Глава 22
Ночью Сверр ко мне не пришел. Я со злостью измерила шагами его огромные апартаменты, рассмотрела в подробностях мебель, книги, перебрала вещи и потрогала скрещенные мечи на каменной стене. Устав, прилегла, да так и уснула.
Разбудила меня Сленга.
— Вставай, чужачка, я завтрак принесла.
Сонно зевнув, я осмотрела кровать, в которой была одна, и нахмурилась.
— Где риар?
— Он велел накормить тебя, а потом показать Нероальдафе, — девушка деловито уставляла стол тарелками, пока я слезала с кровати.
— А сам он где?
Сленга бросила на меня удивленный взгляд, который был вполне понятен. Ну конечно, в этом мире я лишь пленница. И не имею права задавать такие вопросы. И ревновать тоже не имею права! Сверр не принадлежит мне. Чужой мир, чужие порядки, чужой мужчина… Которого я, кажется, убью, если узнаю, что он был у одной из местных девиц! Вот просто… убью! А потом меня сожгут на городской площади на радость Ирвину! Так и закончится бесславная жизнь одного антрополога!
Проглотила нервный смешок.
— Я, конечно, не должна говорить, но… — негромко начала Сленга. — Но риар ночью был со своими воинами. Пили они.
Я коротко кивнула и сбежала в купальню, не желая показывать девушке своего облегчения. Да, докатилась… ревную ильха! Но что делать, чувства нельзя сложить в пробирку и запереть в лаборатории, как ни старайся.
Когда я вышла, служанка уже убрала постель. Я предложила ей разделить со мной завтрак, получила еще один удивленный взгляд и поела в одиночестве. И вскоре мы уже стояли у дверей башни, щурясь от утреннего солнышка. За спиной неслышно встали два стражника, так что прогулка обещала быть занимательной.
— Куда мы пойдем?
— А куда ты хочешь? — пожала плечами Сленга. — Риар велел показать тебе все, что ты решишь посмотреть.
— Невиданная щедрость, — буркнула я себе под нос и двинулась в сторону площади. Помялась, размышляя. — Сленга, ты слышала, что было вчера на празднике?
— Ты говоришь о приходе седой Вельмы? — девушка нахмурилась. — Многие шепчутся.
— И… что об этом думают?
Сленга бросила на меня быстрый взгляд. В нем читалась досада на то, что приходится отвечать на мои вопросы и выгуливать. И затаенный страх. Но вот чего именно боялась прислужница — риара или меня после слов ведьмы, — я не знала.
— Вещая Вельма не ошибается.
— Что, ни разу? — почти с отчаянием спросила я.
— Ну-у, — помялась моя провожатая. — Один раз было. Когда она увидела сон про юного Ирвина. И сказала, что он не сможет выдержать кольцо Горлохума. Что погибнет. А он выжил, одолел зверя, стал побратимом риара и теперь защищает его.
— Ну вот видишь! — от облегчения даже солнце стало светить на небе ярче. — Значит, она тоже ошибается! Любой факт имеет вероятность допустимой погрешности! Ну, то есть… Все люди ошибаются!
— Может и так. Но лучше тебе не ходить без охраны, чужачка.
— Меня зовут Оливия, — буркнула я, посмотрев за спину на двух молчаливых воинов. Значит, меня охраняют?
Я мотнула головой, решив не думать пока о предсказании старухи. К тому же верилось в него слабо. Как я могу разбудить вулкан? Нет ни одной объективной причины принимать ее видение за истину! А значит, сосредоточусь я пока на вещах более материальных. Например, на исследовании Нероальдафе.
Так что я ускорила шаг, с возросшим интересом вертя головой. За площадью начиналось переплетение оживленных улиц. Мимо проезжали груженые телеги, бежали мальчишки, степенно проходили богатые дамы со служанками или топали воины. Мы шагали вверх-вниз по гористой местности. Взобравшись на пригорок, я увидела блестящее вдали море и корабли, покачивающиеся у пристаней. Дома здесь в основном были одноэтажные, Сленга пояснила, что город разделен на две части водопадом. На левой живут ремесленники, торговцы, простые горожане. Располагаются лавки со всевозможными товарами и общие дома для воинов, у которых нет семей. Богатые жители селятся на другой стороне Нероальдафе, там здания двух- и трехэтажные. На каменных стенах каждого дома, возле двери, я заметила железный рожок с емкостью — для живого огня, как пояснила Сленга.
