разбирался в выпивке для светлоглазых и – без напоминания – заказал Каладину то, в чем не было и намека на спирт. Ему предстояло дежурство. А вот для Шаллан, к удивлению Каладина, заказал бокал фиолетового.
Когда служанка ушла с заказом, Адолин протянул руку к Каладину:
– Дай поглядеть на твой меч.
– Мой меч? – удивился Каладин, покосившись на Сил, которая устроилась в углу кабины, напевая себе под нос. Это был ее способ игнорировать Бурю бурь, которая грохотала за каменной стеной.
– Да не этот, – объяснил Адолин. – Твой поясной меч.
Каладин бросил взгляд туда, где его меч торчал рядом со стулом. Он почти забыл об этой штуке. Первые несколько дней он задевал ножнами все подряд. Отстегнув оружие, положил его на стол перед Адолином.
– Хорошее лезвие, – одобрил принц. – Ухоженное. Таким и выдали?
Каладин кивнул. Адолин вытащил меч из ножен полностью и поднял.
– Что-то маловат, – заметила Шаллан.
– Это одноручный меч. Для близкого боя, оружие пехоты. Более длинное лезвие было бы непрактичным.
– Более длинное… как осколочный клинок? – спросил Каладин.
– Ну да, они нарушают все возможные правила. – Адолин несколько раз взмахнул мечом, а потом вложил его в ножны. – Нравится мне этот твой великий маршал.
– Это даже не ее оружие, – проворчал Каладин, забирая клинок.
– Мальчики, вы закончили мериться мечами? – поинтересовалась Шаллан. – Потому что я кое-что обнаружила. – Она положила на стол большую книгу. – Один мой связной наконец-то отследил экземпляр «Мифики» Хесси. Книга новая, и приняли ее плохо. Она проводит параллели между известными личностями и Несотворенными.
Адолин приподнял обложку, заглянул внутрь:
– Ну… в ней есть что-то про мечи?
– Цыц, – приструнила она принца и легонько ударила его по руке. Жест был игривый, но в нем ощущалось нечто отталкивающее.
Да, за этой парой было неудобно наблюдать. Каладин любил обоих, просто… не вместе. Он заставил себя окинуть взглядом комнату, занятую светлоглазыми, которые коротали бурю за выпивкой. Кэл попытался не думать о беженцах, которые ютились в битком набитых общественных убежищах, сжимая скудные пожитки и надеясь, что из оставленного снаружи хоть какие-то вещи переживут стихию.
– Книга, – продолжила объяснять Шаллан, – утверждает, что Несотворенных было девять. Это соответствует видению Далинара, хотя в других источниках упоминаются десять Несотворенных. Они, по всей видимости, древние спрены, первобытные, из времен дочеловеческого общества и цивилизации. Согласно книге, эти девять неистовствовали во время Опустошений. Считалось, что в дни Ахаритиама их уничтожили, однако автор настаивает, что кое-кто из них существует по сей день; с учетом того, что мы пережили, я нахожу ее точку зрения верной.
– И кто-то из них присутствует в городе, – заключил Адолин.
– Мне кажется… – проговорила Шаллан. – Мне кажется, их даже может быть двое. Сья-анат, Отнимающая Секреты, – первая. И опять же она упоминается в видениях Далинара. Прикосновение Сья-анат извращает остальных спренов, и последствия мы видим здесь.
– А другой? – спросил Адолин.
– Ашертмарн, – негромко ответила Шаллан. Она вытащила из сумки ножик и начала рассеянно ковырять столешницу. – Сердце Бражничества. В книге о нем мало что написано, хотя упоминается о том, что оно заставляет людей предаваться излишествам.
– Два Несотворенных, – пробормотал Каладин. – Ты уверена?
– Уверенней некуда. Шут подтвердил, что второй точно здесь, и то, каким образом себя вела королева до беспорядков, это подтверждает. Что касается Отнимающей Секреты, мы же видим искаженных спренов.
– И как же нам бороться с двумя? – недоуменно спросил Каладин.
