Часть четвертая
Дерзайте! Воспойте начала!
Адолин – Шаллан – Каладин – Далинар – Навани – Сзет – Таравангиан – Венли
88
Голоса
Восемь лет назад
Гавилар начал стареть.
Далинар стоял в дальнем углу королевских покоев, слушая вполуха. Брат беседовал с наследниками великих князей, придерживаясь безопасных тем вроде планов по обустройству Холинара.
«Он выглядит таким старым, – подумал Далинар. – Поседел раньше времени. Нужно взбодрить его». Может, охотой?
Черному Шипу не нужно было участвовать в собрании; его работа заключалась в том, чтобы пугать присутствующих. Время от времени кто-нибудь из молодых людей поглядывал в дальний угол и видел там грозного полководца, который наблюдал за ними из теней.
А сам он различал в их глазах отражение пожаров и слышал на задворках памяти детский плач.
«Не будь слабаком, – приказал себе Далинар. – Прошло почти три года».
Три года он жил с тем, что натворил. Три года прошли впустую в Холинаре. Он предполагал, что со временем все наладится.
Стало только хуже.
Садеас подал новость об уничтожении Разлома аккуратно, обернув ее во благо короля. Он назвал достойным сожаления, что разломцы убили жену Далинара и вынудили Холинов действовать, и счел неудачным стечением обстоятельств то, что город загорелся во время битвы. Гавилар публично осудил Далинара и Садеаса за «утрату города в огне», но его порицание в адрес разломцев вышло куда более жестким.
Подоплека была ясна. Гавилар не хотел спускать с поводка Черного Шипа. Даже он не мог предсказать, какие разрушения учинит брат. Подобные меры явно были крайними, и теперь все стремились найти другие варианты решения разногласий.
Весьма действенно… А в уплату пришлось отдать всего один город. И вероятно, душевное здоровье Далинара.
Гавилар предложил собравшимся светлоглазым разжечь огонь в очаге и погреться. Что ж, это был сигнал, оповещающий о том, что Далинар может удалиться. Он теперь не выносил огня. В запахе дыма ему чудилась горелая кожа, а потрескивание дров напоминало лишь о ней.
Далинар выскользнул через заднюю дверь в коридор на третьем этаже и направился к своим комнатам. Он переехал вместе с сыновьями в королевский дворец. Собственный особняк слишком напоминал о жене.
Вот буря! Пока он стоял в той комнате – и видел страх в глазах гостей Гавилара, – боль и воспоминания сделались особенно острыми. Иногда ему становилось лучше. Но в другие дни… как сегодня… Надо разыскать в винном шкафу что-нибудь покрепче.
К несчастью, миновав плавный изгиб коридора, он ощутил запах благовоний. Уж не из его ли комнат? Ренарин опять взялся за свое.
Далинар остановился, словно наткнувшись на что-то твердое, развернулся и бросился прочь. Увы, слишком поздно. Этот запах… это был ее запах.
Он спустился на второй этаж, миновал кроваво-красные ковры и широкие коридоры с колоннами. Где тут можно найти выпивку? Далинар не мог отправиться в город, где его все так боялись. Кухня? Нет, он не станет попрошайничать у дворцовых поваров, которые, в свой черед, на цыпочках побегут к королю и доложат, что Черный Шип снова взялся за фиолетовое. Гавилар гневался из-за того, что Далинар пьет, но что еще делать солдату, когда тот не на войне? Разве он не заслужил право немного расслабиться после всего, что сделал для этого королевства?
Далинар повернул к тронному залу, который – раз уж Гавилар сегодня использовал свои покои – был пуст. Вошел туда через дверь для слуг и оказался в маленькой комнате, где сервировали еду, прежде чем подать королю. С сапфировой сферой в качестве источника света Далинар присел на корточки и пошарил в одном из буфетов. Обычно там хранилось редкое и дорогое вино, чтобы впечатлить гостей.
Буфеты были пусты. Преисподняя… Он нашел лишь сковородки, подносы и чашки. Несколько мешков гердазийских пряностей. Сердито побарабанил пальцами по столешнице. Неужто Гавилар обнаружил, что его брат наведывается сюда, и велел унести вино? Брат считал, что Далинар спивается, но он давал себе волю лишь время от времени. В плохие дни. Алкоголь приглушал крики на задворках его разума.
