Глава 18. Голос.

Мозг на удивление быстро привык к новой картине четырехмерного мира. Я вырвался из петли Мебиуса и увидел, что кроме меня в этом замкнутом мире находится множество других пользователей, которые никогда не встретятся друг с другом, пока не воспользуются четвертым измерением. Их трехмерные камеры-петли были словно страницами в огромной четырехмерной книге. Хотел бы я увидеть ее автора! Но куда важнее для меня сейчас найти и увидеть Хитрого Фила.

Я перенес себя на границу четырехмерной субреальности и осмотрел ее еще раз на прощанье. Интересно, если я сейчас перемещусь в соседний мир Улья, я сохраню четвертое измерение? Хотя, почему я задаю себе этот вопрос? Это только мне самому решать! Я могу быть четырехмерным существом просто потому, что я таким себя представляю, подстраиваться под правила чужой субреальности мне совсем не обязательно. Мне вдруг захотелось вернуться в сияющий мир разноцветных огней и сразиться с его хозяином, который посмел выгнать меня! Кто он такой, чтобы указывать мне, что мне делать и как себя вести? Думает, что если создал небольшой уголок Улья своим разумом, то стал богом? Надо поставить его на место!

— Добро пожаловать, новичок! — прозвучал низкий, но приятный голос. Он прозвучал словно в моей голове, я не смог даже повернуть голову на источник звука, потому что не чувствовал направления на него. Сколько бы я не оглядывался в четырех измерениях, у меня не получилось увидеть того, кто заговорил со мной.

— Добрый… день? — сказал я.

— Не пытайся увидеть меня глазами, это всего лишь привычка из реального мира, которая тебя здесь может обмануть. Ты увидишь меня, но только если я захочу, чтобы ты меня увидел.

— Понятно! А кто ты?

— Такой же путешественник, как и ты, только более опытный. Ты ведь недавно в Улье и только научился перемещаться по нему?

— Да! — ответил я. Интересно, откуда он знает про Улей? Ведь это Птица придумала это название. — Вы знакомы с Птицей?

— Конечно, любой путешественник знаком с Птицей, она — самая умелая и опытная из нас. Я бы хотел предостеречь тебя от твоих планов. Здесь это не приветствуется.

— Каких планов?

— «Поставить на место» одного из творцов Улья. Это его субреальность, и он устанавливает для нее правило. Если ты стал путешественником, то тебе необходимо проявить уважение к воле того, в чьей фантазии ты путешествуешь. Так принято среди нас.

— Среди путешественников? — голос промолчал, но я словно почувствовал, как невидимка кивнул мне в ответ. — А если я не подчинюсь вашим правилам? Заставите подчиниться силой?

— Я понимаю то, что ты сейчас чувствуешь. Это ощущение всемогущества, безграничности твоей фантазии, превосходства над всем, что тебя окружает! Это очень хорошо мне знакомо, я ведь тоже прошел через это. Но тебе стоит понять сразу, что ты здесь такой не один. В противном случае ты можешь наделать много ошибок. Я хочу уберечь тебя от них.

Он был прав, именно такие ощущения переполняли меня сейчас. Познав четвертое измерение и открыв безграничность собственной фантазии, я словно переродился. Я чувствовал себя каким-то божеством, а не рядовым пользователем нейронета, и совсем не думал о том, что в Улье таких, как я, может оказаться много.

— Тебя послала Птица?

— Нет, я просто заметил тебя и понял, что с тобой произошло. Любой путешественник поступил бы так же, оказал бы помощь пострадавшему.

Пострадавшему? Что он говорит! Я чувствую прекрасно, я сейчас горы готов свернуть в четырех измерениях! Кто здесь пострадавший?

— Со мной все в порядке! — сказал я.

— Нет, это не так, просто ты не понимаешь своей проблемы. Ты сейчас испытываешь ощущение безграничности твоего воображения, но тебе придется сделать усилие и ограничить его. Разум должен контролировать фантазию, а не наоборот. Бесконтрольная фантазия приводит к безумию.

Я вспомнил Хитрого Фила. В словах незнакомца была доля правды. Находясь в постоянном полете бескрайнего воображения, было легко растерять остатки рационального мышления.

