Глава 10
1472 год – 1 сентября, Москва
Борис Васильевич стоял на стене и внимательно наблюдал за тем, как по реке поднимались струги племянника. Проходили мимо крепостных стен и «парковались» у посада. Поголовье обитателей кремля за минувшие пару дней серьезно сократилось. Его верные люди избавились от балласта и потенциальных предателей. Во всяком случае священников, что укрылись вместе с ним в кремле, вырезали минувшей ночью подчистую.
Злость ушла. Пришла решимость, а вместе с ней появилось желание побороться за свою жизнь и судьбу. Хуже того – кое-что прояснилось с тем отравлением. Священники перестраховывались. Они ведь всей этой пакостью занимались. Тела тоже они забрали. Какие мертвые, а какие просто весьма болезные. И не все из тех, кто числился мертвым, таковыми оказались. Хитрецы. А значит теперь что нужно делать Борису? Правильно. Главное племяннику под горячую руку не попадаться. А потом как все остынут, можно будет и поговорить.
С отмашки Бориса Васильевича преданные ему бойцы начали готовиться к прорыву. Рывок должен был получиться мощным и внезапным. Поэтому заранее седлать коней и собираться опасались. Вдруг кто сбежит да противникам расскажет? Да и готовились все к долгой осаде, а не бегству. Публично, во всяком случае. Сам же князь оставался на стене и наблюдал, сохраняя внешнее спокойствие. Но лишь до того момента, как понял – все пошло не так, как они с ханом планировали.
- Безумец! – Прорычал Борис Васильевич и в ярости бросил оземь свой шлем. Ну, точнее не оземь, а об кладку крепостной стены. Да так, что тот слегка деформировался. А потом, спустился со стены и свалился на ближайшее относительно чистое «посадочное место».
- Что случилось? – Осведомился Ахмат.
- Этот безумец оставил весь городовой полк, усиленный купеческими дружинами, нас караулить. А сам двинулся к Казимиру.
- Ты уверен?
- Сам посмотри. За ним уже телеги свели на внешних завалах.
- Проклятье! – Прорычал хан и рухнул рядом с союзником.
- И не говори. Теперь у нас надежды на прорыв еще меньше. Он словно знал о наших замыслах…
Кар! Раздался громкий крик ворона, после чего крупная птица, сидящая на кромке стены, прыгнула и улетела. Борис Васильевич, глядя на нее, сплюнул на землю и перекрестился.
- Но разве он без городового полка справится с Казимиром? – Тихо спросил Ахмат.
- Не знаю, - покачал головой князь. – Раз вышел, значит считает, что справится. На тебя же он вышел даже без своих конных сотен. И победил. А тут всадников король привел много меньше.
- Мы не в открытом поле бились.
- Ладно… что гадать? Пойдем. Посмотрим. Все равно нам пока ничего больше не остается…
С этими словами Борис Васильевич поднялся и направился обратно на стену. Хан пошел за ним, как и многие ратники. Они ведь слышали этот разговор, и все поняли. Оттого и последовали за своим князем, прекрасно понимая, что там, на поле, будет сейчас решаться их судьба.
Тем временем Ваня не рассусоливал и даже не пытался играть по правилам куртуазности и изящества. Прихватив с собой Холмского с его тремя сотнями хорошо тренированных всадников и солдат-новобранцев он решительным рывком ринулся к лагерю Казимира. Там, конечно, не оставили без внимания прибытие стругов княжича. И оживленно готовились к бою. Впрочем, все равно не так быстро, как им хотелось бы. Расслабились в относительном покое за эти несколько дней…
За всем этим действом со стороны наблюдали не только со стен кремля и баррикад посада. Имелся и еще один – третий коллективный зритель. А именно представители итальянского посольства, которое, по стечению обстоятельств, подошло к Смоленску как раз тогда, когда там уже собралось войско короля. Лезть поперек батьки руководство посольства не стало, как и светить весьма внушительную сумму денежных средств, что они везли. От греха подальше. Просто обговорили с королем условия своего присутствия.
