Книга: Благолюбие. Том 4
Назад: Тема 4. О том, как возникает любовь к Богу, каковы ее признаки и производимые ею действия
Дальше: Тема 6. Каким образом и отчего человеком овладевают помыслы и до какой степени мы ответственны за это
Тема 5.
О том, что величайшее преуспевание в добродетелях обеспечивает исихия и молитва великой души, и о том, кто постигает исихию и как добиться ее
А. Из жития святого Арсения
Великий Арсений еще в миру воспылал весьма страстной любовью к безмолвию и принялся горячо просить Бога помочь ему достичь своего намерения. Однажды, когда он молился, раздался голос свыше: «Арсений, избегай суеты и спасешься».
2. Услышав эти слова, юноша, не раздумывая, оставил мир и направился в Скит. Он стал подвижником и вскоре превзошел всех. Арсений вовсе не был неопытен в трудах, он прошел их все и, конечно, был не первым, кого Скит и монашеская братия узнали как работника добродетелей.
3. Еще до прихода в Скит юноша сдерживал сердце страхом Божиим и был усерден в добродетели, привык к подвижническим трудам и пережил такое множество потрясений, что мог бы смело сказать словами божественного Давида: «Падут нечестивые в сети, а я перейду» (Пс. 140, 10). Поэтому когда он появился в Скиту и вошел в число отцов, то весьма скоро стал первым среди них, и они внимали ему как учителю. И по вопросам духовной жизни каждый обращался к нему и что узнавал у него, охотно принимал.
4. Как-то брат спросил его, как быть на чужбине. Он ответил, что если придется монаху отправиться в другую страну или город, то ему следует помнить ― прежде всего ни с кем не заводить знакомства, ни с кем не сближаться и не обращаться по-приятельски. Соблюдение таких правил будет весьма полезно.
5. Монах по имени Марк, знаменитый своей добродетелью, зная любовь Арсения к уединению и осторожность в общении с людьми, спросил:
― Почему ты решил избегать нас? Если бы ты приходил к нам и разговаривал с нами, то не получил бы никакого вреда, а нам принес бы великую пользу.
6. ― Бог весть, ― ответил божественный Арсений, ― что я очень вас люблю, буквально завишу от любви к вам. Чего же я боюсь? Я не могу разделиться между Богом и людьми. Знаете, легче угодить Богу, чем людям. У мириад ангелов одна цель и одна воля ― воспевать Бога и служить по его повелениям. А у каждого человека свои желания, и цели у всех людей различны. Поэтому гораздо труднее, как я уже сказал, угодить людям, чем Богу.
7. Вот почему он всей душой возлюбил безмолвие и был осторожен в общении с людьми и все время стремился общаться только с Богом. Поэтому его келья находилась на тридцать и даже больше миль от других.
8. Как-то к нему пришел один из самых старых отцов и сказал:
― Отче, меня угнетают помыслы, что я по своей старости уже не могу так поститься и тяжело работать, как раньше. Наверное, мне следовало бы посещать слабых и больных. Ведь это тоже проявление любви.
Божественный Арсений, сразу распознав коварное лукавство бесов, сказал:
― Иди к себе, ешь, пей и спи, сколько тебе нужно, только никогда не покидай свою келью.
9. Когда после варварского нашествия Скит опустел, авва Арсений ушел вместе с другими отцами. Покидая Скит, он плакал, сгорая от тоски по безмолвию. Он знал, что перемещения и переходы с места на место ― верная смерть для монахов. Ведь они рассеивают и губят все блага, обретенные безмолвием. Братья слишком часто сталкиваются с тем, с чем не следовало бы, видят ненужное и слышат неподобающее.
10. Другой раз авва Арсений пришел к монахам, жившим рядом с заводью, и в ней камыши покачивались от тихого дуновения ветерка. Он (прислушался) и спросил:
― Что это у вас за землетрясение такое?
Кто поистине возлюбил безмолвие, тот не выносит даже воробьиного чириканья. А мы сможем ли, сотрясаемые столькими землетрясениями, с чистым сердцем безмолвствовать в пустыне?
11. Однажды великий Арсений услышал, что какой-то брат идет к нему. Он стал бросать сверху камни на дорогу, чтобы не дать ему пройти. Конечно, у него вовсе не было никакой ненависти к гостю, потому что он больше других питал любовь к ближнему. Ему просто хотелось сохранить безмолвие пустынножительства, чтобы ничто не нарушало его созерцания.
12. А этого добиться не так-то просто. Поэтому он знал, кого нужно гнать, потому что они могут нарушить безмолвие, кого принять и наставить, а кого пустить к себе, но не заводить с ними разговоров и приучать их к молчанию, о чем сейчас и пойдет рассказ.
13. Один брат загорелся желанием увидеть Арсения. Он пошел в церковь и попросил монахов проводить его к святому, и те послали с ним одного брата, чтобы тот отвел его к авве. Они пришли, постучались, святой открыл им, пригласил к себе и расцеловал их. Потом они все сели и сидели в полной тишине. Ни гости, ни Арсений не проронили ни слова. Так прошло немало времени, но старец не нарушил безмолвия.
― Мне пора, ― сказал проводник.
― Я с тобой ― кому нужна такая беседа? ― сказал брат недовольно.
