Книга: Давший клятву
Назад: 20 Веревочные путы
Дальше: 22 Тьма внутри

21
Предначертанная неудача

Я не сочинитель, чтобы развлекать вас причудливым переплетением историй.
Из «Давшего клятву», предисловие
Громкий, настойчивый стук разбудил Шаллан. У нее до сих пор не было кровати, так что она спала в куче скомканных одеял и всклокоченных рыжих волос.
Девушка натянула одеяло на голову, но стук продолжился, а вслед за ним прозвучал раздражающе очаровательный голос Адолина:
– Шаллан? Послушай, на этот раз я не войду, пока ты не будешь совершенно точно убеждена, что я могу это сделать.
Она выглянула наружу и увидела, что солнечный свет льется с балкона, как пролитая краска. Утро? Солнце было не в том месте.
«Погоди-ка…»
Буреотец! Она провела ночь снаружи, как Вуаль, а потом проспала до полудня. Шаллан застонала, сбросила потные одеяла и осталась лежать в ночной сорочке. В голове у нее пульсировала боль. В углу стоял пустой кувшин рогоедского белого.
– Шаллан? – волновался Адолин. – Ты выглядишь в рамках приличий?
– Зависит, – прохрипела она, – от контекста. Я прилично заспалась.
Она прижала ладони к глазам; безопасная рука все еще была обмотана импровизированным бинтом. Что на нее нашло? Разбрасываться символом Духокровников? Напиваться в хлам? Ударить ножом мужчину на глазах у компании вооруженных бандитов?
Казалось, все это она сделала во сне.
– Шаллан. – Беспокойство в голосе Адолина росло. – Я собираюсь заглянуть в комнату. Палона говорит, ты весь день не выходила.
Шаллан взвизгнула, села и схватилась за постель. Заглянув, Адолин увидел ее укутанной, с лохматой головой, выглядывающей из одеял, которые она натянула до самого подбородка. Он, разумеется, выглядел безупречно. Адолин мог выглядеть безупречно после бури, шести часов сражения и ванны в воде с примесью крема. Раздражающий человек. Как же у него получалось так очаровательно укладывать волосы? Они выглядели небрежно в самой нужной степени.
– Палона сказала, тебе нездоровится, – добавил Адолин, отодвигая дверь-занавеску.
– Угу.
– Это, э-э, женские дела?
– Женские дела, – повторила она ровным голосом.
– Ну, ты понимаешь. Когда у тебя… э-э…
– Адолин, спасибо, я разбираюсь в биологии. Почему каждый раз, когда женщина чувствует себя немного странно, мужчины быстренько винят во всем ее цикл? Как будто она внезапно перестает контролировать себя, потому что ей немного больно. Никто не думает так про мужчин. «О, сегодня держитесь от Венара подальше. Он вчера слишком много тренировался, так что у него ноют мышцы и он очень хочет оторвать кому-нибудь голову!»
– Выходит, это наша вина.
– Да. Как и все остальное. Война. Голод. Растрепанные волосы.
– Погоди-ка. Волосы-то при чем?
Шаллан дунула, пытаясь убрать локон, упавший на глаза.
– Вульгарные. Упрямые. Не желающие замечать, как мы пытаемся все исправить. Всемогущий дал нам растрепанные волосы, чтобы подготовить к жизни с мужчинами.
Адолин принес котелок с теплой водой для лица и рук.
Благослови его, Всемогущий. И Палону, которая, по всей видимости, и прислала эту воду.
Преисподняя, рука болит. И голова. Шаллан вспомнила, как накануне вечером время от времени сжигала алкоголь, но у нее не было достаточного количества буресвета, чтобы полностью исцелить руку. Для полного отрезвления его тоже не хватило.
Адолин, веселый как рассвет, поставил котелок с водой на пол и спросил:
– Ну, так что же с тобой не так?
Шаллан натянула одеяло на голову, как тугой капюшон плаща.