Казимир, конечно, хотел бы разогнать этих «итальянских нахалов», а лучше арестовать и ограбить. Но с ними был папский легат в сане кардинала . Да и вообще – хватало уважаемых людей, не говоря уже о довольно сильном отряде сопровождения. Посему он просто побоялся с ними связываться. Бескровным этот конфликт точно не получился бы, а ослаблять свое войско перед боем со странным княжичем он не хотел. Опасался. Из-за чего итальянское посольство смогло проследовать за войском короля и встать под Москвой лагерем в отдалении. Достаточным для того, чтобы внезапно не попасть под раздачу.
- Джованни, - многозначительно произнес Джан Батиста делла Вольпе, комментируя развернувшееся действо другим наблюдателям.
- Но у него так мало войск…
- Ему хватит, - как можно более уверенно произнес Джан, прекрасно понимая, что, если княжич проиграет, за его собственную жизнь никто и ломанного гроша не даст. А значит, ему оставалось только верить. Он и сам видел, что войск слишком мало. Однако надеялся на успех. Ваня ведь действовал явно быстрее, чем ожидал Казимир.
С позиции, которую заняли итальянские наблюдатели, было очень хорошо видно – воины короля Польши и Великого князя Литвы просто не успевают в полной мере изготовиться к бою. Да даже и из лагеря выехать как есть, и то не успевают. А вот солдаты Вани высыпали за пределы внешнего кольца баррикад, удивительно быстро построились и под музыку пошли в атаку. Без раскачки. Без лишней возни.
- Странно они построились… - задумчиво глядя на московскую пехоту, произнес Пьетро Риарио. – Швейцарцы, сильные пехотным натиском, строятся куда глубже.
- Да, - согласился командир миланского отряда. – У них тяжелая колонна получается. Неудержимая. Неистовая. А тут какие-то жидкие линии.
- Но как идут! – Воскликнул представитель Неаполитанского королевства. – Как идут! Видите – какое равнение!
И все закивали. А потом, подавшись общему порыву, поехали сильно вперед, желая рассмотреть сражение как можно лучше. За ними двинулись и прочие всадники отряда. Итальянцы подход стругов заметили раньше, так что и изготовились в полном объеме. Так что со стороны для человека несведущего выглядело все так, будто тяжелая латная конница накопилась на пригорке и готовится к атаке.
Ваня их тоже заметил. Поэтому резко изменил планы. Он хотел изначально врываться в лагерь и резать противника нещадно. Сейчас же – встав в примерно четырехстах шагах, выкатил вперед дюжину «саламандр» и открыл по лагерю обстрел ядрами. На пределе скорострельности своих бронзовых орудий.
- Мне кажется, - произнес Джан, - Джованни нас заметил, и мы его нервируем. Может быть отойдем?
- Нет, - резко и твердо произнес легат. – Я хочу посмотреть на что он способен в такой ситуации. Кроме того, если он посчитал нас союзниками Казимира, то вряд ли поверит, что мы отошли. Скорее предположит, что мы его обходим. А так – пока мы на виду, он знает где мы и какие действия предпринимаем… - произнес Пьетро и осекся, заметив, что в ряды всадников затесалась девица, забравшаяся верхом в седло в юбке. Да не женской посадкой, а вполне нормальной. Стыдоба! Как только посмела! – Ваше королевское высочество! Здесь может быть опасно!
- Пьетро, оставьте! – Отмахнулась девица. – Я хочу посмотреть!
- Я настаиваю!
- Пьетро, ради нашей дружбы. Здесь решается и моя судьба. Не будьте таким жестоким.
- Хорошо… - после долгой паузы произнес Пеьтро и вновь обратил свой взор к полю боя. А там орудия уже замолчали, перегревшись. Много ли им надо? Бронзовые стволы, выплевывая по четыре выстрела в минуту, уже к исходу третьей дошли до кондиции, подразумевающей тление свежих картузов. Это княжич заранее выяснил эмпирически, поэтому и приказал прекратить огонь и банить стволы.
Но и тех ста сорока четырех ядер, что дюжина «саламандр» успела отправить «в гости» к Казимиру, оказалось достаточно, чтобы наделать дел. Не столько в формате нанесения прямого урона, сколько как фактор деморализации. В лагере начался было бардак и паника. Однако обстрел прекратился. Еще бы несколько минут огня и все войско Казимира обратилось бы в паническое бегство. От неожиданности. От непривычности к таким формам боевых действий. Но теперь, когда противник перестал стрелять и стоял в поле, всадники, кое-как удерживая лошадей, направили свой гнев и страх на них. Ведь их было так мало. Казалось – дунь, и ветер унесет эти жалкие ряды.
