Глава 14
Краткая история времени
В половине первого пополудни последние ноты песни «Mad World» группы «Tears for Fears» сменились выпуском новостей на «Радио-1», когда Саймон вошел на кафедру прикладной математики и теоретической физики, а на другой стороне мощеного брусчаткой двора остановилась машина с опущенными окнами и включенным на полную громкость радио. В новостях рассказывали о мирных протестах у базы Гринэм-Коммон, о вводе британских войск в охвачены беспорядками Бейрут, о самой кассовой рождественской премьере – фильме «Инопланетянин», – однако мысли Миттона были заняты астрофизикой. Он приехал к Стивену Хокингу, чтобы обсудить грядущую публикацию в издательстве «Cambridge University Press» новой книги профессора – «The Very Early Universe» («Вселенная в первые мгновения»). Однако за разговором о работе над книгой за чаем с печеньем у них неожиданно завязалась дискуссия совсем на другую тему – о книге по популярной космологии, которую Стивен обдумывал уже некоторое время.
Миттон с момента их знакомства внушал Хокингу, что ему надо написать научно-популярную книгу по космологии для массового читателя. Поначалу Хокинга это не слишком интересовало, но к концу 1982 года он уже успел понять, что такой проект позволит преодолеть финансовые трудности, поэтому было решено к нему вернуться. У Хокинга и Миттона накопился богатый многолетний опыт сотрудничества в книгоиздании, и, несмотря на споры об обложке «Superspace and Supergravity», Хокинг решил, что можно обратиться в «Cambridge University Press» с этим предложением.
Однако Миттон хотел, чтобы Хокинг написал книгу о происхождении и эволюции Вселенной. В его издательстве сложилась давняя традиция печатать научно-популярные книги, написанные выдающимися учеными, в том числе Артуром Эддингтоном и Фредом Хойлом, и продавались эти книги превосходно. Миттон считал, книга Стивена Хокинга прекрасно вписалась бы в эту серию.
По словам Миттона, Хокинг мгновенно расставил все по полочкам. За эту книгу он хотел очень много денег. Миттон уже давно понял, что вести с Хокингом переговоры – задача не из простых, и скандал с «Superspace and Supergravity» стал этому лишним подтверждением. Поэтому он был готов к тому, что Хокинг будет упорствовать по вопросу о гонораре, но такие заявления даже его застали врасплох. На первой же организационной встрече по поводу будущей книги Хокинг сразу рассказал, каково его финансовое положение, и дал понять, что денег он хочет получить достаточно, чтобы полностью оплатить и образование Люси, и частных сиделок. Застраховать свою жизнь, чтобы защитить семью в случае смерти или полной потери трудоспособности, Хокинг, конечно, не мог, поэтому ему придется уделить достаточно много своего драгоценного времени не научным исследованиям, а сочинению научно-популярной книги, – и за это он требует соответствующего вознаграждения.
Ко всему этому Миттон решил относиться философски. Он считает, что Хокинг проявляет трогательную верность Кембриджу, поскольку остается там жить и работать. Нет никаких сомнений, что любой другой университет в мире платил бы ему очень щедро. Многие американские коллеги предложили бы ему шестизначные суммы просто за престиж, сопровождающий его международную славу, не говоря уже о том, как почетно было бы спонсировать важные открытия, которые он наверняка совершит в ближайшем будущем. Так что, по мнению Миттона, то, что Хокинг остается в Кембридже, где ему платят лишь крошечную долю жалованья, которое он мог бы потребовать в другом месте, делает ему честь. Все дело в том, что Хокинг любит Кембридж. Они с Джейн прожили здесь уже без малого двадцать лет, и вся академическая жизнь Хокинга неразрывно связана с университетом. Нет никаких сомнений, что кембриджская кафедра прикладной математики и теоретической физики – одна из лучших кафедр теоретической физики в мире, и Хокинг уедет отсюда лишь в самом крайнем случае.
В начале 1980-х кабинет Саймона Миттона располагался в том же дворе на Сильвер-стрит, что и кафедра прикладной математики и теоретической физики, поэтому у них с Хокингом были все возможности подробно обсуждать проект. Как-то вечером Хокинг принес Миттону черновик одного раздела из будущей книги. Миттон знал коммерческий рынок не хуже любого издателя. Более того, к этому времени он и сам успел написать несколько научно-популярных книг, которые вполне прилично продавались. Он прекрасно понимал, какой должна быть эта книга, чтобы ее раскупили читатели и чтобы она принесла Хокингу требуемые доходы. Просмотрев черновик, который показал ему Хокинг, Миттон понял, что текст чересчур сложный и наукообразный для массового читателя. «Это как фасоль в банках, – сказал он Хокингу. – Чем нейтральнее вкус, тем шире рынок. Стивен, для таких узкоспециальных книг попросту нет ниши».
Хокинг отправился к себе обдумывать замечания Миттона, а Миттон – в издательство, узнать, что там думают об этом проекте. Вскоре они с Хокингом встретились снова. Миттон обрадовал его известием, что в издательстве к идее этой книги отнеслись с бурным энтузиазмом и препоручили ему вести дальнейшие переговоры. А Хокинг внес кое-какие правки в свой черновик. Миттон сел и стал просматривать рукопись, а Хокинг неподвижно ждал вердикта в кресле на противоположном конце комнаты. Наконец Миттон положил машинописные листки на стол перед собой и поглядел на Хокинга.
– Стивен, у вас по-прежнему получается слишком научно, – сказал он наконец, а потом с улыбкой изрек ставший знаменитым афоризм: – Считайте, что каждая формула понижает продажи вдвое.
Хокинг удивленно улыбнулся в ответ:
– Почему вы так говорите?
– Понимаете, когда человек видит книгу в магазине, он быстро перелистывает ее, чтобы решить, хочется ли ему ее прочитать. А у вас тут на каждой странице формулы. Читатели увидят их и скажут: «Ой, тут какая-то математика» – и поставят книгу обратно на полку.
Хокинг понял, что Миттон имеет в виду. Они решили выпить чаю и обсудить денежные вопросы. Миттон предложил сумму аванса, на что Хокинг ответил колкостью. Миттон понимал, что переговоры будут трудными. В результате Хокинг уговорил Миттона на аванс в 10 000 фунтов – столько издательство «Cambridge University Press» еще никому не предлагало. И проценты с продаж изданий и в твердой, и в мягкой обложках были прекрасные. Наутро Миттон передал договор Хокингу в кабинет. Больше они к этому не возвращались.
* * *
В самом начале 1983 года, когда Стивен Хокинг и Саймон Миттон за чаем в кабинете на Сильвер-стрит в Кембридже обсуждали, не написать ли Хокингу научно-популярную книгу, в пяти тысячах километров от них высокий бородач слегка за тридцать прошел мимо газетного киоска на Пятой авеню. Он приостановился посмотреть на заголовки, взял экземпляр «New York Times», расплатился и зашагал дальше.
Пройдя несколько кварталов до работы, Питер Гуззарди сел за стол в своем кабинете и развернул газету: у него оставалось несколько минут до делового обеда с литературным агентом в ресторанчике по соседству. Из газеты выпал вложенный журнал. С обложки на Питера глядел человек в инвалидном кресле. Гуззарди отложил газету и тут же принялся за статью, посвященную этому человеку. Она называлась «Вселенная и доктор Хокинг» («The Universe and Dr. Hawking»).
