Месяц серпом, лес горбом. Страх по дому бродит, Страхашонка водит.

Темь тьмущая, страшущая! Склевал луну филин, думал, сыр, да не по себе ломоть ухватил. В болото плюнул, крыльями дунул…

Поплыла луна по воде, проглотила ее рыба. Только зевнула, луна из рыбы той вон. Вверх пузырем пошла. Всплыла да и лопнула. Рассыпалась в звезды…

Вон их на небе сколько! Собирай – не хочу…

Жалко, корзинку не взял я с собой звезд насобирать, бабушке показать…

Ладно, так полета…

– Вставай, Федя…

До солнышка разбудила! Только в окне забрезжило, каждый шепоток слышно. Бр-р…

И идем с бабушкой вниз по дорожке забором, вниз да вниз, в самый туман, к лесу дальнему…

Солнце встало!

Разлилось ромашками…

Золотыми нитками сшили небо с землей лучейки. В паутинные кружева золотых мотыльков ссыпает. Летают над травой мохнатые парашютики. Густая роса, сыпучая, хрустальные капельки, рыжие скользкие маслячки…

Лежит на поляне зеленый медведь, порос поганками, мхом укутанный, осокой опутанный, и как будто наблюдает за нами совсюду кто-то…

Розовеют вершинные елок кресты, подпирают небо. На березовых, дубовых, кленовых, липовых столбах синим держится. Ну и мой клен, наш-мой клен с бабушкой, скоро тоже небо держать дорастет…

Чиркнул кто-то в кустах. Дрогнула, хрустнула, закачалась ветка.

Не успел глазом поймать, и не разглядишь вверху, солнце слепит…

– Ку-ку!

Тонко, бойко в самые уши отстукивают лесные живые часики. Чирк опять! И уже где-то сверху:

– Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку…

– Кукушка-кукушка, сколько мне жить осталось?

– Не нужно, Федя…

Поздно остановила ты меня, бабушка.

– Тише, теперь не вспугни…

Раз «ку-ку», два «ку-ку», три, все пальцы уже загнул, по новой счет, только бы не замолчала, не оборвала вдруг лет царица лесная, гадальная птичка.

Сама маленькая рябокурочка, а такого страху может нагнать!

И стоим с бабушкой под сосной, притихли, не вздохнем.

И вдруг тишина…

– …только, бабушка?

– Погоди… отдыхает она.

И правда, только дух перевела, и опять… не жалко хорошим-то людям…

– Ky-ку ку-ку…

– Точно мне она, бабушка?

– Тебе, Федя…

И со счета сбился сам я давно уже, и досюда считать еще не умею, а и все равно обмирает, уходит сердце по пятки в траву, вдруг замолчит…

И из леса уже на опушку вышли мы, а она все кукует… И все страшно мне, вдруг перестанет, бабуш…

И оборвала, наигралась…

– Все?..

Подхватило кукушку эхо, подхватил дятел…

– А по дятлу можно дальше считать?

– Считай. Хоть по иголкам сосновым считай, хоть по травкам. По всему считай, жизнь – она во всем есть.

А мне бы – чтобы кукушка хоть разочек еще, сама напоследок, на удачу кукукнула…

Кукукни хоть еще разочек, кукушечка… Царицечка лесная… добрая птичка…

– Ку-ку-ку-ку-ку-ку…

И уж лес за спиной, и уж солнце вовсю разгорелось, тяжело, горячо в сапогах резинных, свернулись носки, и корзинки полны, а все слышу еще за спиной, эхом лесным, из колодца эхом, из реки с того берега…

– Ку-ку!

Слышу во сне, слышу наяву ку-ку-ку-ку-ку-ку… с зари до заката, с заката до зари…

Солнцем встающим продленная, жизнь, из ночи ко дню восходящая, вечная.

Живи – не хочу!