И вот, увлеченные не приказом, а каким-то общим порывом из лагеря стали высыпать всадники. Кто в чем. Хватало и тех, кто не успел даже кольчуги надеть и был в обычном тряпье. Чего-то подобного княжич и ожидал. Поэтому-то и заставил банить стволы влажными банниками, стремясь охладить их хоть немного.
Беспорядочная толпа всадников общей лавой ринулась вперед…
- Бей! – Рявкнул командир артиллерии, когда эта орда вышла на дистанцию примерно шагов в двести-двести пятьдесят.
Бах! Бах! Бах! Относительно слитно ударила дюжина «салмандр» тяжелой кованой картечью. И сразу же бросились перезаряжаться. Второй картечный залп совпал с первым пищальным. Три секунды. Смена линии стрелков. И новый пищальный залп. Еще три секунды. И новый. Еще три. И еще раз. Еще три. И новый удар картечью. Теперь уже ближней, мелкой, свинцовой.
А потом и стрелки, и артиллеристы бросились под прикрытие пикинеров, опустивших свои пики. На швейцарский манер, как отметили итальянские наблюдатели. Первый ряд упер пики в землю, готовясь принимать на них боевых коней. Второй и третий взял ударным хватом. Стрелки же, отойдя за пикинеров, начали лихорадочно перезаряжаться.
Однако мощного кавалерийского удара не вышло. К пехоте вылетели лишь отдельные бойцы на неуправляемых лошадях. И тех очень быстро успокоили. Где-то приняв на пики. Где-то добив пищальным выстрелом.
Небольшая пауза, позволяющая пороховому дыму рассеяться, и пехота пошла вперед. Спокойно. Мерно. Под барабанный бой и игру волынок. Без лишней суеты, походя добивая раненых лошадей и людей. Главное – не спешить. Ваня совсем не рвался в лагерь Казимира, где эта «полевая отповедь» довела всю эту людскую массу до кипения. То есть, до паники. И это явно обозначенное наступление московской пехоты стало триггером, оформившим всю эту нервозность в презренное бегство. Бросая все и вся.
Ваня же, не дойдя сотни шагов до лагеря остановил свою пехоту и стал выжидать. Кавалерия, под командованием Холмского, сорвалась и двинулась с фланга, не давая противнику забиться в ближайший лес. Направляя его на Смоленскую дорогу. То есть, туда, откуда он пришел, разграбив по пути почти все поселения.
- Мда… - констатировал увиденное Пьетро Риаио. – А почему его войска остановились? Почему они не входят в лагерь? Почему не устремились за своей законной добычей?
- Джованни им этого не разрешал. А порядок и дисциплину он очень высоко ценит.
- Не разрешал?! – Удивился представитель Милана. Для него это звучало дико. Как и для всех других. Кто-то представлял из них классику феодального войска, кто-то наемников, но для всех из них добыча была краеугольным камнем военной кампании. И они не понимали, как войско может остановиться перед брошенным лагерем. Это же такой соблазн!
- Он не считает дело законченным. Смотрите, - произнес Джан Батиста и кивнул на поле.
И словно в подтверждение его слов со стороны группы всадников, ехавших за строем пехоты, донесся пронзительный звук трубы, явно привлекающий внимание. Потом один из всадников стал что-то махать флажками. А дальше произошло еще одно чудо по меркам итальянских наблюдателей.
Зазвучал горн, и Даниил Холмский повел свою конницу в обход лагеря на указанную ему княжичем позицию. На фланг, создавая угрозу для итальянского отряда. При этом всадники не свалкой пошли, а перестроились в колонну и выдвинулись, удерживая строй. Не идеально, но очень крепко. Во всяком случае эта эволюция из развернутого в две линии фронта в походную колонну с организованным передвижением произвела на итальянцев впечатление не меньше, чем сам факт «дистанционного управления».
Тем временем пехота также производила перестроения. Оставив заслон из новобранцев со стороны лагеря Казимира, Ваня развернул свои основные силы фронтом к новому противнику. Странному, но, безусловно, опасному. Даже отсюда были наблюдаемы латные доспехи. А значит – ребята очень серьезные и пренебрегать ими смерти подобно. Он и так немало рисковал, атакуя лагерь неприятеля, подставляя под них свой фланг.