14. И они оба вышли от аввы Арсения и направились в церковь, но по дороге брат попросил:
― Проводи меня к Моисею, который раньше был разбойником.
Авва Моисей встретил их с большой радостью и угостил. Он разговаривал с ними, не считая времени, ответил на все вопросы, и только после этого они попрощались. Проводник спросил брата:
― Как ты думаешь, кто из двух святых выше по добродетели?
― Тот, кто нас дружелюбно принял и угостил.
15. Когда об этом услышал великий старец, то пришел в изумление, потому что он тоже не знал, кому отдать предпочтение и стал умолять Бога открыть ему (истину). Во сне он увидел реку и две лодки. В одной сидел божественный Арсений в полном молчании и с ним был Божий Дух. В другой ― авва Моисей и с ним Божьи ангелы, которые угощали его сотами с медом.
16. Старец понял, что Бог одарил обоих святых. Но безмолвие Арсения выше гостеприимства Моисея, потому что с ним был Божий Дух, а с Моисеем ― ангелы Бога Вседержителя. Ангельское угощение означало благо гостеприимства, а благодать Святого Духа, почившая на Арсении, показывала всю высоту его безмолвия.
17. Старец пришел к Арсению, чтобы поговорить с ним и получить пользу, но, увидев, что авва сидит взаперти и исихаствует не осмелился постучаться в дверь и беспокоить его. Все же старец нагнулся, заглянул в щелку и увидел, что преподобный весь светится, как огонь. Конечно же, он умилился, удостоившись увидеть такую картину. Через некоторое время старец все же постучался в дверь. Арсений вышел и, увидев, что гость смотрит на него широко раскрытыми глазами, спросил:
― Ты давно здесь? Ты ничего не видел?
Старец молча покачал головой.
18. Еще одна удивительная черта была у Арсения ― он никогда не обсуждал вопросы толкования Писания, никогда не писал об этом в письмах. Но не потому что был неспособен, этого невозможно даже представить, ибо он всегда совершенно свободно и глубоко разъяснял людям любые вопросы, а потому, что привык молчать и ничего не делать напоказ. В этом была главная причина.
19. В церкви, на службе Арсений старался ни на кого не смотреть и чтобы никто не замечал его. Для этого он становился позади всех, прятался где-нибудь за колонной, за углом, за выступом, никого не разглядывал, внимал себе, таким образом сосредотачивал свой ум и легко возносился к Богу.
20. Великий Арсений привык постоянно шептать себе: «Арсений, почему ты ушел из мира?» То есть, ради какой цели ты расстался с миром. Какова цель монашеской жизни? Во всем угождать Богу, как Бог велит, и в этом усердствовать. Так же он часто привык шептать себе: «Я часто раскаивался в своих словах, но ни разу ― в своем молчании». Вот почему он избегал общения с людьми, разговаривал лишь, когда был уверен, что беседа необходима и богоугодна.
21. Так, например, однажды, узнав, что в Скит пришло много гостей, он сразу велел своим помощникам:
― Спросите у них, зачем они пришли.
Те узнавали, что гости идут в Фиваиду по своим делам, и авва понял, что можно не прерывать безмолвия:
― Раз они пришли не ко мне, и я им не нужен, то с ними можно не встречаться. Поэтому покормите их и проводите в добрый путь.
Б. Из Отечника
Авва Арсений, когда еще служил при дворе, горячо молился Богу: «Господи, направь меня, чтобы я спасся». И вот однажды, когда он так молился, ему был голос свыше: «Арсений, беги от людей, и спасешься». Когда он это услышал, то не медля оставил мир, отправился в Скит и присоединился к мужам-подвижникам.
2. Он снова стал молиться Богу теми же словами и опять услышал глас, который сказал: «Арсений, беги, молчи, безмолвствуй ― это основа безгрешности». Так поступая, Арсений весьма скоро стал великим, опередив почти всех отцов в созерцании и ведении.
3. Однажды старцы пошли к авве Арсению и стали просить его о встрече. Он внял их многочисленным просьбам и открыл им дверь. Они вошли и попросили объяснить, почему безмолвствующие никому не дают ответов и по какой причине они так поступают?
― Когда дева сидит дома у своего отца, ― ответил он, ― многие хотят на ней жениться, но когда выйдет замуж, то она уже не всем нравится. Одни хвалят ее, другие пренебрегают ею, и уже нет к ней того почтения, которое было раньше, когда ее окружала тайна. Так и тайны души, Если их разгласить, то они понравятся уже не всем, даже если они угодны Богу.
4. Авва Дула сказал: «Если враг вынуждает нас оставить безмолвие, ссылаясь на какие-то разумные или неразумные предлоги, не будем его слушаться. Ничто так не поможет нам понять все его уловки и не попасться ему в лапы, как безмолвие и умеренность в пище. Эти две добродетели больше других придают зоркость внутренним очам».
5. Он же сказал: «Прекрати поддерживать отношения со многими людьми, иначе твой ум станет любопытным и погрузится в заботы, помрачится от этого и уже не сможет ясно видеть в свободной атмосфере безмолвия».
6. Сказал авва Феодор Фермийский: «Если человек познал сладость кельи, всегда спешит к ней, не потому что ненавидит ближнего или презирает его, но потому что уже не может обойтись без наслаждения, которое испытывает в ней».