– Женские дела, – повторила она.
– Знаешь, я не думаю, что мужчины винят во всем ваш цикл чаще, чем вы сами это делаете. Я много ухаживал за женщинами и одно время следил за этим. Как-то раз Дили сказывалась больной из-за женских дел четыре раза на протяжении одного месяца.
– Мы очень загадочные существа.
– И не говори. – Он поднял кувшин и принюхался. – Это что, рогоедское белое?! – Он взглянул на нее, явно потрясенный – но, возможно, еще и слегка под впечатлением.
– Немного увлеклась, – проворчала Шаллан. – Проводила расследование по поводу твоего убийцы.
– В месте, где подают рогоедский самогон?!
– В переулке на задворках Отломка. Мерзкое местечко. Но выпивка хорошая.
– Шаллан! – воскликнул он. – Ты пошла одна? Это небезопасно.
– Адолин, дорогой, – проворчала она, наконец опуская одеяло на плечи. – Я в буквальном смысле слова переживу удар мечом в грудь. Думаю, справиться с какими-то хулиганами на рынке мне не составит труда.
– Ох. И то правда. Об этом легко забыть. – Он нахмурился. – Так это… погоди-ка. Все эти мерзкие способы убийства тебе ни по чем, но ты все равно…
– Страдаю от менструальных болей? – договорила за него Шаллан. – Ага. Матушка Культивация бывает той еще злюкой. Я всемогущая и псевдобессмертная, в моих руках осколочный клинок, но природа время от времени по-дружески напоминает, что мне не мешало бы задуматься о том, чтобы завести детей.
– Не спариваться, – тихонько прожужжал Узор на стене.
– Но вчерашние события с этим никак не связаны, – прибавила Шаллан, обращаясь к Адолину. – Мое время наступит лишь через пару недель. Вчерашний день был больше посвящен психологии, чем биологии.
Адолин поставил кувшин на пол:
– Ну что ж, тогда тебе, видимо, стоит остерегаться лишь рогоедского вина.
– Все не так плохо. – Шаллан вздохнула. – Я могу сжечь отраву, потратив немного буресвета. Кстати, о нем, нет ли при тебе сфер? Я, похоже… э-э… съела все, что у меня было.
Он тихонько рассмеялся:
– У меня есть сфера. Всего одна. Отец одолжил, чтобы я мог не носить с собой фонарь, когда брожу по этим залам.
Она попыталась похлопать ресницами, глядя на него. Шаллан не очень-то понимала, как это делается и зачем, но, похоже, сработало. По крайней мере, принц закатил глаза и подал ей рубиновую марку.
Девушка жадно втянула свет. Затаила дыхание, чтобы он не вышел облачком вместе с выдохом, и… подавила свечение. Оказывается, она может это контролировать – не светиться, привлекая внимание. Похоже, так она и делала в детстве.
Шаллан с облегчением выдохнула, когда рана на руке медленно затянулась и головная боль тоже исчезла.
Адолин остался с погасшей сферой.
– Знаешь, когда отец объяснял, что в хорошие отношения надо вкладываться, мне кажется, он не это имел в виду.
– Мм, – протянула Шаллан, закрыв глаза и улыбаясь.
– Кроме того, – добавил Адолин, – мы с тобой ведем весьма странные разговоры.
– Но вести их с тобой кажется естественным.
– По-моему, это и есть самое странное. Что ж, тебе стоит быть осторожнее с буресветом. Отец упомянул, что пытается добыть для твоих упражнений больше заряженных сфер, но их почти не осталось.
– А как насчет людей Хатама? Они выставили наружу множество сфер во время последней Великой бури.
Это было всего лишь…
Шаллан подсчитала и обмерла от результатов. Прошли уже недели после той внезапной Великой бури, во время которой она впервые пробудила Клятвенные врата. Она посмотрела на сферу в пальцах Адолина.
