Глава шестьдесят третья. Зели

Магацитовые наручники обжигают кожу, впиваясь в запястья и лодыжки. Черные цепи, на которых меня подвесили к потолку камеры, не дают сотворить заклятие. Пот стекает по телу из-за горячего воздуха, проникающего в дверные щели подземелья. Наверное, здесь нарочно так жарко – чтобы пленники еще больше страдали.

«Живи…» – звучит во мне голос Лекана. Сейчас это кажется насмешкой, ведь я смотрю в лицо смерти. Я говорила, что это ошибка. Ему и всем остальным. Умоляла не тратить на меня драгоценный шанс, и как оправдала возложенное на меня доверие? Смеялась, танцевала и целовалась, пока король готовился к бойне.

Снаружи доносится лязг сапогов с железными набойками. Я вздрагиваю, когда они приближаются к камере. Если бы в двери было окошко с прутьями, я бы успела собраться с духом. Но они заперли меня в железной коробке, где от полной тьмы меня отделяют лишь два пылающих факела.

Для каких бы целей я ни была нужна, об этом вряд ли уведомили местных стражников.

Я судорожно пытаюсь сглотнуть, чтобы смягчить пересохшее горло. С тобой такое уже бывало, напоминаю я себе, гораздо чаще, чем можно себе представить.

С секунду думаю, что постоянные трепки Мамы Агбы были не наказанием, а подготовкой. Она била меня так часто, что я привыкла к боли и научилась расслабляться и не обращать на нее внимания. Неужели Мама предчувствовала, что моя жизнь закончится так?

Проклятье. Слезы обжигают глаза при мысли о смертях, которые остались за спиной. Маленькая Биси, Лекан, Зулайка – их гибель ничем не искупить. Это моя вина. Не надо было оставаться. Мы привели к ним солдат. Если бы не наш визит, они остались бы живы, Зу не умерла бы…

Я останавливаю поток мысли. Вспоминаю взгляд Тзайна, и сердце сжимается от догадки. Мог ли Инан предать нас?

Нет.

Горло обжигает страх, он отдается горечью на языке, но я стараюсь проглотить его. Он бы не стал. После всего, через что мы прошли, не смог бы. У него было столько возможностей предать меня, если бы он захотел. Принц мог сбежать со свитком, не проливая невинную кровь…

Вместо Тзайна передо мной появляется Амари с янтарными глазами, полными жалости. Либо он хочет предать нас, либо есть что-то, чего я не знаю.

Улыбка Инана, его теплый взгляд во время нашего поцелуя проступают сквозь ненависть. Затем его глаза темнеют и суживаются, обжигая меня. Я чувствую его пальцы на горле…

– Нет. – Я зажмуриваюсь, вспоминая, как он нес меня на руках. Он спас меня. Дважды. И пытался спасти снова. Инан этого не делал.

Раздается лязг замка. Первый замок на двери моей камеры открывается, и я готовлюсь к пыткам, обдумывая, что хорошего осталось в моей жизни. По крайней мере, Тзайн не погиб. Они с Амари пережили резню. Зная скорость Найлы, они, наверно, уже далеко. Это единственная хорошая новость. И папа…

Слезы подступают к глазам, когда я вспоминаю слабую улыбку, которую успела увидеть в последний раз перед тем, как меня схватили. Узнав об этом, он никогда больше не сможет улыбаться.

Закрываю глаза, и слезы текут по лицу, разрезая кожу, как маленькие ножи. Надеюсь, он мертв и никогда не узнает этой боли.

Щелкает последний замок, и дверь со скрипом открывается. Нужно собраться с духом.

Но когда на пороге появляется Инан, решимость покидает меня.

Я бьюсь в цепях, когда маленький принц входит в камеру, сопровождаемый двумя лейтенантами. За те дни, когда он ходил в старых кафтанах и чужих дашики, я успела забыть, как принц выглядит в военной форме.

Вглядываюсь в него, ищу юношу, который обещал мне мир, ради которого я едва все не бросила. Но его глаза холодны. Тзайн был прав.

– Ты лжец! – наполняет мой крик камеру.

Но слов мало, чтобы ранить его, а я не могу сейчас думать. Тяну на себя цепи, пытаясь освободиться, так сильно, что они режут кожу. Нужно почувствовать боль, забыться, иначе я разрыдаюсь.