7. Об авве Исидоре говорили, что когда к нему приходил кто-нибудь из монахов, он прятался в келье. Братья спрашивали:
― Почему ты убегаешь?
― Звери тоже убегают и спасаются в норах, ― отвечал он.
Так старец говорил, желая принести пользу братьям, чтобы и они полюбили безмолвие и гонялись за тем, чтобы ни на что не отвлекаться.
8. Авва Моисей сказал авве Макарию, жившему тогда в Скиту:
― Хочу безмолвствовать, но братья не дают мне ― они все время рядом. Что мне делать?
― Вижу, что по природе ты уступчив и не можешь прогнать брата. Но если хочешь исихаствовать, иди в пустыню, в далекую Петру и там найдешь исихию.
Авва Моисей так и поступил и обрел успокоение.
9. Авва Аио спросил авву Макария:
― Скажи мне слово, как спастись?
Старец ответил:
― Бегай от людей, сиди в келье, оплакивай свои грехи и не люби разговоры с людьми, тогда спасешься.
10. Еще авва Моисей говорил: «Человек, бегающий от людей, подобен сухому винограду, то есть совершенно зрелому ― он сладок весьма. А кто находится среди людей, тот как завязь, совсем незрелый ― его невозможно есть, потому что он кислый».
11. Как-то авва Иосиф заболел и послал за аввой Феодором:
― Приди ко мне, чтобы нам повидаться до исхода души из тела.
Как раз была середина недели, и авва Феодор не пошел и передал больному:
― Подожди до субботы, я приду. А если уйдешь из мира раньше, то увидимся в будущем веке.
12. Брат спросил авву Руфа, что такое исихия и какая от нее польза. Старец ответил:
― Исихия в том, чтобы сидеть в келье с ведением и страхом Божиим, порвав со злопамятством и высокоумием. Исихия рождает все добродетели, спасает монаха от раскаленных стрел врага и делает его неуязвимым. Поэтому, брат, обрети исихию, постоянно памятуй о страхе смертном, ибо не знаешь, в какой час придет вор, и трезвись душой.
13. Как-то авва Аммун пришел из Раифа в Клисму, чтобы встретиться с аввой Сисоем, и увидел ― тот весьма огорчен, что оставил пустыню.
― Чего ты скорбишь, авва, ― сказал Аммун. ― Что тебе делать в пустыне, когда ты стар?
Старец посмотрел на него мрачно и сказал:
― О чем ты говоришь, Аммун, разве мало того, что только в пустыне мысль свободна?
Авва Сисой провел на горе Аввы Антония (после его кончины) семьдесят два года в исихии, а до этого еще немало лет прожил в Скиту рядом с аввой Ором. Видишь, почему после стольких лет исихии, он так жаждал пустыни ради безмолвия.
14. Как-то авва Сисой сидел в Клисме, задумавшись, и (вдруг) спросил ученика:
― Ты поливал финиковые пальмы?
― Какие тут, в Клисме пальмы? ― переспросил ученик.
― А я что делаю в этой Клисме? ― сказал старец. ― Отведи меня опять на гору.
15. Старец сказал: «Благое пребывание в келье преисполняет монаха всякой благости».
16. Он же сказал, что монах должен, даже если получит телесный вред, не обращать на него внимания и таким образом стяжать свою исихию.
17. Брат пришел к опытнейшему старцу и говорит ему:
― Я устал, авва.
― Сиди в келье, и Бог даст тебе облегчение, ― посоветовал старец.
18. Авва Даниил рассказывал, как однажды к авве Арсению пришел придворный и вручил ему завещание родственника, члена Совета, который оставил огромное наследство. Авва взял его, прочел и хотел было порвать, но тот пал ему в ноги со словами:
― Прошу тебя, не рви, иначе не сносить мне головы.
― Он умер недавно, а я гораздо раньше, ― сказал авва Арсений и отпустил придворного, вернув ему бумагу.
19. Авва Феодор Фермийский купил три хороших и полезных книги. Он принес их авве Макарию и сказал:
― Вот у меня три хороших книги, они очень полезные, братья тоже читают их и получают пользу. Посоветуй, что лучше: сохранить их для пользы моей и братьев или продать и деньги раздать нищим?
― Деяния ― это хорошо, ― ответил старец, ― но нестяжание выше всего. Нестяжательный человек уже миновал деятельную жизнь и преуспел в безмолвном созерцании.
Услышав это, авва Феодор пошел, продал книги и деньги раздал нищим.
20. Авва Кассиан рассказал о монахе, жившем в пещере в пустыне. Кто-то из родственников по плоти сообщил ему, что его отец тяжело болен и вот-вот умрет, и ему необходимо прийти и вступить в наследство.
― Я еще раньше умер для мира, ― ответил монах родственнику. ― А разве может мертвец стать наследником?
21. Кто-то из отцов рассказывал, что был один старец, удостоившийся великой благодати от Бога. Он был прославлен за свою добродетельную жизнь. Имя его дошло до императора, который послал за ним, чтобы взять благословения у старца. Когда они встретились, император получил большую пользу от беседы с ним и предложил ему золото.
Старец взял золото и, вернувшись к себе, стал опять пахать землю и следить за делами в хозяйстве.
22. Как-то к нему привели одержимого, и старец сказал бесу:
― Изыди из Божиего творения.
