«Сей пшеницу, отче Тимоне!» — сказал некогда преп. Серафим своему собеседнику.

Годовой праздник Оптиной Пустыни. Ходили поздравлять старцев с праздником. О. Варсонофий сообщил жене следующее:

«Приходит сегодня ко мне молоденькая монашенка и говорит: “Узнаете меня, батюшка?”

— Где, — говорю, — матушка, всех упомнить? Нет не узнаю.

— Вы меня, — говорит, — видели в 1905 г. в Москве на трамвае. Я тогда еще была легкомысленной девицей, и вы обратились ко мне с вопросом: что я читаю? А я в это время держала в руках книгу и читала. Я ответила: “Горького...” — Вы тогда схватились за голову, точно я уже невесть что натворила. На меня ваш жест произвел сильное впечатление, и я спросила: “Что ж мне читать?” — И тогда вы мне посоветовали читать священника Хитрова, а я и его, и его мать знала, но о том, что он что-либо писал, и не подозревала. Когда вы мне дали этот совет, я вам возразила такими словами: “Вы еще, чего доброго, скажете мне, чтобы я и в монастырь шла”. — “Да, — ответили вы мне, — идите в монастырь!” — Я на эти слова только улыбнулась, — до чего они мне показались ни с чем не сообразными. Я спросила, кто вы и как ваше имя? Вы ответили: “Мое имя осталось в монастырской ограде”. — Помните ли вы теперь эту встречу?»

— Теперь, — говорю, — припоминаю. Как же, — спрашиваю, — ты в монастырь-то попала?

— Очень просто. Когда мы с вами простились, я почувствовала, что эта встреча неспроста, глубоко над ее смыслом задумалась. Потом я купила все книги священника Хитрова, стала читать и другие книги, а затем дала большой вклад в X... в монастырь и теперь я там рясофорной послушницей.

— Как же, — спрашиваю, — ты меня нашла?

— И это было просто. Я про встречу с вами все рассказала своему монастырскому священнику, описала вашу наружность, а он мне сказал: “Это, должно быть, оптинский старец Варсонофий”. Вот я приехала сюда узнать — вы ли это были или другой кто? Оказывается, вы! Вот радость-то!»

И припомнились мне тут слова преподобного Серафима, сказанные им иеромонаху Надеевской пустыни — Тимону:

— Сей, отче Тимоне, пшеницу слова Божия, сей и на камени, и на песце, и при дорозе, и на тучной земле, все где-нибудь и прозябнет семя-то во славу Божию.

Вот и прозябает.