Гуззарди читал и не мог оторваться. В статье рассказывалась поразительная история об ученом-инвалиде из Кембриджа Стивене Хокинге, который произвел переворот в космологии и последние двадцать лет успешно преодолевает страшные симптомы тяжелейшего неврологического заболевания – бокового амиотрофического склероза. Дочитав, Гуззарди понял, что случайно наткнулся на потрясающий сюжет, а поскольку он занимал пост старшего редактора в издательстве «Bantam Books», у него были все возможности что-то с этим сюжетом сделать. У него сразу появились самые разные соображения, какие перспективы открывает эта находка, и он убрал журнал в портфель и поспешил на деловой обед.
Встречался Гуззарди с литературным агентом Элом Цукерманом, возглавлявшим крупное нью-йоркское агентство «Writer’s House». За десертом Гуззарди упомянул, что только что прочитал статью о Стивене Хокинге. Цукерман тоже читал ее и знал, о чем речь. Недавно он слышал от общего знакомого – профессора физики в Массачусетском технологическом институте Дэниэла Фридмана, – что Хокинг пишет книгу. После чего Цукерман обратился к своему свояку – тоже физику – и тот объяснил ему, в чем суть проекта.
Отправляясь на обед с Гуззарди, Цукерман уже принял решение связаться с Хокингом и разузнать, каково положение дел с авторскими правами. Он твердо решил поучаствовать в судьбе книги, обреченной на успех, тем более что у ее автора такая потрясающая биография. Прощаясь, Питер Гуззарди сказал Цукерману, что если тот встретится с Хокингом и узнает, что он еще не подписал договор с другим издателем, то сообщит ученому, что издательство «Bantam» заинтересовалось его книгой. Пожав друг другу руки, они разошлись по кабинетам.
Эл Цукерман позвонил Питеру Гуззарди только через полгода, однако времени он даром не терял. Ему удалось связаться с Хокингом в последний момент, когда тот был готов подписать договор с «Cambridge University Press» – еще несколько дней, и сделка была бы заключена, а у Цукермана не осталось бы никаких поводов поучаствовать в издании книги. Никто не сомневался, что «Cambridge University Press» прекрасно издало и распространило бы будущую книгу, но все же, вероятно, это было не самое подходящее издательство для такого проекта. Хокинг хотел, чтобы книга продавалась огромными тиражами на рынке популярной литературы, а «Cambridge University Press» – престижное научное издательство – не обладало достаточными мощностями для этой сферы торговли.
Деннис Сиама вспоминал, что во время переговоров с «Cambridge University Press» встретил своего бывшего ученика в поезде и узнал, что тот пишет научно-популярную книгу.
– Вы будете печататься в «Cambridge University Press»? – спросил он.
– Нет-нет, – лукаво улыбнулся Хокинг. – Я хочу заработать на ней денег.
Цукерман уговорил Хокинга подождать и не подписывать договор, а сам он пока посмотрит, что можно сделать. Они условились, что, если Цукерману не удастся выгодно пристроить книгу, Хокинг всегда сможет вернуться в «Cambridge University Press», однако Цукерман был уверен, что добьется аванса больше чем 10 000 фунтов и задействует какое-нибудь крупное издательство, умеющее распродавать массовые тиражи. Хокинг написал заявку на книгу и передал Цукерману ознакомительный фрагмент примерно в сто страниц, а Цукерман обратился в несколько американских издательств, в том числе и в «Bantam». Он с самого начала решил, что первым делом заключит договор с каким-нибудь американским издательством, а затем уже продаст права на публикацию в другие страны.
Питер Гуззарди получил заявку в начале 1984 года и рассказал о ней на следующем плановом редакторском совещании. Он прихватил с собой и достопамятную статью в «New York Times» и показал ее коллегам. Они сразу оценили потенциал заявки, и их не пришлось убеждать, что это прекрасная мысль. К концу совещания было решено затребовать авторские права.
Несмотря на явную заинтересованность издательства «Bantam», Цукерман решил выставить книгу на аукцион. Все переговоры велись по телефону. Он разослал ознакомительный фрагмент в целый ряд крупнейших издательств и сообщил, что, если книга их заинтересует, он выслушает их предложения к определенной дате. Несколько издательств сообщили ему, сколько готовы потратить на книгу, и он неизменно говорил, что конкуренты предлагают больше. Пусть либо повышают ставки, либо отказываются от сделки. К концу дня аукциона осталось два соперника: «Norton» и «Bantam». В издательстве «Norton» только что вышла книга «Вы, конечно, шутите, мистер Фейнман!» – автобиографические заметки нобелевского лауреата из Калифорнийского технологического института, профессора Ричарда Фейнмана, поэтому заявка Хокинга очень заинтересовала редакцию. Книга Фейнмана продавалась великолепно. В издательстве не сомневались в коммерческом потенциале популярной книги Хокинга.
К вечеру конкуренты подняли ставки еще выше, и издательство «Bantam» решило пойти ва-банк и сделать последнее предложение, которое многие сочли бы неоправданно рискованным. В кабинетах трезвонили телефоны, проводились экстренные совещания – издатели решали, что делать. Наконец Гуззарди дали разрешение огласить окончательную сумму. Он предложил аванс в 250 000 долларов за публикацию в США и Канаде и весьма выгодные проценты с продаж изданий в твердой и мягкой обложке. Солнце опускалось за горизонт, изрезанный контурами небоскребов, а минуты ожидания в кабинете Гуззарди на Манхэттене сложились в полчаса. Питер просто места себе не находил. Он очень хотел заполучить эту книгу.
Наконец зазвонил телефон. Гуззарди схватил трубку. Издательство «Norton» не сумело перебить ставку. Если Хокинг одобрит письмо с условиями доработки рукописи и описанием методики продаж, Питер может считать, что книга его.
Очевидно, и автор, и агент были уверены в рыночных достоинствах будущей книги и в том, что имя Хокинга на обложке подхлестнет продажи – и Хокинг вел себя на удивление хладнокровно для человека, который при всей своей международной славе очутился в довольно деликатном финансовом положении. Питер Гуззарди принял условия и написал Хокингу о своих соображениях. Похоже, Хокингу все понравилось, поскольку контракт был подписан очень скоро. Гуззарди говорит, что последним аргументом, по его мнению, стали слова о том, что книга будет продаваться во всех американских аэропортах. Это Хокингу очень понравилось. Он был несказанно рад, что его книгу выпустит одно из крупнейших издательств в мире.
Гуззарди познакомился с Хокингом лично после конференции в лаборатории «Фермилаб» под Чикаго, где ведутся исследования по физике высоких энергий. Он припоминает, что Хокинг очень устал после доклада, но все равно охотно и оживленно обсуждал проект. Свое первое впечатление Питер описывает так: «От него просто веяло мощью. Сразу было понятно, какая это сильная личность».
К этому времени Хокинг уже читал лекции и доклады через «переводчика», обычно это был кто-то из научных ассистентов, который управлялся с проектором и читал текст, который Хокинг составлял заранее. Тот же переводчик помогал и Гуззарди во время встречи после доклада. «И правда, как будто слушаешь речь на незнакомом языке, – вспоминает Питер. – Чувствуешь ритм, но не понимаешь, о чем он говорит».
Хокинг был рад обсудить книгу даже в конце тяжелого дня, однако Гуззарди показалось, что некоторые его ассистенты относятся ко всей этой затее без особого восторга. Питер считал, что им претила мысль, что идеи их учителя станут общедоступными: с их точки зрения, попытки изложить его теории простым языком на потребу толпе – это профанация. По словам Гуззарди, сам Хокинг не разделял мнения учеников, напротив, ему очень нравилось, что широкая публика познакомится с его гипотезами. И до создания «Краткой истории времени» Хокинг любил читать популярные лекции о своих открытиях, и Гуззарди был уверен, что он и вовсе считал своей миссией знакомить общественность с последними достижениями в космологии.