― Не буду тебя слушаться, ― ответил злой дух.
― Это почему же? ― спросил старец.
― Потому что, ― сказал лукавый, ― ты стал как один из нас: оставил попечения о Боге и погрузился в земные.
23. Киновиарх спросил святого Кирилла Александрийского:
― Чья жизнь важнее: у нас, имеющих братьев в подчинении и различными способами их направляющих к спасению, или у тех, кто спасаются в пустыне наедине сами с собой?
― Не нужно сопоставлять Илию и Моисея, ― ответил папа, ― они оба угодили Богу.
24. Сказал старец: «Я верую, что не будет неправеден Господь, когда избавляет от тюрьмы и когда ввергает в тюрьму».
25. Рассказывали о таком поучительном случае из жизни аввы Иоанна Колова. Однажды он пришел в церковь из Скита и, услышав спор братьев, вернулся к себе в келью. Но прежде чем зайти в нее, он трижды обошел вокруг нее. Увидев это, братья пришли в недоумение, почему он так поступил. Они подошли и попросили объяснить свой поступок.
― Мои уши переполнены спорами, и я трижды сделал круг, чтобы очистить их, и потом вошел в келью, обретя безмолвие ума.
26. Он же говорил:
― Это в сущности как в темнице ― сидеть в келье взаперти и непрерывно думать о Боге. То же самое означают и слова апостола: «В темнице был, и вы пришли ко Мне» (Мф. 25, 36).
27. О нем говорили, что когда он возвращался с жатвы, или после посещения старцев, он предавался молитве, чтению или псалмопению, чтобы восстановить помысел в прежнем состоянии.
28. Брат долго просил авву Сисоя сказать ему слово, и авва сказал: «Сиди в своей келье, трезвись, со многими слезами вверь себя Богу, и тогда обретешь покой».
29. Сказал старец: «Воин или охотник, когда отправляется с оружием, не думает о том, ранен ли противник или спасся, каждый думает только о себе, таким должен быть и монах».
30. Он же сказал: «Стремись молчать, ни о чем не заботься, внимай своему делу, храни себя, вставай со страхом Божиим и не бойся нападок нечестивцев».
31. Сказал старец: «Хотя святые и потрудились, они уже достигли удела успокоения и потому уже освободились от мирских помыслов».
32. Сказал авва Алоний: «Если человек не скажет в сердце своем, что в мире только я и Бог, не обретет покоя».
33. Паисий, брат аввы Пимена, водил знакомство с кем-то вне кельи. Авва же Пимен не одобрял его. Он пошел к авве Аммону и сказал:
― Мой брат Паисий водит знакомство с каким-то человеком, а я очень этим обеспокоен.
― Пимен, ― спросил его авва Аммон, ― разве ты еще жив? Иди, сиди в келье и положи в своем сердце, что ты уже год как в могиле.
34. Старец сказал: «Соманитянка приняла Елисея, хотя ни с кем не общалась (4 Цар. 4, 12-37). Как говорят, Соманитянка олицетворяет душу, а Елисей ― Святого Духа. Как только душа отступает от знакомства с телесными людьми, то в нее входит Дух Божий. И тогда она сможет родить, хотя раньше и была бесплодной».
35. Когда авва Сисой сидел в келье, он всегда запирал дверь, и все древние отцы поступали так же.
36. Два друга пошли в монахи и благодаря своей высокой жизни стали великими аскетами. Так случилось, что одного из них избрали киновиархом, а другой остался анахоретом, подвигами достиг совершенства, творил много великих чудес, удостоившись дара изгнания бесов, исцеления больных и прозорливости.
37. Киновиарх, услышав, что его друг удостоился таких великих даров, уединился от людей на три недели и принялся усердно молиться Богу, чтобы Он открыл: «Почему тот совершает чудеса и стал всем известен, а я всем этим обделен».
38. Ему явился ангел Господень и сказал: «Он совершает свое духовное делание в келье, со стенаниями и слезами обращаясь к Богу днем и ночью, не ест и не пьет ради Господа. А ты обо всем заботишься, общаешься со всеми и потому тебе достаточно того утешения, которое ты получаешь от людей».
39. Старец советовал ни о чем не заботиться, кроме страха Божия. «Я, ― сказал он, ― хотя и вынужден заботиться о плотских нуждах, никогда не делаю этого раньше положенного времени».
40. Сказал авва Сисой: «Когда человек сам о тебе заботится, то тебе не зачем приказывать ему».
41. Сказал старец: «Беззаботность, молчание и тайное делание рождают чистоту».
42. Брат спросил старца:
― Как должен монах вести себя в келье?
― Воздерживаться от знания многих вещей, ― ответил старец, ― чтобы дать помыслу досуг и поселить в себе ведение.
43. ― А если монах выходит из кельи, как он должен себя вести?
― Монах ― что горлица, ― ответил старец, ― она в нужное время взлетает в небо, расправив крылья. А если задержится вне своего гнезда, ее растерзают хищные птицы, и она лишится всей своей красоты. Вот так и монах. Он выходит из кельи в час богослужения только для того, чтобы расправить крылья своих помыслов, а если он задержится вне кельи, то бесы надругаются над ним, и помыслы его станут черными.
44. ― Каким же образом, ― снова спросил брат, ― дьявол выводит монаха из кельи?