«Они уже давно должны были погаснуть. Даже те, что зарядили позже остальных».
Как у них вообще сохранился хоть какой-то буресвет?
Внезапно ее вчерашнее поведение показалось еще более безответственным. Когда Далинар велел ей тренировать свои способности, он, наверное, не имел в виду, что Шаллан должна практиковаться в том, как бы не напиться слишком сильно.
Она вздохнула и – все еще кутаясь в одеяло – потянулась к котелку с водой для умывания. У Шаллан имелась горничная по имени Марри, но она все время отсылала ее прочь, поскольку не хотела, чтобы женщина обнаружила, что хозяйка тайком выбирается наружу или меняет лица. Если она будет и дальше так себя вести, Палона, скорее всего, поручит Марри другую работу.
В воде, похоже, не было никаких ароматических эссенций или мыла, так что Шаллан подняла небольшую миску и сделала долгий шумный глоток.
– Я в ней ноги вымыл, – проворчал Адолин.
– Нет, не вымыл. – Шаллан вытерла губы. – В любом случае спасибо, что вытащил меня из постели.
– Ну, у меня есть личные мотивы. Я вроде как надеюсь на твою моральную поддержку.
– Не выкладывай сообщение без подготовки. Если хочешь кого-то убедить, подводи к идее постепенно, чтобы человек все время следил за ходом твоих мыслей.
Он склонил голову набок.
– А, ты про другую моральную поддержку, – протянула Шаллан.
– Беседовать с тобой иногда бывает даже слишком странно.
– Прости, прости. Я буду вести себя хорошо. – Она села так чинно и собранно, как только могла сесть, завернувшись в одеяло и с волосами, которые торчали во все стороны, словно побеги тернового куста.
Адолин перевел дух:
– Отец наконец-то убедил Йалай Садеас встретиться со мной. Он надеется, что у нее есть какие-то догадки относительно смерти мужа.
– Ты не так оптимистичен.
– Она мне не нравится. Странная женщина.
Шаллан открыл рот, но он ее перебил:
– Не странная, как ты. Странная… в плохом смысле. Она всегда оценивает все и всех, с кем встречается. И всегда обходилась со мной, как с ребенком. Составишь компанию?
– Конечно. Сколько у меня времени?
– Сколько тебе нужно?
Шаллан окинула взглядом себя, закутанную в одеяло и с растрепанными волосами, щекотавшими подбородок.
– Много.
– Тогда мы опоздаем. – Адолин поднялся. – Но ее мнение обо мне вряд ли станет хуже, чем есть. Встретимся в гостиной Себариаля. Отец хочет, чтобы я взял у него несколько отчетов по торговле.
– Скажи ему, что выпивка на рынке хорошая.
– Да уж… – Адолин снова посмотрел на пустой кувшин из-под рогоедского светлого, потом покачал головой и вышел.

 

Через час Шаллан – искупавшаяся, с макияжем и волосами, которые кое-как удалось взять под контроль, – явилась в гостиную Себариаля. Помещение было больше ее комнаты, а дверь на балкон такая огромная, что занимала половину стены.
Все вышли на широкую террасу, с которой открывался вид на поле внизу. Адолин замер у перил, затерявшись в раздумьях. Позади него Себариаль и Палона возлежали на кушетках, подставив спины солнцу, и им… делали массаж.
Стайка слуг-рогоедов массажировала, занималась угольными жаровнями или покорно стояла с подогретым вином и прочими нужными вещами. Воздух, особенно на солнце, не был таким прохладным, как почти все предыдущие дни. Это оказалось почти приятно.
Шаллан ощутила смесь смущения – этот пухлый бородатый мужчина в одном полотенце был великим князем – и гнева. Она только что приняла ледяную ванну, наливая ковши воды себе на голову и не переставая дрожать. Девушка считала это роскошью, поскольку ей не пришлось самой носить воду.