— Ты можешь показаться мне? — спросил я.

— Показаться? Придумать для тебя какой-то образ, чтобы ты мог видеть меня, потому что для тебя привычно видеть глазами своего собеседника, понимать, где он находится относительно тебя, куда смотрит, какое выражение у его лица? Нет, я не вижу в этом смысла. Это просто следование привычке, которая здесь ни к чему. Если для тебя это все еще важно, ты можешь сам придумать для меня удобный тебе образ.

— Но где ты? И как ты разговариваешь со мной? Мне кажется, словно ты у меня в голове!

— Так и есть. Всё, что ты воспринимаешь в этом мире, находится в твоей голове. Твой мозг используется нейронетом, как носитель данных обо всем, что происходит вокруг. Само это «вокруг» — это только твои мысли. Я просто добавляю к ним свои, и ты словно слышишь меня.

— Как ты это делаешь?

— Так же, как ты проникаешь через четвертое измерение. Я не смогу тебя этому научить, но со временем, думаю, ты сам всему научишься.

Времени у меня было немного. И тратить его на изучение возможностей нейронета я не мог. Все, что не вело меня к цели, не стоило моего внимания, а целью был кейс администратора. Неужели обладатель такого могущества до сих пор никак не проявил себя, не оставил следов, по которым я могу найти его?

— И как мне тебя называть? — спросил я.

— Другие путешественники называют меня Голос, — ответил он.

— Очень приятно. А я — Николас Вильфрид.

Что ж, теперь я — четырехмерное существо с Голосом в голове. Даже звучит как-то безумно. Осталось только добавить в нашу компанию преследовавший меня дух Даниэля Аллена, а потом для полного комплекта встретить Хитрого Фила, чтобы окончательно сойти с ума. Где-то там, в реальности, Джонатан уже, скорее всего, вызвал рободоктора к моему умирающему телу, а здесь меня ждет поиск кейса, который теперь осложнен наличием невидимого наблюдателя, разговаривающего в моей голове. Но возможно, я извлеку из его присутствия пользу. По крайней мере, я попытаюсь.

— Ты ведь хорошо знаешь Улей? — спросил я.

— Никто не способен познать весь Улей целиком, — ответил Голос. — К тому же, Улей постоянно меняется, повинуясь воле воображения своих создателей, здесь не получится составить какую-то карту мира в привычном для тебя смысле. Но я неплохо могу здесь ориентироваться.

— Составишь мне компанию? Я не хотел бы здесь заблудиться. Да и тратить время на загадки вроде той, что я решил недавно, тоже не хочется, если у тебя есть готовое решение.

— Хорошо, Николас. Составлю. И отвечу на твои вопросы.

Вопросов у меня было много.

Мы отправились через Улей Разнообразия вместе с Голосом. Истинной целью моего путешествия был Хитрый Фил, я убеждался в том, что часть его расслоенного сознания, принадлежащая нейронету, может обитать только в этом скоплении субреальностей. Улей был территорией, которую населяли либо обладатели гениального воображения, либо сумасшедшие, другим пользователям здесь просто нечего было делать. Оставалось только догадываться, какой мир могла породить безумная фантазия Фила, вооруженная кейсом администратора. Его деятельность должна была наверняка оставить след здесь, и я пытался найти этот след, попутно выясняя у Голоса все новые и новые подробности устройства Улья.

Переход между субреальностями здесь был заметным и чувствительным, в отличие от более привычных островов Архипелага Наслаждений и дорог Ложной Земли, где путешественник мог даже не заметить, что ушел из одной субреальности в другую. В Улье границы субреальностей были подобны крепким стенам, которые не так уж и просто было преодолеть, и стена падающей вверх воды на границе Улья была еще не самым сложным препятствием. Большинство творцов местных субреальностей были замкнутыми индивидуалистами, и часто сами воздвигали эти неприступные стены, чтобы не допустить влияния извне на их собственный мир. К путешественникам они относились по-разному, Голос сразу обозначил некоторые районы Улья, в которые лучше не стоило заходить вообще.