― Дьявол подобен заклинателю, который простыми словами вынуждает зверя вылезти из норы, а поймав, показывает животное на городских площадях на потеху публике и губит его, заставляя развлекать людей. А когда оно состарится, то его сжигают или топят в воде. То же самое происходит и с монахом, если он по внушению помыслов покидает келью.
45. Другой брат спросил старца:
― Как следует безмолвствовать в келье?
Старец ответил:
― Сидеть в келье и не вспоминать ни о чем человеческом.
46. Брат спросил:
― Какое делание полезно сердцу, так чтобы им все время заниматься?
― Совершенное делание монаха, ― ответил старец, ― всегда внимать Богу и не отвлекаться.
47. Трое святых анахоретов встретились и стали рассуждать о том, какое умное делание должно совершать в келье.
48. Первый из них сказал:
― Я, братья, как только начал исихаствовать, целиком распял себя для внешних вещей, памятуя сказанное в Писании: «Расторгнем узы их, и свергнем с себя оковы их» (Пс. 2, 3). Я возвел стену между своей душой и телесными вещами и сказал в своем разумении, что как за стеной нельзя увидеть стоящего снаружи, так и ты не разглядывай внешние вещи, но внимай самому себе, всякий день возлагая надежду на Бога, и тогда будешь, как гость и пришелец, и впредь станешь свободен.
49. Держи в уме ангелов, которые во всякий час являются, нисходя за душами, и всегда ожидай конца и говори себе: «Готово сердце мое, Боже» (Пс. 56, 8). И я вижу ангела. Он стоит рядом справа, ждет меня. Я всегда вижу его перед собой, храню себя, боюсь его ― он видит все пути мои. Я вижу, как он всякий раз восходит к Богу и рассказывает о моих делах, словах и мыслях.
50. Второй сказал:
― Я всегда созерцаю Церковь умных сил и Господа славы посреди нее, сияющего ярче всех. А когда я унываю, то повернувшись, вижу дивную красоту ангелов, слышу их пение, постоянно славящее Бога, гармонию их голосов и возношусь над землей, и все земное мне кажется грязью.
51. Третий сказал:
― Я с раннего утра отправляюсь к моему Господу и, поклонившись Ему, падаю ниц, исповедую свои прегрешения. Потом кланяюсь Его ангелам и прошу их помолиться Богу за меня и за всякое творение.
52. Исполнив все это, я нисхожу в бездну и обхожу адские мучения и вижу, каким мукам подвергаются люди Церкви, оплакиваю их участь и думаю вместе с ними, что и меня ждет это. Я вижу там беспрерывные непередаваемые рыдания и слезы, море, кипящее пламенем и брызжущее искрами, огненные волны, поднимающиеся в нем до горных вершин, и бесчисленное множество людей, брошенных в него и терзаемых дикими и звероподобными демонами.
53. И как пепел горит, но не сгорает и всегда пребывает в огне, так и они скрежещут зубами, оплакивая свои грехи, мечутся, хотя своими пороками и преступлениями сами отвратились от Божией милости. Я сострадаю им, едва сдерживаю плач в своем сердце. Как сказано в Писании, «слезы мои были для меня хлебом день и ночь» (Пс. 41, 4).
54. Брат пришел в Скит к авве Моисею и попросил сказать ему слово. Старец сказал: «Иди, сиди в своей келье ― она тебя всему научит».
55. Он же сказал: «Кто близок Богу и кто помышляет всегда о Нем, правильно поступает, что не пускает никого к себе в келью».
56. Он добавил: «Узнать Иисуса можно только благодаря многому труду и смирению, и непрестанной молитве».
57. Говорили о неком старце, жившем в Келлиях, что он всю свою жизнь провел в затворе, никогда не покидал ее [свою келью] и даже в церковь не ходил. У него был брат по плоти, живший в другой келье. Когда он заболел, послал за этим старцем, прося, чтобы он навестил его до кончины.
58. Но тот ответил посланнику: «Не могу прийти, потому что он мой брат по плоти». Умирающий опять послал за ним: «Тогда приди ночью ― нам нужно на прощание увидеться». Старец ответил: «Не могу, потому что если увижусь с тобой, сердце мое уже не будет чистым пред Богом». Немощный почил, и братья так и не увиделись.
59. Рассказывали об амме Сарре, что ее пещера была на (высоком) берегу реки, и она прожила в ней шестьдесят лет, ни разу не взглянув вниз на воду.
60. Авва Феодор Фермийский говорил: «Если не отрину себя от этих сожалений, то они не дадут мне быть монахом».
61. Брат пришел к авве Феодору, чтобы научить его шить, и принес с собой нитки. Старец приподнялся, намочил нитки, и стал готовить основу. «Делай так-то и так-то», ― посоветовал ему брат и пошел к себе в келью, а старец сел за работу. Через час он приготовил себе еды и оставил шитье.
62. Брат пришел на следующее утро, и старец сказал ему:
― Забирай свои нитки и уходи. Ты ходишь сюда, чтобы ввергать меня в искушение и житейские заботы, поэтому больше я тебя сюда пускать не буду.
63. Авва Иоанн говорил, что если у человека в душе сосуд Божий, то он может жить у себя в келье и без мирских сосудов. И наоборот, с мирскими сосудами тоже можно жить в келье. А если у человека нет ни Божьих, ни мирских сосудов, то ему нечего делать в келье.