– Как могло случиться, – возмутилась Шаллан, – что я все еще сплю на полу, а у вас кушетки на балконе?
– Ты великий князь? – пробормотал Себариаль, даже не открыв глаза.
– Нет. Я Сияющий рыцарь, и, сдается мне, это ранг повыше.
– Понятно, – сказал он и застонал от удовольствия, испытанного при прикосновении массажиста. – Означает ли это, что ты можешь заплатить за то, чтобы тебе из военных лагерей привезли кушетку? Или ты по-прежнему полагаешься на жалованье, которое плачу я? Жалованье, которое, стоит заметить, полагается тебе за помощь со счетами в качестве письмоводительницы, чего я не видел уже много недель.
– Тури, но она ведь спасла мир, – напомнила Палона с другой стороны от Шаллан. Гердазийка также не открыла глаза, и, хоть лежала лицом вниз, ее защищенная рука была всего лишь наполовину спрятана под полотенцем.
– Видишь ли, я думаю, она не столько спасла его, сколько отложила уничтожение. Моя дорогая, там полный хаос.
Поблизости главная массажистка – крупная рогоедка с ярко-рыжими волосами и бледной кожей – приказала, чтобы для Себариаля принесли партию разогретых камней. Бо́льшая часть слуг, скорее всего, были ее родственниками. Рогоеды любили заниматься каким-нибудь делом сообща.
– Хочу заметить, – продолжил Себариаль, – что это твое Опустошение пустит псу под хвост годы моей работы.
– Но вы же не можете винить в этом меня! – возмутилась Шаллан и скрестила руки на груди.
– Это ты выгнала меня из военных лагерей, – возразил Себариаль, – хоть они весьма неплохо выжили. Остатки тех куполов защитили их от того, что пришло с запада. Большой проблемой были паршуны, но с ними теперь все решено – они маршируют на Алеткар. Поэтому я планирую отправиться назад и вернуть свою землю, прежде чем другие захватят ее. – Он открыл глаза и посмотрел на Шаллан. – Твой молодой принц не хотел этого слышать – он беспокоится, что из-за меня вам не будет хватать сил. Но военные лагеря жизненно важны для торговли; мы не можем полностью оставить их в распоряжении Танадаля и Вамы.
Великолепно. Еще одна проблема, о которой надо подумать. Неудивительно, что Адолин выглядит таким рассеянным. Он отметил, что они опоздают на встречу с Йалай, но, похоже, не очень-то хотел туда отправляться.
– Будь хорошей Сияющей, – посоветовал ей Себариаль, – и сделай так, чтобы остальные Клятвенные врата заработали. Я создал отличную схему взимания налогов за проход через них.
– Какой вы черствый.
– Так надо. Единственный способ выжить в этих горах – обложить налогами Клятвенные врата, и Далинар об этом знает. Он поставил меня во главе торговли. Дитя, жизнь не останавливается во время войны. Всем по-прежнему нужны новые туфли, корзины, одежда и вино.
– А нам нужен массаж, – прибавила Палона. – И почаще, если мы собираемся жить в этой ледяной пустоши.
– Вы оба безнадежны, – резко бросила Шаллан и прошла по освещенному солнцем балкону к Адолину. – Эй. Ты готов?
– Конечно.
Они с Адолином отправились в путь по коридорам. Каждой из восьми армий великих князей, разместившихся в башне, выделили четверть второго или третьего уровня, с несколькими казармами на первом уровне, оставив бо́льшую его часть под рынки и склады.
Конечно, даже первый уровень не удалось исследовать до конца. В нем было слишком много коридоров и причудливых участков – скрытых комнат, спрятанных где-то позади всего остального. Может быть, в конце концов каждый великий князь будет по-настоящему править своей четвертью. Пока что они воссоздали маленькие полянки цивилизации посреди темноты Уритиру.
Разведку верхних уровней полностью остановили, поскольку у них не осталось буресвета, чтобы запускать подъемники.