– А с одним? – отозвался Адолин. – В башне мы не столько победили, сколько спугнули ту тварь. Шаллан даже не понимает, как ей это удалось. В книге что-нибудь есть о том, как с ними справиться?
– Ничего. – Шаллан пожала плечами и подула на маленький рисунок, который вырезала на столешнице. Он изображал искаженного спрена славы в виде кубика, которого привлек другой посетитель. – Книга советует: если видишь спренов неправильного цвета или формы, надо немедленно уезжать в другой город.
– Нам как бы войско мешает, – заметил Каладин.
– Ага, просто удивительно, что твоя вонь его еще не спугнула. – Шаллан начала листать свою книгу.
Каладин нахмурился. Такие реплики были частью того, что его смущало в Шаллан. В один момент она казалась совершенно дружелюбной, а затем срывалась на него, притворяясь, что это просто часть нормальной болтовни. Но она не разговаривала так с другими, даже в шутку.
«Что с тобой, женщина?» – подумал он. В ущельях на Расколотых равнинах они испытали момент сокровенности. Пережили бурю, прижимаясь друг к другу, делились историями. Может, ее это раздражало? Может, потому она и сердится на него время от времени?
Если это так, то почему в другие моменты смотрит на него и ухмыляется? Или лукаво подмигивает?
– Хесси сообщает об историях про то, как Несотворенные портили не только спренов, но и людей, – продолжила Шаллан. – Может, именно это и происходит во дворце. Мы узнаем больше после проникновения в культ сегодня ночью.
– Мне не нравится, что ты идешь в одиночку, – проворчал Адолин.
– Я не одна. С отрядом.
– Прачка и два дезертира, – вставил Каладин. – Если судить по Газу, тебе не стоило бы слишком доверять этим людям.
Шаллан вздернула нос:
– По крайней мере, мои солдаты знали, когда уйти из военных лагерей, в отличие от тех, которые просто стояли и ловили стрелы.
– Шаллан, мы тебе верим, – успокоил девушку Адолин и посмотрел на Каладина, как бы говоря: «Не нагнетай». – И нам правда надо поглядеть на эти Клятвенные врата.
– А если я не смогу их запустить? – спросила Шаллан. – Что тогда?
– Нам придется отступить на Расколотые равнины, – ответил Каладин.
– Элокар не оставит семью.
– Тогда Дрехи, Скар и я ворвемся во дворец. Влетим туда ночью через балкон верхнего этажа, схватим королеву и принца. Сделаем все это прямо перед Великой бурей, а потом все вместе полетим обратно в Уритиру.
– И бросим город на произвол судьбы, – буркнул Адолин и поджал губы.
– А Холинар может выстоять? – спросила Шаллан. – Вдруг у нас получится вернуться сюда с настоящей армией?
– Это займет много месяцев, – объяснил Адолин. – А в Стенной страже… сколько? Четыре батальона?
– Всего пять.
– Пять тысяч человек? – удивилась Шаллан. – Так мало?
– Для городского гарнизона это много, – возразил Адолин. – Смысл крепости в том, чтобы позволить малому количеству обороняться против куда большего. Однако у этого врага есть преимущество. Приносящие пустоту умеют летать, и город наводнен их союзниками.
– Ага, – согласился мостовик. – Стенная стража старается изо всех сил, но они не выдержат направленный штурм. Там десятки тысяч паршунов – и они готовы атаковать. У нас мало времени. Сплавленные прилетят, чтобы захватить участки стены, а за ними последуют войска. Если мы хотим удержать этот город, нам нужны Сияющие и осколочники, чтобы уравнять шансы.
Каладин и Шаллан взглянули друг на друга. Их Сияющие пока что не были боеспособны. Вот буря! Они едва научились летать. Как же им сражаться с тварями, которые столь вольготно чувствуют себя среди ветров? Как Кэлу защитить и город, и своих людей?
Все притихли, слушая, как стены убежища содрогаются от грома снаружи. Каладин допил свою выпивку, жалея, что это не какое-нибудь зелье Камня, и смахнул странного кремлеца, который прицепился к боковой части скамьи. У него было множество лапок и раздутое тело с причудливым светло-коричневым узором на спинке.