64. В киновии был брат, достигший великой степени подвига. Когда братья из Скита услышали о нем, то пришли посмотреть на него. Они пришли к нему, когда брат работал, он встал, поприветствовал их и снова сел за работу, не обращая на них внимания.
65. Братья посмотрели на него и спросили:
― Иоанн, тот, кто постригал тебя в монахи, разве не научил ― когда приходят братья, встречать их, снимать с них плащи и предлагать: «Садись, угощайся».
― Грешному Иоанну, ― ответил старец, ― не пришлось изучать это.
66. Брат спросил старца:
― Какие именно помыслы должны остаться в моем сердце?
Старец ответил:
― Все, что мыслит человек, от самого неба и ниже, ― суета, и только тот, кто привержен памяти об Иисусе, пребывает в истине.
67. Того же старца спросили:
― Каким должен быть монах?
― По-моему ― ответил старец, ― один на один с Богом, то есть должен всегда думать о Боге. Как виноградная гроздь, легшая на землю, загнивает, так и помысел исихаствующего, если он отвлекается на земное».
В. Из Антиоха Пандекта
Исихия ― весьма полезна для монаха. Она не только останавливает любое зло, но и очищает молитву и в ум влагает скорбь и умиление, ибо несет с собой четыре добродетели: великодушие, кротость, бдение и воздержание и с их помощью, сохраняя молитву непрерывной, весьма скоро дарует ему бесстрастие.
2. Весьма хорошо своевременное молчание, потому что оно ― мать мудрейших помышлений. Благой дух избегает многословия, чтобы быть вне всякого смятения и мечтаний. Исихия порождает добродетели, благодаря постоянному и неодолимому пристрастию к Богу.
3. Подружившийся с безмолвием монах возлюблен Богом, ибо и сам любит Бога и только с Ним одним хочет общаться в чистой молитве. Будучи пока на земле, он всегда представляет небесное, и у его ума только одна забота ― как угодить Богу и стать храмом Святого Духа.
4. Такой человек своей жизнью соперничает с ангелами, всегда устремляется в пустыни, чтобы в великом безмолвии и беззаботности общаться с Богом. Свой ум он делает незапятнанным зеркалом Бога, по слову великого Илии и Крестителя Предтечи Господня.
5. Блажен человек на земле и на Небе, который «все почитает за сор, чтобы приобрести Христа» (Ср.: Флп. 3, 8) и постоянно пребывает в духе кротости и безмолвия.
Г. Из аввы Исаии
Авва Исаия говорил: «Кто хочет достичь покоя в келье, чтобы не прибавлять вражду ко вражде, должен уходить от людей во всяком деле, никого не разоблачать и не оправдывать, не восхвалять, не ублажать, не призывать на ближнего суд, не огорчать его ни в чем, не обращать внимания на его недостатки и не позволять, чтобы жало враждебного замысла уязвляло его сердце, что незаметно губит знание и волю обезумевшего. Только при таких условиях человек понимает самого себя и осознает, что вредит ему, и тогда обретает покой».
2. Он же сказал, что исихаст должен испытывать себя ежечасно, миновал ли он тех, кто удерживал его в воздухе и освободился ли он от них еще при жизни. Ведь пока человек находится у них в рабстве, он еще не свободен. Поэтому следует ему прилагать усилия до тех пор, пока не оправдается.
3. Он же сказал: «Исихаствующий должен иметь страх ответа пред Богом, предвосхищающий даже его дыхание. Когда грех соблазнит его сердце, то в нем уже не останется страха, и милость удалится от него».
4. Он же сказал: «Исихаст нуждается в трех вещах: постоянном страхе, непрерывных молитвенных прошениях и вечном хранении сердца от гибели. Ему следует беречь самого себя и не слушать неполезные слова, ибо они губят весь его труд».
5. Как рассказывал авва Исаия, когда авву Серапиона старец попросил:
― Сотвори любовь, скажи мне, как ты видишь себя?
Тот ответил:
― Я напоминаю себе того, кто сидит в башне и смотрит наружу, и дает знак прохожим, чтобы они не приближались к нему.
6. Тогда старец сказал:
― А я вижу себя, будто отгородился стеной и укрепил ее штырями железными. Если кто-нибудь постучится, и я услышу, кто он, откуда, чем занимается, что ему надо, то не открою ему, и пусть он уходит.
Д. Из святого Диадоха
Кто постоянно вглядывается в свое сердце, тот отворачивается от житейских красот. Ибо он живет в духе, и ему не интересны плотские желания. Такой человек словно пребывает в бастионе добродетелей, которые для него как стражи городских стен чистоты. Поэтому все бесовские козни против него бессильны, даже если стрелы грубой страсти и долетят до ворот человеческой природы.
2. Когда душа уже не жаждет земных красот, то ум входит в нее, уже не зная уныния, тогда как уныние не дает душе ни служить с удовольствием «служением слова», ни явственно вожделеть будущих благ и даже временную жизнь сверх всякой меры бесчестит, что якобы в ней не может быть дела, достойного добродетели. Уныние унижает даже наше ведение, которое, по его словам, обращается ко множеству предметов, но ни один из них не может раскрыть нам в совершенстве.