— В основном же жители Улья любят гостей. Путешественник для них — это как зритель для художника. Если зритель не пытается взять в руки кисть и внести в их работу свои штрихи, а почтительно разглядывает картину на расстоянии, они будут рады его вниманию. Они творят для того, чтобы зрители восхитились их фантазией, сказали: «о, да! Это шедевр!».

— То есть таким, как я, лучше ходить по их субреальностям и громко восхищаться? — спросил я.

— В основном достаточно просто не вмешиваться в их устройство. Притворяться не придется, в Улье собраны действительно уникальные и необычные субреальности, здесь не окажется скучных работ самовлюбленных бездарей. Таким нейронет выделяет место на Архипелаге Наслаждений. До самой границы Улья ты будешь встречать сюрреалистические миры, поражающие своим разнообразием.

— Улей со всех сторон окружен океаном?

— Не понял? Океаном?

— Когда мы прилетели сюда, мы пересекли границу. Она выглядела, как огромный водопад прямо в океане, который тянулся до самого горизонта. Улей — это что-то вроде острова в океане?

— А, вот ты о чём! Нет, он не находится целиком внутри пространства обычных субреальностей, он примыкает к ним. Скорее тогда уж не остров, а полуостров! — Голос словно ненадолго задумался. — Да, так, пожалуй, будет правильнее.

— Если это полуостров, то где-то должен быть континент, к которому он примыкает. Что находится с другой стороны? С противоположной от океана?

— Здесь не работает стандартное представление о сторонах, направлениях, верхе и низе…

— Я знаю! — перебил я Голос. — Но ты ведь понял, о чем я говорю. Не придирайся к словам.

Голос замолчал. Я начал было думать, что он обиделся на мой резкий тон, может даже покинул меня совсем. В последнее время я стал каким-то уж больно раздражительным. Дух Даниэля Аллена мог оказаться прав, когда объяснял мне причины этого.

— Там край. Край всего. Конец нейронета. — ответил Голос, тяжело вздохнув.

— Мы считали, что никакого края не существует! Разве нейронет не создает автоматически новое пространство для каждого наблюдателя, который приближается к его краю? А место для хранения этого пространства он выделяет в памяти самого пользователя! Разве не так?

— Все так, кроме одного единственного места. Мы назвали его Последним Рубежом. Никому из путешественников не удалось его пересечь…

Голос подробно рассказал мне все, что он знал о Последнем Рубеже. Даже когда путешественники собирались в большие группы с намерением пересечь его, всегда происходило что-то странное. Начиналось все с того, что какой бы ни была группа, и как бы она ни пыталась держаться вместе, она теряла связь друг с другом. Даже если только что два путешественника буквально взявшись за руки, и, как сказал Голос, «вцепившись друг в друга сознаниями», переступали через эту границу, связь между ними тут же разрывалась. Каждый, кто двигался через Последний Рубеж, становился одинок. А потом его начинали преследовать кошмары настолько яркие и реальные, что не нашлось никого, кто смог бы продолжить движение. Страшные неуправляемые галлюцинации буквально разрывали сознание на части, а творить на Последнем Рубеже не мог никто. Никто не смог пересечь эту границу, те же, кто зашел слишком далеко, полностью потеряли память и рассудок.

— … Они ничего не помнят, не могут ничего рассказать и объяснить, даже свое имя они забывают напрочь. Парят в пространстве и смотрят в одну точку, или куда-то бесконечно идут, или бесконечно повторяют какое-нибудь действие. Никому не ведомо, где блуждает их потерянное сознание, для нас они всё равно, что мертвы. Страшная картина.

Я вспомнил подключенных людей в объективной реальности, которые выглядели словно живые мертвецы, притворяющиеся живыми. Сходство того, что я видел, с рассказом Голоса было слишком очевидным!

— А были такие, кто ушел за Последний Рубеж и вообще не вернулся оттуда? — спросил я с подчеркнутым интересом.

— Если и были, то о них мне ничего не известно.

