6
Суббота
Третье февраля
Утро. На часах — пять сорок пять. Кажется, мне все-таки удалось поспать несколько часов. Не думаю, что остальные спали дольше: мы все уже сидим на кухне и смотрим друг на друга остекленелыми глазами. На нашей кухне ровно шесть стульев, и отсутствие Сонни режет глаз.
Вчера примерно в девять вечера к нам пришел полицейский, чтобы взять показания. Они с охранником сошлись во мнении, что, учитывая все обстоятельства, а также то, что для Сонни совершенно нехарактерно ночевать вне дома, не выходить на связь и пропускать лекции, следует как можно скорее начать расследование. Нам всем здорово не по себе. Полицейские сказали, что нужно связаться с родителями Сонни и администрацией университета.
— Как думаете, мы скоро что-нибудь узнаем? — спрашиваю я.
Чейс пожимает плечами.
Сонни не засветился ни на одной из университетских камер в тот последний вечер, а мы сами уже обыскали, обошли все места, где он мог бы быть.
— А вам не кажется, что мы должны быть… ну… не здесь? — подает голос Сиенна. — Что нам тоже надо искать его, и все такое? Он ведь мог попасть в беду. Его могли ранить.
— Нам велели оставаться здесь, — качает головой Айзек. — Я думаю, надо дождаться полиции, прежде чем что-то делать.
— А вдруг случилось что-то ужасное? — Я решаюсь произнести вслух то, что никто другой сказать не посмел.
— Не надо, Лайла. — Чейс отводит взгляд.
— А разве не лучше, если мы, наоборот, обсудим это? Подготовимся на всякий случай. Мы же все понимаем, что дело серьезное, — быстро говорю я, поддавшись растущему внутри беспокойству.
Все молчат. Единственное, на что остается надеяться, так это что полицейские все-таки найдут Сонни. Они уже связались с его родителями и старыми друзьями. Домой он не возвращался. Я сжимаю пальцами виски и крепко зажмуриваюсь. Когда мы с братом ожидали новостей от родителей, было очень тихо. Эта тишина душила нас. И было так одиноко. А мы, вместо того чтобы посмотреть правде в глаза и поддержать друг друга, сидели и молчали. И когда врач сообщил нам, что мамы больше нет, я даже не нашлась что сказать. Слова застряли в горле. Я молчала, и у меня катились слезы.
— Пойду в душ. — Я поднимаюсь на ноги.
Не могу вот так сидеть и истязать себя, это сводит с ума. Я быстро выхожу из комнаты, чтобы никто не успел меня остановить, но не похоже, что кто-то пытался. Друзья знают о смерти моих родителей, но о том, что было после, о моем нервном расстройстве, им не известно. Райли — единственный человек, который все видел. Мне не стыдно за свои чувства, но я все равно не хочу говорить об этом.
С тех пор я стала сильнее; мне нравятся изменения, которые во мне произошли. Но сейчас, когда Сонни пропал, я вдруг будто вернулась в прошлое. Приняв душ, уже целый час сижу в своей комнате, применяя дыхательную технику, которой меня учили. Когда пора будет идти в монтажную, Чейс за мной зайдет. Если бы критическое положение с проектом, я бы забила на учебу. Но, с другой стороны, мне необходимо занять чем-то голову, поэтому мы с Чейсом идем работать. Пожалуй, еще пара раз в монтажной, и дело в шляпе.
Морозный ветер бьет прямо в лицо. Я обхватываю себя руками. Сегодня очень холодно, и мне не терпится снова оказаться в тепле.
— Давай снова сходим в охрану, когда закончим, — предлагаю я. — Может, есть какие-то новости. Или сразу заглянем к ним?
