Глава семнадцатая
Ровно в десять часов утра судья Хартли возобновил слушание дела.
— У меня есть еще несколько вопросов к свидетелю Максу Даттону, — сообщил Гамильтон Бергер.
— Ваша честь, — вмешался Перри Мейсон, — я хотел бы внести предложение. Я считаю, что это предложение следует рассмотреть в отсутствие членов суда присяжных.
Судья Хартли недовольно нахмурился.
— Мы ждем прокурорского заключения. Не могли бы вы немного повременить, господин адвокат?
— Хорошо. Одно из моих заявлений я готов пока отложить, — уступил Мейсон. — Другое же заявление я могу сделать в присутствии господ присяжных. Я предлагаю исключить из протокола все показания свидетеля Мэй Джорден, поскольку в них не содержится ни единого факта, который хотя бы косвенно связывал обвиняемого с каким-либо преступлением.
— Ваша честь, — встрепенулся прокурор, — мистер Даттон засвидетельствует, что один из брильянтов, найденных под крышкой стола в конторе адвоката Мейсона, идентичен камню из «коллекции» Манро Бакстера.
— Ну и что? — удивился защитник. — При чем здесь обвиняемый? Джефферсон не давал Мэй Джорден никаких брильянтов. Даже если мы примем ее показания за чистую монету, обвиняемый не может отвечать за то, что совершил Уолтер Ирвинг.
— Но Ирвинг совершил это в присутствии обвиняемого, — запротестовал прокурор, — и при его участии!
— Вы не сумели доказать ни одного из этих обвинений, — спокойно возразил защитник.
Судья Хартли задумался, погладил подбородок и наконец произнес:
— Я склонен согласиться с защитником, господин прокурор.
— Ваша честь! — с отчаянием в голосе возопил Гамильтон Бергер. — Я тщательно расследовал это дело. Я доказал, что брильянты были у Бакстера, когда он бросился за борт, а потом их обнаружили у обвиняемого…
— Их обнаружили не у обвиняемого! — поправил его Мейсон.
— В конторе, ключ от которой был у обвиняемого, — сквозь зубы процедил Гамильтон Бергер.
— Ключ был у портье, ключ был у уборщицы, ключ был у Уолтера Ирвинга.
— Совершенно верно, — подтвердил судья Хартли. — Прежде всего вы должны доказать, что брильянты действительно побывали в руках у обвиняемого. Это принципиально важно для существа дела.
— Ваша честь, я ведь уже это доказал! Два брильянта из числа принадлежавших Бакстеру были вручены свидетелю Мэй Джорден как плата за молчание по поводу писем. Мы доказали, что Манро Бакстер не утонул: он схватился за леску, привязанную к удилищу, обвиняемый ударил его ножом, забрал пояс с брильянтами, привязал к телу груз, а затем протащил труп на буксире до наиболее глубокого места в заливе, где и утопил его.
Судья Хартли покачал головой.
— Это уже несколько иная проблема, господин прокурор. Решение относительно исключения из протокола показаний Мэй Джорден суд оставляет за собой. Прошу вас, можете вызвать свидетеля.
Гамильтон Бергер снова вызвал Макса Даттона. Свидетель заявил, что один из брильянтов, обнаруженных в конторе адвоката Мейсона, бесспорно, принадлежал Манро Бакстеру.
— Вопросов нет, — коротко ответил защитник, когда прокурор предложил ему допросить свидетеля.
— Процедура представления доказательств завершена! — театрально провозгласил Гамильтон Бергер.
— Ваша честь, предложение, которое я намерен внести, должно быть рассмотрено в отсутствие присяжных, — обратился Мейсон к председателю.
— Господ присяжных просят покинуть зал заседаний на пятнадцать минут! — произнес судья Хартли.
Как только закрылась дверь за последним из членов суда присяжных, председатель повернулся к защитнику:
— Можете сделать заявление, господин адвокат.
