35
Первый в небе
Ты считаешь себя таким умным, но мои глаза – не чета глазам какого-нибудь мелкого аристократа, их не обдурить фальшивым носом и толикой грязи на щеках.
Кто-то врезался в койку Сигзила, разбудив его. Он зевнул. В соседней комнате зазвенел колокольчик Камня, призывающий всех к завтраку.
Сигзилу снился сон на азирском. Он вернулся домой, готовился к экзаменам на государственную службу. Сдав их, поступил бы в настоящую школу, и ему открылась бы перспектива стать клерком какой-нибудь важной шишки. Только вот во сне он разучился читать и ударился в панику, поняв это.
По прошествии стольких лет Сигзил испытывал странное ощущение, вспоминая родной язык. Он снова зевнул и устроился поудобнее в койке, спиной к каменной стене.
Мостовикам выделили отдельное помещение – три казармы с общим холлом, в котором устроили столовую. Там сейчас все толкались, пытаясь пробиться к столу, за которым они завтракали. Камню пришлось на них несколько раз прикрикнуть, чтобы вели себя как следует. Столько месяцев в Четвертом мосту, ныне – ученики Сияющего и до сих пор не знают, как надо строиться. Они бы и недели не продержались в Азире, где умение организовываться в упорядоченную очередь было не только ожидаемым, но практически являлось поводом для национальной гордости!
Сигзил уперся головой в стену, вспоминая. Он был первым в своей семье за много поколений, кто и впрямь мог сдать экзамены. Дурацкая мечта. На его родине все твердили, что даже человек самого скромного происхождения может сделаться Верховным, но у сына работяги было слишком мало времени на учебу.
Он покачал головой, затем умылся водой из тазика, который принес накануне вечером. Расчесал шевелюру гребнем и изучил свое отражение в куске полированной стали. Волосы сильно отросли; тугие черные кудри имели склонность торчать дыбом.
Сигзил достал сферу и в лучах ее света принялся бриться собственной бритвой. И сразу порезался. От боли резко втянул воздух, и сфера, моргнув, погасла. Это еще что…
Его кожа сочилась слабо светящимся дымом. А-а, понятно. Каладин вернулся.
Ну что ж, это решит множество проблем. Он достал другую сферу и приложил все усилия, чтобы не проглотить и ее, пока не закончит бритье. Потом Сигзил прижал ладонь ко лбу. Когда-то там были рабские клейма. Буресвет их исцелил, но татуировка Четвертого моста осталась.
Он встал и надел выглаженную и аккуратную форму. Холиновский синий. Сигзил сунул в карман новый блокнот в обложке из свиной кожи, вышел в общую столовую – и резко остановился, когда прямо перед ним возникло лицо Лопена, висящего вниз головой. Сигзил чуть не врезался в гердазийца, чьи подошвы прилипли к шквальному потолку.
– Эй, – сказал Лопен, держа миску с утренней кашей вверх дном, точнее, он держал ее правильно по отношению к Сигзилу, но вверх дном по отношению к самому себе. Гердазиец попытался съесть немного, но каша соскользнула с ложки и шмякнулась на пол.
– Лопен, что это такое ты делаешь?
– Практикуюсь. Хуч, я должен показать всем, до чего же хорош. Это как клеиться к бабам, только тут вместо бабы потолок, и еще надо научиться не ронять еду на голову людям, которые тебе по нраву.
– Лопен, слезай.
– Ай, попроси правильно. Я больше не однорукий! Меня не задвинешь куда-то просто так. Послушай, ты в курсе, как заставить двуруких гердазийцев сделать то, что тебе нужно?
– Будь я в курсе, мы бы сейчас не разговаривали.
– Ну так ведь надо просто забрать у них оба копья, ясное дело. – Он ухмыльнулся. В нескольких футах от них Камень громко расхохотался.
Лопен пошевелил пальцами с блестящими ногтями, словно дразня Сигзила. Как и у всех гердазийцев, ногти у него были темно-коричневые и твердые, как кристалл. Они слегка напоминали панцирь.
И еще у него также сохранилась татуировка на лбу. Пока лишь некоторые члены Четвертого моста научились втягивать буресвет, но все они сохранили свои татуировки. Только Каладин был другим: его татуировка растаяла, едва он наполнился буресветом, зато шрамы отказывались исчезать.
