Есть такая поговорка: один переезд равняется двум пожарам. Так это или нет, судить не берусь. Но то, что переезд из одной страны в другую – штука муторная, знаю не понаслышке. Продай квартиру, погрузи вещи в контейнер, переедь в другой город, разгрузи контейнер, купи новое жилье, сделай ремонт, еще раз перевези все вещи.

А после этого, не сойди с ума пытаясь оформить гражданство. Но все это преодолимо, было бы желание и терпение. Много желания и очень много терпения. Мама не раз говорила, что знай она наперед, с чем ей придется столкнуться, то вряд ли бы она решилась на эту авантюру. Хорошо, что не знала…

Квартиру мама продала в середине апреля и начала собирать вещи. Через неделю я смог вырваться с работы и приехал ей помогать со сборами. Уже не помню, как меня отпустили в отпуск в конце апреля. То ли отгулы взял, то ли дни в счет отпуска. Отпуск-то мне полагался только во второй половине мая, не раньше. Но, не суть… Главное, что дали возможность съездить в Ташкент и помочь маме с переездом. Времени у нас было мало, покупатели требовали освободить квартиру до 1 мая. Нам с мамой помогал мой двоюродный братишка. Мама собирала и паковала вещи, мы с братом разбирали мебель, по дощечкам. Стенку в гостинной, кухонный гарнитур, стулья, столы. Все, что можно разобрать. Контейнер мама заказала 5-ти тонный и в собранном виде мебель просто не вошла бы. А более вместительных контейнеров, в этот момент, почему-то в Ташкенте не было. Вот и пришлось изворачиваться.

Нам советовали все продать и купить новую мебель уже в России. Хорошо, что хватило ума не слушать эти советы. Те гроши, за которые можно было продать мебель в Ташкенте, в России нам бы хватило на одну кровать. Ну, две кровати, максимум. А предлагали, именно, гроши. Мы и квартиру-то продали за копейки. Трешку улучшенной планировки, в неплохом районе, в паре сотен метров от рынка и нескольких остановках от станции метро, мама смогла продать всего за 3,5 тысячи долларов. Три с половиной тысячи, за такую квартиру… Такие были времена, такие были цены.

Наконец, вся мебель была разобрана, вещи упакованы и погружены в контейнер. Мы отдали ключи новым владельцам и съехали из нашей, уже, бывшей квартиры. Квартиры, в которой прожили почти двадцать лет.

До рейса в Москву оставалось несколько дней и нас приютили родственники. Дела были сделаны, можно было, напоследок, побродить по родному городу и встретиться с друзьями. Времени оставалось немного, но удалось даже покататься на катамаране в любимом с детства парке. Был конец апреля, а погода была по-настоящему летняя. Я даже обгореть успел на солнышке.

Кстати, расскажу одну курьезную историю о покупке авиабилетов. Узбекская валюта сум, введенная в 1994, к весне 2002 обесценилась так, что билеты до Москвы стоили почти полмиллиона. Самой крупной купюрой в тот момент была банкнота в 1000 сум, но их в свободном обращении ходило мало. В основном, на руках у народа были купюры номиналом в 500, 200, 100 сум.

А теперь, представьте полмиллиона купюрами достоинством в 500 рублей. Получается 10 пачек. Но если треть суммы будет сторублевками, то пачек станет еще больше. Такая себе, горка разноцветных пачек с деньгами. Именно такая горка была у нас с собой, когда мы покупали билеты. Полная женская сумка, битком набитая деньгами. За два билета на самолет.

А сейчас курс сума рухнул еще ниже, один доллар стоит больше 8 тысяч. Даже не представляю, с какими баулами жителям Узбекистана приходится ходить за продуктами на рынок или за техникой в магазины электроники. Фантазии не хватает это представить…

И вот, пришла пора возвращаться. Когда я улетал, в Москве еще лежал снег, в Ташкенте стояла летняя жара, а теперь нас с мамой встречала весна. Три времени года за две недели.

На следующий день мы снова были в Москве, встречали бабушку. Она решила уехать из Сибири и поселиться к нам поближе. Впервые за несколько лет, наша семья собралась вместе, чему я был очень рад.

Отпуск закончился и я вышел на работу, а мама и бабушка осматривали квартиры, выставленные на продажу. Жили мы эти дни по-спартански, но скоро должны были прийти контейнеры из Ташкента и Сибири. Когда они пришли, наша съемная квартирка превратилась в самый настоящий склад. До этого мы еще нормально размещались, места хватало, но теперь жизненное пространство сократилось до минимума. Приходилось бродить как в лабиринте, мимо коробок с техникой, мебелью, посудой, одеждой. Коробки стояли одна на одной до самого потолка.

Я предупреждал маму, что квартирка ее не порадует, но успокаивал тем, что это только временное съемное жилье. И все равно, для нее это был шок. Прожить всю жизнь со всеми удобствами и попасть туда, где их нет. В 21 веке… Она не могла поверить, что до сих пор кто-то живет в таких условиях.