Стоит ли рассказывать ему все, что я знаю? Я не первый раз задавал себе этот вопрос относительно разных людей: Джонатана, Птицы, Эдика… После того, как я прочел письмо Дарио, я уже не мог довериться никому, но мне так необходим был хоть кто-то, с кем я мог поделиться своими мыслями! Голос был слишком странным на фоне остальных реалов, которых я встретил, он даже видимого образа не имел, и легко мог оказаться той самой личиной, за которой скрывался искусственный интеллект нейронета. «Личность, которая существует во всех субреальностях и выходит на контакт с пользователями, которые пытаются покинуть сеть, чтобы помешать им это сделать» — вспомнил я строки из письма Дарио.

Но я ведь уже покидал сеть однажды! Я добрался до реального мира, увидел своими глазами все, что произошло с порабощенным человечеством, и вернулся обратно после того, как Фил выстрелил в меня. Я даже нашел для себя объяснение происшедшему: как только я потерял сознание в реальном мире из-за ранения, механизм подключения к нейронету снова вернул меня в субреальность. Выходит, это Хитрый Фил был тем, кто помешал мне остаться в реальности? Нет, не похоже, скорее всего, это был кто-то из тех, с кем я пересекался раньше. Если нейронет пытался именно помешать мне выйти, он бы мешал еще до того, как я покинул субреальность больницы, а не дожидался меня в реальном мире, чтобы вернуть обратно. Вряд ли этот искусственный интеллект хотел, чтобы один из пользователей увидел правду! Значит, это не Фил.

Может быть, я просто хочу верить в это потому, что если кейс администратора у Фила, а Фил — личность нейронета, то все пропало, и спасения нет. Может и так, но все же, если это не Фил, то кто остается? Кто мешал мне больше всего, когда я оказался в психиатрической больнице? Охранники-санитары не в счет, а вот Даниэль Аллен…

Нет, не может быть! У Фила был кейс администратора, и он застрелил Аллена у меня на глазах! Если Даниэль действительно тот, кого я ищу, то мы бы уже победили, но этого же не произошло! Значит, это не он?

Я промотал в памяти все события, которые произошли в подвале. Нет, Фил сначала застрелил Аллена, который перед смертью изо всех сил тянулся к кейсу, как к единственному спасению, а уже потом взял кейс в руки! Если бы Аллен был живым человеком, то его бы выкинуло в объективную реальность, где он пришел бы в себя в том месте, где в этот момент находилось его настоящее тело. Если же он был личностью нейронета, то покинуть нейронет он уж точно не мог! Вот и вернулся он назад в виде призрака, который преследует меня в моих кошмарах наяву, и всячески препятствует моим разумным действиям, провоцируя меня на безумные идеи и поступки и отвлекая от рациональных решений. Видимо, я был очень близок к решению этой задачи, но из-за моего ранения в реальном мире у меня оставалось слишком мало времени. И Даниэль Аллен пытался заставить меня потратить это время впустую!

Да, это казалось мне наиболее правдоподобной идеей! Но даже если это ошибка, верно другое: нигде на моем пути от смертельного удара мечом Джонатана до выхода в реальность в коридоре небоскреба «Biotronics» меня ни разу не пытался остановить голос в голове, принадлежавший таинственному человеку без видимого образа. Личностью нейронета может быть кто угодно, но только не Голос!

Я устал от этих мыслей.

Я устал от сомнений.

И я всё рассказал Голосу.

Голос не задавал мне вопросов во время моего рассказа, ни разу не остановил меня и не перебил. Я даже задумался о том, слышит ли он меня, или уже по каким-то причинам покинул это место. Когда я окончил свое повествование, я сделал небольшую паузу, а потом осторожно сказал:

— Вот и всё.

— Ясно, — тут же ответил Голос.

И это всё? Я ему тут душу изливаю, рассказываю во всех подробностях ужасную историю, в которую меня угораздило вляпаться, раскрываю секреты, которыми я даже с ближайшими собратьями по несчастью не поделился, а он мне в ответ — одно слово? Ясно?!

— И… никаких вопросов не будет?

— А к чему тут вопросы?