И вот – развернувшись, московская пехота пошла вперед. Под барабаны и звуки волынок, исполняющие импровизацию на тему British Grenadiers Song. Без лишней спешки. Старательно выдерживая равнение и общую аккуратность формации. Молча. Никаких криков. Никакой суеты. Никакого волнения, во всяком случае, наблюдаемого со стороны. Что само по себе немало давило на нервы «гарным итальянцам» феодального разлива.
А за ними артиллеристы на лямках тащили по полю легкие орудия. Вполне поспевая за пехотой и готовые в любой момент развернуть их, выкатить вперед, и ударить. Ибо те были уже заряжены тяжелой дальней картечью.
- К бою! – Немало занервничав, крикнул Пьетро Риарио.
- Стойте! Стойте! Я сейчас все улажу! – Выкрикнул Джан Батисто. – Он нас просто не узнал!
И с этими словами он сорвался и поскакал вперед. Ваня заметил этого одинокого всадника и прекратил продвижение. Барабаны с волынками замолчали. Вперед выступили стрелки. Артиллеристы спешно прокатили свои орудия между секциями пехотных построений. Сам же княжич ждал и наблюдал, озираясь. Знамена ему были смутно знакомы, где-то когда-то он их видел, но про итальянцев он как-то не подумал. Другим была голова забита. Поэтому, когда до него донесся знакомый голос, он довольно сильно вздрогнул.
- Иван Иванович! Это я! Иван Фрязин! – Вновь закричал с легким акцентом прокричал всадник.
Ваня несколько секунд поколебался, а потом, тронув коня, поехал вперед – выезжая к этому переговорщику. За ним устремился десяток всадников сопровождения, выделенных из отряда Холмского. Не драбанты, конечно, но княжич просчитывал и вариант поражения, поэтому минимальной охраной озаботился. А то ведь и до баррикад не добежишь, если в одиночку.
- Княже, - поклонился Джан Батиста. – Рад видеть тебя в здравии!
- Что ты здесь делаешь? – Хмуро поинтересовался Ваня.
- Я выполнил твое поручение, - вновь поклонившись сидя в седле, ответил он.
- Мое поручение? Привод на Москву польских и литовских войск? Разве это я тебе поручал?
- О нет! Я привел посольство от Святого Престола! А вместе с ним двух невест. Дочь короля Неаполя Элеонору Арагонскую для твоего отца и юную герцогиню Миланскую Катерину Сфорца для тебя. Эти воины, - махнул он рукой в сторону латной конницы, - отряд сопровождения.
- А почему вы прибыли вместе с Казимиром?
- Так вышло, - виновато ответил Джан. – Когда мы прибыли к Смоленску, Казимир уже собрал войско и собирался идти походом на Москву. Мы не решились идти впереди. Да нам никто и не дал бы. Мы даже про невест не стали говорить. Хватило и того, что с нами ехал племянник Папы Римского - очень уважаемый человек. И мы все вполне походили на его сопровождение и гостей.
- Племянник?
- Да, Пьетро Риарио. Легат, кардинал и латинский патриарх Константинополя. Он решил возглавить посольство, так как твое предложение очень заинтересовало Святой Престол. Борьба с османами и магометанами – дело чрезвычайной важности.
- Я рад… серьезно, очень рад, что удалось достичь взаимопонимания. Жаль, только, что с невестами, видимо, получится некрасиво. Говорят, моего отца убили.
- О! Не переживай. До нас уже дошли эти печальные слухи. Мы обсудили их и пришли к выводу, что неаполитанская принцесса сможет стать невестой Великого князя, вне зависимости от того, кто им окажется. Ты или твой отец. А дочь герцога Милана – сможет стать невестой наследника. Даже если его только предстоит зачать и родить. Ей ведь не так много лет, и она может подождать. Если же так случится, что Элеонора умрет, не родив наследника, то Катерина сможет занять ее место.
- Хм… - задумчиво произнес Ваня, смотря на Джан Батиста. – Святой Престол до такой степени заинтересован нашим союзом?
- Да.
- А девушки согласны с таким положением дел?
- Они готовы послужить Святому Престолу.
- То есть, им ничего еще не сказали? – Повел бровью Ваня. Джан промолчал. – Ладно. Это потом обсудим. Сейчас важнее закончить более важные дела.
- Кремль?
- Да.