— Когда хотят его зажечь, то крышку снимают, и огонь пробуждается, — пояснила девушка так, словно разговаривала с маленьким ребенком. Ну да, ей не понять, почему чужачка не знает таких элементарных вещей! Живой огонь, подумаешь!
На скале за Нероальдафе бушевал водопад, и я задрала голову, разглядывая систему труб, что отводили воду к городу.
— Она пресная, — ткнула пальцем Сленга. — Из моря пить нельзя, а эту можно. Там, за скалой, начинаются наши поля, туда тоже проложены трубы.
Конечно, я тут же засыпала девушку вопросами, но на большинство она просто не знала ответов. Сленга была обычной служанкой и не слишком интересовалась историей, аграрным развитием или вопросами экономики Нероальдафе. Так что пришлось удовлетвориться ее рассказом о том, сколько блюд обычно подают на ужин и чем любит завтракать риар.
И странно, но последнее меня интересовало не меньше аграрных культур, выращиваемых в Нероальдафе.
— А у риара была постоянная… ну… спутница?
— Наложница? — догадалась Сленга. — Так нельзя ему постоянную. Запрещено. Ты что, и этого не знаешь?
— Почему нельзя? — я остановилась посреди улицы.
— Так зов ведь! — как глупышке, пояснила служанка. — С новой девой он силен, а потом сила уменьшается. А нельзя. Потому к риару девы приходят лишь раз, поворачиваются спиной, а после всего — получают дары и уходят. Второй раз он их не зовет.
— А жена? — кажется, я даже осипла от таких новостей.
— Жена нужна, чтобы родить наследника.
— Но одноразовых дев это не отменяет! — догадалась я. И угрюмо обвела взглядом Нероальдафе. Выходит, что и Сверр связан кучей обязательств. Не так-то это радостно звучит, если честно.
— Порой девушка задерживается на несколько раз, — Сленга нахмурилась, вспоминая. — Хотя нет, не припомню такого.
— Просто прелестно, — сквозь зубы процедила я. — Похоже, мой лимит внимания риара уже исчерпан.
— Что?
— Ничего! — я заставила себя улыбнуться и ткнула пальцем в ближайший дом — длинный, с красной крышей. — Что это?
— Мастерские. Хочешь зайдем? Здесь делают посуду для продажи другим городам. Каждое лето к нам приходят корабли, чтобы купить наши кубки и блюда. Конечно, самое ценное в Нероальдафе — это клинки, других таких на фьордах нет. За меч, выкованный мастером под нашим знаменем, воины готовы биться насмерть. Потому что каждый знает — нет оружия острее и вернее! Клинки лишь мужи куют, для них ярость хёгга нужна! — Сленга горделиво осмотрела с пригорка город. — Но и посуду нашу за морем ценят. Идем, чужачка, посмотришь.
Я вошла за провожатой в открытую дверь, не ожидая многого от этой экскурсии.
Стражники остались за дверью, Сленга тут же убежала шептаться с какой-то женщиной, я же медленно двинулась к длинным столам. За ними сидели мастерицы, перед которыми лежали деревянные лопатки, пестики, палочки, кисточки и прочие инструменты. И горками — куски камня и железа. А сами девушки мяли в ладонях пластилин. Пластилин?!
Я подошла ближе, склонилась.
— Что ты делаешь?
— Тарелку, — юная дева недоуменно воззрилась на незнакомку.
И снова перекатила в руках мягкое… железо? Я открыла рот, подняла со стола тяжелый серый кусок размером с мой кулак. Такой же был в руках мастерицы. Вот только она его месила, словно тесто!
— Можно? — не веря своим глазам, протянула я руку. Кивнув, девушка положила на нее требуемое. Я сжала пальцы, повертела. Железо. Неправильной формы, твердое, теплое от девичьей ладошки, с отпечатком пальчика на шершавой поверхности. Нет, я не сошла с ума, и девушка действительно мяла его.
— Но как? — жалобно пробормотала я. — Как ты это делаешь?
— Так чувствую его, — бесхитростно пояснила мастерица. — Каждый кусочек. Он же словно отзывается в ладони, если бережно, если осторожно. Но это умеют лишь те, кто рожден от зова потомков Лагерхёгга. Наш риар — его потомок, и все мы слышим железо и камень. Ну и золото, конечно, но с ним работают в другой мастерской, да и умельцы там одареннее. Те, кто долго живут в Нероальдафе, тоже могут научиться слышать железо, не сразу, но с годами.