Голос поставил меня в тупик. Я ожидал какой угодно реакции на мой рассказ, но только не такой. Может быть, я ошибся, и только что рассказал все свои мысли и планы своему главному врагу. Голос молчал, по-видимому, ожидая моего ответа. Я осторожно спросил:

— И что, ты поможешь мне?

— Да.

Последовала неловкая пауза. Я рассказал Голосу свою историю, он сказал, что поможет мне. И что дальше?

— Ты ждешь, что я начну действовать вместо тебя? Расскажу тебе, что тебе нужно делать? Что ты хотел от меня услышать, Ник? — спросил Голос. — Это, в конце концов, твой план или мой? Тебе нужна моя помощь, и я сказал, что ты ее получишь. Разве этого не достаточно?

Голос был прав. После возвращения в нейронет я дал себе слово, что беру свою жизнь в свои руки. Взял на себя ответственность за всё плененное человечество. Но продвинулось ли дело дальше слов? Я вышел из четырехмерной ловушки и тут же попытался сложить всю ответственность на нового знакомого. Но он не должен думать за меня. Это мой план. И в первую очередь нужно найти Фила. Как сумасшедший с правами администратора может проявиться здесь? Всех гениев и безумцев нейронет помещает в Улей Разнообразия, а кейс администратора дает его владельцу возможность вмешиваться в устройство чужих субреальностей и устанавливать свои правила. Никто из местных творцов не обрадуется такому вмешательству, и путь Фила будет отмечен негодованием возмущенных создателей. По этому следу я его и найду!

— Голос, ты ведь хорошо ориентируешься в Улье? Мне нужно найти последние изменения в нем. Да, я понимаю, ты говорил, что Улей постоянно меняется, но речь идет об изменениях, которые произошли против воли создателей местных субреальностей. Может быть, ты знаешь, как отслеживать возмущение и недовольство пользователей? Мне кажется, что действия Фила будут разрушительны для…

— Коридоры! — перебил меня Голос.

— Что?

— Коридоры. Они появились недавно, их природа не совсем ясна, но верно то, что они нарушают законы Улья.

— Законы? Я думал, что Улей — это территория, лишенная каких-либо законов и ограничений!

— В основном так и есть, но и здесь есть свои правила. Например, то, о чем я тебе уже говорил: границы субреальностей здесь ощутимы, они трудно преодолеваются. А коридоры нарушают это правило. Они пронизывают некоторые субреальности насквозь, игнорируя их границы, и многие пользователи, творящие в Улье, этим недовольны.

— Как давно они появились?

— Твой вопрос лишен смысла. О каком «давно» может идти речь в мире, где время описывает петли, оборачивается вспять или останавливается по желанию пользователя? Моё «давно» слишком субъективно, чтобы быть мерилом времени здесь, да и твоё тоже. Ты ведь видел свои часы.

С Голосом трудно было не согласиться. Часы по-прежнему показывали случайные числа, да и мое чувство времени потерялось, как недавно мое сознание в четырех измерениях.

— Хорошо. Тогда задам вопрос иначе. Эти коридоры образуются прямо сейчас, пока мы здесь разговариваем?

Голос замолчал, словно рассматривал какую-то карту, которая существовала в его сознании. Интересно, как он видит Улей? У него даже глаз нет. Да и восприятие субъективно. Если люди договорились между собой, что называют какой-то цвет красным, это еще не означает, что этот красный они все видят одинаково. Может быть, Голос вообще ничего здесь не видит, в привычном для большинства понимании этого слова?

— Да, один из коридоров совсем недалеко.

— Здесь же всё субъективно, с чего ты взял, что твоё «недалеко» действительно находится недалеко?

— Не смешно.

Голос указал мне путь. Да, технология передачи мыслей в очередной раз удивила меня, хотя я и считал, что удивляться уже нечему. В моем сознании словно возникла путеводная нить, уходящая куда-то в пустоту. Я представил ее настолько ясно, что ее конец материализовался из воздуха перед моим лицом. Я взял нить в руку. Как это возможно? Я же не думал об этом, эта мысль словно пришла в мой разум извне, а сейчас я сотворил эту нить при помощи… чужой мысли?

— Как ты это сделал?