- Долгая осада… - начал было говорить Джан, но княжич его прервал.
- Никакой осады. На эти игры у меня нет времени. Благо, что крепость весьма посредственная. Для этих мест сильная, но ты, друг мой, вырос на севере Италии. И я уверен – видел настоящие крепости. Не думаю, что она отнимет у меня много времени.
- Я могу чем-нибудь помочь?
- Нет. Это лишнее. Снимайтесь с лагеря и подходите к городу. Я отдам распоряжения.
- Да, господин, - еще раз поклонился Джан, оставаясь в седле. Ваня же едва заметно кивнул и, развернув коня, отправился обратно к своему войску.
Несколько отрывистых команд, и пехота с артиллерией пришли в движение, перестраиваясь в походную колонну. Быстро. Слажено. Организованно. Артиллеристы отцепили лямки и завели хоботы лафетов на передки, в которые были впряжены лошади. Не удалось избежать и махания флажками. Сигнальщик передавал приказ Холмскому занять лагерь Казимира. Ну и так далее. Легат и прочие военные наблюдали эту сцену с открытым ртом. Пяти минут не прошло, как только что развернутое в боевой порядок войско полностью перестроилось в походный ордер и двинулось вперед.
Под музыку. Только не ту мерную, действующую на нервы. А другую. Скоморохи, привлеченные князем для «сочинения» по вольно подвываемым мотивам музыки для боя, отличились и в других делах. Поэтому здесь и сейчас итальянские наблюдатели услышали импровизацию на тему знаменитого Scotland the Brave. На волынках и барабанах . Под нее вся эта организованная колонна и двинулась в сторону Москвы…
- Он всегда такой? – Тихо спросил легат, наблюдая за тем, как красиво и аккуратно двигаются пехотные коробки, покачивая пиками и щитами.
- Какой?
- Почему он пленных не брал? – Кивнул легат, в сторону поля боя московской пехоты с литовцами и поляками.
- Он не любит брать пленных. Он считает, что это желание мешает побеждать.
- А разве выкуп его не интересует?
- В весьма незначительной степени. Джованни вообще не любит воевать. Для него война – лишь инструмент решения тех задач, которые не удалось разрешить иначе.
- Не любит? – Удивился глава миланской делегации.
- Терпеть не может.
- Боюсь себе представить, что было бы, если бы он любил воевать, - покачал головой легат. – Он ведь разбил довольно серьезное войско Казимира, не потеряв ни одного человека.
- В этом весь Джованни, - виновато улыбнулся Джан Батиста…
Разговор тек сам собой. Руководство итальянцев же, отправив часть воинов в лагерь, двинулось следом за княжичем. Слова о том, что он быстро решит вопрос с кремлем, их немало заинтересовали. Хотелось посмотреть на это своими глазами.
Ваня не подвел. Выбрав самые неожиданные для атаки ворота кремля, он подвел туда всю дюжину «саламандр». Развернул их. И ударил беглым огнем по воротам. Минуло всего три минуты от подхода артиллерии, как ворот попросту не было. Их сдуло. Ядрами. Деревянные же, пусть и окованные.
- Дядя! – Прокричал княжич в берестяной рупор, кои использовались активно на его стругах для общения на марше. – Ты видишь – я готов войти и убить всех, кто служит тебе. Ибо они изменники. Как и ты. Но я хочу дать тебе шанс спасти их. Выходи на поединок. Только я и ты. Пешими. И пусть Всевышний нас рассудит! Победишь? Мои люди тебе присягнут. Я одержу победу – твои присягнут мне. И обещаю воинов твоих не убивать. Если же струсишь и не примешь вызов – я убью всех, кто служит тебе.
И тишина.
Минута проходит. Другая. Третья. Никто не выходит.
Ваня тяжело вздохнул и приказал пехоте строиться в штурмовую колонну. Наверняка с той стороны постараются их принять. Но и пусть. Жаль, конечно, что своих людей придется потерять. Это ведь не то дурацкое полевое сражение. Тут явно будет рубка накоротке. Но выбора, по сути, никакого и не оставалось.
- Идет! – Вдруг кто-то воскликнул.
Княжич оглянулся и увидел в воротах одинокую фигуру воина. Чешуя, дедовский шлем, щит, меч. Классика. Словно с апокрифической картины сошел. Даром, что пеший.