Шаллан и Адолин покинули квартал Себариаля, миновали солдат и перекресток, где на полу были нарисованы стрелки, указывающие на разные места вроде ближайшей уборной. Застава более не походила на баррикаду, но Адолин указал на ящики с припасами и мешки с зерном, особым образом расставленные впереди. Любой, кто прибежал бы сюда по коридору, заплутал бы в них, а миновав преграду, столкнулся с солдатами, вооруженными пиками.
Солдаты кивнули Адолину, но не отдали честь, хотя один из них все же рявкнул приказ двоим, что играли в карты в комнате по соседству. Парни встали, и Шаллан с удивлением их узнала. Газ и Ватах.
– Я решил, сегодня можно взять с собой твоих охранников, – сказал Адолин.
«Моих охранников». Ну да. Шаллан выделили группу солдат, состоявшую из дезертиров и презренных убийц. Она против последнего не возражала, поскольку сама была презренной убийцей. Но еще и понятия не имела, как с ними обходиться.
Они лениво ее приветствовали. Ватах, высокий и неряшливый. Газ, коротышка с единственным карим глазом, другая глазница была скрыта под повязкой. Адолин явно их проинструктировал, и Ватах поспешил вперед, в то время как Газ чуть отстал.
Надеясь, что они достаточно далеко и ничего не услышат, Шаллан взяла Адолина за руку.
– Нам точно нужна охрана? – прошептала она.
– Конечно нужна.
– Почему? Ты осколочник, я Сияющая. Мне кажется, с нами все будет в порядке.
– Шаллан, охранники не всегда требуются ради безопасности. Речь об авторитете.
– У меня его много. Адолин, нынче авторитет практически капает у меня из носа.
– Я не это имел в виду. – Он наклонился к ней и прошептал: – Это ради них. Может, тебе и не нужны охранники, но почетная гвардия не помешает. Они должны знать, что им оказали честь, предоставив возможность занять этот пост. Это часть правил, по которым мы играем, – ты становишься кем-то важным, а они получают свою долю от этого.
– Будучи бесполезными.
– Будучи частью того, что делаешь ты, – возразил Адолин. – Вот буря, я забываю, насколько ты в этом деле новичок. Что ты с этими людьми делала?
– Большей частью не беспокоила их.
– А если бы они тебе понадобились?
– Не знаю, случится ли такое.
– Случится. Шаллан, ты ими руководишь. Может, ты и не военный командир, ведь они гражданские охранники, но это равнозначные вещи. Позволь им бездельничать, позволь поверить в то, что они незначительны, и ты их погубишь. Дай им вместо этого какое-нибудь важное задание, какую-нибудь работу, которой они будут гордиться, и они станут служить тебе с честью. Солдат-неудачник зачастую тот, кого подвел его командир.
Она улыбнулась.
– Что?
– Ты говоришь как твой отец, – сообщила Шаллан.
Он помедлил, потом отвернулся:
– Не вижу ничего плохого.
– Я и не говорила, что это плохо. Мне нравится. – Девушка взяла его за руку. – Я придумаю, что делать с охранниками. Что-то полезное. Обещаю.
Газ и Ватах, похоже, не считали свой долг таким уж важным, судя по тому, как они зевали и сутулились на ходу, держа одной рукой масляные лампы, а другой – копья на плече. Они прошли мимо большой группы женщин, которые несли воду, а потом – мимо каких-то мужчин, которые тащили доски для постройки новой уборной. Большинство расступались, завидев Ватаха; при виде личного охранника всякий понимал, что надо убраться в сторону.
Конечно, если бы Шаллан на самом деле хотела казаться важной, то взяла бы паланкин. Она не возражала против такого транспортного средства; в Харбранте ей часто доводилось ими пользоваться. Может, это Вуаль внутри ее заставляла сопротивляться всякий раз, когда Адолин предлагал так поступить. В том, чтобы ступать собственными ногами, была некая независимость.
