Двадцать пять лет назад Йозеф Эрмеган, последний раз разговаривая со своей девятилетней дочерью Жасмин, солгал ей.

Это было около шести вечера, когда он оставил девочку перед подъездом дома на Ханнебергсгатан в Сольне, где жила ее мать. Он поцеловал Жасмин в щеки и лоб, взял с нее обещание не ссориться с мамой и в свою очередь пообещал позвонить ей, как только у него будет время, но это могло произойти лишь через несколько дней, поскольку у него хватало работы. Потом он уехал в шхеры, в дом, позаимствованный у сослуживца, с молодой женщиной, с которой у него как раз завязалась интрижка. Совсем другой, чем та, с кем он делил кров и кровать в течение пары лет. Чем женщина, которую Жасмин уже порой называла «мамой», когда уставала и хотела спать или когда попросту забывалась.

Он рассказывает это Ярнебрингу более недели спустя в полиции Сольны, задержанный по подозрению в убийстве собственной дочери. И безудержно плачет о погибшем ребенке. Ярнебринг не знает, как ему вести себя. Он хлопает отца по плечу и говорит, что верит ему. Йозеф хватает его за руку, сжимает ее своими ручищами, прижимает к лицу. Ярнебринг «честно говоря, немного смущается», хотя уже привык к подобному. Он высвобождает руку, как можно осторожнее, наклоняется через стол и берет Йозефа Эрмегана за плечи. Сжимает их сильно, стараясь заставить его слушать. Йозеф ноет, стонет, скулит, как раненый зверь, зажимает костяшками пальцев глаза, роняет голову на стол, за которым сидит. Ярнебринг хлопает его по спине, просит взять себя в руки, ведь ему надо помочь полиции найти человека, убившего его дочь. Йозеф выпрямляется, убирает руки от лица.

– Я обещаю, – говорит он. – Я обещаю успокоиться. Клянусь помочь тебе. Клянусь головой дочери.

Если бы Жасмин удалось сдержать слово, данное отцу, никогда не произошло бы того, что с ней случилось. Однако она и ее мать Мариам тридцати двух лет начали ругаться еще до того, как сели за ужин. Жасмин достала банку кока-колы из своего рюкзака, расположилась за столом на кухне и стала читать газету, которую тоже принесла с собой. Мать сразу же принялась воспитывать ее, сказала, что она не должна пить кока-колу, поскольку это вредно для зубов, и что она, стоматологическая медсестра, знает это гораздо лучше, чем отец Жасмин. Она попыталась забрать у дочери банку, Жасмин дернулась и облила себе блузку. Они принялись кричать друг на друга, девочка схватила свой рюкзачок, где лежали все ее вещи, бросилась в ванную и заперлась там.

Тогда мать решила сделать вид, будто ничего не произошло. Сначала она приготовила им ужин и, постучав в дверь ванной, пригласила дочь к столу. Жасмин вышла, облитую белую блузку она поменяла на розовую футболку и голубые джинсы, села за стол и стала есть, не проронив ни слова. Мать тоже хранила молчание. Потом ожил телефон, и она вышла в гостиную с целью ответить. Звонил ее товарищ по работе. Мариам объяснила, что они с дочерью ужинают, и обещала перезвонить позднее, и в то самое мгновение, когда она закончила разговор, до нее долетел звук закрывающейся входной двери. За несколько минут до семи часов, вечером в пятницу 14 июня тысяча 1985 года. Так что, если бы Мариам не стала ругаться со своей дочерью, никогда не произошло бы то, что случилось с девочкой.

Сначала она бросилась в ванную, хотя, когда ее позднее спросили, так и не смогла объяснить, почему это сделала. На полу перед раковиной лежали ключи Жасмин. На красивом плетеном кожаном ремешке, который она обычно носила на шее, были ключи как от квартиры ее матери, так и от дома, где жил отец. Она, очевидно, сняла его, переодеваясь, меняя грязную белую блузку на розовую футболку. И забыла надеть снова, когда мать позвала ее за стол.