Ваня снял с себя все лишнее. Шлем, да чешуя на кольцах. Из оружия взял свою тяжелую боевую шпагу и дагу. Он в этой связки уже пару лет тренировался, восстанавливая навыки той, былой жизни. Поэтому владел уже этим оружием очень неплохо. Впрочем, ключевой причиной именно этого выбора стала неожиданность. Дядя совершенно точно не готов воевать с противником, вооруженным таким образом. А княжич немало потренировался вскрывать связку щит-меч шпагой и дагой.
Вышли. Постояли немного. Посмотрели друг другу в глаза. Молча. Потом Ваня громко произнес.
- До смерти.
- До смерти, - согласился оппонент.
Начали аккуратно. Не спеша. Прощупывая друг друга. Борис Васильевич был в курсе того, что его племянник очень плотно тренировался. Да и выбор оружия удивил. Поэтому не рвался в решительный натиск, опасаясь подвоха.
За их «игрой» наблюдали остальные. Включая подъехавших итальянцев с Элеонорой. Та не отставала ни на шаг, жадно впитывая все происходящее. И Пьетро не мог заставить ее вернуться. Своевольная дама была не только его подругой, но и очень важной персоной в будущей игре. Поэтому ссориться, тем более по таким мелочам, он не стал. Держа в уме тот факт, что в случае гибели Элеоноры у него имелась Катерина. Пусть и малышка еще девятилетняя, но все одно – предъявить было можно в качестве невесты как бы что ни повернулось.
- Дядя… а ты знаешь, что попадешь прямиком в ад? – Усмехнувшись, поинтересовался Ваня.
- Или ты, - хмуро буркнул тот.
- Куда я попаду – не ясно. А у изменников выбора нет.
- Так и есть изменник! Веры!
- Я вере не изменял. Как был христианин, так и остался. А вот Патриарх, что задумал меня убить ради своих гнилых дел, изменил.
- Вздор!
- Ты сам посуди. Разве не так? Разве не по его приказу отравили мою маму, чтобы освободить место для Софьи Палеолог? Что молчишь?
- А что сказать?
- Признай – истинный Патриарх такого никогда бы не приказал сделать. Это очень грязный и гнилой поступок. Достойный лишь служителя Лукавого. Или ты забыл притчу о волке в овечьей шкуре?
Борис Васильевич промолчал. Не ответил. Но сильно нахмурился.
Диалог на этом, впрочем, не остановился. Ибо княжич говорил нужные слова не столько дяде, сколько зрителям. Поэтому повернул беседу так, как ему требовалось. Поведал историю о том, кто такие Рюриковичи и откуда. Да и вообще – трепался много и со вкусом, откровенно измываясь над дядей словами и делом. Молодое тело вкупе с серьезной тренированностью по методикам XXI века давало в плане выносливости чудовищную фору куда более старому аборигену. Тем более, что Борис Васильевич, хоть и был воином, но каких-то регулярных методичных тренировок давно не вел. Разве что верхом много ездил. Но это мало помогало. Да и на алкоголь налегал последние годы, и на жирную пищу. Так что, уже через двадцать минут вялого мучения едва на ногах держался. Щит был отброшен. Тело покрыто по меньшей мере десятком мелких ран. А сам он сипло дышал, жадно хватая ртом воздух.
- Хватит… - прошептал он. – Не мучай меня больше. Стыдно. Убей.
- Ты так спешишь в ад? – Усмехнулся Ваня. – Думаешь, там будет легче?
- Мне все равно… - произнес он и опустил меч.
Но вместо смертельного удара княжич дал ему обидный поджопник.
- Проклятье! Что ты как тряпка?! Ты Рюрикович!
- И что это изменит? – Просипел Борис Васильевич. – Я отдаю свою жизнь, чтобы спасти своих людей. Ты обещал сохранить им жизнь.
- Твоим воинам. Священников, изменивших моему отцу, я не пощажу.
- Я их уже казнил.
- Казнил? – Удивился Ваня, с интересом посмотрев на дядю. – Значит я не ошибся, давая тебе шанс.
- Шанс?! Да у меня не было ни единого шанса против тебя!
- Шанс выжить там, - кивнул княжич, неопределенно махнув головой. – Знаешь, когда я стоял на кромке, я многое понял. Ты смирился со своей судьбой. Зря. Нужно драться до конца. Потому что в любой момент твое упорство может быть вознаграждено.