— Я обращаюсь к вам, ваша честь, с предложением дать присяжным инструкцию вынести оправдательный приговор, — официальным тоном заявил Мейсон. — Не было приведено решительно никаких доказательств, которые могли бы обосновать обвинительный приговор. Не доказано, что было совершено убийство; «корпус делик-ти» отсутствует; нет доказательств причастности обвиняемого к рассматриваемому делу.
— В данном случае я вынужден возразить господину защитнику, — ответил судья Хартли. — Суд был готов к тому, что защита выступит с подобным предложением, и тщательно взвесил все «за» и «против». Термин «корпус деликти», как известно, означает доказательство совершения преступления. Отнюдь не всегда этим доказательством является именно тело жертвы. Могут быть использованы как прямые, так и косвенные улики…
Судья Хартли увлекся и произнес небольшую речь. Предложение защиты было отвергнуто.
Гамильтон Бергер самодовольно усмехнулся.
— Пусть члены суда присяжных вернутся в зал! — провозгласил председатель.
Мейсон обратился к своему клиенту:
— Свершилось, Джефферсон! Вам придется давать показания. Хоть я и ваш адвокат, вы не удостоили меня своего доверия. Мне пришлось вести дело без малейшего Содействия с вашей стороны. Полагаю, мне удастся доказать, что Мэй Джорден лгала, когда заявила, будто вы вошли в контору и застали ее там. Владелица табачного киоска, который находится на первом этаже нашего здания, подтвердит, что вы с Ирвингом вернулись с обеда, когда администратор уже стоял внизу, у лифтов. Если мы один раз уличим Мэй Джорден во лжи, нам, возможно, удастся доказать, что и все ее показания в целом не заслуживают доверия. Но эта молодая женщина произвела на присяжных очень благоприятное впечатление.
Джефферсон холодно кивнул.
— Я готов, — сухо заявил он.
— У нас осталось лишь несколько секунд, — Мейсон пристально смотрел на своего клиента. Вы скажете мне, наконец, то, что я должен знать?
— Разумеется, — немедленно согласился Джефферсон. — Я невиновен. Это все, что вы должны знать.
— Черт побери, почему вы мне не доверяете? — рассердился защитник.
— Есть вещи, господин адвокат, которые я не намерен обсуждать ни с кем.
— Если на то пошло, я знаю, где вы были ночью пятого июня. Больше того, окружному прокурору это также известно.
Дэвид Джефферсон замер, потом отвернулся и равнодушно произнес:
— Я не стану отвечать на вопросы, касающиеся этой ночи.
— Конечно, нет, ведь я не буду вас об этом спрашивать. Однако запомните: я спрошу, где вы находились шестого рано утром. И тут вы должны быть начеку. Малейшая неосторожность, и Гамильтон Бергер растерзает вас в клочья. Я постараюсь, чтобы допрос не затянулся.
— Понятно.
Члены суда присяжных заняли свои места.
— Вы готовы, господин защитник? — осведомился судья Хартли.
— Да, ваша честь. Я не собираюсь отнимать у вас много времени. Мне будет нетрудно разорвать паутину лжи и беспочвенных инсинуаций. Мой первый свидетель — мисс Энн Риддл.
Энн Риддл, высокая блондинка с холодным взглядом голубых глаз, заняла место для свидетелей.
— Вы помните события, произошедшие четырнадцатого июня этого года?
— Да.
— Где вы находились в тот день?
— В табачном киоске на первом этаже здания, в котором размещается ваша контора.
— А также контора «Южноафриканской Компании по добыче и импорту драгоценных камней»?
— Да.
— Вы работаете в табачном киоске на первом этаже этого здания?
— Да.
— Вы видели четырнадцатого июня администратора здания, стоящего внизу у лифтов в обществе молодой женщины?
— Да.
— А обвиняемого вы тогда заметили?
— Да. Обвиняемый и мистер Ирвинг, его коллега, как раз возвращались с обеда. Они…
— Минутку, — перебил ее Мейсон. — Вы не можете знать наверняка, что они возвращались с обеда.
— Не могу.
— Вы должны ограничиться только вашими собственными наблюдениями.