Я уставилась на тусклый кусок в своей руке так, словно это был волшебный артефакт. Слышать железо? И камень? И я пыталась убедить Сверра, что ему нужна Конфедерация?!
Вскинулась, замерла, а потом вытащила из кожаного мешочка на поясе блестящую птичку.
— Какая красивая, — восхитилась юная мастерица, увидев чайку в моей руке. И огорчилась: — Я так не умею. Я могу только раскатывать круглые тарелки, а здесь — каждое перышко видно! Словно живая!
Вокруг нас собрались женщины, и все с любопытством таращились на безделушку.
— Тонкая работа, — весомо прокомментировала самая старшая. — Даже в Нероальдафе мало кто на такое способен. А наши мастера славятся на все фьорды! Мы вот кубки делаем, блюда, ложки да прочее, но чтобы так… Да и железо здесь плохое, мертвое почти, из такого чтобы поделку сотворить — сила невероятная нужна. Как у… — женщина осеклась, глянула на меня остро. Как у риара, — ясно читалось в ее взгляде. И сразу вспыхнуло понимание. — Я слышала, в башне появилась чужачка издалека. И седая Вельма предсказала дурное…
Женщины испуганно зашептались, словно стайка синиц, бросая на меня косые взгляды. Старшая шикнула на них, отдала мне железную птичку и нахмурилась.
— Уходи. Работать мешаешь.
— Почему это железо мертвое? — полюбопытствовала я.
— Потому что жизни в нем нет! Или хёгг в том месте, где его добыли, спит давно! — отрезала мастерица. — Все, иди, нечего тебе тут делать!
Я не стала настаивать и вернулась на улицу. Села прямо на ступеньку, подперла кулаком подбородок. Железо, что мнется в руках, словно кусок мягкой глины. Живое… Каменные статуи над городом, башня, стены, невероятные арки, мосты без опор, соединяющие два берега реки… Нет, не рабы умирали, чтобы создать все это. Просто… Просто в Нероальдафе все иначе. И здесь умеют делать то, что никогда не умели мы, конфедераты. Менять структуру материала на недоступном нам, молекулярном уровне! Создавать из серого камня или бесполезной руды нечто настоящее, красивое, ценное. У меня голова пошла кругом от понимания этого! От осознания чуда, которому я стала свидетельницей.
Открыла ладонь. Птичка из гвоздя, что, казалось, вот-вот сорвется с руки и улетит в небо. Туда же, где парит черный дракон… Туда, куда мне нет хода.
— Эй, чужачка, ты чего тут ревешь? — испугалась подскочившая Сленга. — Оливия, они что, тебя обидели? Так ты скажи, я живо разберусь!
Я улыбнулась воинственной прислужнице и поднялась.
— Я не реву. Я старая дева, белая ворона Академии Прогресса и непроходимая дура, считающая, что знает все на свете. И я не умею плакать!
— Еще как умеешь, — Сленга благополучно пропустила все непонятное мимо ушей. — Пошли, обедать пора. Ты голодная и потому плаксивая. Такое частенько случается. Навернешь сейчас тарелку мясного супа, да такого, чтобы ложка от густоты стояла, и сразу повеселеешь!
Я против воли рассмеялась.
— Ты знаешь толк в утешении, Сленга.
— А то! — довольно ухмыльнулась девушка и посмотрела на меня по-дружески. — Странная ты, конечно. Но то и понятно — чужачка. Не всем повезло родиться в Нероальдафе. Так ты же не виновата, да.
— Угу, — пробормотала я, направляясь к башне риара. Ее было видно из любой части города.
Сленга покосилась на меня и вдруг выдала:
— Меня тоже приводили к риару. Чтобы он подарил мне ночь и свой зов.
Мое сердце благополучно окаменело и вывалилось на мостовую.
— И… что?
— Ничего, — с досадой буркнула служанка. — Посмотрел, зевнул, закрыл глаза и уснул! Правда, на следующий день предложил остаться в услужении. В качестве… подарка. — Сленга поковыряла носком ботинка брусчатку, обиженно надув губы. Но потом подмигнула. — Хотя я не в обиде, к тому же меня зовет замуж воин из личной стражи риара! Так что все к лучшему. Знаешь, у Сверр-хёгга сильный зов, но такого, как с тобой, никто и никогда не слышал. Старики говорят, лишь у перворожденного Лагерхёгга такой был!
Я выдохнула, возвращая свое сердце на место.