3. Будем избегать страсти уныния, которая делает нас слабыми и унылыми, но поставим нашему разуму узкие пределы ― устремлять взор только к Богу и помнить только о Нем. Лишь тогда ум обратится к самому себе и сможет избавиться от прежнего безразличия ко всему, подобному чуме. Самый наш ум этого требует от нас: закрыть все двери, оставив только память о Боге ― только тогда мы поможем уму действовать в нашу пользу.
4. Только должно повторять «Господи Иисусе Христе...» для достижения цели любого предприятия. В Писании сказано, что «никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1 Кор. 12, 3).
Поэтому ум должен в своих внутренних сокровищницах созерцать всегда произнесение молитвы, чтобы не отвлекаться ни на какие мнимые фантазии. Все, кто в глубине своего сердца непрестанно повторяют святое и преславное имя Господа, позднее смогут обрести свет, просвещающий их ум. Ибо имя Господа, удерживаемое разумом благодаря постоянному усердию, с надлежащим чувством, непременно попаляет в душе всякую осевшую грязь. Ибо сказано, что «Бог наш есть огнь поядающий» (Евр. 12, 29).
5. Во время молитвы Господь призывает душу к премногой любви в Его славе. Славное и прелюбимое Его имя, задерживаясь в памяти ума, от жара в сердце непременно войдет в нашу привычку любить Его благость, и уже не останется никаких препятствий для этой любви. Бог ― многоценная жемчужина, ради которой человек продал все свое имущество, чтобы приобрести и несказанно радоваться обладанием ею.
6. Когда душа смущена гневом, охвачена опьянением или раздражена страшным малодушием, ум не может удержать в себе память о Господе Иисусе, даже если ты будешь его принуждать. Ведь он уже помрачен лютостью страстей и становится совершенно чужд собственному чувству, поэтому и желание пропадает положить печать на душе, чтобы ум смог не отвлекаясь предаваться нужному деланию, потому что память разума становится грубой из-за жестокости страстей.
7. А когда душа освободится от страстей, то даже если на короткое время желание будет захвачено забвением, ум тотчас же, воспользовавшись собственными умениями, горячо вновь вступит в долгожданную и спасительную ловлю. Ведь в уме есть теперь благодать, сопутствующая душе и удерживающая ум: «Господи Иисусе Христе». Так мать учит своего младенца, постоянно повторяя ему: «Па-па», пока он не привыкнет сам говорить «па-па» и будет вместо разного лепета отчетливо произносить «па-па» даже во сне.
8. Поэтому апостол говорит, что «Дух подкрепляет нас в немощах наших; ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим. 8, 26). Ибо мы, будучи еще младенцами в сравнении с совершенством добродетели, всегда нуждаемся в помощи Духа, чтобы наши помыслы всегда охватывались и наслаждались Его несказанной сладостью, и тогда мы сможем намеренно достичь памяти и любви к Богу, Отцу нашему.
9. Тогда мы будем, как опять говорит апостол, восклицать: «Авва Отче!» ― призывая Бога Отца непрестанно, призываемые к этому Святым Духом.
Е. Из святого Исаака
Даже те, кто творят в мире знамения, чудеса и явления сил, не идут в сравнение с теми, кто безмолвствуют в ведении.
2. Возлюби бездействие исихии больше, чем насыщение всех голодающих в мире и обращение множества языческих народов к познанию Бога. Лучше тебе самого себя избавить от пут греха, чем освободить всех рабов от рабства.
3. Лучше тебе жить в мире со своей душой, в единомыслии всей троицы человеческого состава: тела, души и духа, чем примирить поучениями поругавшихся.
4. Лучше тебе быть знатоком немногословным, но опытным, чем остроумно источать поучения рекой.
5. Лучше тебе позаботиться о воскресении собственной души, убитой страстями, напоминать себе о стремлении к божественным истинам, чем воскрешать умерших (здесь, вероятно, святой Исаак говорит об Оригене).
6. Немало людей показали свою силу: и мертвых воскрешали, и изнемогали ради того, чтобы обратить заблудших, и творили великие чудеса, и своими назиданиями направили многих к познанию Бога. Но дав жизнь другим, сами впали в мерзостные страсти и погубили сами себя. Когда их дела открылись, они стали соблазном для многих.
7. Душа их была ослаблена недугом. Но они не позаботились о собственном здоровье, но бросились в пучину мирской жизни, чтобы спасать чужие души, хотя сами еще болели, поэтому и погубили себя, лишившись надежды на Бога, о чем я уже говорил. Ведь немощь чувств не позволяет противостоять пламени вещей, от которых дичают назойливые страсти, и тем более преодолеть искушения.
8. Эти люди нуждаются в особом хранении себя. Они не должны встречаться с женщинами, давать себе послаблений, а также копить деньги и приобретать вещи, принимать и наслаждаться почетом и славой от людей.
9. Обличай невоздержанных благородством своего обращения, а бесстыдных в своих чувствах ― хранением своих очей.
10. Очисти свою келью от всяких удовольствий и излишеств. Тогда даже без собственной воли и усилий ты достигнешь воздержания. Ведь пока мы откликаемся на наши потребности, мы не можем себя сдерживать.
11. Кто выиграли эту внешнюю войну, те ободрились и уже не боятся внутренних опасностей. Их уже ничем не запугать, и они приобретают силу в битве против страстей.