– Хуч, запомни это для меня, – попросил Лопен. Он так и не объяснил, что означает слово «хуч» и почему он так обращается именно к Сигзилу. – Мне ведь, конечно, понадобится множество новых шуточек. И рукавов. В два раза больше прежнего, если не считать жилеты. Там число не меняется.
– Как тебе вообще удалось подняться туда, чтобы приклеиться ступнями к… нет, не начинай. Я, вообще-то, не хочу знать. – Сигзил нырнул и прошел под Лопеном.
Мостовики все еще рвались получить завтрак, смеялись и кричали; вокруг царил полный хаос. Сигзил даже повысил голос, чтобы привлечь их внимание.
– Не забудьте! Капитан хотел, чтобы мы были готовы к инспекции ко второму звонку!
Он едва расслышал самого себя. Где же Тефт? Когда он отдавал приказы, его действительно слушали. Сигзил покачал головой, пробираясь к двери. Для соплеменников он был среднего роста. А вот в чужих краях, в окружении алети, – на несколько дюймов ниже большинства.
Сигзил выскользнул в коридор. Отряды мостовиков занимали просторные казармы на первом этаже башни. Четвертый мост обретал силы Сияющих, но в батальоне были еще сотни мужчин, которые оставались обычными пехотинцами. Может, Тефт отправился инспектировать другие подразделения; на него возложили ответственность по их обучению. Сигзил надеялся, что его друг отсутствовал не по иной причине.
Каладина поселили в отдельных маленьких покоях из нескольких комнат в конце коридора. Сигзил направился туда, просматривая свои записи в блокноте. Он использовал алетийские глифы, как полагалось мужчинам в этих краях, но так и не изучил их настоящую письменность. Вот буря, он так давно покинул родину, – наверное, сон был правильный. Вполне возможно, что писать по-азирски ему теперь будет нелегко.
Как бы сложилась жизнь Сигзила, если бы он оправдал надежды родителей? Если бы он сдал экзамены, а не ввязался в неприятности, из которых его вызволил человек, сделавшийся впоследствии его учителем?
«Сперва разберемся со списком проблем». Он дошел до двери Каладина и постучал.
– Войдите! – раздался голос капитана.
Сигзил вошел и увидел, что Каладин делает утренние отжимания на каменном полу. Его синяя куртка была накинута на стул.
– Сэр, – поприветствовал Сигзил.
– Привет, Сиг, – пропыхтел Каладин, не переставая отжиматься. – Ребята проснулись и готовы?
– Э-э, можно сказать и так. Когда я уходил, они собирались подраться из-за еды, и только половина из них была в униформе.
– Они будут готовы, – отмахнулся Каладин. – Ты хотел о чем-то поговорить?
Сигзил пристроился на стуле рядом с курткой Каладина и открыл записи:
– О многом, сэр. Не в последнюю очередь о том, что вам нужен настоящий клерк, а не… я, кем бы я ни был.
– Ты и есть мой клерк.
– Никудышный. У нас полный батальон бойцов, но лишь четыре лейтенанта и ни одной официальной письмоводительницы. Сэр, честно говоря, мостовые отряды – воплощение беспорядка. С бухгалтерией у нас бардак, заявки интенданту собираются быстрее, чем Лейтен успевает с ними разобраться, и есть еще уйма проблем, которыми должен заниматься офицер.
Каладин хмыкнул:
– Забавная сторона руководства армией.
– Именно.
– Сиг, это был сарказм. – Каладин встал и вытер лоб полотенцем. – Ладно. Валяй.
– Начнем с простого. Пит официально помолвлен с той женщиной, за которой ухаживал.
– Ка? Замечательно. Она поможет тебе с обязанностями клерка.
– Возможно. Полагаю, вы собирались подыскать жилье для мостовиков, которые обзаведутся семьями?
– Ага. Это было до бардака с Плачем, экспедиции на Расколотые равнины и… и с этим надо обратиться к письмоводительницам Далинара, верно?
– Если вы не ожидаете, что пары будут спать на койке в обычных казармах, то да, полагаю, надо. – Сигзил перевернул страницу в своей тетради. – Думаю, Бисиг скоро тоже объявит о помолвке.
– Правда? Он такой тихоня. Могу лишь гадать, что скрывает его взгляд.
– Не говоря уже о Пунио, который, как я обнаружил, женат. Супруга приносит ему еду.
– Я думал, это его сестра!