– Оставьте меня, – приказывает Инан лейтенантам, не удостоив меня взглядом, словно я – пустое место. Как будто не со мной в объятиях он стоял всего несколько часов назад.

– Она опасна, ваше высочество. Мы не…

– Это приказ, а не предложение.

Стражники обмениваются взглядами и неохотно покидают камеру. Ясно: они не могут не выполнить приказ будущего короля.

Умный ход. Нетрудно угадать, зачем это понадобилось Инану. Белая прядь, что сияла так ярко, скрыта под новым слоем краски, чтобы никто не узнал правду об их маленьком принце.

Я изо всех сил пытаюсь не заплакать. Он не увидит моей боли, не должен знать, как сильно ранит меня.

Дверь захлопывается, оставляя нас вдвоем. Мы смотрим друг на друга, слушая звуки удаляющихся шагов. Только когда они замирают вдали, вместо жесткого правителя появляется юноша, которого я знаю.

Янтарные глаза Инана наполняются слезами, когда он подходит ближе и видит пятно крови на моем платье. Горячий воздух снова наполняет легкие… Не понимаю, когда перестала дышать, в какой момент он стал нам настолько необходим.

– Это не моя кровь, – шепчу я. Пока не моя. – Что случилось? Как они нашли нас?

– Праздник. – Инан опускает глаза. – Предсказатели пришли в Гомбе, чтобы купить продуктов. Несколько стражников сочли это подозрительным и проследили за ними.

Боги. Глотаю новые слезы, подступившие к горлу. Их убили из-за развлечения, которого не должно было быть.

– Зел, у нас мало времени. – Голос у него сдавленный и резкий. – Я долго не мог до тебя добраться, но военный караван уже в гавани. Кто-то скоро появится, и они…

Инан оборачивается к двери, чтобы прислушаться к чему-то, чего я не слышу:

– Зел, ты должна сказать мне, как уничтожить свиток.

– Что?! – Неужели я не ослышалась? После всего, что было, он думает, это поможет.

– Расскажи мне, и я смогу тебя защитить. Отец убьет тебя, если угроза, которую несет магия, не исчезнет.

Во имя богов! Он даже не понимает, что мы уже проиграли. Свиток ничего не значит без тех, кто может его прочесть. Но я не скажу ему об этом. Они убьют нас всех, каждого мужчину, каждую женщину и ребенка, как только узнают. Не остановятся, пока их ненависть не сотрет магов с лица земли.

– Они жестоки, Зел. – Инан тяжело вздыхает, возвращая меня в реальность. Он дрожит. – Если не сдашься, тебе не выжить. Если будешь молчать, они вырежут из тебя признание!

Ком встает в горле при мысли об этом. Но мне нельзя говорить.

– Значит, я истеку кровью.

– Зел, пожалуйста. – Он подходит ближе и обхватывает мое опухшее от ударов лицо ладонями. – Знаю, у нас был план, но теперь все изменилось…

– Конечно, изменилось! – кричу я. – Люди твоего отца убили Зу и Салима, хотя те – всего лишь дети! Они даже не могли защищаться. Стражники перебили их, как мух!

Лицо Инана кривится от боли. Снова его солдаты напали на нас, и вновь мы ничего не сделали.

– Знаю, Зели. – Его голос срывается. – Каждый раз, когда закрываю глаза, передо мной встает тело Зулайки.

Я отворачиваюсь, борясь со слезами. Вспоминаю ясную улыбку Зу, ее безграничную радость, свет, идущий изнутри. Сейчас мы могли быть на полпути к Зарии. Она и Кваме остались бы в живых.

– Они не должны были нападать, – шепчет Инан. – Думал, они прислушаются к Зулайке. Солдаты действовали в полной уверенности, что вы использовали свиток, чтобы создать армию магов. А после того, что сделал Кваме…

Голос Инана обрывается. На смену наполнявшему его горю приходит страх.

– Он уничтожил три взвода за несколько секунд. Мы бы все погибли, если бы он не сгорел.

Я отстраняюсь вне себя от отвращения. Во имя богов, о чем он?

– Кваме принес себя в жертву, чтобы защитить нас!