12. Если закрыть городские ворота, то есть все чувства, тогда можно побороть всех, кто в городе и вне города, и не попасться в засаду.
13. Блажен, кто телесные действия обратил в труд молитвы, веря, что пока он работает рядом с Богом и думает о Нем день и ночь, Бог не оставит его во всех его нуждах, так как этот человек уклоняется от труда ради Бога.
14. А если человек не может трудиться в исихии и должен поддерживать себя рукоделием, пусть рукоделие только помогает духовной жизни, но не будет средством обогащения. Для совершенных людей любой труд возмущает душевный покой, а для немощных людей, то есть несовершенных, труд ― поддержка в немощи.
15. Нет ничего более великого, чем повергать себя перед Крестом Христовым ночью и днем, и всегда молиться перед Крестом.
16. Часто случается так. Человек припадает к земле на коленях в молитве, а потом руки воздевает к небу и взор на Крест Христов и сводит все свои побуждения к Богу. Пока он молится со слезами во исповедании и умилении, внезапно возникает в его сердце несказанное и невыразимое наслаждение, и от сладости все тело его слабеет, меркнет свет в глазах, и он падет ничком на землю, меняются все его устремления, так что он не может пошевелить ни рукой, ни ногой, ни сделать земной поклон ― такая радость и наслаждение охватили его душу.
17. Думай о сказанном днем и ночью, и не ищи ничего другого, кроме этого. Если не будешь совершать подвиг, не обретешь такого состояния. Если не начнешь стучаться, тебе не отворят.
18. Пока не умрет человек: внешний, расставшись со всякой мирской работой и заботой, а внутренний, со всеми лукавыми помыслами; и пока не ослабеет всякое естественное движение в теле, чтобы в сердце не вошло какое-либо греховное наслаждение, сладость Святого Духа не сможет поселиться в сердце человека, и он не станет причастен тому духовному опьянению и сумасшествию, в котором невежды обвиняли апостолов.
19. Если ты пока не можешь выполнять такую совершенную работу исихии, то позаботься о внешней праведности, чтобы не отлучить себя и от другого пути жизни. Без благодати Божией человек не может войти в спасительную дверь.
20. Вопрос: В чем, вкратце, сила исихии?
21. Ответ: Исихия умерщвляет внешние чувства и воздвигает внутренние движения души и доводит их до высшего подъема, когда умерщвляет и движения мысли.
22. Вопрос: Каким делом должен быть занят исихаст в келье, чтобы его ум не увлекся суетными помыслами?
23. Ответ: Делание монаха в келье только в том, чтобы рыдать, и тогда у него уже нет времени обращать внимание на другой помысел. Уединение монаха в келье учит его жить как в могиле: он далек от людских радостей, и его единственное свершение ― скорбь. Кто всегда видит, что перед ним лежит мертвец, то есть собственная душа, убитая грехами, может ли он не рыдать беспрестанно?
24. От скорби человек приходит к чистоте сердца. Если человек достигает этой чистоты, то обретает непрерывное утешение от Духа, и не остается уже времени не вкушать это наслаждение. Он льет слезы радости и среди этих слез удостаивается созерцания откровений от Господа ― на высоте своей молитвы. Не бывает у него молитвы без слез. Об этом и сказал Господь: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф. 5, 4).
25. Как говорят мудрецы, журавль радуется только тогда, когда улетит далеко от обитаемой земли, и прибыв в пустынное место, поселится там. Так и душа монаха: только удалившись от людской среды и научившись проводить время в безмолвии, чая время исхода своего, она воспримет небесную благодать.
26. Ключ, открывающий сердцу божественные смыслы, дается при любви к ближнему. И когда сердце освобождается от телесных уз, тогда только ему открываются врата знания. О, как прекрасна и похвальна любовь к ближнему! Только бы забота о ней не отвлекала нас от любви к Богу.
27. О, сколь сладостна встреча с нашими духовными братьями, если мы можем сохранить любовь и к Богу, и к ним! Хорошо думать о ближних, но нужно это делать как полагается, то есть следить внимательно, чтобы под предлогом любви к ближнему не отпасть от тайного делания и непрестанного общения с Богом. Нужно весьма рассудительно общаться с братьями, не тратя на это много сил, а все остальное время посвящать беседе с Богом.
28. Кто сверх меры беседует с ближними, тот разрушает беседу с Богом. Ум не способен удержать сразу два разговора ― и с людьми, и с Богом. Даже с духовными братьями долго общаться губительно, что уж говорить об общении с мирянами ― один их внешний вид причиняет смятение душе монаха.
29. Речи, лишенные созерцания, возмущают сердце исихаста. Если он начнет еще при этом воспарять умом в мечтах, то возобновит и возродит в себе страсти, а страсти, раздувшись, породят грехи, каковые погубят человека.
30. Братья, поэтому мы и должны сидеть в келье за запертой дверью, чтобы не знать о злых делах человеческих, и тогда увидим всех людей святыми и добросовестными, не ведая о них ничего больше. А если начнем обличать и осуждать, бранить и порицать, то чем наше монашеское делание будет отличаться от городской жизни?
Назад: Тема 4. О том, как возникает любовь к Богу, каковы ее признаки и производимые ею действия
Дальше: Тема 6. Каким образом и отчего человеком овладевают помыслы и до какой степени мы ответственны за это