Мерзость. Даже с учетом всех городских неприятностей владелец мог бы, по крайней мере, содержать это место в чистоте.
Когда буря наконец утихла, Шаллан вышла из винного дома под руку с Адолином. Она проследила взглядом за Каладином, который поспешил к казармам, чтобы успеть на вечернее дежурство.
Наверное, ей тоже следовало поторопиться. Она ведь еще должна украсть еду, чтобы вечером умаслить культ Моментов. Это должно быть достаточно легко. Ватах занялся планированием операций под руководством Ишны и оказался весьма искусным.
И все же она задержалась, наслаждаясь присутствием Адолина. Девушка хотела побыть здесь, с ним, до того, как придет время стать Вуалью. Вуаль… ну, ей он не слишком нравился. Чересчур чистый, чересчур рассеянный, чересчур предсказуемый. Он устраивал ее в качестве союзника, но в романтическом смысле совершенно не интересовал.
Они шли рядом, и Шаллан держала Адолина за руку. На городских улицах уже появились люди, которые наводили порядок – не из гражданского долга, но ради того, чем можно было поживиться. Они напоминали ей кремлецов, которые выползали отовсюду после бури, чтобы питаться растениями. И действительно, декоративные камнепочки у дверей городских домов выбросили целые пучки лоз. Зеленые лозы и развернувшиеся листья выглядели ярким пятном краски на коричневом холсте Холинара.
Одно такое пятно неподалеку было опалено красной молнией Бури бурь.
– Я должен как-нибудь показать тебе Невозможные водопады, – проговорил Адолин. – Если смотреть на них под правильным углом, кажется, что вода течет вдоль ярусов вниз, а потом каким-то образом снова наверх…
В какой-то момент ей пришлось перешагнуть через мертвую норку, которая наполовину торчала из сломанного ствола дерева. Не самая романтичная из прогулок, но было так хорошо держать Адолина за руку, пусть у него и было чужое лицо.
– Эй! – воскликнул Адолин. – Я так и не заглянул в твой альбом. Ты собиралась показать его мне.
– Я принесла не тот, забыл? Мне пришлось вырезать рисунок на столе. – Она ухмыльнулась. – Не думай, что я не заметила, как ты заплатил за ущерб.
Он крякнул.
– Люди выцарапывают всякое на барных столах. Это происходит все время.
– Ну да, ну да. Гравюра получилась хорошая.
– И все-таки ты считаешь, что мне не следовало так поступать. – Она сжала его руку. – Ох, Адолин Холин. Ты воистину сын своего отца. Я больше так не буду, хорошо?
Он покраснел:
– Мне обещали рисунки. Наплевать, что альбом не тот, который нужен. Я целую вечность не видел твоих работ.
– В этом ничего интересного нет, – пробормотала она, роясь в сумке. – В последнее время я очень рассеянная.
Он все-таки заставил Шаллан показать альбом, и втайне она порадовалась. Адолин начал листать с последних рисунков и, хотя обратил внимание на изображения странных спренов, дольше всего разглядывал эскизы беженцев, которые она сделала для своей коллекции. Мать с дочерью, сидящие в тени, но с лицами, обращенными к горизонту и намеками на восходящее солнце. Мужчина с выступающими костяшками пальцев, подметающий улицу вокруг места своей ночевки. Светлоглазая девушка в ночной сорочке, выглядывающая из окна, с волосами, развевающимися по ветру, и защищенной рукой в чехле.
– Шаллан, это изумительно! – воскликнул он. – Из лучших работ, какие ты когда-либо делала.
– Это просто быстрые наброски.
– Они прекрасны, – восхитился он и замер, перелистнув страницу. Там был его портрет в одном из новых костюмов.