– Наверное, он не хотел выделяться, – предположил Сигзил. – Его ломаный алетийский и так создает сложности в этом смысле. И есть еще проблема с Дрехи…
– Какая проблема?
– Ну, понимаете, он встречается с мужчиной…
Каладин, тихонько рассмеявшись, надел куртку.
– Так ведь я об этом знаю. Ты только сейчас заметил?
Сигзил кивнул.
– Он по-прежнему встречается с Дрю? Помощником окружного интенданта?
– Да, сэр. – Сигзил опустил глаза. – Сэр, я… Ну, просто дело в том…
– В чем?
– Сэр, Дрехи не заполнил нужные бланки. Если он хочет встречаться с другим мужчиной, ему надо подать заявку на социальное перераспределение, верно?
Каладин закатил глаза. Выходит, в Алеткаре таких бланков нет.
Сигзил не очень-то удивился, поскольку у алети не было надлежащих процедур для большинства важных вещей.
– Тогда как вы заявляете о социальном перераспределении?
– Никак.
Каладин нахмурился:
– Это правда такая проблема для тебя? Может…
– Сэр, дело не в этом конкретном случае. У нас сейчас в Четвертом мосту представлены четыре религии.
– Четыре?
– Сэр, Хоббер следует Стремлениям. И я не учел Тефта, поскольку не могу разобраться, как с ним быть. А тут пошли разговоры о том, что светлорд Далинар заявляет, будто Всемогущий мертв, и… Ну, сэр, я чувствую свою ответственность.
– За Далинара? – Каладин нахмурился.
– Нет-нет. – Сигзил перевел дух. Должен же быть какой-то способ все объяснить! Как бы поступил его учитель? – Ну так вот, – быстро проговорил Сигзил, ухватившись за идею. – Всем известно, что луна Мишим – самая умная и коварная из трех.
– Ладно… и какое отношение это имеет к нашей беседе?
– Все дело в истории, – пояснил Сигзил. – Тише! Э-э, сэр, я хотел сказать – пожалуйста, выслушайте меня. Понимаете, есть три луны. Третья – самая умная. И она не хочет сидеть на небе, сэр. Она хочет сбежать. И вот однажды ночью она обманула Натананскую королеву – это было давно, и натанцы уже существовали. Я хочу сказать, они и сейчас существуют, но тогда существовали заметнее, сэр. Ну так вот, луна ее обманула – и они менялись местами, а потом перестали. И теперь у натанцев синяя кожа. Понятно?
Каладин моргнул:
– Я совершенно ничего не понял из того, что ты сейчас изложил.
– Ну, э-э… Все это явная выдумка. Ненастоящая причина того, почему у натанцев синяя кожа. И… э-э…
– Эта история должна была что-то объяснить?
– Мой учитель всегда так поступал, – смутился Сигзил, разглядывая свои ноги. – Он рассказывал историю всякий раз, когда кто-то путался или люди на него злились. И, ну, это все меняло. Каким-то образом. – Он покосился на Каладина.
– Видимо, – медленно проговорил Каладин, – это означает, что ты чувствуешь себя… как луна?
– Нет, не совсем. – Речь шла об ответственности, но он, видимо, и впрямь не сумел объяснить это как следует. Вот буря! Учитель Хойд назвал его полноправным миропевцем, а он даже короткую историю не может рассказать как надо.
Каладин похлопал его по плечу:
– Сиг, все в порядке.
– Сэр, у них нет… никаких указаний. Вы им дали цель, повод стать хорошими. Они действительно хорошие. Но в некотором смысле жилось проще, когда мы были рабами. Что мы будем делать, если не все мостовики проявят способности впитывать буресвет? Каково наше место в армии? Светлорд Холин освободил нас от охранного дежурства – велел вместо этого упражняться и тренироваться, как полагается Сияющим. Но кто такие Сияющие рыцари?
– Нам придется это выяснить.
– А если людям нужны наставления? Если для них важен моральный ориентир? Кто-то должен говорить с ними, когда они что-то делают неправильно, но ревнители нас игнорируют, потому что мы у них ассоциируемся с теми вещами, которые провозглашает и делает светлорд Далинар.
– Думаешь, ты сможешь взять на себя роль наставника? – спросил Каладин.
– Сэр, кто-то должен.