— Расскажи мне о хёггах, Сленга…
* * *
Черный зверь Лагерхёгг рожден был от железа и камня, в яйце золотом. Сила его велика и в скалах, и в небе, отзываются ему буря и грозовое ненастье. Черный хёгг — властитель небес и гор, и зов его родит самых сильных воинов и выносливых дев.
Белый зверь Удьхёгг родился от союза льда и сияния, в алмазном яйце. Глаза его видят сквозь толщу льда, отзываются ему хрусталь вершин, снега и ветра севера. А от зова Утьхёгга появляются люди, не боящиеся холода и плавящие стекло, что крепче алмаза.
Серый зверь Ньердхёгг вышел из пучины морской, и яйцо его там навеки осталось. От того водному хёггу легче жить в море. Хёгг этот вольный, и зов его слаб, оттого дети Ньердхёгга суше предпочитают свободные просторы водной глади.
Яйцо красного зверя Хелехёгга треснуло в лаве и огне. Пробудился он злым и коварным, потому что жжет горящий уголь его шкуру от начала времен. И ярость этого зверя страшна так, что боятся ее люди от северного предела до южного острова. Ибо каждый ребенок фьордов знает: проснется красный зверь, издаст рев, и придет смерть. Потому что отзывается на зов красного хёгга Огненный Горлохум…
К башне риара мы вернулись как раз к обеду, правда, самого риара я там снова не нашла. Сленга унеслась, а воины на мои вопросы лишь пожимали плечами. Так что я снова отправилась бродить по башне. Предание о перворожденных хёггах все еще звучало в моей голове — напевное, странное, завораживающее. Я почти видела их — драконов, рожденных фьордами. Созданий иной реальности и иных законов мироздания. Какова доля истины в этих сказаниях, я не знала, но у меня были иные доказательства правды.
Из задумчивости меня вывела высокая фигура, выросшая передо мной так неожиданно, что я споткнулась. Ирвин, а это был именно он, не протянул руку, чтобы поддержать.
— Раньше лазутчиков отдавали диким зверям, а головы отправляли их хозяевам, чтобы каждый знал, как Нероальдафе поступает с такими чужаками, — растягивая слова, произнес а-тэм риара.
— Спасибо, обязательно учту эту важную информацию, — с благодарностью произнесла я.
Ильх вспыхнул, сжал губы.
— Думаешь, тебе можно больше, чем другим, Оливия? — процедил он. — Ты ошибаешься. В этом мире ты чужая.
— Если хорошо подумать, я и в свой не очень вписывалась, — задумчиво протянула я. И вскинула голову, в упор глядя на ильха. В конце концов, я устала от его подначек. — Слушай, я оказалась здесь не по своей воле. Так решил Сверр. И я просто пытаюсь вас понять! За что ты меня так ненавидишь? Я не сделала ничего плохого ни тебе, ни Нероальдафе!
Ирвин вдруг усмехнулся. Как-то совершенно по-другому.
— С чего ты взяла, что я тебя ненавижу, чужачка? — голубые глаза блеснули, у губ залегли складки.
Он сделал шаг, и я против воли попятилась, лихорадочно анализируя его поведение. Все это недовольство, ехидство, желание зацепить… могло ли это быть признаком не антипатии, а… интереса?
Моя спина прижалась к стене, а ладонь Ирвина уперлась в камень. И я увидела голод в его глазах, на этот раз неприкрытый.
— Не могу забыть, как ты болталась в воде, чужачка… Такая нежная и беззащитная…
— Ты ко мне не прикоснешься, — сказала я, твердо глядя в его глаза.
— Не прикоснусь, — согласился хёгг. — Ни сейчас, ни потом. Я не Сверр. Я понимаю, как ты опасна, Оливия Орвей. Ты вызываешь чувства, сильные чувства… Желание присвоить и сделать своей. А это плохо. Женщины из-за тумана обладают особой магией, риар прав. Вас надо уничтожать не глядя. — Он наклонился ниже, в упор глядя в мои глаза. — На празднике риар укрыл твои ноги шкурами и напоил из своего кубка. И все это видели. С тобой он меняется. Но не надейся на его чувства, чужачка. Сверр воин, и между тобой и Нероальдафе он всегда выберет второе. Ни одна женщина не может стать дороже родного гнезда. Запомни это хорошо, а лучше запиши на своих бумажках! Ты чужая, ты дитя Конфедерации, ты пришла из-за тумана. За одно это тебя могут растерзать, если узнают. Нероальдафе тебя не примет. Никогда.
