Глава семьдесят девятая. Зели
Он должен был находиться в безопасности.
Эта мысль мешает мне принять правду. Смотрю на стражников, пытаясь найти среди них морщинистое лицо Мамы Агбы, жду ее атаки. Если она не с папой, то где? После всего, что произошло, моя наставница не может умереть. И папы не должно быть здесь.
Но все же он дрожит в руках Инана. Одежда изорвана, во рту – кляп, лицо в кровоподтеках. Они избили его за мои ошибки. А теперь заберут у меня.
Так же, как маму.
В янтарных глазах Инана я вижу предателя, но этого взгляда я не знаю. Он – незнакомец. Солдат короля. Оболочка маленького принца.
– Полагаю, ситуация говорит сама за себя, но на случай, если твои люди безумны, поясню. Отдай реликвии, и получишь отца.
Слышу голос Сарана и снова чувствую, как на запястьях смыкаются цепи…
Я был бы плохим королем, если бы не напомнил тебе о том, кто ты есть.
Он стоит в пурпурных одеждах. В его взгляде – презрение. Но даже он кажется карликом рядом с глядящими на него статуями богов.
– Мы убьем их, – шепчет Кеньон за моей спиной. – У нас есть магия. А у них только солдаты.
– Нельзя рисковать. – Голос Тзайна обрывается.
Папа едва заметно качает головой. Не хочет, чтобы его спасали.
Нельзя этого допустить.
Делаю шаг вперед, но Кеньон хватает меня за руку, разворачивая к себе:
– Ты не можешь сдаться!
– Пусти…
– Подумай о ком-то, кроме себя! Если не совершить ритуал, все предсказатели погибнут…
– Мы уже мертвы! – кричу я, и голос разносится под куполом, открывая правду. Боги, пожалуйста! Взываю к ним в последний раз, но ничего не происходит.
Они снова оставили меня.
– Моя магия исчезла. Я думала, она вернется, но этого не случилось…
Голос дрожит, я смотрю в пол, глотая стыд. Гнев. Боль. Как смели боги вернуться в мою жизнь только затем, чтобы сломать ее?
Пытаюсь вновь, ищу внутри хоть каплю аше. Но всевышние отказались от меня.
Я не позволю им отнять еще и отца.
– Простите. – Слова бессмысленны, но они все, что у меня есть. – Я не могу провести ритуал и не собираюсь терять отца.
Кеньон отпускает меня. Ненависть – слишком мягкое слово, чтобы описать взгляды окружающих меня людей. Только Амари смотрит с сочувствием. Даже Роэн отворачивается.
Я иду вперед, прижимая к груди свиток и солнечный камень. Костяной кинжал за поясом впечатывается в кожу, едва не режет ее на каждом шагу. Я уже на середине пути, когда Кеньон кричит:
– Мы спасали тебя!
Его голос отражается от стен:
– Люди умирали ради этого! Ради тебя!
Эти слова разбивают мне сердце. Вспоминаю всех, кто погиб из-за меня: Биси, Лекан, Зулайка. Возможно, Мама Агба.
Все они мертвы, потому что осмелились в меня поверить. Потому что думали, что мы можем победить.
Когда я подхожу к Инану, папа пытается вырваться. Нет, ему не сломить мою решимость.
Я не хочу, чтобы они победили, папа. Но не позволю тебе умереть.
Сжимаю камень и свиток, когда Инан шагает ко мне, мягко подталкивая папу вперед. В его янтарных глазах читаю сожаление, но знаю, что никогда больше им не поверю.
Почему? Хочется кричать, но слова замирают в горле. В голове всплывает картина, как его губы спускаются по моей шее.
Перевожу взгляд на руки, сжимающие плечи отца. Я должна была их сломать. Поклялась, что скорее умру, чем позволю стражнику со мной позабавиться, но уступила их капитану.
Я знаю, нам суждено работать вместе. Быть вместе. Его прекрасная ложь звучит у меня в ушах, с каждым словом хочется плакать все сильней.
Нас невозможно будет остановить. Такой команды Ориша еще не видела. Слезы наворачиваются на глаза, внутри все переворачивается. Это хуже, чем раны от ножа Сарана. Я ему уступила, позволила выиграть.
Папа качает головой, как бы говоря, что я еще могу передумать. Но все уже кончено. Кончилось, не успев начаться.
Вырываю папу из рук Инана, кинув пергамент и камень на пол. Тянусь за костяным кинжалом, но вовремя вспоминаю, что Инан никогда его не видел. Вместо него вынимаю ржавый нож Тзайна, заткнув кинжал глубже за пояс. Я не отдам им его. Это единственная реликвия, оставшаяся после того, как он забрал у меня все.
– Зели…
Прежде чем Инан успевает выдавить еще одно лживое слово, я вынимаю кляп изо рта папы и ухожу. В тишине ритуальной площадки разносятся только мои шаги. Смотрю на статуи, стараясь не замечать ненавидящих взглядов, устремленных на меня.
– Зачем? – вздыхает папа. Его голос слабый, но резкий. – Ты была так близка к цели.
– Нет, и никогда не была. – Я подавляю рыдание. – Ни на мгновение.
Ты пыталась, утешаю себя я. Но выше головы не прыгнешь.
Такого не должно было случиться. Боги ошиблись.
По крайней мере, все закончилось, ты жива. Можно уплыть на лодке, найти новый…
– Нет!
Я застываю, оглушенная криком Инана, отражающимся от стен купола. Папа отталкивает меня, и что-то со свистом проносится в воздухе.
Подбегаю, чтобы закрыть его собой, но слишком поздно.
Стрела пронзает грудь отца.