Шаллан покраснела:
– Забудь, что это там было. – Девушка попыталась отнять альбом. Он задержал взгляд на рисунке, а потом наконец-то поддался и вернул альбом ей. Шаллан вздохнула с облегчением. Не то чтобы ей было стыдно, если бы он увидел на следующей странице набросок Каладина, – она же постоянно рисовала самых разных людей. Но лучше закончить портретом Адолина. Дальше начала просачиваться Вуаль.
– У тебя выходит все лучше, если это вообще возможно.
– Может быть. Хотя я точно не знаю, какова моя заслуга в этом прогрессе. В «Словах сияния» утверждается, что многие светоплетельщики были художниками.
– Выходит, орден вербовал людей вроде тебя?
– Или управление потоками улучшало их способность рисовать, наделяя несправедливым преимуществом по сравнению с другими.
– Я обладаю несправедливым преимуществом перед другими дуэлянтами. У меня с детства были лучшие учителя. Я родился сильным и здоровым, и богатство отца обеспечило мне лучших в мире партнеров в учебных боях. Телосложение позволяет мне достать кого угодно. Означает ли это, что я не заслуживаю похвалы, когда выигрываю?
– Но у тебя нет сверхъестественной помощи.
– Тебе все равно приходится усердно трудиться. Я это точно знаю. – Он на ходу обнял ее одной рукой, крепко прижал к себе. Другие пары-алети на публике держались отстраненно, однако Адолина вырастила мать, которая любила объятия. – Знаешь, есть одна вещь, по поводу которой мой отец выказывал недоумение. Он спрашивал, для чего были нужны осколочные клинки?
– Э-э… Так ведь это очевидно – чтобы резать ими людей. Ну, то есть резать, не рассекая. Это…
– Но почему только мечи? Отец задается вопросом, почему древние Сияющие не сделали инструменты для людей. – Он сжал ее плечо. – Мне очень нравится, что твои способности делают тебя лучшей художницей. Отец неправ. Сияющие были не просто солдатами! Да, они создали невероятное оружие, но они также создали невероятное искусство! И может быть, как только эта война будет закончена, мы найдем другое применение их силам.
Вот буря, его энтузиазм мог опьянять. Пока они шли к портновской лавке, Шаллан претила сама мысль о том, что придется с ним расстаться, хотя Вуаль должна была заняться своими делами.
«Я могу быть кем угодно, – подумала девушка, заметив, как мимо пролетели спрены радости, похожие на вихрь синих листьев. – Я могу стать чем угодно». Адолин заслуживал кого-то намного лучше, чем она. Сможет она… стать этим кем-то? Сотворить для него идеальную невесту, женщину, которая будет выглядеть и поступать так, как это подошло бы Адолину Холину?
Но она перестала бы быть Шаллан. Настоящая Шаллан – израненное, жалкое существо, снаружи красиво разрисованное, но ужасно изломанное внутри. Она уже прикрыла все это маской для него. Почему бы не пойти на несколько шагов дальше? Сияющая… Сияющая могла бы стать его идеальной невестой, и он ей действительно нравился.
От этой мысли у Шаллан похолодело внутри.
Когда они оказались достаточно близко к портновской лавке, чтобы девушка не беспокоилась о том, как Адолин дойдет туда один, Шаллан заставила себя выбраться из его объятий. Она ненадолго задержала руку принца в своей свободной руке:
– Мне пора.
– Ты встречаешься с членами культа только на закате.
– Я должна украсть какую-нибудь еду, чтобы заплатить им.
Он все-таки не отпустил ее руку.
– Шаллан, что ты делаешь там? В кого превращаешься?
– В кого угодно, – сказала она, а потом приподнялась и поцеловала его в щеку. – Адолин, спасибо за то, что ты – это ты.
– Остальные роли уже разобрали, – пробормотал он.
«Меня это никогда не останавливало».
Принц наблюдал за Шаллан, пока та не нырнула за угол, с колотящимся сердцем. Адолин Холин был в ее жизни подобием теплого рассвета.
Вуаль начала выбираться наружу, и пришлось признаться, что иногда она предпочитает солнцу бурю и дождь.
Девушка проверила тайник в углу здания, которое теперь превратилось в руины. Там Рэд спрятал упакованную одежду Вуали. Шаллан схватила ее и принялась искать место, где можно было переодеться.