Ирвин усмехнулся и сделал шаг назад.
— А после слов Вещей Вельмы ходи и оглядывайся, Оливия. Дети фьордов скоры на расправу.
Развернувшись, он зашагал к лестнице, я же покосилась на стражников, стоящих в сторонке и глядящих в другую сторону. Удержалась от желания сделать гадость, например, плюнуть на темные доски, и пошла искать Сленгу, надеясь, что обещанный суп и правда улучшит мое настроение.
* * *
Обедать я устроилась в небольшой зале, где ели служанки, кухарки и младшие воины — по сути мальчишки. Присела с краю, поблагодарила за тарелку горячего супа и пирог с сыром. Дружное и восторженное «риар» прокатилось по комнате, и я увидела размашисто шагающего Сверра, остановившегося передо мной.
— Почему ты здесь? — отрывисто спросил он. — Я велел Ирвину отвести тебя наверх!
— Наверное, он забыл, — хмыкнула я, жуя хлеб. Махнула рукой: — А кормят и здесь неплохо, кстати.
Риар усмехнулся и сел рядом.
— Дайте мне тарелку супа, — сказал он кухарке. Та выглядела так, словно собирается упасть в обморок. А потом подхватилась и кинулась исполнять. Мальчишки таращились на риара, как на божество, забыв про обед. Впрочем, думаю, для них Сверр и был божеством.
Когда огромная, исходящая паром тарелка появилась перед ильхом, все замерли в напряжении. Он опустил в похлебку ложку, съел, облизнулся.
— Вкусно.
Повариха засияла, стирая со лба нервную испарину. И наконец снова вернулась к своим делам, бросая на нас косые взгляды. Сверр подтолкнул ко мне золотистую лепешку с мясом, которую мне не предложили. Я улыбнулась и молча откусила. Слушая перестук ложек и треск в печи, мы ели свой обед.
— Я сегодня гуляла по городу, — негромко начала я. — Нероальдафе прекрасен. Ты был прав.
Сверр медленно кивнул.
— Это лучшее место на земле, Оливия. За него не жаль отдать жизнь.
«Между Нероальдафе и тобой он всегда предпочтет первое…» Слова Ирвина кольнули внутри, и я поморщилась. Нам принесли тяжелые кружки с ягодным напитком и травами, я с удовольствием сделала несколько глотков.
— Ты любишь свой дом, — утвердительно произнесла я.
— Ты свой тоже, — повернув голову, бросил ильх.
Я кивнула. Сверр не спускал с меня глаз, а потом протянул руку, взял кружку из моих рук, отпил. Служанка уронила тарелки, и они разлетелись осколками.
— Простите, простите! — испуганно пробормотала девушка.
— Идем, лильган, — приказал Сверр, не глядя на прислугу. Поднялся и пошел к выходу, твердо печатая шаг.
Я послушно двинулась следом, к тому же и выбора-то особого не было. Стражники, повинуясь приказу риара, остались за столами. Правда, далеко мы не ушли. За лестницей Сверр развернул меня и прижал к себе, торопливо провел ладонями по телу. И тут же приподнял, впился в губы, уже уверенно лаская языком.
— Я соскучился, — хрипло прорычал он. Но ответить не дал, снова целуя. Развернул меня к стене, рывком задрал подол.
— Сверр! — возмутилась я. — Стой! Не надо!
— Хочешь, чтобы я снова тебя укусил? — он коснулся зубами моей шеи, пощекотал языком. Волна горячей дрожи прокатилась вниз по позвоночнику.
— Мы стоим в коридоре!
— Ну и что? — искренне удивился он.
— Здесь ходят воины и служанки!
— И? — кажется, он реально не понимал!
— Сверр! — я схватила ладонь, настойчиво поглаживающую мой живот и спускающуюся все ниже. — Не здесь! Прекрати!
— Ты такая порочная в постели и такая невинная за дверью спальни, — промурлыкал он, лаская мне грудь сквозь ткань.
Я облизала губы, пытаясь отрешиться от разгорающегося внутри пожара. Бороться и с ним, и с собой было слишком сложно.
— Ты пил из моей кружки. Это что-то значит, ведь так?
Ильх на миг замер и прикусил мне мочку уха.
— Это значит, что я хотел пить, — насмешливо хмыкнул он. И вздохнул. — Идем, моя скромная лильган. Покажу тебе кое-что.
Я поправила платье, испытывая одновременно облегчение и разочарование. Сверр заметил, поднял бровь.