После первой встречи началась оживленная переписка между Кембриджем и Нью-Йорком – автор и редактор обсуждали правки и встречные правки разных пассажей в рукописи, которая становилась все объемистее. Публикация готовилась довольно долго, и Гуззарди советовался и с другими учеными и специалистами, чтобы лучше понять соображения Хокинга, после чего рассказывал Хокингу, как сам он понимает их замечания, чтобы подтолкнуть автора в желательную для обоих сторону: сделать из книги бестселлер. Работа над книгой продвигалась быстро – если учесть, что Хокинг по-прежнему исполнял обязанности профессора на кафедре прикладной математики и теоретической физики, много разъезжал с докладами и лекциями по разным странам и занимался семейными делами. Но все же, несмотря на все усилия, прошло целых полтора года, прежде чем Хокинг и Гуззарди наконец согласились, что пора отшлифовать рукопись и запустить издательский процесс.
Поговаривали, что в какой-то момент в издательстве «Bantam» захотели приставить к Хокингу «литературного раба» – известного автора научно-популярных книг, – чтобы тот составил текст, но Хокинг наотрез отказался. Подобные слухи совершенно необоснованны. Питеру Гуззарди и в голову бы не пришло делать такие предложения. Правда, Эл Цукерман об этом подумывал, но лишь поначалу:
Я прочитал рукопись и решил, что она очень интересная и мне, несомненно, удастся найти издателя, но при условии, что текст будет понятен рядовому читателю… Тогда я подумал, что нам стоит привлечь профессионального писателя, чтобы он помог формулировать идеи на более удобочитаемом языке. Хокинг отказался, он хотел, чтобы книга была его и только его. А он человек весьма несговорчивый.
Питер Гуззарди, как редактор, старался встать на место обычного прохожего, который купит книгу и попытается в нее вникнуть. В трансатлантической переписке он объяснял это Хокингу: «Извините, профессор Хокинг, но вот этого я просто не понял!» Цукерман рассказывал о работе Гуззарди так:
Пожалуй, на каждую страницу текста Питер писал две-три страницы редакторских замечаний – ему отчаянно нужно было добиться, чтобы Хокинг подробнее рассказал о своих соображениях, которые ему кажутся очевидными, но больше никто их не поймет.
«Я упирался, – рассказывает Гуззарди, – и держался до тех пор, пока Хокинг не делал так, чтобы мне было понятно. Он, наверное, считал меня туповатым, но я пошел на этот риск и давил на него, пока мне не становилось понятно, о чем он говорит». По словам Гуззарди, Хокингу все это в целом очень нравилось, поэтому он преисполнился ангельского терпения. Питер с типичной для него скромностью утверждает, что Хокинг слишком сильно хвалит его в разделе «Благодарности». «Я поступал как любой нормальный разумный человек – задавал вопросы, пока не удавалось уразуметь, о чем речь».
Китти Фергюсон в своей книге «Стивен Хокинг. Поиски теории всего» (Kitty Ferguson, «Stephen Hawking: A Quest for the Theory of Everything») предполагает, что Хокинг из-за болезни старался тратить на объяснения как можно меньше слов, поэтому на лекциях и семинарах, вероятно, перескакивал с предмета на предмет, ошибочно предполагая, что слушателям очевидна связь. А поскольку книга должна была быть популярной, это привело бы к серьезным трудностям для читателей, поэтому, несомненно, требовалась тщательная редактура.
Питер Гуззарди был очень рад взять на себя обязанности по редактированию «Краткой истории времени». Еще до подписания контракта он понимал, что Хокинг – тот человек, которому по силам написать основополагающий труд по происхождению и эволюции Вселенной. Ведь именно ему принадлежит несколько фундаментальных открытий по этой теме, поэтому нет кандидатуры лучше. Текст будет получен из самого надежного источника. Гуззарди принадлежит к той философской школе, которая считает, что Хокинг – это Эйнштейн второй половины ХХ века. И хотя сам он не ученый, совместная работа над книгой, несомненно, дала ему прекрасную возможность близко познакомиться и с самим Хокингом, и с его образом мыслей. Он знает Хокинга совсем не с той стороны, что ученики и коллеги, но, пожалуй, ничуть не хуже.
Многие считают, что Хокинг – вовсе не тот герой, каким его сделало общественное мнение. Некоторым представляется, что он слишком мелодраматично ведет себя на конференциях, что он претенциозен и склонен к бахвальству, что его вечные вопросы предвзяты, а аргументы однобоки. Физик и автор научно-популярных трудов Пол Дэвис подчеркивал, что мало что на свете может так запугать неопытного докладчика, как Хокинг, который вламывается в двери аудитории через пять минут после начала выступления, Еще хуже, когда он решает покинуть зал до начала лекции и на полной скорости катит по проходу к крутящимся дверям. Однако Дэвис признает:
Часто дело просто в том, что Стивен проголодался или вспомнил, что ему нужно срочно позвонить. Опаздывает он обычно не нарочно и никого не хочет пугать, и, к счастью, со мной такого не бывало (пока)!
Далеко не все относятся к выходкам и звездной славе Хокинга так снисходительно. Говорят, один физик-теоретик как-то заметил: «Он решает те же задачи, что и все остальные. Просто из-за болезни ему достается больше внимания».
Может быть, критики отчасти правы? А может быть, такие заявления – просто признак зависти к его славе? Сам Хокинг, когда его сравнивают с Эйнштейном, ехидно улыбается и отвечает довольно резко: «Не надо верить всему, что читаешь».
* * *
На доработку первого варианта книги ушел почти весь 1984 год. Это был тот год, когда взрывное устройство, заложенное в гранд-отеле «Брайтон», едва не уничтожило британский кабинет министров, а премьер-министр Индии Индира Ганди была убита собственными телохранителями в саду своего дома в Нью-Дели.
Шли месяцы, Хокинг старался все успеть, рукопись росла, а стопка писем от редактора доставала уже чуть ли не до потолка. Между тем в большом мире двухнедельной девочке пересадили сердце бабуина, Нобелевскую премию мира получил архиепископ Туту, а к концу года Рональд Рейган был переизбран на пост президента США.
Первый вариант окончательного текста был закончен к Рождеству, а работа над правками началась уже в начале нового года. Срок сдачи близился, и заокеанская переписка между Хокингом и Гуззарди становилась все напряженнее.
Слухи о подготовке книги просочились в отраслевые издания вскоре после Рождества 1984 года, однако коллеги-издатели, похоже, полагали, что восторги издательства «Bantam» не оправданы:
В чем дело – просто близится весна или мы наблюдаем искренний энтузиазм? Только и слышно, как топочут ноги по лестницам: всех охватило ликование по поводу дорогого сердцу проекта. Питер Гуззарди, сотрудник «Bantam», скачет от радости: ему удалось приобрести права на книгу «От Большого Взрыва до черных дыр» Стивена Хокинга («From the Big Bang to Black Holes»)… Издательство «Bantam», по словам Гуззарди, заплатило за нее «значительную шестизначную сумму» – явно больше 100 000 долларов – и планирует выпустить ее в свет в твердой обложке «году в восемьдесят шестом». «Эта книга – прекрасное приобретение для издательства! – восклицает Питер. – Хокинг находится на переднем крае наших познаний о космосе. Все эти исследования – единая теория поля, совмещение теории относительности и квантовой механики – сравнимы с поисками Святого Грааля».