— Ну, они вошли в здание. Администратор стоял внизу. Один из них, кажется мистер Джефферсон, сделал несколько шагов в сторону администратора. Увидев, что тот занят, он повернул назад. Обвиняемый и мистер Ирвинг сели в лифт.
— Этот инцидент имел место уже после того, как в здании поднялась тревога?
— Да.
— Свидетель в распоряжении господина обвинителя, — поклонился Мейсон.
Гамильтон Бергер оскалил зубы и насмешливо заявил:
— Вопросов нет.
— Вызываю на место для свидетелей обвиняемого, Дэвида Джефферсона! — промолвил защитник.
Дэвид Джефферсон, сдержанный и чопорный, встал с кресла и неторопливо направился к месту для свидетелей. В первый момент он даже не соизволил взглянуть на присяжных, а когда наконец милостиво удостоил их вниманием, на лице его было написано надменное превосходство, если не пренебрежение.
— Чертов болван, — сквозь зубы процедил Перри Мейсон.
Гамильтон Бергер развалился в кресле, закинул руки за голову и подмигнул своему заместителю. Казалось, окружной прокурор прямо-таки любуется поведением обвиняемого. Широкая улыбка засияла на его физиономии.
— Вы убили Манро Бакстера? — спросил Мейсон.
— Нет.
— Вы знали, что у вас в конторе находятся брильянты из «коллекции» Бакстера?
— Нет.
— Где вы были шестого июня рано утром? Точнее, с двух часов ночи до двух часов дня шестого июня? — продолжал Мейсон.
— В это время я находился у себя дома. Спал. Проснулся в начале седьмого. Затем я позавтракал в обществе моего коллеги, Уолтера Ирвинга. После завтрака мы отправились в контору.
— Можете допросить обвиняемого, — сказал Мейсон окружному прокурору.
— Я буду краток, — с деланным добродушием заявил Гамильтон Бергер. — У меня к вам всего лишь несколько вопросов, мистер Джефферсон. Вы когда-нибудь отбывали наказание по суду?
— Я… — казалось, обвиняемый вот-вот грохнется в обморок.
— Вы когда-нибудь отбывали наказание по суду?! — громким голосом повторил Гамильтон Бергер.
— Я… я допустил в моей жизни одну ошибку, — чуть слышно признался Джефферсон. — Я пытался исправить ее. Я думал, мне это удалось.
— Вы так думали? — брезгливым тоном подхватил прокурор. — А где вас судили?
— В Нью-Йорке.
— Вы отбывали наказание в тюрьме Синг-Синг?
— Да.
— Под фамилией Джефферсон?
— Нет.
— Под каким именем?
— Джеймс Кинкейд.
— Правильно. Вас осудили за кражу и мошенничество?
— Да.
— Вы выдавали себя за богатого наследника-англи-чанина, верно? Вы утверждали…
— Протестую. Обвинитель не имет права вдаваться в эти подробности! — вмешался Перри Мейсон.
— Протест принимается.
— В свое время вы были известны в преступном мире под кличкой «Джим-джентльмен». Верно?
— Протестую.
— Протест принимается.
Гамильтон Бергер презрительно пожал плечами.
— Больше вопросов у меня нет.
Обвиняемый покинул место для свидетелей, спотыкаясь, точно слепой.
Мейсон плотно сжал губы. Несколько секунд в зале царила тишина.
— Вызываю свидетеля Уолтера Ирвинга! — произнес наконец защитник сухим, решительным тоном.
— Уолтер Ирвинг! — громко повторил судебный пристав.
Никто не отозвался.
К адвокату поспешно протиснулся Пол Дрейк:
— Он сбежал, Перри! Сидел рядом с дверью и смылся, как только Бергер начал расспрашивать Джефферсона о его прошлом. Господи! Вот так история! Что за гнусное дело!
— По всей видимости, мистер Ирвинг отсутствует, — оценил ситуацию судья Хартли. — Господин адвокат, свидетелю была вручена официальная повестка?
— Да, ваша честь.
— Вы желаете, чтобы был выписан ордер на арест?