Плач. Дети в огне. Умоляют отцов спасти их от пламени. И голос Эви, сопровождающий их всех…
А сумеет ли он когда-нибудь от этого избавиться? Черный Шип превращается в труса! По ночам его мучают кошмары. Он слышит плач всякий раз, когда видит пламя. Буря бы побрала Эви за то, что она сотворила с ним! Если бы она вела себя как взрослая женщина, а не как ребенок, если бы она хоть раз выполнила свой долг или просто поняла, какова на самом деле жизнь, – ее бы не убили.
Далинар вывалился в коридор и наткнулся на группу молодых солдат. Они поспешно отступили к стенам и отдали ему честь. Полководец в ответ на салют кивнул, пытаясь не выглядеть грозовой тучей.
Непревзойденный генерал. Вот кто он такой.
– Отец?
Далинар резко остановился. Он совершенно не заметил среди солдат Адолина. В свои пятнадцать юноша сделался высоким и красивым. Первое он унаследовал от Далинара. Сегодня на Адолине был модный наряд с избытком вышивки, а верхнюю часть сапог украшало серебро.
– Солдат, это нестандартная форма, – заявил ему Далинар.
– Знаю! – отозвался Адолин. – Ее пошили специально для меня.
«Вот буря…» Его сын становится щеголем.
– Отец, – Адолин шагнул к нему и от нетерпения сжал руку в кулак, – ты получил мое сообщение? У меня назначен поединок с Тенатаром. Отец, у него есть ранг! Это шаг к получению собственного клинка! – Он просиял, не сводя глаз с Далинара.
Внутри Далинара воевали эмоции. Воспоминания о славных годах с сыном в Йа-Кеведе, где он учил Адолина ездить верхом и сражаться мечом.
Воспоминания о ней. О женщине, от которой Адолин унаследовал русые волосы и улыбку. Такую искреннюю. Далинар не обменял бы честность Адолина на сотню солдат в безупречной униформе.
Но прямо сейчас он не мог ее вытерпеть.
– Отец? – окликнул Адолин.
– Ты в униформе, солдат. Тон слишком фамильярный. Разве я учил тебя вести себя так?
Адолин покраснел, а потом придал лицу более строгое выражение. Он не падал духом от суровых слов. Когда Адолина порицали, он лишь удваивал усилия.
– Сэр! – заявил юноша. – Я буду гордиться, если вы придете на мой поединок на этой неделе. Я думаю, вам понравится мое выступление.
Буря бы побрала этого ребенка. Ну разве ему можно отказать?
– Я приду, солдат. И буду наблюдать с гордостью.
Адолин ухмыльнулся, отдал честь и бросился к друзьям. Далинар ушел так быстро, как только смог, чтобы избавиться от этих волос, этой чудесной – и пугающей – улыбки.
Да, выпивка ему нужна сильнее обычного. Но он не станет клянчить ее у поваров. У него имеется другой вариант, который, в чем Черный Шип не сомневался, не предусмотрел даже хитроумный Гавилар. Он спустился по очередным ступенькам и добрался до восточной галереи дворца, на этот раз повстречав бритоголовых ревнителей. То, что Далинар проделал весь этот путь и выдержал их осуждающие взгляды, свидетельствовало о его отчаянии.
Он спустился по лестнице в недра дворца и оказался в коридоре, который уводил к кухне в одном направлении и в катакомбы – в другом. Через несколько поворотов Далинар вышел на Крыльцо бедняков: небольшой внутренний двор между компостными кучами и садами. Здесь группа несчастных ждала пожертвований, которые Гавилар делал после обеда.
Некоторые обратились к Далинару с мольбой, но сердитый взгляд заставил оборванцев отпрянуть и съежиться в страхе. В углу дворика он нашел Аху, который ютился в тенях между двумя большими статуями жрецов, чьи спины были обращены к нищим, а руки простерты к садам.
Аху был странным даже для сумасшедшего нищего. С черными спутанными волосами и всклокоченной бородой, со слишком темной для алети кожей. Одетый в жалкие лохмотья и вонючий на зависть компостной яме.
Но каким-то образом ему всегда удавалось раздобыть себе бутылку с выпивкой.
Аху посмотрел на Далинара и захихикал:
– Ты меня увидел?
– К сожалению. – Далинар опустился на землю. – Еще и унюхал. Что ты сегодня пьешь? Надеюсь, это не вода.