Каладин взмахом руки позвал Сигзила следом за собой в коридор. Вместе они направились к казармам Четвертого моста, и Сигзил держал сферу, которая освещала путь.
– Я не против того, чтобы ты стал в нашем подразделении кем-то вроде ревнителя, – заявил Каладин. – Сиг, парням ты нравишься, и они прислушиваются к твоим словам. Но ты должен попытаться понять, чего хотят от жизни они, и уважать это, а не навязывать собственные идеи относительно того, что они должны хотеть.
– Но, сэр, ведь есть попросту… неправильные вещи. Вы знаете, во что ввязался Тефт, а есть еще Уйо – он посещает проституток.
– Это не запрещено. Клянусь бурей, у меня были сержанты, которые сами предлагали этим заняться – дескать, таков ключ к здравомыслию в сражении.
– Сэр, это неправильно. Имитация клятвы без обязательств. С этим согласны все крупные религии – полагаю, за исключением решийской. Но реши считаются язычниками даже среди язычников.
– Твой учитель воспитывал тебя таким склонным к резким суждениям?
Сигзил остановился как вкопанный.
– Сиг, прости, – повинился Каладин.
– Нет, он ругал меня за то же самое. Все время, сэр.
– Разрешаю тебе посидеть с Уйо и объяснить свои тревоги, – сказал Каладин. – Я не стану запрещать тебе излагать свои моральные ориентиры, наоборот, я это приветствую. Но не пытайся представить их в качестве нашего морального кодекса. Представляй как свои собственные и хорошенько обоснуй. Может, парни прислушаются.
Сигзил кивнул, торопясь наверстать упущенное. Чтобы скрыть смущение – большей частью из-за того, что не удалось поведать историю, а не из-за всего остального, – он порылся в записной книжке.
– Сэр, есть еще один вопрос. В Четвертом мосту осталось двадцать восемь человек, с учетом потерь во время первой Бури бурь. Возможно, пора вербовать новых.
– Вербовать? – переспросил Каладин, взглянув на Сигзила искоса.
– Ну, если мы потеряем еще кого-то…
– Не потеряем, – перебил Каладин. Он всегда так думал.
– …и даже если не потеряем, нам не хватает людей для хорошего мостового отряда, в котором должно быть тридцать пять – сорок человек. Может быть, нам не стоит привязываться к этой цифре, но хорошее действенное подразделение должно всегда искать новобранцев. Что, если кто-то еще в армии проявит нужные способности, чтобы стать ветробегуном? Или еще конкретнее: что, если наши люди начнут произносить обеты и свяжут себя узами с собственными спренами? Неужели мы распустим Четвертый мост и позволим каждому быть Сияющим, самому по себе?
Идея о роспуске Четвертого моста, похоже, причинила Каладину почти такую же боль, как идея о том, что он может кого-то потерять в битве. Они некоторое время шли в молчании. И путь их лежал не в казармы Четвертого моста; Каладин повернул глубже в башню. Они прошли мимо фургона с водой из колодцев, предназначенной для офицерских покоев. Фургон тянули рабочие; раньше этим занимались паршуны.
– Нам надо, по крайней мере, объявить о вербовке, – наконец согласился Каладин, – хотя, если честно, не знаю, как мне удастся снизить количество претендентов до приемлемой величины.
– Сэр, я попытаюсь придумать какую-нибудь стратегию, – пообещал Сигзил. – Если позволите спросить, куда мы… – Он замолчал, увидев, что по коридору к ним спешит Лин. Она несла в ладони маленькую бриллиантовую сферу и была одета в холиновскую униформу; черные волосы собраны в хвост.
Она остановилась, увидев Каладина, а потом проворно отдала ему честь:
– Я именно вас искала. Сэр, интендант Вевидар просил передать, что «ваш необычный запрос был выполнен».
– Отлично, – ответил Каладин и прошел по коридору мимо девушки. Лин зашагала рядом с Сигзилом; он бросил на девушку взгляд, но она лишь пожала плечами. Лин не догадывалась, в чем суть необычного запроса, – только то, что он выполнен.
Каладин оглянулся на Лин, пока они шли:
– Это ведь ты помогала моим людям, верно? Ты Лин, правильно?
– Да, сэр!
– Вообще-то, похоже, что ты под разными предлогами доставляешь послания для Четвертого моста.
– Э-э, да, сэр.
– Значит, не боишься «падших Сияющих»?