Середина 1980-х и правда стала временем пробуждения оптимизма. Все развитые страны собрались с силами и вышли из рецессии, рынки росли, предпринимательство во всех отраслях пошло в гору. Началась эра яппи. «Городские пижоны» вышли из спячки, охватившей всех после эпохи хиппи, сбросили ненужные остатки рефлексии и поисков себя и запрыгнули в «Порше 911» с откидным верхом. В промышленных державах к власти пришли сторонники правых, и в весеннем воздухе прямо-таки пахло уверенностью в завтрашнем дне. Жизнь была прекрасна, и никто не слышал набирающей силу басовой ноты перепроизводства и экономического спада. Курсы акций производителей шампанского и дизайнерских марок одежды взлетели до небес, и колоссальные гонорары в книгоиздании уже никого не удивляли.
В июле 1985 года Хокинг решил некоторое время провести в ЦЕРНе – Европейской организации ядерных исследований в Женеве. Там он мог бы продолжить фундаментальные исследования, а досуг посвятить работе над проектом, который в разговорах с друзьями называл «популярной книжкой». Он снял квартиру в городе, где за ним ухаживали круглосуточная сиделка и его тогдашний аспирант Реймонд Лафламм из французской Канады. А Джейн решила поехать в Германию навестить друзей. Супруги планировали встретиться в августе, когда Стивен закончит работу над рукописью, на Вагнеровском фестивале в Байройте.
Вечером в начале августа Хокинг после целого дня, проведенного за внесением правок, отправился в постель позже обычного. Сиделка помогла ему лечь и села отдохнуть в смежной комнате. Почитав журнал, она вернулась к своим обязанностям – всю ночь каждые полчаса проверять, как там ее подопечный. Около трех часов она вошла в спальню Хокинга и обнаружила, что он проснулся и задыхается. Лицо у него посинело, в горле клокотало. Сиделка бросилась будить Лафламма и вызвала скорую.
Хокинга спешно доставили в Кантональную больницу в Женеве и подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Легенда гласит, что дежурный врач, встретивший ученого-инвалида в приемном покое, спас Хокингу жизнь благодаря телевидению. Незадолго до того, как Хокинг стал одним из его пациентов, доктор видел телепередачу о кембриджском ученом, который страдает боковым амиотрофическим склерозом. Поэтому он точно знал, какой у Хокинга диагноз, а следовательно, какие лекарства он переносит, а какие нет. Если бы врачу не повезло посмотреть программу, он мог бы, пожалуй, случайно убить больного.
Администрации ЦЕРНа сообщили, что Хокинг попал в реанимацию по скорой. Глава его рабочей группы доктор Морис Жакоб приехал в больницу еще до рассвета и узнал, что больной в критическом положении. Врачи считали, что у Хокинга блокада дыхательных путей – возможно, из-за пневмонии. При боковом амиотрофическом склерозе риск пневмонии повышается, и во многих случаях именно она приводит к летальному исходу. Морис Жакоб и его сотрудники попытались связаться с Джейн, но это оказалось непросто. Она переезжала из одного города в другой и оставила сиделке Стивена несколько телефонных номеров, но никто не знал точно, где она будет в какой момент. Женевские ученые оборвали телефоны в Германии и все-таки нашли Джейн в гостях у друзей под Бонном.
Джейн примчалась в Кантональную больницу и застала мужа в очень плохом состоянии. Он был подключен к аппарату жизнеобеспечения, однако непосредственной угрозы жизни не было. Но врачи полагали, что единственный шанс остаться в живых для него – операция трахеостомии. Стивен не мог дышать носом и ртом и без аппарата у больничной койки задохнулся бы. Операция состояла в том, что ему проделали бы отверстие в дыхательном горле, над воротником, и установили туда особое устройство для дыхания. Джейн сказали, что операция спасет жизнь ее мужу – но у нее будут тяжелые последствия. Если хирурги сделают свое дело, он больше никогда не сможет говорить и вообще издавать звуки.
Джейн не знала, как быть. Решение зависело только от нее. Стивен уже много лет почти не мог говорить, его понимали только родные и близкие, но теперь он утратит последнюю возможность общаться с ними. Понять его слова было трудно – но все же это были слова. Джейн слышала, что есть методы частичного восстановления речи после трахеостомии, но такое возможно, только если пациент относительно здоров. Окружавшие ее врачи и без того поражались, что человек в таком состоянии, как Хокинг, еще и путешествует по всему миру, – и при его физическом состоянии вернуть даже зачатки речи будет, конечно, невозможно. Неужели Джейн придется дать согласие на операцию и обречь мужа на вечное молчание?
Будущее виделось крайне мрачным. Мы не понимали, как нам дальше жить – и выживет ли он. Я решила дать согласие на трахеостомию. Но мне то и дело приходило в голову: «Что я натворила? На какую жизнь я его обрекла?»
После операции Хокинг пробыл в швейцарской больнице еще две недели. Затем санитарный самолет доставил его в Кембридж. Самолет приземлился в международном аэропорту Маршалла, где Хокинга встретили врачи, которые и доставили его в реанимационное отделение больницы Адденбрука.
Вечером в газете «Cambridge Evening News» напечатали слова старшей медсестры: «Его поместят в реанимацию. Мы не знаем, каково его состояние, необходимо провести обследование». Для этого Хокингу нужно было провести в кембриджской больнице еще несколько недель, после чего его отпустили бы домой, на Вест-роуд.
Во многих отношениях Хокингу в очередной раз повезло. Он чудом остался в живых. Многие больные боковым амиотрофическим склерозом умирают от пневмонии, вызванной осложнениями основного недуга. А он по воле случая подхватил инфекцию в стране чуть ли не с лучшей в мире медициной, в приемном покое его ждал врач, недавно видевший его по телевизору и знавший, какой у него диагноз, а мудрая заботливая жена приняла за него верное решение. Но самое удачное было даже не это: если бы Хокинг подхватил пневмонию за два года раньше, все было бы значительно хуже.
В августе 1985 года будущий бестселлер «Краткая история времени» был почти готов. Питера Гуззарди, конечно, сразу же известили, что Стивен заболел, поэтому он сам дорабатывал рукопись, пока Хокинг поправлялся в больнице. Семья получила аванс, поэтому у нее было достаточно средств, чтобы преодолеть кризис. Однако Джейн заботило другое: что будет потом? После трахеостомии Стивену точно понадобится профессиональный круглосуточный уход. А Национальная служба здравоохранения предоставляла сиделку на дом лишь на семь часов в неделю плюс два часа, чтобы искупать больного. Значит, придется платить за частную сиделку. Аванса за книгу надолго не хватит, а делать ставки на ее успех ни в коем случае нельзя. С точки зрения Джейн, надеяться было не на что. Как им жить, если Стивен больше не сможет работать?
Вариантов было немного. Например, Джейн охотно бросила бы работу и полностью посвятила себя заботам о муже, но она не была профессиональной медсестрой – да и кто тогда будет зарабатывать на хлеб? Альтернатива была ужасной – поместить Стивена в дом престарелых, где он будет медленно угасать, лишившись возможности работать, и в конце концов умрет.
«Бывали дни, когда у меня просто руки опускались, потому что я не знала, как со всем этим справиться», – вспоминала Джейн то время.
