Вот сидим тут мы с бабушкой, нетрудоспособные лица маломощущие…

– Что такое маломощущие?

– Малоимущие.

– Мало что?

– Мало есть чего, Федь.

Это точно, мало есть чего нам с бабушкой. Одни макароны. Крупу с шубами моль поела, а запасы все наши консервные в дачном погребе до весны…

– Почему нетрудоспособные? Притворяемся?

– Федя, хватит, сказала, тшшш!..

Ясно, что притворяемся, по бабушкиным глазам…

– Да почему же, Федь, притворяемся? Ты вот учишься, я на пенсии.

– Ну и что?!

– А то, Федя, что кормильца нет…

– Тут нам, бабушка, с тобой его не дадут…

– Кого не дадут?

– Кормильца. Сама видишь, ни один еще назад с кормильцем не вышел.

– Вот что, Федя, если хочешь луноход, помолчи.

У меня просто внутренний голос случайно вырвался:

– Вот зачем ты на меня эту курточку дряхлую нацепила!!!

Много мух у них в этом учреждении, чем на почте, больше так точно. Аж заснешь с ними за компанию. Я давно замечал за мухами, что они убаюкивают. Усыпляют бдительность, голос совести притупляют…

Только подпись осталось поставить нам с бабушкой у самого главного.

– И зайдем – молчи, слышишь, Федор?

Если «Федор», то дело серьезное. Если ради мы лунохода здесь с бабушкой, из меня клещами слова не вытянут!

«Я на вас буду выше жаловаться, я на вас управу найду!..» – так сказал один, выходя…

«Ищите. Жалуйтесь», – из страшного кабинета разрешили ему. Потому, я думаю, разрешили, что выше кабинета этого только Ленин, а к нему-то очередь подлинней…

Наконец-то! Сейчас мы с бабушкой!

И как раз раскраска закончилась… то есть есть в ней еще, конечно, что не раскрашено, но где вы видели человека нормального, чтоб принцесс раскрашивал вместо танков? А вот эта тетя, она же, бабушка…

– Тетя! Стой! Ты сзади пришла!!!

– Федя… сядь!

– Не поставил, да?

– Не поставил, Федь…

– И куда теперь пойдем с тобой, бабушка?

– Да куда пойдем? Домой, Федя…

– Может, бабушка, в мавзолей?