— Идем, — улыбнулась я и протянула ему руку. Ильх, нахмурившись, уставился на мою ладонь, и я была уверена, что он просто развернется и пойдет вперед, как раньше. Но он удивил. Сжал мои пальцы, золото глаз расплавилось от внутреннего огня. Я застыла, не в силах даже вдохнуть. И понимая, что в этом коридоре, где пахнет хлебом и говяжьим супом, а свет узкими лентами стелется из дальнего окна, что-то происходит между нами.
Но длилось это слишком недолго, Сверр снова нахмурился, развернулся и пошел к лестнице. Но мою руку не отпустил. Подниматься пришлось долго.
— Куда ты меня ведешь?
— Скоро увидишь, — обнадежил Сверр, когда я уже вознамерилась усесться на ступеньках. Толкнул дверь, и мы оказались на открытой площадке. Кажется, совсем рядом лениво ползли облака, а внизу…
Я ахнула, увидев раскинувшийся в гнезде скал Нероальдафе и море, облизывающее подножие города.
— Невероятно… — прошептала я. Город был черный, красный и зеленый, он казался нереальным со своими мостами, домами, крепостями и водопадами. Я никогда не видела ничего прекраснее. Ничего волшебнее. Ветер взметнул мой подол, растрепал волосы, и Сверр прижал меня к себе, обхватил, согревая.
— Я люблю смотреть на него сверху, — негромко сказал он. Стоя спиной, я не видела лица ильха, но слышала улыбку в его голосе. — И иногда жалею, что лишь я вижу его таким.
— Нероальдафе восхитителен, — искренне сказала я. Устроилась уютнее в руках ильха. — Сегодня я видела, как делают посуду из железа и оникса. Мне сказали, что все в этом городе слышат камень и металл. Но как? — повернула голову. Сверр выглядел задумчивым.
— Я ведь говорил тебе. Ты не знаешь ничего о себе, Оливия Орвей. А люди Конфедерации не понимают мир, в котором живут. Я не знаю, как объяснить тебе.
Он разжал руки, отошел на шаг, поднял с площадки камушек.
— С самого рождения мы знаем, что мир вокруг живой. Камни, железо, море, земля — все имеет душу, и она отзывается нам. Кому-то криком, кому-то лишь шепотом. — Ильх погладил камушек, и я снова задохнулась, увидев изменение. Но чего я не ожидала, так того, что Сверр возьмет мои ладони и вложит камень в чашу наших рук. — Ваша проблема, что вы давно оглохли и верите в то, что мир вокруг так же мертв. А мы знаем иное. Послушай, Оливия. — Я уставилась на осколок в своих руках. Тепло мужских рук и тихий голос завораживали. — Ты должна забыть, кто ты. Свои достижения, опыт, знания. Ты должна остаться здесь и сейчас, со мной и этим камнем. Я могу лишь показать, что это возможно. Но не заставить тебя поверить.
Он замолчал, а я попыталась отключить ту рациональную часть себя, что звалась антропологом Орвей. Я хотела стать просто женщиной, безымянной, вновь рожденной. И ощутить не камень на ладони, а частицу этого мира. Сверр смотрел мне в лицо, но камень в наших руках менялся, обретая иную форму. Волшебство…
— Попробуй, — шепнул он, убирая руки.
Я уставилась на серый булыжник, что потек, почти становясь чем-то новым. Как? Как это происходит? Молекулярная решетка… структура… изменение… как? Что надо сделать?
Камень вновь затвердел, став булыжником, и я испытала разочарование. Без Сверра он не желал меняться. А я-то думала, что сейчас произойдет чудо и я смогу.
— Не в этот раз, — с извиняющейся улыбкой произнесла я, пытаясь скрыть, насколько сильно расстроена.
Сверр отбросил камень в сторону и рывком прижал меня к себе.
— Смотри туда, видишь скалы? — указал он, и я кивнула. — Там был город, Саленгвард. И риар, который хотел изменений. Черный хёгг. Он тоже интересовался людьми и Конфедерацией, изучал их, ведь не только Ирвин способен достать ваши корабли. — Ильх помолчал, а я напряглась, предчувствуя дурное. — И еще риар Саленгварда тоже верил в прогресс. В городе было проведено электричество, проложены железные пути и пущены машины для перевозки. Там вообще было много всего, даже то, чего не было в Конфедерации. Два века назад, Лив, в Саленгварде было то, о чем конфедераты еще и не слышали. Риар города оказался весьма просвещенным и изобретательным.