– Сэр, по правде говоря, после увиденного на поле боя мне скорее хочется быть на вашей стороне, чем на противоположной.
Каладин задумчиво кивнул, не переставая идти.
– Лин, – наконец произнес он, – ты бы хотела присоединиться к ветробегунам?
Женщина застыла, приоткрыв рот от изумления.
– Сэр? – Она отдала честь. – Сэр, всей душой! Клянусь бурей!
– Отлично, – обрадовался Каладин. – Сиг, ты можешь передать ей наши бухгалтерские книги и счета?
Рука Лин, поднятая ко лбу, упала.
– Бухгалтерские книги?! Счета?
– Мужчинам также понадобится, чтобы кто-то написал письма членам их семей, и, наверное, нам следует написать историю Четвертого моста. Людям будет любопытно, а письменный рассказ о случившемся позволит мне не объяснять все снова и снова.
– А-а, – протянула Лин. – Так вам нужна письмоводительница.
– Разумеется. – Каладин повернулся к ней в коридоре, нахмурившись. – Ты ведь женщина, не так ли?
– Я подумала, вы просите о… ну, с точки зрения великого князя, существовали Сияющие-женщины, и ведь есть еще светлость Шаллан… – Лин покраснела. – Сэр, я вступила в ряды разведчиц не потому, что мне нравится сидеть и пялиться на бухгалтерские книги. Если вы мне предлагаете это, вынуждена отказаться.
Ее плечи опустились, и она не посмотрела в глаза Каладину. Сигзил обнаружил, что ему хочется врезать капитану. Не всерьез, нет-нет. Просто по-дружески, чтобы тот пришел в себя. Он не помнил таких чувств в адрес Каладина с того первого утра, когда капитан разбудил его в военном лагере Садеаса.
– Понятно, – пробормотал Каладин. – Ну что ж… у нас будут испытания для тех, кто захочет вступить в сам орден. Полагаю, я могу тебя пригласить. Если пожелаешь.
– Испытания? – повторила она. – Для настоящих рыцарей? Не для обычных счетоводов? Клянусь бурей, я участвую.
– Тогда поговори со своим начальством. Я еще не придумал, в чем будет состоять испытание, и тебе придется его пройти, чтобы вступить в наши ряды. Так или иначе, тебе понадобится разрешение на перевод в другой батальон.
– Да, сэр! – воскликнула она и умчалась прочь.
Каладин проследил за нею взглядом и тихонько хмыкнул.
Сигзил, даже не задумавшись, съязвил:
– Это учитель сделал тебя таким бесчувственным?
Каладин покосился на него.
– Сэр, у меня есть предложение, – продолжил Сигзил. – Попытайтесь понять, что люди хотят от жизни, и уважайте их желания, а не навязывайте собственные…
– Сиг, заткнись.
– Да, сэр. Простите, сэр.
Они продолжили путь, и Каладин прочистил горло.
– Знаешь, не стоит вести себя со мной так официально.
– Знаю, сэр. Но вы теперь светлоглазый и осколочник, и… это кажется правильным.
Каладин напрягся, но не возразил ему. По правде, Сигзил всегда ощущал некоторую… неловкость, пытаясь относиться к Каладину, словно к обычному мостовику. У кого-то это получалось – у Тефта и Камня, у Лопена с его странными привычками. Но Сигзил почувствовал себя увереннее, определившись с отношениями ясно и четко. Капитан и его писарь.
Раньше ближе всех к Каладину был Моаш, но тот уже не являлся членом Четвертого моста. Каладин не объяснил, что натворил мостовик, заявив лишь, что тот «сам отказался от нашего товарищества». Каладин напрягался и замыкался в себе, стоило упомянуть имя Моаша.
– В твоем списке есть что-нибудь еще? – уточнил Каладин, когда в коридоре они разминулись с патрулем. Капитана бодро приветствовали.
Сигзил заглянул в свою записную книжку:
– Счета и нужда в письмоводительницах… Моральный кодекс для бойцов… Вербовка… Ах да – надо определить наше место в армии теперь, когда мы больше не телохранители.
– Мы по-прежнему телохранители, – возразил Каладин. – Просто мы защищаем любого, кто в этом нуждается. С этой бурей у нас появились проблемы посерьезнее.