Было ясно, что нужно где-то искать финансовую поддержку. Джейн писала бесконечные письма в благотворительные организации по всему миру, обратилась за помощью и к друзьям семьи, имевшим связи в учреждениях, которые могли бы быть заинтересованы в том, чтобы оказать содействие Хокингу. И добилась успеха: один американский фонд, знавший о заслугах и международной репутации Хокинга, согласился выплачивать 50 000 фунтов стерлингов ежегодно на оплату сиделок. Его примеру вскоре последовали и несколько других благотворительных организаций по обе стороны Атлантики – они тоже выделили некоторые суммы, пусть и более скромные. Все это Джейн вспоминает с обидой. Ей горько, что они со Стивеном всю жизнь исправно платили налоги на здравоохранение, а когда им потребовалась помощь, государство ограничилось такой малостью. Она прекрасно понимает, что, будь ее муж никому не известным учителем физики, он был бы обречен прожить остаток дней в доме престарелых. «Какое расточительное отношение к талантам!» – говорила она.
Не прошло и месяца с тех пор, как Хокингам предложили финансовую помощь, как программист из Калифорнии Уолт Уолтош прислал Стивену свою программу под названием «Equalizer». Она была совместима с компьютерами дома и на работе у Хокинга и позволяла выбирать слова в меню на экране. Словарный запас у нее был 3000 слов. Перемещать курсор от слова к слову можно было при помощи переключателя, который Стивен держал в руке. Для управления устройством достаточно было легчайших движений пальцев. А составив предложение, можно было отправить его на синтезатор голоса, который говорил за Стивена. Для ускорения процесса в компьютер уже были заложены некоторые ключевые фразы, и Хокинг, потренировавшись, обнаружил, что может говорить со скоростью примерно десять слов в минуту. «Медленно, конечно, – сказал он, – но я и думаю медленно, поэтому меня это вполне устраивает».
Новый компьютерный голос Хокинга полностью преобразил его жизнь. Теперь ему стало гораздо легче общаться, чем до операции, он мог читать лекции и просто разговаривать с людьми без помощи переводчика. Первое время после трахеостомии единственным способом общения для него было моргать, глядя на карточку со словами, которую держали у него перед лицом. У синтезатора голоса был акцент – одни говорили, что скандинавский, другие – американский. Некоторые слова интонационно выделяются, поэтому голос все же не совсем как у робота – это Хокингу было бы очень неприятно. Он мечтает лишь о том, чтобы синтезатор имитировал британскую фонетику, и часто, здороваясь, говорит: «Привет, извините за мой американский акцент». Но на самом деле он может изменить программу и повлиять на произношение. По особым случаям он любит поговорить с шотландской картавинкой – пожалуй, это ближе всего к его естественному голосу.
Тимоти Хокинг считает, что новый голос очень идет отцу. Он хуже матери и братьев помнит, какой голос был у Стивена раньше: во время операции в Швейцарии ему было всего шесть лет, а Стивен к тому времени уже долгие годы не мог нормально разговаривать.
Итак, Хокинг обрел и новый голос, и определенную финансовую стабильность – и через несколько недель после выписки из больницы смог возобновить работу над рукописью. Они вместе с Питером Гуззарди просмотрели правку и учли советы, которые робко давали другие читатели, после чего решили часть разделов сократить, а часть переписать. Хокинг хотел снабдить книгу математическим приложением, где были бы перечислены все формулы, которые ему не дали включить в текст, но Гуззарди решительно наложил вето. «Это же всех распугает!» – сказал он.
Пока они дорабатывали текст, а рекламная кампания в издательстве «Bantam» потихоньку набирала обороты перед грядущей публикацией, намеченной на весну 1988 года, Эл Цукерман не сидел сложа руки. Он продал права на издание в Америке и Канаде и теперь хотел найти покупателей и в других странах. Немецкие и итальянские издательства предложили авансы по 30 000 долларов, даже не подержав в руках рукопись, заинтересовались книгой и в Японии, Франции, Испании и скандинавских странах. Цукерман, к собственному удивлению, получил запросы даже из Кореи, Китая, Турции – и два из России, страны, куда ему еще ни разу не удалось продать ни одной книги. «У меня есть два запроса от московских издательств, – сказал он в интервью журналу «Bookseller». – Они не конкуренты – предлагают одно и то же». Судя по всему, никто не хотел остаться в стороне.
Интерес к книге Стивена Хокинга во всем мире превзошел самые смелые мечты Цукермана. Трудности возникли только с одной державой – с Великобританией.
Я в жизни не встречал таких скептиков, как британские издатели. Когда я показал в Великобритании первую версию текста, издательство «Dent» предложило 15 000 фунтов, два других – 5000 и 10 000. Я решил, что у них недостаточно серьезные намерения, и не стал продолжать переговоры.
В результате ни одно британское издательство не заинтересовалось книгой британского автора, которую расхватали их коллеги практически во всех странах мира.
Ситуация изменилась лишь после съезда Американской ассоциации книготорговцев в 1987 году. Марк Барти-Кинг из «Bantam UK» слышал о книге Хокинга по корпоративным каналам. Он случайно встретил на съезде Цукермана и попросил рукопись почитать. Ознакомившись с текстом, он встретился с Цукерманом и сказал, что книга его интересует. Цукерман ответил, что за право издать ее в Великобритании просит 75 000 фунтов. Энтузиазма у Барти-Кинга сразу поубавилось:
Сумма в 75 000 фунтов было непомерным [по тем временам] авансом за сложную книгу, пусть и незаурядную. Не знаю, давал ли он ее почитать кому-то еще, но в конце концов мы сговорились на 30 000 фунтов. Он сказал, что попробует спросить у других издателей, мы ответили: «Хорошо, но платить больше мы не согласны».
На книгу претендовали самые разные издательства – и «Penguin», и «Collins», и «Century Hutchinson», и другие, – но все они предлагали суммы меньше 30 000 фунтов. Тогда Цукерман вернулся в «Bantam UK» и согласился на их условия. Но и тогда Барти-Кинг колебался. Вечером накануне редакторского совещания, на котором он хотел рассказать о книге, он сел и кое-что подсчитал. Как обычно, он начал с прогноза по продажам. Твердая обложка: дома – 3000 экземпляров, в запас – 2000, на экспорт – 5000; мягкая обложка: 10 000 экземпляров, в запас 10 000, на экспорт 3000; Австралия и Новая Зеландия: 3000. Получалось слишком мало. Тогда Барти-Кинг добавил еще 5000 фунтов за права на публикацию по частям в пределах Великобритании – и получилось только-только оправдать покупку прав. Но он все же представил книгу на совещании и добился включения ее в план, несмотря на возражения коллег. Он был убежден, что компания не получит с нее ни пенни. Но есть и плюсы: такая престижная книга укрепит репутацию «Bantam UK» как издателя «серьезной» литературы, поэтому, если сделка не принесет убытков, стоит рискнуть.
Однако он и не догадывался, какой силой духа обладает автор «Краткой истории времени», пока не познакомился с ним на Франкфуртской книжной ярмарке осенью перед выходом книги в свет:
Только при личной встрече становится понятно, какой это незаурядный человек. Особенно неожиданно, что у него такое бросающееся в глаза чувство юмора – несмотря на все жизненные тяготы.
Подписав договор на книгу, он сказал в интервью:
Это произведение одного из величайших умов нашего времени, в ней рассказано об ответах на главные вопросы – кто мы и откуда взялись. Эта книга ясная, прозрачная и глубоко личная – и если лично мне и трудно ее читать из-за тематики, все равно я убежден, что она невероятно привлекательна.