Потом Мариам выбежала на балкон, чтобы окликнуть дочь. Но улица была пуста. Никаких детей. Только несколько взрослых прошли мимо, они удивленно посмотрели на женщину, стоявшую на балконе и звавшую Жасмин.

Мариам обулась, спустилась по лестнице и, выбегая из подъезда, встретила соседа, жившего в том же доме и работавшего в полиции. Он был значительно старше ее, но по взглядам, которые бросал при встрече, она понимала, что нравится ему. Возможно, он был даже влюблен в нее и в мечтах видел их вместе. И, похоже, его не смущало, что он швед, блондин и полицейский, и гораздо старше Мариам, вдобавок беженки из Ирана, только недавно ставшей шведской гражданкой.

– Какой сюрприз, – сказал инспектор Петер Сундман и широко улыбнулся женщине, влетевшей прямо ему в объятия.

– Извини, Петер, – сказала Мариам, увидев, кто перед ней. – Я ищу Жасмин, мою дочь. Она убежала из дома.

– И это случилось совсем недавно, – констатировал Петер Сундман. – Я встретил ее пару минут назад, она шла к станции метро. И выглядела как человек, поругавшийся со своей матерью. Я помахал ей, но она вряд ли меня заметила. Если тебя интересует мое мнение, она направлялась к своему отцу, чтобы рассказать, насколько глупа ее мать, и получить немного сочувствия.

Петер Сундман знал, как складывались отношения Мариам с бывшим мужем. Она сама рассказывала ему, он слышал об этом от других. И если бы эта молодая красивая женщина, к тому же умная и образованная, захотела найти нового и лучшего спутника жизни, он был готов ждать.

– Она убежала без своих ключей, – сказала Мариам.

– Если отец дома, он наверняка впустит ее, – попытался утешить соседку Петер Сундман и ободряюще похлопал по руке. – По крайней мере, чтобы воспользоваться шансом позлословить в твой адрес.

– А вдруг он на работе, – предположила Мариам.

– Тогда она позвонит ему туда. Мне даже кажется, сначала позвонит тебе и скажет, что уже остыла и хочет попросить у тебя прощения за свой глупый поступок. Не выпить ли нам кофе, кстати?

– Давай поднимемся ко мне, – сказала Мариам. – Тогда я смогу ответить, если она позвонит. Когда она позвонит, я имею в виду.

Так что, если бы Жасмин не убежала без своих ключей, ничего плохого с ней не случилось бы.

Но Жасмин так и не позвонила. Через пару часов и после нескольких чашек кофе ее мать и Петер сами стали звонить. Сначала Петер домой к ее бывшему мужу (сама она отказалась это сделать), а потом к нему на работу. Затем Мариам обзвонила нескольких его сослуживцев и связалась с лучшей подругой Жасмин. Но кто-то не ответил, а кто-то не знал, где находится Йозеф. Возможно, он пошел куда-то перекусить, несмотря на поздний час. Или катался между домом и лабораторией, как ему часто приходилось делать, ведь на нем были подопытные животные, за которыми следовало постоянно наблюдать.

Если бы Мариам не принялась ругаться на дочь, если бы ее муж не дал Жасмин банку кока-колы, прекрасно зная, что она не должна пить подобное, если бы девочка не убежала без своих ключей… Если бы не, если бы не, если бы не…

В течение следующих месяцев Мариам и ее бывший муж найдут сотни объяснений тому, почему произошедшее не должно было случиться, чтобы мучить самих себя и друг друга.

Перед полуночью Петер Сундман позвонил коллеге из полиции Сольны, дежурившему по участку с семи часов вечера. Тот переключил разговор на коллегу из криминального отдела Сольны, которому выпало дежурить в ту ночь, и когда Петер Сундман услышал, кто ответил ему, он простонал про себя.

– Бекстрём слушает. О чем речь?