— Как показал тебе дорогу? Нейронет — это средство передачи мыслей между сознаниями. Я просто передал тебе свою мысль. А вот материализовал ее уже ты сам, я тут ни при чем! Я вообще представлял лестницу, а у тебя какой-то клубок ниток получился.

— Нить Ариадны. Я почему-то именно так представил себе выход из лабиринта.

— Да, именно по этой причине передать мысль в чистом изначальном виде не получается никогда! Но в Улье иногда приходится прибегать к этому способу, потому что словами объяснить некоторые вещи просто невозможно. Раз тебя это удивляет, значит, ты этого не умеешь. Не страшно, еще научишься. А вообще странно, что то, что я создаю в твоем воображении звук моего голоса, тебя не удивило, а простой визуальный образ вызвал такую реакцию!

Коридор не было видно издалека, он словно открылся мне весь и целиком, когда я словно пересек невидимую преграду, отделявшую его от моего восприятия. Я стоял в длинном коридоре с побеленными стенами и пронумерованными дверями, и я сразу узнал это место. У меня не было никаких сомнений в том, чье воображение соединяет субреальности Улья коридорами психиатрической больницы! Я сделал осторожный шаг вперед, словно опасаясь санитаров, которые схватят меня и поместят в палату.

— Знакомое место? — поинтересовался Голос в моей голове.

— Да! — я говорил шепотом. — Это психушка, в которой я познакомился с Хитрым Филом.

— Значит, мы на правильном пути!

За моей спиной была дверь с табличкой «179». Создатель этого коридора ждал меня? Или это моё собственное воображение создало эту табличку? А может, весь коридор выглядит таким только для меня?

Я направился к месту, где должна была находиться лестница вниз. Где может оказаться Фил? В его палате? В кабинете главврача? Может быть, в подвале или во дворе? У меня есть время осмотреть каждый угол здесь, я хорошо знаю эту больницу, ему никуда не скрыться от меня. А что я буду делать, когда найду его, я решу позже.

— Здесь всегда было столько людей?

Я не сразу понял, о чем говорит Голос. В коридоре было пусто, даже дежурного санитара не было на его обычном посту. А вот палаты были полны людей. За каждой дверью был хотя бы один человек, кто-то стучал изнутри, кто-то требовал выпустить его, звал на помощь. За некоторыми из дверей была тишина. Я заглянул в замочную скважину одной из них и убедился, что в палате тоже есть пациент. Молодая женщина забралась на кровать с ногами и сидела, обхватив руками свои колени. Пустым взглядом она смотрела в стену перед собой. Сломалась. Смирилась со своей участью. Нет, со мной этот номер не пройдет!

— Я знаю ее! — воскликнул Голос. — Она же творец одной чудесной субреальности Улья! Невообразимой красоты, я никакими словами не передам то, что пережил в ее фантазии! Она удивительна!

Он что, видит моими глазами? Или умеет не только помещать образы в моё сознание, но и читать их оттуда? Он начал говорить именно тогда, когда я увидел лицо пленницы.

— Хитрый Фил, пользуясь своими правами администратора, пленит пользователей из Улья Равновесия здесь, одного за другим, — высказал я вслух свои мысли. — Какими бы гениальными ни были эти творцы, они не могут сопротивляться администратору.

— Зачем он это делает? — спросил Голос.

— Откуда я могу знать, что происходит в голове у сумасшедшего? Он наверняка видит в своих действиях какой-то смысл, но нам не стоит терять время на то, чтобы размышлять о его мотивах. Нам нужно остановить его.

Я решительно отправился по коридору в сторону лестницы. Тяжело было слышать все эти крики о помощи. Крики людей, которых я должен был освободить.

Освободить дважды.

Около двери одиннадцатой палаты я остановился. А что, если… Я потянул за ручку. Дверь легко подалась, она не была заперта. Сердце забилось громко и часто, надеюсь, это не навредит моему телу в реальном мире? Все же я слишком нервничал. Глубокий вдох. Я зажмурился и вошел внутрь.

— О! Это и есть тот робот, о котором ты рассказывал? — спросил Голос.

Я открыл один глаз. Потом другой. Сомнений быть не могло.

Это Энн.