Наконец, нашлось жилье за наши деньги. Было несколько вариантов, но всем нам по душе пришлась квартира в самом центре городка. Дом старый, дореволюционной постройки, но очень теплый. Квартира просторная – бывшая коммуналка, занимает четверть всего дома. Удобств не было, но имелась возможность их провести, благо в пяти метрах от дома проходят трубы городских водопровода и канализации и было где разместить туалет и ванную. Еще одним плюсом было наличие АГВ, всю прелесть которого я сумел оценить за минувшие полгода.

Хозяева в квартире давно не жили и пару лет сдавали таджикам или узбекам. Там жил целый колхоз, по словам соседей. Соседи были просто счастливы, что квартиранты съехали и в беспокойной квартире будет жить русская семья.

После квартирантов стоял жуткий срач. У них даже кроватей, похоже, не было, поскольку в наследство от них достались сколоченные из обычных досок козлы. Полы пришлось драить несколько дней. Только тогда мы узнали, что цвет полов не серо-бурый, а синий. Лишь после недели упорной работы по очистке и отмывке, в квартиру стало можно заходить без чувства брезгливости.

Но и этого нам показалось мало. Чтобы стереть из памяти все увиденное, мы начали ремонт. Переклеили обои, перекрасили полы, двери, окна, побелили потолки. Ремонт шел почти месяц, зато его результаты радовали глаза. Теперь это была наша квартира. Уютная, светлая. Квартира, в которой не стыдно расставить нашу мебель, технику.

Через некоторое время удалось получить разрешение на подключение к водопроводу и канализации. Больше не нужно было ходить за водой на колонку, выносить ведра с помоями, ходить по нужде в уличный туалет и мудрить по поводу помывки.

Я ходил с теткиным мужем в баню, а вот мама и бабушка, наотрез, отказались посещать это заведение. После первого же визита. Пока не подвели воду и канализацию, им пришлось помучиться с тазиками. И мне тоже пришлось помучиться, но по другой причине. Кто воду таскает? Правильно, я. Кто выносит тазики с водой после помывки? Тоже я. Так что, я был просто счастлив, когда эпопея с тазиками закончилась.

Да и просто, удобства они и есть удобства. Открывай кран и набирай воды сколько надо, не надо экономить. Нет проблем с тем, чтобы сходить по нужде. Потому что, ходить зимой в туалет системы «сортир» – то еще удовольствие… Холодно, знаете ли, задница мерзнет.

А белье на речке полоскать, в ледяной воде… Как вспомнишь, так вздрогнешь. Стирали-то белье дома, в советской стиральной машинке, но полоскать приходилось на речке. Для полоскания требуется очень много воды, с колонки не натаскаешь. Когда появились вода и канализация, мы сразу купили машинку-автомат и установили ее. Это было счастье… Самое настоящее счастье.

Маме очень тяжело дались первые полгода. Быт без удобств, кроме сестры не с кем поговорить, с иностранным паспортом работу сложно найти. Ничего лучше вакансии продавца в продуктовом магазине, с «серой» зарплатой, она найти не смогла. Работа ее изматывала не столько физически, сколько психологически. Столько лет проработать главным бухгалтером, а тут… Поди, подай и рта не разевай, да паши за гроши. И коллективчик там был тот еще, прожженые тетки-торгашихи, работающие в торговле со времен царя Гороха. Она там была «белой вороной» на «птичьих правах».

Не раз мама порывалась бросить все и вернуться назад. Я ее понимал, но так же понимал, что возвращаться нет смысла. Говорил ей: все равно там делать больше нечего. Надо как-то пережить сложный период, перетерпеть, перебороть. Успокаивал ее, уговаривал не принимать решений сгоряча.

Не знаю, помогли мои уговоры ей успокоиться или нет, но ближе к зиме дела пошли на лад и она пришла в себя. Ей удалось найти работу по профессии, с хорошей «белой» зарплатой, большей чем в Ташкенте. Помогла ей землячка, с которой мама познакомилась в магазине. Оказалось, что она по возрасту уже не тянет работу главбухом, хочет проводить больше времени с внуками и ищет себе замену. Замена нашлась и она с чистым сердцем сдала все дела.

Видно было, что работа маме по душе, что она оживает. Глаза загорелись, она с головой окунулась в мир своих любимых дебитов и кредитов. Спустя некоторое время она мне скажет, что стала понимать, почему я настаивал на переезде в этот городок. Здесь действительно можно жить. Жить получше чем в Ташкенте, хоть ей это и казалось нереальным, поначалу. Жить среди своих, слыша вокруг только родную русскую речь.

Когда решился вопрос с работой, она гораздо реже стала говорить о возвращении в Ташкент. Когда решился бытовой вопрос (с туалетом и ванной), разговоры о возвращении и вовсе прекратились. Жизнь наладилась, но оставался нерешенным вопрос с гражданством. Мы оставались иностранцами.