— Нет, ваша честь. Возможно, у мистера Ирвинга были веские причины покинуть заседание.
— Еще бы! — хохотнул прокурор.
— Уолтер Ирвинг — свидетель защиты. Мы обойдемся без него, — невозмутимо ответил Мейсон.
В голосе Гамильтона Бергера звучало плохо скрываемое торжество:
— Чтобы опровергнуть доводы защиты, мне будет достаточно трех свидетелей. Вызываю миссис Агнес Элмер!
Миссис Агнес Элмер сообщила свое имя и адрес, добавив, что является администратором дома, где поселился обвиняемый по приезде в город.
— Прошу вас припомнить утро шестого июня этого года, — с наигранным равнодушием начал прокурор. — Обвиняемый Дэвид Джефферсон находился в своей квартире?
— Нет, его не было дома.
— Постель была разобрана?
— Нет, застлана.
— Можете допросить свидетеля, — насмешливо сказал прокурор.
Мейсон сообразил, что его тянут в западню, и решил быть крайне осмотрительным.
— Как вам удалось установить столь точную дату? — поинтересовался он с нарочитой небрежностью.
— Пятого июня, незадолго до полуночи, зазвонил телефон, — объяснила миссис Элмер. — Голос был женский. Эта особа срочно хотела переговорить с мистером Джефферсоном. Она сказала, что влипла из-за него в…
— Минутку, — перебил Мейсон. — Ваша честь, я возражаю против пересказа бесед, при которых не присутствовал обвиняемый.
— Ваша честь, — обозлился Гамильтон Бергер, — все протекает согласно нормам судебной процедуры! Защитник сам задал вопрос…
Судья Хартли слегка прищурился.
— Господин прокурор, мы находимся в суде, где надлежит помнить о соблюдении законности, а не о сведении личных счетов… Ваше поведение свидетельствует о том, что вы заранее подготовили противнику ловушку. Я принимаю протест защиты. А теперь — вопрос к свидетельнице. Вы в состоянии установить точную дату каким-либо иным способом?
— Всю ночь у меня ужасно болел зуб. Наутро я отправилась к дантисту. Это было шестого июня.
— Откуда вы знаете, что пошли к дантисту именно шестого? — с живостью подхватил Мейсон.
— Так написано в журнале регистрации больных.
— Стало быть, вы ссылаетесь не на собственную память, а на журнал регистрации?
— Да.
— Но ведь дату в журнал заносили не вы? Иными словами, чтобы освежить память, вы переговорили с вашим дантистом?
— Ну, я спросила, когда мы виделись в последний раз. Он заглянул в журнал регистрации и назвал точную дату.
— Вот именно, — кивнул Мейсон. — Однако вряд ли свидетель может поручиться, что этот журнал находится в идеальном порядке.
— Я полагаю, что этот журнал…
Мейсон холодно прервал ее:
— Вернемся к установлению точной даты. Кроме зубной боли, вы не в состоянии припомнить ничего конкретного?
— Если бы у вас так болел зуб…
— Повторяю: при установлении даты вы ссылаетесь исключительно на зубную боль?
— Да!
— Вы старались уточнить дату по просьбе окружного прокурора?
— Да.
— Когда он обратился к вам с этой просьбой?
— Не помню. Кажется, в конце июня.
— Вы сами пошли к дантисту или же позвонили ему?
— Позвонила.
— И установили дату вашего последнего визита?
— Да.
— А иначе вы не сумели бы ответить, было ли это шестого, седьмого или восьмого?
— Пожалуй, так.
— Иными словами, ваши показания относительно даты основаны исключительно на том, что вы услышали от третьего лица?
— Ваша честь, — вознегодовал Гамильтон Бергер, — мне кажется, свидетель имеет право освежить свою память…
Судья Хартли отрицательно покачал головой:
— Господин прокурор, вне всякого сомнения, следует признать, что свидетельница дает показания с чужих слов.
Гамильтон Бергер слегка поклонился судье:
— Слушаюсь, ваша честь.
— У меня все, — заявил Мейсон.