Аху помахал ему пузатой бутылкой из темного стекла:
– Малыш, не знаю, что это такое, но вкусно.
Далинар глотнул и зашипел. Вино, в котором не было даже намека на сладость, обожгло глотку. Белое, но Далинар не смог распознать, какого года. Вот буря… опьянеть можно было уже от запаха.
Он сделал еще один большой глоток и вернул бутылку Аху:
– Как голоса?
– Сегодня тихие. Бубнят о том, как будут рвать меня на части. Пожирать мою плоть. Пить мою кровь.
– Мило.
– Хи-хи. – Аху прильнул спиной к живой изгороди, словно она была мягким шелком. – Неплохо. Совсем неплохо, малыш. А как твои шумы?
В ответ Далинар протянул руку. Аху дал ему бутылку. Холин выпил, приветствуя туман в голове, который должен был приглушить плач.
– Авен бега, – проговорил Аху на незнакомом языке. – Это прекрасная ночь для моих мучений, и не надо говорить небу, чтобы оно успокоилось. Где моя душа и кто предстал перед моим ликом?
– Аху, ты странный.
Оборванец в ответ издал нечленораздельный звук и махнул рукой, чтобы ему вернули бутылку. Сделав глоток, отдал ее Далинару, который вытер слюну Аху рубашкой.
Буря бы побрала Гавилара, который его к этому подтолкнул.
– Ты мне нравишься, – сообщил Аху Далинару. – Мне нравится боль в твоих глазах. Дружеская боль. Знакомая боль.
– Спасибо.
– Кто до тебя добрался, малыш? – спросил Аху. – Черный Рыбак? Нерестящаяся Мать, Безликая? Милач близко. Иногда я слышу, как он хрипит и царапается, словно крыса, которая хочет пробраться сквозь стену.
– Я понятия не имею, о чем ты говоришь.
– Безумие, – пояснил Аху, а потом хихикнул. – Я раньше думал, это не моя вина. Но ты-то знаешь – мы не можем избежать того, что сделали! Мы сами впустили их. Мы сами привлекли их, подружились с ними, танцевали и флиртовали. Это наша вина. Открывая себя такому, надо платить. Они вырвали мне мозг и заставили его плясать! А я смотрел.
Далинар застыл с бутылкой на полпути к губам. Затем протянул ее Аху:
– Выпей. Тебе это нужно.
Аху подчинился.
Через некоторое время Далинар приковылял в свои покои совершенно умиротворенный и вместе с тем без сил. Детского плача он уже не слышал. У двери остановился и окинул взглядом коридор. А как… как же он добрался сюда от Крыльца нищих?
Посмотрел вниз на расстегнутый жакет, на белую рубашку в пятнах грязи и выпивки.
«Хм…»
За закрытой дверью послышался голос. Адолин?
Далинар вздрогнул и сосредоточился. Вот буря, он пришел не к тем покоям.
Другой голос. Гавилар? Далинар прильнул к двери.
– Дядя, я переживаю за него, – произнес голос его старшего сына.
– Адолин, твой отец так и не приспособился к одиночеству, – ответил король. – Он скучает по твоей матери.
«Идиоты», – подумал Далинар. Он не скучал по Эви. Он хотел избавиться от нее.
Впрочем… ему все же ее не хватало. Может, потому, что она так часто за него плакала?
– Он снова с нищими, – донесся другой голос изнутри. Элокар? Тот маленький мальчик? Почему звучит как мужчина? Ему же всего… а сколько ему лет? – Сначала он снова побывал в сервировочной. Похоже, забыл, что в прошлый раз вылакал там все подчистую. Честное слово, если в этом дворце где-то спрятана бутылка, пьяный дурак ее разыщет.
– Мой отец – не дурак! – огрызнулся Адолин. – Он великий человек, и ты обязан ему своим…
– Успокойся, Адолин, – перебил Гавилар. – Вы оба, придержите языки. Далинар – солдат. Он будет бороться с этим. Может, если отправимся в путешествие, сумеем его отвлечь. Допустим, в Азир?
Эти голоса… он только что избавился от плача Эви, но их разговор привлек ее опять. Далинар стиснул зубы, побрел в свои покои, где и рухнул без сил на ближайшую кушетку.
Назад: И-11 Ее награда
Дальше: 89 Преисподняя