После бури отчетливее всего ощущалось, что наступал конец света. Повсюду валялся мусор, из-под рухнувших крыш доносились стоны людей, которые не успели добраться до убежищ.
Казалось, каждая новая буря стремится стереть их с Рошара, и им удается держаться лишь благодаря чистейшему упорству и удаче. Теперь, с двумя бурями, все обстояло хуже. Если они победят Приносящих пустоту, останется ли Буря бурь? Не подтачивает ли она основы их общества таким образом, что независимо от исхода войны их всех в конце концов унесет в пустоту?
Шаллан ощутила, как меняется лицо, на ходу втягивая буресвет. Он поднялся внутри ее, словно полыхающее пламя, прежде чем потускнеть до тлеющих углей, когда девушка превратилась в людей с эскизов, которые видел Адолин.
Нищим, который упорно старался содержать место своего ночлега в чистоте, словно это позволяло ему в какой-то степени контролировать безумный мир.
Светлоглазой девушкой, которая спрашивала себя, куда подевались развлечения, прежде свойственные юности. Вместо того чтобы отправить ее на бал в первой хаве, семья была вынуждена принять десятки родственников из соседних городов, а она сама целыми днями сидела взаперти, потому что на улицах было небезопасно.
Матерью с ребенком, которая сидела во тьме и смотрела на горизонт в ожидании солнца.
Лицо за лицом. Жизнь за жизнью. Ошеломительные, пьянящие, живые. Они дышали, плакали и смеялись, они были. Так много надежд, так много жизней, так много мечтаний.
Она расстегнула пуговицы на боку хавы и позволила платью упасть. Выпустила сумку, и тяжелая книга внутри глухо ударилась о мостовую. Шаллан шагнула вперед в одной сорочке, с обнаженной защищенной рукой, чувствуя кожей ветер. Она все еще была облачена в иллюзию, так что никто ее не увидел.
Никто ее не увидел.
А ее хоть кто-нибудь когда-нибудь видел? Она замерла на углу, меняя лица и наряды, одетая и голая одновременно, наслаждаясь свободой. Ее кожа покрылась мурашками от поцелуев ветра.
Вокруг нее испуганные люди спешили по домам.
«Просто еще один спрен, – подумала Шаллан/Вуаль/Сияющая. – Вот что я такое. Эмоция, которая обрела плоть».
Она развела руки в стороны, обнаженная и невидимая. Вдохнула воздух, которым дышали жители Холинара.
– Мм… Шаллан? – окликнул ее Узор, выбираясь из сброшенного платья.
– Возможно, – отозвалась девушка, не спеша прервать это затянувшееся мгновение.
В конце концов она позволила себе полностью превратиться в Вуаль. Та тотчас же тряхнула головой и подобрала одежду и сумку. Повезло, что не украли. Вот дурочка. У них нет времени, чтобы плясать тут от образа к образу.
Вуаль нашла укромное место рядом с большим корявым деревом, корни которого простирались вдоль стены в обе стороны. Быстро привела в порядок нижнее белье, потом надела брюки и рубашку. Натянула шляпу, посмотрела на себя в ручном зеркале и кивнула: «Ну, за дело».
Пора встретиться с Ватахом.
Он ждал ее в гостинице, где раньше жил Шут. Сияющая сохранила надежду, что снова встретится с ним там и расспросит как положено. В отдельной комнате, вдали от глаз недовольного трактирщика, Ватах выложил пару сфер, чтобы осветить купленные им планы особняка, который она намеревалась ограбить сегодня.
– Его называют Мавзолеем, – объяснил Ватах. Он показал ей эскиз, изображавший главный холл здания. – Эти статуи, кстати, все духозаклятые. Излюбленные слуги, обращенные в шквальный камень.
– У светлоглазых это знак чести и уважения.
– Как-то жутковато, – признался Ватах. – Когда я умру, сожги мой труп, чтобы ничего не осталось. Не заставляй меня пялиться в пустоту целую вечность, пока твои потомки будут попивать чаек.