Они достигли лестницы и стали подниматься. На последней площадке Адолин выудил из кармана карту. Здесь еще не нарисовали все необходимые стре́лки. Шаллан потянула его за руку и указала на правильный туннель.
– Как тебе удается определять это так легко? – удивился он.
– Ты разве не видишь, насколько широки эти слои? – ответила она, указывая на стену коридора. – Нам сюда.
Он спрятал карту и дал знак Ватаху идти первым.
– Ты правда думаешь, что я похож на отца? – негромко спросил Адолин, пока они шли. В его голосе ощущалась тревога.
– Правда, – сказала она, крепко прижимаясь к его руке. – Ты совсем как он, Адолин. Добродетельный, справедливый и способный.
Он нахмурился.
– Что такое?
– Ничего.
– Ты ужасный лжец. Переживаешь, что не сможешь оправдать его ожидания, не так ли?
– Возможно.
– Адолин, ты их оправдываешь. Оправдываешь во всех смыслах. Уверена, Далинару Холину и мечтать не стоит о лучшем сыне, и… вот буря. Эта идея тебя беспокоит.
– Что? Нет!
Шаллан свободной рукой ткнула Адолина в плечо:
– Ты что-то от меня скрываешь.
– Может быть.
– Ну, слава Всемогущему за это.
– Ты не… спросишь, что именно?
– Очи Эш, нет. Лучше разберусь сама. В отношениях должна сохраняться некоторая тайна.
Адолин притих, и это было кстати, потому что они приближались к той части Уритиру, что принадлежала вдове Садеаса. Хотя Йалай грозилась вернуться в военные лагеря, она этого не сделала. Скорее всего, потому, что никто не мог отрицать, что здесь теперь центр политики и власти алети.
Делегация достигла первого поста охраны, и два охранника Шаллан подтянулись ближе к ней и Адолину. Они обменялись враждебными взглядами с солдатами в униформах темно-зеленого и белого цветов, которые их пропустили. Что бы ни думала Йалай Садеас, у ее людей явно сложилось собственное мнение.
Все до странности изменилось всего лишь через несколько шагов. Здесь им встречалось гораздо меньше рабочих или купцов и гораздо больше солдат. Мрачные мужчины в расстегнутых куртках, небритые лица всевозможных разновидностей. Даже письмоводительницы выглядели иначе – больше макияжа, неряшливая одежда. Казалось, они перешли от закона к беспорядку. В коридорах раздавалось эхо голосов и безудержного смеха. Направляющие полоски здесь чаще рисовали на стенах, а не на полу и краске позволили подтекать, портя слои. Там, где проходившие мимо мужчины полами плащей задевали стрелки, не успевшая высохнуть краска размазалась.
Все солдаты, мимо которых они проходили, оскорбляли Адолина.
– Такое чувство, что это бандиты, – негромко проворчала Шаллан, бросив взгляд через плечо на одну из групп.
– Не ошибись на их счет, – предостерег Адолин. – Они маршируют строем, ботинки у них крепкие, а оружие в хорошем состоянии. Садеас хорошо тренировал своих людей. Просто там, где отец пользовался дисциплиной, Садеас предпочитал состязание. Кроме того, здесь тебя засмеют, если ты будешь выглядеть слишком чистеньким. Нельзя, чтобы тебя перепутали с Холином.
Она надеялась, что теперь, когда правда об Опустошении подтвердилась, Далинару станет легче объединить великих князей. Видимо, этого не случится, пока эти люди винят Далинара в смерти Садеаса.
В конце концов они достигли главных покоев, где их провели к вдове Садеаса. Йалай была невысокого роста, с пухлыми губами и зелеными глазами. Она сидела на троне в центре комнаты.
Рядом с нею расположился Мрейз, один из главарей Духокровников.
Назад: 20 Веревочные путы
Дальше: 22 Тьма внутри