— И что с ним случилось? — я до рези в глазах всмотрелась в скалы. Да, я видела осколки башен, темную крепостную стену, дома… Но не видела движения. И жизни.
— Скалы погибли, — тихо произнес Сверр. — Камень и железо перестали отзываться на зов хёгга. А сам риар… утратил связь со своим черным зверем и сошел с ума. Город опустел, жить среди мертвых камней слишком тяжело для детей фьордов. Ты спрашивала, почему мы не применяем достижения прогресса? Потому что помним о Саленгварде. Нельзя совместить два мира. Наш мир иной. В твоем городе железо и камень тоже почти мертвы, Лив. Управлять ими даже мне, риару, было бы непросто. А простые люди и вовсе не смогли бы изменить их…
Я закусила губу, глядя вдаль. Чувствуя Сверра за спиной. Ощущая тепло его рук, легкое дыхание, стук сердца…
Он вдруг развернул меня к себе.
— Лив, я…
Бум! — колокол в крепости разлил по Нероальдафе бронзовый звон.
— Что случилось? — встревожилась я.
— Кто-то решил примерить кольцо Горлохума, — со странным выражением произнес риар. Посмотрел на меня с сожалением и насмешкой. — Время закончилось, лильган. Надо было оставаться в том коридоре.
Вслед за Сверром я вбежала в нижний зал башни.
Здесь уже собрались люди, созванные колоколом. И почему-то висела напряженная, выжидающая тишина, причину которой я пока не понимала.
Но додумать и испугаться не успела. В зал степенно вошла полная дородная женщина, рядом с ней топтался мальчишка лет десяти.
— Дар Горлохума! — зычно крикнула гостья, остановившись на середине. — Взываю к дару Горлохума, мой риар!
Шум голосов и смех разом стихли, словно накинули черный полог. Сверр медленно кивнул.
— Кто взывает к дару Горлохума? — произнес он, и мужской голос эхом отразился от стен. Ярче вспыхнул огонь в чаше.
— Гарлета, дочь Хансы! Десять лет назад я родила сына и сегодня взываю к дару Горлохума! Мой Вилмар силен и быстр, он уже лучший среди сверстников. Он попадает в глаз белке из лука и метко бросает копье!
— Он был рожден после шатии?
— Нет, мой риар, — слегка смутилась гостья. Но тут же выпрямилась, демонстрируя внушительный бюст под плотной синей шерстью. — Но он житель Нероальдафе в десятом поколении! Я вдова. Отец Вилмара был вашим воином и погиб в походе пять лет назад. Я знаю, что он желала бы для сына такой участи!
— Думаешь, что знаешь? — негромко произнес Сверр. Я не понимала, что происходит, лишь видела, что риар злится. Это было почти незаметно, но я стояла близко и видела сузившиеся зрачки, ощущала учащенное дыхание ильха.
Что вывело Сверра из себя?
Риар осмотрел притихший зал.
— Что ж, — тяжело произнес он. — Ты имеешь право взывать к дару Горлохума, Гарлета, дочь Хансы.
И подошел к стене. Постоял мгновение, а потом протянул руку, и камень раздвинулся, являя углубление. Черный обруч блеснул, ловя красное отражение огня. Риар поднял его над головой.
— Если твой сын готов сражаться за дар Горлохума, то так и будет.
— Я готов, мой риар! — по-мальчишески звонко крикнул юный Вилмар.
— Ты знаешь, что надо делать?
— Да! Я знаю!
— Хорошо. — Сверр смотрел почти равнодушно, лишь в глазах билось пламя. — У тебя будет всего несколько минут, Вилмар. Иди за мной.
Ильх прошел мимо застывшей Гарлеты и двинулся к выходу. Присутствующие понеслись за Сверром и мальчиком. Я, конечно, побежала за толпой.
На площади перед крепостью воины поставили больше факелов, освещая пространство. Толпа потекла вокруг, не приближаясь к обозначенному светом пятну. Я высунулась из-за спин. В центре теперь стоял мальчишка, на побледневшем личике блестели тревожные темные глаза. Сейчас он уже не выглядел таким смелым, как в зале, подле мамкиной юбки. Сейчас руки парнишки тряслись, а плечи нервно подрагивали.
— Подумай еще раз, Вилмар, сын Гарлеты, — сказал Сверр, остановившись рядом. — Ты уверен, что хочешь примерить кольцо Горлохума? Не бойся, говори то, что думаешь. Никто не имеет права тебя заставить. Ни твоя мать, ни я.