Чейс косится на меня и крепко сжимает губы. По-моему, чем дольше от Сонни нет вестей, тем больше Чейс убеждается в том, что с ним и правда случилось что-то плохое. Накануне вечером к нам заходила офицер полиции. Полицейские пытались дозвониться до родителей Сонни, но сработал автоответчик. Конечно, волноваться рано, это еще не значит, что Сонни и там нет. Но я все равно психую, от всей души надеясь, что он и правда уехал домой, просто забыл нам об этом сказать. Хотя это никак не объясняет, почему он не берет трубку и не отвечает на сообщения.
— Мы зайдем, как только ты закончишь работу. Чем больше времени пройдет, тем выше вероятность, что появятся какие-то новости. А так ты только будешь отвлекаться и все завалишь. Лучше переключись на то, что от тебя зависит, — закончи свой проект.
Я вздыхаю, но Чейс прав. Мы сворачиваем в коридор с монтажными, и я открываю дверь, ведущую в девятую комнату. В нос сразу бьет жуткая вонь, затем перехватывает горло. Я захожусь кашлем и так резко захлопываю нос и рот ладонью, что, наверное, останется синяк.
— Что это такое? — невнятно бормочу я.
Чейс так же невнятно и отрывисто отвечает что-то, закрываясь рукавом, а затем включает в темной комнате свет.
И мир замирает.
О господи.
Сонни!
Он сидит в углу, привалившись спиной к стене, словно решил вздремнуть. Вот только это не похоже на сон. Его грудь заляпана багровыми пятнами. И рубашка, что-то не то с его рубашкой…
У меня резко подламываются коленки, как будто все мое тело неожиданно стало в несколько раз тяжелее. Я оседаю на пол и успеваю упереться ладонями, чтобы не упасть, в ужасе глядя перед собой. Сначала мне показалось, что его рубашка разорвана, но это не рубашка, это его грудная клетка разорвана! Из-за пятен крови я не сразу поняла, но теперь отчетливо вижу ее — длинную дыру прямо по центру.
Чейс пятится назад и случайно задевает ногой мою коленку. Испуганно охает, рывком оборачивается и с изумлением замечает меня на полу. Глаза у него стали огромными, как блюдца. Чейс опускается на корточки передо мной, касается моей щеки трясущейся рукой.
— Лайла, — шепотом произносит он, задыхаясь, как будто говорит на бегу.
— Он… мертв. — Мне кажется, у меня остановилось сердце. — Мертв, — повторяю я.
Это все, что у меня получается произнести. Он мертв, а мы сидим рядом с его трупом. Сердце снова подскакивает в груди.
Я хочу выбраться отсюда!
— Господи, он мертв, Чейс! Мертв!
— Лайла… — Чейс обхватывает меня за плечи и поднимает на ноги. Его взгляд мечется, он совершенно не знает, что делать.
Наш друг мертв!
— Я не могу здесь оставаться, Чейс!
Слезы сами льются из глаз. Бешено стучит в венах кровь.
От едкого запаха крови горит в носу. Все это — перебор для меня, я не могу сейчас думать об этом. Нам нужна помощь!
— Сонни мертв, Сонни мертв…
Сколько бы я ни повторяла эти слова, все равно не могу заставить себя в них поверить. Может, я сплю? И все это кошмарный сон?
Чейс машинально кивает и, не отрывая от меня взгляда, придерживая меня, пятится к двери. Мне хочется еще раз взглянуть на Сонни, убедиться, что я ошибаюсь, но Чейс притягивает меня, как магнит, я не могу оторвать от него глаз. Мы вываливаемся в коридор, и он захлопывает дверь. Все так же глядя на меня, достает из кармана телефон.
— Да, — шепчу я, — полиция.
Неужели все это наяву?
Я прислоняюсь к стене. Как только Чейс отпускает меня, соскальзываю вниз по стене и бухаюсь на пол. Тут же съеживаюсь, прижимаю колени к груди и крепко обхватываю их руками.