В Франкфурте Хокинг выступил перед издателями с небольшим докладом в библиотеке, где по такому случаю сняли зал. Он рассказал и о своей жизни, и о мировоззрении, и о том, что побудило его написать книгу. По словам Гуззарди, слушатели были просто очарованы. Перед выходом книги в США Гуззарди несколько раз встречался с руководителем отдела маркетинга в издательстве «Bantam», чтобы обсудить, как лучше всего рекламировать книгу.
За несколько лет до этого Саймон Миттон, узнав, что Хокинг подписал договор с крупным издательством, дал ему дружеский совет.
– Стивен, будьте осторожны с этими людьми, – сказал он. – И если ваша цель – получить за книгу много денег и продать много-много экземпляров, прошу вас, заранее раз и навсегда смиритесь с любыми их маркетинговыми приемами.
– Что вы имеете в виду? – спросил Хокинг.
– Например, с них станется придумать рекламный слоган вроде «Инвалиды – такие милашки!» Вам нужно заранее представлять себе, на что вы идете. Если этот подход вас не смущает – что ж, прекрасно.
Однако опасения Миттона оказались напрасными, а совет – ненужным: Гуззарди не собирался продвигать книгу подобными методами.
У нас было два пути. Можно было «бантамизировать» книгу – пускать над Манхэттеном самолеты, которые писали бы ее название в небе, продавать футболки и так далее, – а можно было развернуть аристократичную, изысканную, качественную рекламную компанию. Мы подумали: автор – человек уважаемый. Маркетинговый рычаг приложить все равно нужно, но мы сделаем это со вкусом. Такой была альтернатива, и так мы и решили поступить.
Когда до выхода книги оставалось меньше месяца, Хокингу неожиданно позвонил его агент Эл Цукерман. Оказалось, что Питеру Гуззарди, который с самого начала вел книгу, предложили свой отдел в издательстве «Crown», и он сказал Цукерману, что уходит из «Bantam». За последними стадиями рекламной кампании и первыми этапами продаж с их нервотрепкой будет следить новый редактор. Одним из последних редакторских решений Гуззарди стал выбор названия. Хокинг считал, что «Краткая история времени» звучит слишком легкомысленно, а слово «краткая» и вовсе казалось ему дурной приметой. Именно Гуззарди убедил его, что это гениальное название – лаконичное и точное.
По воспоминаниям Гуззарди, ему удалось убедить Хокинга, когда он сказал, что слово «краткая» в названии заставляет его улыбнуться. «Стивен сразу понял меня, – сказал Гуззарди. – Он любит вызывать улыбку».
Когда новый редактор в издательстве «Bantam» получил портфолио этой странной сложной книги, ему стало нехорошо. И он сразу решил резко срезать первый тираж – до 40 000 экземпляров.
* * *
Ранней весной 1988 года «Краткая история времени. От Большого Взрыва до черных дыр» появилась в магазинах по всей Америке. Выход книги в свет отмечали в Рокфеллеровском институте в Нью-Йорке, где устроили банкет в честь автора, и Хокинг выступил с короткой речью ради продвижения книги. Гости вспоминали, что даже после долгой череды торжеств, растянувшейся на целый день, после бесконечных встреч и новых знакомств Хокинг был по-прежнему бодр и в праздничном настроении.
Затем гости вышли на набережную Ист-ривер. Стивен был на седьмом небе. Годы работы над «Краткой историей времени» наконец-то остались позади, книгу развезли по магазинам, издатели надеялись, что продаваться она будет неплохо. Друзья вспоминали, как он весело катался от одного гостя к другому. Воздух прямо-таки звенел от радостного волнения. Ночь стояла ясная, звезды ярко сверкали над рекой, городские огни радужной россыпью мерцали на волнах. Бокалы наполняли снова и снова, и хотя Хокинг мог выпить лишь совсем чуть-чуть алкоголя и не особенно ощущал его вкус, атмосфера пьянила и его. Однако были и тревожные моменты: один приятель Хокинга вспоминает, как боялись Джейн и сиделка Стивена, что он от восторга забудется и упадет вместе с креслом в реку.
Уже поздно вечером Стивен вернулся в гостиницу в компании близких друзей, жены и детей. Когда они проходили через вестибюль, Стивен заметил, что в соседнем зале танцуют. Он заявил, что спать еще рано и покатил на звуки музыки, решив еще повеселиться. Друзья волей-неволей последовали за ним, он уговорил их присоединиться, и в результате праздник завершился далеко за полночь – Хокинг кружил по полу, а оркестр играл, когда вечеринка уже давно кончилась.
Издательство «Bantam» придерживалось своего плана, и рекламная кампания была неброской. Ни тематических витрин, ни больших плакатов с портретом автора. Предпродажные отчеты торговых представителей были оптимистичными, но несколько странными. Магазины охотно брали книгу, но не понимали, куда ее ставить и что с ней делать. Потом, через несколько дней после публикации, едва не случилась катастрофа. Один редактор в «Bantam» просмотрел экземпляр из первого тиража и обнаружил, что две иллюстрации стоят не на тех местах. Началась паника. Сорокатысячный тираж уже разошелся по магазинам. Торговые представители принялись названивать в крупные магазины: «Мы ошиблись, придется отозвать все экземпляры!» – и тут оказалось, что все уже распродано. По всей Америке магазины уже заполняли бланки повторного заказа. Руководство «Bantam» утверждает, что именно тогда стало понятно, что они, кажется, издали бестселлер. В издательстве не стали тратить времени зря и тут же заказали второй, исправленный тираж, который и поспешили доставить в магазины. К большому удовольствию сотрудников «Bantam», не прошло и месяца после выхода книги, как в журнале «Time» опубликовали большую статью о Хокинге, а в уважаемых журналах и газетах по всей стране стали появляться похвальные отзывы и рецензии. Через считанные недели «Краткая история времени» вошла в список бестселлеров – и безо всяких затруднений взобралась на самый верх.
И тут-то и появились тематические витрины книжных магазинов на Пятой авеню и портреты Стивена Хокинга над полками с его книгой в магазинах по всей стране. На обложку американского издания поместили фотографию Хокинга в кресле на фоне звездного неба. Он смотрит в камеру хмуро, вид у него суровый. Хокинг говорил, что эта фотография ему никогда не нравилась, но с ним не посоветовались. Некоторые друзья и родные считают, что этот портрет не отражает подлинный характер Хокинга, и ему недостает юмора.
Один рецензент не одобрил решение «Bantam» поместить на обложку фото автора в инвалидном кресле. Он заявил, что это эксплуатация, циничный коммерческий ход издателя, рассчитанный на то, чтобы выжать все что можно из образа автора-инвалида.
Такое предположение оскорбило Питера Гуззарди: «Очевидно, что рецензент не знал Стивена, раз он думает, будто его можно эксплуатировать. Эксплуатировать Стивена Хокинга не может никто. Он способен за себя постоять». «По-моему, логика рассуждений этого чудака – полная чушь, – с отвращением заметил Гуззарди в другом разговоре. – Для человека в состоянии Хокинга – огромная победа оказаться на обложке собственной книги. Это должно вдохновлять».
К лету 1988 года «сложная» книга Стивена Хокинга уже четыре месяца продержалась в списке бестселлеров, и в Америке было продано свыше полумиллиона экземпляров. Его имя стало чуть ли не нарицательным. Издательская сенсация года попала в национальные новости – и да, книгу продавали во всех аэропортах страны.