— Свидетельница Джозефина Картер! — провозгласил обвинитель.
Джозефина Картер принесла присягу, сообщила, что работает телефонисткой на коммутаторе в том самом доме, где проживает обвиняемый. Она дежурила как раз с десяти вечера пятого июня до шести утра шестого июня.
— Этой ночью вы соединяли кого-нибудь с квартирой обвиняемого?
— Да.
— В котором часу?
— Незадолго до полуночи. Мне сказали, что это очень-очень срочно, и я…
— Неважно, что вам сказали. Что вы сделали?
— Вызвала квартиру обвиняемого.
— Там сняли трубку?
— Нет. Особа, которая звонила, попросила меня время от времени названивать туда и кое-что передать обвиняемому, как только он вернется.
— И часто вы звонили?
— Каждый час.
— И так до утра?
— До шести утра. В шесть закончилось мое дежурство.
— Хоть раз кто-нибудь подошел к телефону?
— Нет.
— С вашего места при коммутаторе виден коридор?
— Да, сэр, до самого лифта.
— Вы смотрели в ту сторону?
— Да, смотрела. Хотела окликнуть обвиняемого, как только он появится.
— За время вашего дежурства он так и не появился?
— Да.
— Вы уверены?
— Абсолютно.
— Можете задавать вопросы, — ворчливо сказал прокурор Перри Мейсону.
— Откуда вы знаете, что телефон в квартире обвиняемого действительно звонил? — с чарующей улыбкой осведомился защитник.
— Я нажала на кнопку переключателя.
— Телефоны время от времени портятся, правда?
— Правда.
— Есть ли на коммутаторе какой-нибудь контрольный сигнал, который автоматически показывает, что телефон в самом деле звонит?
— Когда телефон звонит, на коммутаторе слышен особый гудок, то есть зуммер…
— А когда телефон испорчен и не звонит, тоже слышны гудки?
— Я… при мне такого еще не случалось.
— Вы можете поручиться, ссылаясь на собственный опыт, что когда телефон испорчен и не звонит, зуммера не слышно?
— Наш коммутатор так устроен, что…
— Я повторяю: вы можете сослаться на собственный опыт?
— Я ни разу не оказывалась одновременно и в квартире, где испорчен телефон, и на коммутаторе, да еще пытаясь соединиться с тем самым номером! Мне было бы трудно так раздвоиться, господин адвокат!
— Об этом я и толкую, мисс Картер! Больше вопросов у меня нет.
— Минутку! — остановил свидетельницу обвинитель. — Еще пара вопросов. Вы наблюдали за коридором, ожидая появления Джефферсона. Вам было хорошо видно, кто входит и выходит из дома?
— Да.
— Со своего места вы могли бы заметить входящего Джефферсона?
— Да. Каждый, кто заходит в наш дом, должен пройти мимо коммутатора.
— У меня все, — с довольным видом усмехнулся Гамильтон Бергер.
— Я тоже хотел бы задать свидетелю пару вопросов, — заявил Мейсон. — Не стану вас долго задерживать, мисс Картер. Если я правильно понял, стоило кому-нибудь хлопнуть входной дверью, вы тут же проверяли, не явился ли Джефферсон?
— Да.
— Вам легко было бы его заметить?
— Проще простого. С моего места при коммутаторе видно все, что происходит в коридоре.
— Итак, вы готовы присягнуть, что обвиняемый не возвращался домой во время вашего дежурства?
— По крайней мере, с момента моего первого звонка в его квартиру до окончания дежурства, то бишь до шести утра.
— В котором часу вы позвонили ему первый раз?
— До полуночи. Возможно, часов в одиннадцать или немного позже.
— А потом?
— До часу ночи я звонила два или три раза, а дальше — каждый час.
— В ответ раздавались короткие гудки или…
— Нет, длинные!
— Значит, вы были абсолютно убеждены, что обвиняемого нет дома?
— Да
— Вы наблюдали за коридором, стало быть, он не мог незаметно войти в дом и попасть в свою квартиру?
— Да.