Мальчик сглотнул, но кивнул снова.
— Я уверен, мой риар! И я готов…
— Будет так. Я вручаю тебе дар Горлохума. И желаю, чтобы твоих сил хватило этот дар выдержать, Вилмар.
Голоса умолкли. Над площадью стало так тихо, что казалось — упади перо и раздастся грохот. Люди молчали и смотрели с торжественными лицами. Мужчины — сурово и одобрительно, женщины — стиснув ладони.
Я пока ничего не понимала и просто наблюдала.
На землю возле стены опустились два старика с уже знакомыми мне инструментами, и поплыл тягучий и тревожный звук. Дин-шорх, шор-ди-и-ин…
Сверр поднял на вытянутых руках черный обруч и положил его на макушку мальчика. И на моих глазах кольцо Горлохума стекло вниз, словно было сделано из мягкого каучука или его растянула невидимая рука. Ударило по плечам и сжалось на шее Вилмара. И сразу мальчишка упал, забился на брусчатке.
Я не сдержала вскрик, и кто-то рядом шикнул. Пришлось зажать себе рот ладонью. Вилмар, кажется, очнулся, биться перестал. Вскочил, озираясь. Темные глаза сейчас блестели, лицо исказилось от такого первобытного ужаса, что прижать руку к губам мне пришлось сильнее. Вилмар вдруг поднялся в воздух, словно его схватила невидимая когтистая лапа. И упал на булыжники. Толпа сдавленно ахнула и откатилась назад. Мальчик снова поднялся, закрутился на одном месте, по-звериному рыча.
— Не сможет, — тихо произнес рядом знакомый голос. Я обернулась — Сверр. Риар на меня не смотрел, лишь вперед. Между бровей залегла угрюмая складка.
— Что происходит? — Вилмар снова поднялся в воздух. — Что с ним? Что?!
— Юный воин пытается поймать душу хёгга, — бесцветно произнес Сверр. — Но он слишком слаб. Он не сможет.
— Что?!
Личико мальчишки уже было в крови. Ранен? Но как? Кем?! Я видела лишь пустую площадь! И все же не могла отрицать, что в кругу света Вилмар сражается с кем-то невидимым. И бой этот самый настоящий, насмерть.
— Останови это, — стиснув ладони, прошептала я. — Останови!
— Я не имею права вмешиваться, — в золоте глаз взорвалась ярость. И… сожаление. — Все знают, чем рискуют.
В круге факелов мальчик снова взлетел и упал. И заплакал — жалобно, по-детски… Я тоже взвыла, забыв и о том, что не должна вмешиваться, и о том, что ничего не понимаю…
Оттолкнула ильхов и ворвалась в круг. Мальчишка как раз снова начал подниматься в воздух, словно его тащили гигантские когти! Я вцепилась в детское тело, дернула вниз, смягчая удар. Прижала к себе и побежала прочь. И тут же ощутила, как Вилмара буквально выдирают из рук, хотя по-прежнему никого не видела и не чувствовала!
— Не отдам! — пыхтя, перевернулась, накрыла парня собой. Похоже, он потерял сознание. — Не отдам, пошел вон!
Торжественную тишину площади разорвали вопли. Краем глаза я заметила перекошенные лица, негодование и гнев, ярость и непонимание… Но мне было не до этого. Мою ношу что-то пыталось вырвать из рук. Я не давала и, кажется, ругалась, прижимая мальчика к земле…
И тут над Нероальдафе пролетел рев. Пламя факелов взметнулось, словно на них плеснули бензином. И черная тень накрыла крепость. Женщины завизжали, воины схватились за оружие, но не достали его. Рядом со мной приземлились две лапы, вполне материальные и даже печально знакомые… Сверр. В его драконьей ипостаси.
И сразу тело Вилмара прекратило биться, выскальзывая из моих объятий, обмякло. То, что пыталось его отобрать, — исчезло…
Я, шатаясь, поднялась на ноги. До края круга я так и не доползла, оказывается. Посмотрела в золотые глаза с вертикальным зрачком. Из ноздрей хёгга валил черный дым, похоже, риар был в бешенстве.
— Прости, — сказала я, не ощущая никакого сожаления.
Дракон дыхнул раскаленным воздухом, ударил крыльями. И, отрываясь от земли, сгреб лапой меня, все еще сжимающую мальчишку.