– Представь, как это выглядело для стражей, – тихо говорит Инан. – Да, его намеренья были благими, но он зашел слишком далеко. То, что сделал Кваме, гораздо страшнее того, о чем рассказывал отец!

Удивленно моргаю, вглядываясь в Инана. Где теперь тот будущий король, который хотел спасти магов? Принц, который закрыл меня собой от огня? Я не знаю этого мальчика, напуганного, прощающего все, что обещал ненавидеть. Или, наоборот, знаю его слишком хорошо. Может, такой он на самом деле: сломленный маленький принц.

– Не думай, что я на их стороне. То, что они сделали, – ужасно. Мы с этим разберемся, но сейчас нужно действовать. Солдаты напуганы, что маг вроде Кваме атакует их снова.

– Хорошо. – Крепче сжимаю цепи, чтобы скрыть дрожь в руках. – Пусть боятся.

Мы накормим их страхом, который они наводили на нас.

– Зели, пожалуйста, – повторяет Инан сквозь стиснутые зубы. – Не надо так. Мы все еще можем объединить эту страну. Помоги мне, и я найду способ, как вернуться в Лагос. Мы спасем Оришу иным, более безопасным способом, без магии…

– Что с тобой не так? – Мой крик отражается от стен. – Спасать нечего! После того, что они сотворили, ничего не осталось!

Инан смотрит на меня. В его глазах – слезы.

– Думаешь, обсуждая с тобой новое королевство, я хотел этого? – Вижу отражение собственного горя в его взгляде. Вижу смерть нашей мечты – будущей Ориши, которую мы не увидим. – Мне казалось, все может быть по-другому, может измениться. Но после того, что произошло, у нас нет выбора. Мы не можем позволить людям обладать такой силой.

– Всегда есть выбор. – Мой голос похож на шипение. – Твои стражники свой сделали. Если прежде магия их пугала, теперь они в ужасе.

– Зели, тебе ни к чему умирать. Свиток – единственный способ убедить их оставить тебе жизнь. Если ты скажешь, как уничтожить его…

Дверь с лязгом открывается.

– Разве я разрешил вам вой…

Он запинается и бледнеет.

– Отец? – Инан замирает, разинув рот от удивления.

Даже без короны короля нельзя не узнать.

Он врывается в камеру как буря, и тьма словно сгущается в его присутствии. Когда дверь за ним закрывается, меня накрывает волной эмоций. Я забываю, как дышать, встречаясь с бездушным взглядом человека, убившего маму.

Не знаю, сон это или кошмар наяву. Кожа горит, как никогда прежде, а сердце от страха готово выпрыгнуть из груди. С самого Рейда я представляла себе его смерть столько раз, что могла бы написать целый том.

Король Саран кладет руку Инану на плечо. Сын вздрагивает, как будто ждет удара. Несмотря на наш разговор, ужас в глазах принца причиняет мне боль. Я уже видела его сломленным, но таким – в первый раз.

– Стражи сказали, ты преследовал ее до лагеря мятежников.

Инан распрямляется и вытягивается по струнке.

– Да, ваше величество. Я допрашиваю ее и, если оставите нас, получу все ответы.

Голос Инана звучит так ровно, что в эту ложь легко поверить. Он пытается уберечь меня от отца, зная, что тот способен на убийство.

При мысли об этом меня охватывает дрожь, которая тут же проходит. Каким бы сильным ни был мой страх перед Сараном, он не лишит меня желания отомстить.

Этот человек – этот мерзавец – олицетворяет собой все королевство. Сейчас в глаза мне смотрит целая нация, ведомая ненавистью и поощряющая репрессии. Пусть стражники выломали нам дверь тогда в Ибадане, но они были лишь его инструментами.

В этом и состоит правда.

– Что насчет адмирала Каэи? – Саран понижает голос. – Девчонка убила ее?

Глаза Инана округляются, метнувшись ко мне, но когда взгляд отца следует за ним, принц понимает свою ошибку. Что бы он ни сказал теперь, это не убережет меня от гнева короля Ориши.

Даже в душной камере от присутствия Сарана кровь стынет в жилах. Жжение на коже усиливается, когда он подходит ко мне с магацитовым клинком, так близко, что я могу разглядеть оспины на его темно-коричневой коже и седые волосы в бороде.