Вуаль рассеянно кивнула, положив альбом Шаллан на стол:
– Выбери личину отсюда. На карте нарисовано, что кладовая возле наружной стены. Время поджимает, так что нам, возможно, придется пойти легким путем. Рэд устроит отвлекающий маневр, а потом мы клинком Шаллан вырежем себе проход прямиком к провианту.
– Знаешь, говорят, владельцы Мавзолея весьма богаты. Богатство семьи Тенет… – Он осекся, увидев выражение ее лица. – Ладно, забыли про богатство.
– Берем еду, чтобы заплатить культу, и сматываемся оттуда.
– Договорились. – Он долистал до изображения бедняка, подметающего улицу, и уставился на него. – Знаешь, когда благодаря тебе я перестал быть бандитом, то решил, что с воровством покончено.
– Это другое.
– А что же тут другого? Светлость, мы в те времена тоже в основном еду воровали. Просто хотели выжить и все забыть.
– И ты по-прежнему хочешь все забыть?
Он хмыкнул:
– Нет, думаю, не хочу. Кажется, я и сплю теперь по ночам немного лучше, верно?
Дверь открылась, и ворвался трактирщик с напитками. Ватах вскрикнул, а Вуаль повернулась и насмешливо спросила:
– Кажется, я не хотела, чтобы нас беспокоили.
– Я выпивку принес!
– И побеспокоил, – отрезала Вуаль, указывая на дверь. – Если нас замучает жажда, мы скажем.
Трактирщик заворчал и попятился вместе с подносом. «Он что-то подозревает, – подумала Вуаль. – Считает, мы что-то затеяли вместе с Шутом, и хочет выяснить, что именно».
– Ватах, похоже, пора перенести наши собрания в другой трактир. – Она перевела взгляд на своего соратника.
За столом сидел чужой человек.
Ватах исчез, и на его месте возник лысый мужчина с увеличенными костяшками пальцев и в опрятном халате. Шаллан посмотрела на рисунок на столе и пустую сферу рядом, а потом – снова на Ватаха.
– Мило, – одобрила она. – Но ты забыл про затылок – ту часть, которой нет на рисунке.
– Что? – спросил Ватах, хмурясь.
Она продемонстрировала ему зеркальце.
– Почему ты навесила на меня это лицо?
– Это не я, – отказалась Вуаль, вставая. – Ты запаниковал, и вот результат.
Растерянный Ватах потрогал лицо, продолжая глядеть на отражение.
– Готова спорить, поначалу это всегда происходит случайно, – рассуждала Вуаль, забирая зеркальце. – Собери все это. Миссию проводим согласно плану, но с завтрашнего дня ты больше не занимаешься внедрениями. Хочу, чтобы вместо этого ты практиковался применять буресвет.
– Практиковался… – До Ватаха наконец-то дошло, и его карие глаза широко распахнулись. – Светлость! Буря свидетельница, никакой я не Сияющий.
– Разумеется, нет. Видимо, ты оруженосец, – думаю, они есть у большинства орденов. Может, ты станешь кем-то очень важным. Сдается мне, Шаллан творила иллюзии с переменным успехом за годы до того, как дала клятвы. Впрочем, у нее в голове такой сумбур. Я получила свой меч, когда была очень юной, и…
Она перевела дух. К счастью, Вуали не пришлось пережить те дни.
Узор предупреждающе загудел.
– Светлость… – пробормотал Ватах. – Вуаль, ты правда считаешь, что я…
Вот буря, он был готов расплакаться.
Она похлопала Ватаха по плечу:
– У нас нет времени, чтобы тратить его впустую. Культ будет ждать меня через четыре часа, и им потребуется солидная оплата едой. С тобой все будет в порядке?
– Конечно, конечно! – Иллюзия наконец-то исчезла, и вид самого Ватаха в избытке чувств оказался еще поразительнее. – Я справлюсь. Давай ограбим богатеев и отдадим награбленное чокнутым.
Назад: 76 Зверь
Дальше: 78 Бражничество