- Я едва стою на ногах… - покачав головой, произнес Борис Васильевич.
- Ну же! Ты воин! Еще удар! Не будь тряпкой!
И оппонент Вани тяжело, медленно и нелепо взмахнув мечом попытался его разрубить. Что было пресечено резким выпадом с подшагом. Тяжелая боевая шпага, скользнув по чешуйкам доспехов, вошла под них, порвала крепкое кольцо и углубилась. Удар оказался весьма сильным. А начавший оседать Борис Васильевич насадился еще глубже – так, что шпага вышла со спины, пробив второй слой чешуи и колец.
- Попадешь в ад – бей ближайшего черта в ухо! И отбирай вилы! – Прорычал дяде в лицо Ваня. – И в бой! Без жалости! Без сожаления! Будешь хорошо драться – предки на дракарах подойдут и Ад содрогнется от ярости викингов! Поверь – они не пропустят доброго веселья!
Кар! Подал голос один из воронов, что даже вне кораблей крутились поблизости от княжича. Дядя заметил его. Вздрогнул всех телом. И не то засмеялся, не то закашлялся, кривя в жутком оскале окровавленный рот.
- Помни кто ты! И не давай им там спуску! – Добавил Ваня, глядя ему в глаза. А потом отскочил назад, извлекая клинок.
Борис Васильевич пару секунд постоял, а потом рухнул на землю. Несколько раз вздрогнул. И затих. Ваня ему поклонился. А потом в гробовой тишине пошел в выбитые ворота.
Он не смотрел по сторонам, но все его воины молча опустились на колено. Итальянцы, которым слова княжича переводил Джан Батиста, просто молчали, потрясенные до глубины души услышанным. И увиденным. Ибо Ваня дрался хорошо. Очень хорошо. И разделал как ребенка воина крупнее, старше и опытнее. Во всяком случае, так выглядело на первый взгляд.
Внутри кремля воины, что служили Борису Васильевичу, также становились на колено. Разве что хан устоял на ногах, хотя и пошатнулся, когда Ваня подошел и посмотрел ему прямо в глаза.
- Убьешь? – Тихо спросил Ахмат.
- Ты предавал меня? Ты предавал моего отца?
- Нет. Я воевал против тебя и твоего отца.
- Враг не предатель. Хороший враг, что верный друг – никогда не подведет. – Сказал мрачно Ваня и пошел дальше. Ахмат же, чуть помедлив, крикнул ему в спину:
- Твой отец жив!
Эта новость поразила княжича словно молния. Ваня замер и медленно обернулся. Встретился взглядом с ханом. Тот кивнул, подтверждая свои слова. И завертелось. Полчаса не прошло, как изрядно исхудавшего и измученного Ивана III свет Васильевича вытащили из «холодной». Привели в хоть сколь-либо надлежащий вид и вывели в люди. Чтобы все увидели – он жив.
Великий князь от резкого изменения своего положения был потрясен и раздавлен. Еще час назад – он был пленник, сидящий в темноте подвала. А тут – и освобождение, и посольство великое, и не только восстановление статуса, но и его повышения. Ведь легат Папы Римского зачитал прилюдно послание, подтвердив все права Ивана Васильевича на титул короля Руси.
Легат завершил чтение письма. Иван Фрязин – его перевод. Ваня же вышел вперед и громко произнес:
- Да здравствует король!
А потом опустился на колено перед отцом. Следом за ним последовали его воины. Бояре и ратники городового полка. Купцы и прочие, присутствующие. Даже гости из Италии, все прекрасно понявшие, поддержали торжественность момента своими здравницами.
Иван III свет Васильевич же смотрел на происходящее неверящим взглядом. И по его щекам текли слезы… редкие, скупые, слезы… А Элеонора Арагонская, поглядев на своего будущего мужа, представшего в весьма непрезентабельном виде, задумчиво уставилась на его сына. И очень непростой был этот взгляд. Нет. В нем не было злобы или раздражения. Отнюдь. Когда же Ваня, почувствовав столь пристальный интерес к своей персоне, посмотрел на девушку, она улыбнулась, стараясь выдавить из себя как можно больше страсти и соблазнительности. От чего новоиспеченный королевич вздрогнул и побледнел, понимая, что снова вляпался…