В Чикаго тут же возник фан-клуб Стивена Хокинга, где продавали футболки с его портретом. Среди школьников и студентов «со способностями к физике» от Лос-Анджелеса до Питсбурга Хокинг пользовался популярностью рок-звезды, и все, что было с ним хоть как-то связано, раскупалось нарасхват. Мальчик, который лет тридцать назад был верным поклонником Бертрана Рассела, сам стал кумиром школьников.
В июне 1988 года вышло и британское издание «Краткой истории времени». Его ждал тот же мгновенный успех, что и в Америке. Книжные магазины распродали тираж в считанные дни. Через несколько дней после публикации один из авторов (М. У.) прочесал все магазины в Оксфорде и Лондоне и не нашел ни одного экземпляра. Месяца через два он все же раздобыл книгу – последний экземпляр, оставшийся во Всемирном торговом центре в Нью-Йорке.
Британские торговые представители докладывали, что книготорговцы всей страны проявляют к книге поистине бешеный интерес. Эдинбургский магазин «Waterstones» заказал в издательстве 100 экземпляров и сообщил, что оборудует тематическую витрину. Но несмотря на очевидную популярность книги, британские издатели не сразу оценили масштаб успеха. Марк Барти-Кинг из «Bantam UK» решил увеличить первый тираж с пяти до восьми тысяч, но его распродали уже к концу первого дня. Заказали срочную допечатку. К началу 1991 года «Краткая история времени» выдержала в Великобритании двадцать переизданий и до сих пор в месяц продается по пять тысяч экземпляров в твердой обложке. А тогда книга исчезала с полок быстрее, чем в типографии успевали напечатать новую партию. Говорят, сотрудник отдела закупок из сети «W. H. Smith» заметил: «Спрос на книгу превзошел все наши ожидания. Это уже практически культовая книга».
Отзывы и рецензии появлялись в самых разных изданиях – от «Nature» до «Daily Mail» – и все до единого похвальные. В газетах и журналах постоянно печатали интервью. Хокинг стал такой знаменитостью, что ему приходилось выбирать, с кем из журналистов разговаривать. «Интересно наблюдать, кому он соглашается давать интервью, – заметила Венди Тьюри из издательства «Transworld». – Например, он захотел попасть в “Sunday Mirror”».
Мысль Хокинга состояла в том, чтобы привлечь как можно больше читателей. Он хотел, чтобы его книгу читали не только врачи, юристы и студенты-физики, но и мясники, и водопроводчики:
Мне приятно, что книга о науке соперничает с мемуарами поп-звезд. Возможно, для человечества еще не все потеряно. Мне очень приятно, что она добралась до широкой публики, а не только до ученых. Очень важно, чтобы все мы так или иначе представляли себе положение дел в науке, раз уж она играет такую важную роль в современном обществе.
Не прошло и двух недель после публикации, как книга попала в список бестселлеров «Sunday Times» и быстро поднялась на первое место, где и закрепилась на все лето. Книга уже побила множество рекордов и явно собиралась побить все: она продержалась в британском списке фантастически долго – целых 234 недели, – а британские магазины продали свыше 600 000 экземпляров в твердой обложке, после чего издательство «Bantam» решило в 1995 году напечатать дешевое издание в мягкой обложке.
Поклонники останавливали Хокинга на улице, чтобы выразить ему глубочайшее восхищение. Родные вспоминают, что Тимоти в таких случаях очень смущался, зато Стивен был просто счастлив. Один рецензент сравнил «Краткую историю времени» с культовой книгой 1970-х «Дзен и искусство ухода за мотоциклом». Близкие оскорбились, а Хокинг решил, что это комплимент: ведь теперь очевидно, что целевая аудитория приняла его.
Похоже, рецензенты и комментаторы сами дивились успеху книги. Главный редактор журнала «Nature» Джон Мэддокс писал в конце 1988 года:
Тех, кого тревожит якобы царящее в обществе невежество, наверняка утешит мысль, что в США сейчас находится в обращении 600 000 экземпляров книги профессора Стивена Хокинга «Краткая история времени».
Любопытно, что среди великого множества людей, с которыми я разговаривал, когда был в Калифорнии (далеко не все они ученые), не нашлось ни одного, кто не слышал о книге, у троих она уже была – и никто ее еще не прочитал. Странно – ведь в ней всего 198 страниц, а о том, сколько времени ушло бы на чтение, можно судить по оценке самого автора: он считает, что для усвоения содержащихся в ней сведений достаточно тысячи калорий, то есть половины дневной нормы.
И в самом деле, вокруг книги сложилась несколько неоднозначная ситуация. Ее называют «культовой», а самого профессора Хокинга – культовой фигурой. В Калифорнии, где все давно привыкли к появлению и исчезновению всяческих гуру – каждый со своей системой убеждений и со своим умением убедить – это объяснение представлялось бы естественным. Но ведь Калифорния не могла бы скупить все 600 000 экземпляров.
В августе 1988 года Саймон Дженкинс из «Sunday Times» писал:
Пожалуй, я в недоумении. В списке британских бестселлеров нон-фикшн вот уже целое лето держится книга сорокашестилетнего кембриджского профессора математики, где рассказано, почему ученым трудно объединить теорию относительности с квантовой механикой. Весь последний месяц она занимает первое место. Майкл Джексон и Пабло Пикассо о таком и не мечтали. «Краткая история времени» Стивена Хокинга выдержала уже пять допечаток и продана тиражом 50 000 экземпляров в твердой обложке. Такое бывает только с блокбастерами.
Вселенское обаяние книги поразило всех, в том числе и тех, благодаря кому она попала в списки бестселлеров. Было ясно, что Хокингу и вправду удалось заставить покупать эту книгу и мясников, и водопроводчиков. Цифры продаж были таковы, что студентов-физиков в мире просто не хватило бы. Один писатель рассказал анекдот о том, как один ученый разговорился с механиком в автомастерской. Узнав, что перед ним ученый, механик спросил: «А вы знаете профессора Хокинга? Я его фанат!». Фанатами Хокинга вдруг стали все и каждый – и у всех, и у каждого было свое любимое объяснение, как книга добилась такой поразительной популярности.
Так в чем же секрет ее успеха? Вопрос остается открытым и сейчас, спустя много лет после того, как «Краткая история времени» обосновалась в списках бестселлеров.
В апреле 1991 года, почти через три года после публикации книги в Британии, в разделе светских сплетен «Weasel» в журнале «Independent» появилась крошечная заметка, автор которой спрашивал, много ли народу действительно прочитало книгу:
Мистер Бернард Левин, этот блистательный ум, признавался в своей колонке в «Times», что добрался лишь до 29 страницы – так далеко ли продвинется рядовой покупатель на пути к знаниям о происхождении Вселенной?
Но факт остается фактом: тоненький научный трактат, за который «Bantam» просит 14,99 фунтов, разошелся только в нашей стране тиражом в 500 000 экземпляров, а в июле этого года исполнится уже три года, как книга держится в списке бестселлеров. Понятно, почему издатели не планируют переиздание в мягкой обложке.
Как же объяснить выдающийся успех книги, которую в состоянии понять лишь единицы покупателей? Психиатры-любители делают упор на состояние здоровья автора. Он – жертва болезни моторных нейронов, и врачи отказались от него уже много лет назад. Однако вопреки всему он написал эту книгу. Это, конечно, сказание о героическом подвиге – но разве этого достаточно для такого успеха?