Жду оскорблений, но читаю в этом взгляде нечто гораздо более страшное. Он смотрит на меня, как на животное, которое только что достали из грязи, – изучающе, равнодушно.

– Мой сын думает, ты знаешь, как погибла адмирал.

Глаза Инана расширяются от удивления. Правда написана у него на лице.

Кто-то умер, приходят мне в голову его слова, сказанные на празднике. Человек, которого я любил. И не просто кто-то…

Каэя.

– Я задал тебе вопрос. – Голос Сарана возвращает меня к реальности. – Что случилось с моим адмиралом?

За спиной короля Инан пятится назад, словно напуганный моими мыслями. Понимаю, что должна прокричать их тайну на весь мир, выплюнуть этот секрет в лицо Сарана, но, видя ужас Инана, не могу и отворачиваюсь. Присутствие монстра, убившего маму, кажется мне невыносимым. Если Инан действительно на моей стороне, то, когда я умру, он станет единственной надеждой предсказателей…

Саран хватает меня за подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. Тело охватывает дрожь. Холод во взгляде короля сменяется жгучей яростью.

– Ты ответишь за все, девочка.

Отвечу. Постараюсь.

Будет здорово, если Саран узнает правду и попытается прямо здесь убить Инана. Тогда у принца не останется другого выбора, кроме как защищаться. Победить в поединке отца, сесть на трон и очистить Оришу от его ненависти.

– Замышляем что-то, не так ли? – спрашивает король. – Вспоминаем драгоценные заклинания?

Его ногти впиваются мне в подбородок с такой силой, что на коже выступает кровь:

– Только дернись, и я сам отрежу твои проклятые руки.

– О… Отец. – Голос Инана настолько слаб, будто принц заставляет себя говорить.

Саран поворачивается с бушующей яростью в глазах, и все же что-то в сыне трогает его. Он резко отпускает мое лицо и с отвращением вытирает пальцы о мантию.

– Полагаю, мне стоит злиться на себя, – тихо замечает он. – Запомни, Инан. Когда я был в твоем возрасте, то думал, что дети мух могут жить и необязательно проливать их кровь.

Саран хватается за мои цепи, принуждая смотреть ему в глаза.

– После Рейда вы должны были впасть в отчаянье оттого, что лишились магии. Предполагалось, что вы будете напуганы и покорны. Теперь я вижу, что вас не исправить. Вы, мухи, все, как одна, радуетесь болезни, отравляющей вашу кровь.

– Ты не уничтожишь магию, пока не втопчешь нас в землю. Пока не убьешь!

Я резко натягиваю цепи, как дикая леонэра, заставив его отшатнуться. Хочу высвободить магию, которую во мне подпитывает черная ненависть к нему и к тому, что он сделал. Оковы вновь раскаляются, обжигая меня. Я борюсь с действием магацита, из которых сделаны цепи, но чем сильнее пытаюсь освободиться, тем больше дымится кожа.

Страх не помешает мне открыть правду.

– Ты уничтожил магов, чтобы воздвигнуть трон на нашей крови и костях. Но большей ошибкой было оставить нас в живых, полагая, что мы не будем бороться!

Инан подходит ближе, его челюсть дрожит, он переводит взгляд с меня на короля.

Ярость вспыхивает в глазах Сарана, и он издает долгий смешок.

– Знаешь, что удивляет меня в таких, как ты? Вы ведете себя так, будто ваши люди не совершали преступления. Словно мой отец не боролся за ваши права, а вы, мухи, не сожгли мою семью заживо.

– Нельзя наказывать весь народ за мятеж нескольких.

Саран скалится:

– Можно, если ты – король.

– Твое невежество погубит тебя, – с этими словами я плюю Сарану в лицо. – Даже лишенные магии, мы не сдадимся. С ней или без нее, мы вернем то, что ты у нас отнял!

Губы Сарана кривит усмешка:

– Смело для мухи, которая скоро умрет.

Для него я – муха.

Как мама.

Как все мои братья и сестры, убитые по его приказу.

– Лучше бы тебе убить меня сейчас, – шепчу я. – Потому что реликвий ты не получишь.

На лице Сарана появляется зловещая ухмылка, словно у дикого кота.

– О, девочка, – смеется он. – Не будь такой уверенной.