— Но если вы были уверены, что Джефферсона нет в квартире, зачем вы упорно звонили ему каждый час?
Мисс Картер растерянно взглянула на адвоката, начала что-то говорить, умолкла, а потом пролепетала, хлопая глазами:
— Зачем… затем… ну… я не знаю. Я просто звонила, и все.
— Иными словами, — подхватил Мейсон, — вы допускали возможность, что обвиняемый все же вошел, а вы его не заметили?
— Ну что ж, конечно, такую возможность нельзя полностью исключить…
— Значит, вы ошибались, когда ответили окружному прокурору, что обвиняемый не мог вернуться к себе в квартиру незамеченным?
— Я… ну… мы обсуждали этот вопрос с господином окружным прокурором и… я полагала, что должна ответить именно так.
— Разумеется. Все ясно, — ослепительно улыбнулся Мейсон. — Благодарю вас, мисс Картер.
Джозефина Картер перевела взгляд на Гамильтона Бергера, желая убедиться, что у него также больше нет к ней вопросов. Окружной прокурор демонстративно углубился в изучение документов, разложенных на столе.
— У меня все, — проворчал он не слишком любезно.
Джозефина Картер покинула место для свидетелей.
— Мой следующий свидетель — Рут Дикки, — сухо заявил Бергер.
Рут Дикки принесла присягу и сообщила, что работает лифтером в здании, где расположена контора «Южноафриканской Компании по добыче и импорту драгоценных камней». Четырнадцатого июня как раз было ее дежурство.
— В тот день, вскоре после полудня, вы видели обвиняемого Дэвида Джефферсона? — спросил прокурор.
— Да.
— Когда именно?
— Примерно в десять минут первого. Обвиняемый и его коллега мистер Ирвинг спустились со мной на лифте. Обвиняемый сказал, что они идут обедать.
— Когда они вернулись обратно?
— Около часа. Я отвезла их наверх.
— В тот день случилось что-нибудь необычное?
— Да.
— Что именно?
— Администратор и одна из стенографисток сели ко мне в лифт. Администратор велел мне спуститься вниз, нигде не останавливаясь, поскольку произошло что-то из ряда вон выходящее.
— Этот инцидент имел место до того, как вы отвезли наверх обвиняемого и Уолтера Ирвинга?
— Нет, после.
— Вы уверены?
— Да.
— Намного позже?
— По меньшей мере минут через пять.
— Вы хорошо знаете обвиняемого?
— Я с ним разговаривала пару раз…
— А не случалось ли вам провести вечерок в его обществе?
— Да… — мисс Дикки потупилась.
— Обвиняемый упоминал о своих отношениях с молодой женщиной, которая держит табачный киоск на первом этаже? Ее зовут Энн Риддл.
— Да. Он сказал, что они с Ирвингом купили ей эту лавочку. Она, мол, за всеми наблюдает и сообщает им, а никому и невдомек. А потом добавил, что если я буду умницей, то он и для меня что-нибудь сделает.
— Можете допросить свидетеля, — бросил Гамильтон Бергер.
— По всей вероятности, вы неоднократно проводили время в обществе молодых людей? — любезно осведомился защитник.
— Да, конечно.
— И вам частенько сулили золотые горы, если только вы «будете умницей»?
— Еще бы! — от души рассмеялась Рут Дикки. — Вы бы ахнули, господин адвокат, послушав, что они мелют!
— Не сомневаюсь, мисс Дикки, я бы ахнул… — глаза Мейсона блеснули. — Благодарю вас, вы свободны.
Гамильтон Бергер встал, торжественно выпрямился и провозгласил:
— Мы опровергли все доводы противной стороны!
— Следовало бы объявить перерыв, — заметил судья Хартли, — однако у меня есть большое желание покончить с этим делом сегодня. Если не поступит предложений продлить заседание, мы могли бы еще до перерыва выслушать заключительные речи обвинителя и защитника.
— Ничего не имею против, — коротко ответил Перри Мейсон.
— Превосходно. Господин окружной прокурор, мы ждем вашей речи.