Едва ли. Как недостаточно и сказать, что читатели рассчитывают узнать истину о происхождении мира, где они живут. Уже просочились слухи, что простого ответа они так и не дождутся. Тайна успеха книги в наши дни почти так же притягательна и неразрешима, как и тайна происхождения Вселенной. Я готов предложить небольшую награду (скажем, 14,99 фунтов) любому читателю, который представит хоть сколько-нибудь правдоподобное объяснение.
Заметка вызвала целую лавину писем, в том числе и от матери Хокинга Изабель, которое и было опубликовано неделю спустя. Изабель писала:
Сэр, я, безусловно, лицо заинтересованное, поскольку я мать профессора Стивена Хокинга, но у меня есть некоторые соображения о причинах успеха «Краткой истории времени»… – успеха, который стал неожиданностью для самого Стивена. Полагаю, причины довольно сложны, но постараюсь упростить картину, как я ее вижу.
Книга хорошо написана, поэтому ее приятно читать. Труден для понимания не ее язык, а изложенные в ней мысли. В ней нет ни грана высокомерия, автор никогда не смотрит на читателей сверху вниз. Он убежден, что его идеи доступны каждому любознательному читателю. Книга противоречива, и многим на том или ином уровне трудно принять выводы автора, зато она заставляет задуматься.
Борьба с болезнью, несомненно, тоже способствовала популярности книги, однако Стивен многого достиг задолго до того, как задумал ее. И он не обязан болезни моторных нейронов успехами в науке и других областях жизни.
Не стану утверждать, что я поняла книгу, хотя я дочитала ее до конца и лишь затем пришла к этому выводу. Думаю, отчасти неспособность ее понять объясняется у меня возрастом и особенностями образования. Я ничуть не хочу усомниться в блистательном интеллекте мистера Левина, но если он и не понял книгу, я бы не стала делать из этого вывод, что она недоступна большинству читателей.
Последний довод Изабель Хокинг, несомненно, прекрасно отражает суть дела. Кто-то, может быть, и считает, что «оксбриджское гуманитарное» образование – надежный повод впоследствии мнить себя «интеллектуалом», однако есть и другие виды образования, более подходящие «интеллектуалам» будущего – ведь мы стремительно приближаемся к рубежу XXI века. Спросите любого ученого, какие предрассудки таятся в головах тех, кто не знаком с научным методом. Таких людей сразу видно во время любой застольной беседы – прятаться они не станут. У общительного ученого всегда есть запас печальных историй о том, как непосвященные защищают свое невежество подлинно левинским пренебрежением к научному знанию и прямо-таки гордятся тем, что ничего не понимают в науке. Когда не хочешь в чем-то признаваться самому себе, всегда легче над этим пошутить, чем проявить честность и исправить свои недостатки. А в Британии подобная ксенофобия поддерживается еще и остатками викторианских представлений об ученом как о своего рода ремесленнике, который возится в грязной лаборатории с какими-то химикалиями и непонятными инструментами.
Среди ответов на заметку в «Weasel» было и письмо, в котором этот неуместный интеллектуальный снобизм высмеивался с другой стороны:
Сэр, вы напрасно полагаете, что лишь единицы из купивших «Краткую историю времени» способны понять этот труд. Подобные трудности возникают лишь у тех, у кого, подобно Бернарду Левину, недостает образования.
Мой семнадцатилетний сын углубленно изучает физику, и он считает, что книга крайне проста, и сожалеет, что Стивен Хокинг не слишком углубляется в предмет. Этот юноша никогда не берет в руки романов и покупает только «Sun». Он бы и сам претендовал на награду в 14,99 фунтов, которую предлагает «Weasel» тому, кто объяснит, почему книга Хокинга так популярна, но едва ли ему по силам сочинить письмо.
А это наталкивает на гипотезу… что интеллект бывает разный. Можно быть ученым и обладать дурным вкусом, а можно быть интеллигентом-гуманитарием и при этом страдать полной безграмотностью в физике и математике. Шекспир – это, конечно, хорошо, но пусть в школах прививают и базовые знания, помогающие понять основы природы Вселенной.
Несмотря на такие радикальные мнения, очень многие полагают, что «Краткая история времени» оказалась той самой книгой, с которой было модно появляться в свете в 1980-е и 1990-е годы. Вскоре после ее публикации появилось несколько статей, авторы которых рассказывали, что их друзья и коллеги устраивают соревнования, кто дальше прочитает. Оба автора этой книги сравнили свои данные о достижениях друзей, не имевших отношения к науке (а иногда и получивших физико-математическое образование): за обедом те утверждали, что одолевают «по странице в день» или «обошли соседа на три страницы». Даже Саймон Дженкинс, который питает к Хокингу и его книге неизменное уважение, и тот заметил:
Я убежден, что популярность книги Хокинга объясняется «отраженной мудростью». Купить книгу – это ведь не просто прочитать рецензию, это поступок, но он не предполагает, что книгу будут потом читать. Эта книга на журнальном столике или у туалета – интеллектуальный эквивалент логотипа «Гуччи» на сумочке или крокодильчика на футболке.
Кто-то утверждал, что «Краткая история времени» так хорошо продается, поскольку нацелена на потерянное поколение «пост-яппи», зеленых, которые увидели в ней символ мудрости «нью-эйдж», а это сделало книгу в их глазах чуть ли не религиозным символом. Хокинга, естественно, подобные идеи лишь забавляют.
Что же думают о «Краткой истории времени» коллеги Хокинга? По правде говоря, многие ее и не читали, поскольку, по их мнению, это сомнительное развлечение. А те, кто читал, высказывают самые разные мнения. Многие пришли к выводу, что Хокинг рано остановился и книга должна была быть вдвое толще, но, возможно, это в них говорит профессионал.
Кому-то она нравится, кому-то нет. Не раз и не два приходилось слышать, как физики говорили, что Хокинг, наверное, напрасно объединил общепринятые научные выводы с собственными спекуляциями, зачастую противоречивыми, не сообщив рядовому читателю, где проходит грань. Кто-то считает, что краткие биографии Галилея, Ньютона и Эйнштейна, которые Хокинг поместил в конце книги, – это с его стороны претенциозно: словно бы он считает, что в какой-нибудь «Краткой истории времени» будущего следующей в этом ряду будет стоять его фамилия. Однако это мнение противоречит тому, как сам Хокинг воспринимает внимание журналистов к собственной персоне. На такие сравнения он ответил бы: «Это говорите вы, а не я». А на это многие сказали бы, что он имеет полное право считать себя ровней этому великому триумвирату.
Так что подлинная причина потрясающего успеха книги так и остается неясной. Одно очевидно: он превзошел самые смелые ожидания издателей, подписывавших договор на книгу, агента, оценивавшего ее коммерческий потенциал, а главное – автора и редактора, которые ее создали.
А последним примером вселенской славы этой книги пусть станет рассказ русского физика Андрея Линде. Вскоре после выхода книги в свет Линде летел на конференцию через всю Америку, и в самолете его соседом – что неудивительно – оказался какой-то бизнесмен. Во время полета Линде случайно заглянул в книгу, которую тот читал, и оказалось, что это «Краткая история времени». У них тут же завязался разговор – безо всяких официальных представлений и светских вступлений:
– Как она вам? – спросил Линде.
– Очень увлекательно, – ответил бизнесмен. – Оторваться не могу.
– Как интересно! – заметил ученый. – А мне показалось, что местами она очень трудная, а кое-какие пассажи я толком не понял.
На что бизнесмен закрыл книгу, положил ее к себе на колени, душевно улыбнулся и сказал:
– А хотите, объясню?..