Она пришла снова, в третий раз, тем самым доказав, что является еще более регулярной, чем Великие бури. Ее цикл составлял примерно девять дней. На высоте Уритиру ее прохождение представляло собой всего лишь любопытный феномен, но во всем остальном мире каждый виток новой бури все сильней мучил оказавшиеся в тяжелом положении города.
– Сэр, я понимаю, – сказал Сигзил. – Но нас по-прежнему должны волновать правила. Вот давайте я задам такой вопрос. Мы, Сияющие рыцари, как и раньше являемся алетийским военным подразделением?
– Нет, – ответил Каладин. – Эта война касается не только Алеткара. Мы выступаем за все человечество.
– Хорошо, тогда какова наша субординация? Мы подчиняемся королю Элокару? Мы по-прежнему его подданные? И какой у нас дан или нан в обществе? Вы осколочник при дворе Далинара, верно? А кто платит жалованье Четвертому мосту? Как насчет других мостовых отрядов? Если в землях Далинара начнутся какие-нибудь дрязги, он может призвать вас – и Четвертый мост – сразиться за него, как предполагают отношения между сувереном и вассалом? Если же нет, то можем ли мы по-прежнему ожидать от него жалованье?
– Преисподняя, – выдохнул Каладин.
– Сэр, просите. Это…
– Нет, это правильные вопросы. Мне повезло, что есть кто-то, кто может их задать. – Остановившись в коридоре прямо у входа в контору интенданта, он сжал плечо Сигзила. – Иногда я спрашиваю себя, не тратишь ли ты время зря в Четвертом мосту. Ты должен быть ученым.
– Ну, сэр, этот ветер пролетел мимо меня много лет назад. Я… – Он тяжело вздохнул. – Я провалил экзамены на государственного служащего в Азире. Оказался недостаточно хорош.
– Значит, экзамены были дурацкие, – парировал Каладин. – И Азир остался в проигрыше, потому что упустил шанс заполучить тебя.
Сигзил улыбнулся:
– Я рад, что так вышло.
И… странное дело, он почувствовал, что так и есть. Будто груз свалился с его плеч.
– Честно говоря, я чувствую себя как Лин. Не хочу корпеть над бухгалтерией, когда Четвертый мост взлетит. Хочу быть первым в небе.
– Думаю, за эту привилегию тебе придется бороться с Лопеном, – ответил Каладин с усмешкой. – Идем.
Он вошел в контору интенданта, где несколько гвардейцев немедленно перед ним расступились. За стойкой здоровенный солдат с закатанными рукавами что-то искал среди коробок и ящиков, бормоча себе под нос. Женщина крепкого телосложения – предположительно, его жена – просматривала бланки заявок. Она ткнула солдата в бок и указала на Каладина.
– Наконец-то! – воскликнул интендант. – Я устал держать их тут, привлекать всеобщее внимание и потеть, как шпион, которого окружает слишком много спренов.
Он вразвалочку подошел к двум большим черным мешкам в углу. С точки зрения Сигзила, они не могли привлечь чье-то внимание. Интендант поднял их и взглянул на письмоводительницу. Та сделала отметки в нескольких бланках и, кивнув, протянула их Каладину, чтобы тот поставил свою капитанскую печать. Когда с бумажной работой было покончено, интендант протянул один мешок Каладину, а другой – Сигзилу.
В мешке, который оказался на удивление тяжелым, что-то позвякивало. Сигзил развязал его и заглянул внутрь.
На него хлынул поток зеленого сияния, мощного, как солнечный свет. Изумруды. Большие, вырезанные из светсердец ущельных демонов, убитых во время охоты на Расколотых равнинах. Миг спустя Сигзил осознал, что солдаты, заполнившие помещение, вовсе не пришли что-то получать у интенданта. Они охраняли это богатство.
– Это королевский изумрудный резерв, – сообщил интендант. – Предназначен для чрезвычайной нужды в зерне, заряжен светом во время бури сегодня утром. Как вы уговорили великого князя выдать его, ума не приложу.
– Мы просто берем его взаймы, – пояснил Каладин. – Вернем еще до вечера. Но должен предупредить, часть потускнеет. Утром заберем снова. И послезавтра…
– За такие деньги можно целое княжество купить, – хмыкнув, заметил интендант. – Для чего, клянусь именем Келека, они вам понадобились?
Но Сигзил уже все понял и широко улыбнулся:
– Мы будем учиться быть Сияющими.
Назад: 34 Сопротивление
Дальше: 36 Герой