Сонни мертв. Мертв. И не просто мертв, его убили. Сонни убили. Картинка перед глазами расплывается, я словно куда-то проваливаюсь. Все кажется бестолковым и бессмысленным, реальность превращается в выдумку. Этого просто не может быть. Да, Сонни не подарок, но никому и в голову не пришло бы его убить!
Я слышу шаги и голоса. Я точно слышу, как Чейс разговаривает с кем-то, но сама застряла где-то в безвоздушном пространстве, пытаясь постичь всю эту бессмыслицу. Кто-то присаживается передо мной на корточки, загораживая свет. И эта перемена действует на меня, как отрезвляющая пощечина, мигом вышибая из транса. Я сажусь прямее; сердце стучит, как отбойный молот.
— Простите, если напугала. Я — детектив Эвелина Сондерс, но вы можете называть меня Лина. Мы сейчас все вместе пройдем в кабинет, туда, в конец коридора. Я дам вам попить воды, хорошо?
— У вас есть вопросы, — бормочу я.
— Да, но сначала ты выпьешь воды или чаю.
Чейс протягивает мне ладонь. Никогда еще я не была так благодарна ему за поддержку. Я беру его за руку и сразу чувствую себя намного крепче. Он помогает мне подняться и не отпускает, даже когда я встаю на ноги.
— Ты в порядке? — спрашивает он.
Я качаю головой и в тот же момент снова начинаю оседать, это так неожиданно, что я чуть не утягиваю и его за собой. Но Чейсу удается устоять и поддержать меня.
— Все будет хорошо, Лайла. Все будет хорошо, обещаю.
Мне бы его уверенность. Нашего друга убили. Надругались над телом. Я уже никогда не смогу забыть дыру у него в груди.
Понимаю, что иду куда-то, переставляю ноги и все такое, но все равно не могу до конца осознать. Я словно под заморозкой. А ведь придется говорить с детективом о Сонни. Рассказывать, что мы увидели, хотя детектив видела то же самое. Но я не хочу говорить об этом.
Лина открывает дверь в какую-то комнату. Внутри — маленькая кухня и несколько диванов. Похоже на комнату отдыха для персонала, но сейчас здесь пусто. Ах да, суббота же.
Чейс останавливается перед ярко-синим диваном.
— Лайла, присядь, — говорит он мягко, как ребенку.
Лоб у него озабоченно наморщен, вид испуганный. Он боится за меня.
— Извини, — бормочу я и делаю, как он просит, но все равно не выпускаю его руку, так что ему приходится опуститься на диван рядом со мной. — Я в порядке. Сейчас я приду в себя.
— Все нормально. — Он едва заметно улыбается уголком рта. — Думаю, мы сейчас оба в состоянии шока.
— Прости, что напугала.
— Не извиняйся.
Прости.
— Чейс, Лайла, выпьете чего-нибудь? — спрашивает детектив.
— Да, кофе, пожалуйста, — хором отвечаем мы с Чейсом.
Чтобы вырваться из этого кошмара, потребуется убойная доза кофеина.
— Кажется, есть только растворимый. Ничего?
Мы киваем. Как странно — думать о том, какой кофе лучше, когда в монтажной сидит Сонни с разорванной грудной клеткой. Мертвый. У меня снова льются слезы. Ну зачем, зачем кому-то понадобилось его убивать? За что причинять ему вред? Я слышу, как где-то закипает электрический чайник. Шумит все громче и громче. Лина звенит посудой, доставая кофейные кружки и ложки. Чейс сидит рядом и пялится в какую-то точку на полу, но там ничего нет.
— Чейс, ты как? — шепотом спрашиваю я.
— Сам не пойму, — передергивает он плечами.
Я тоже.
Возвращается детектив Лина, ставит на кофейный столик перед диваном белый поднос. Берет в руки чашку чая с молоком и присаживается. Я тянусь за кофе. Он такой горячий, что невозможно пить, но мне необходимо занять чем-то руки. Я чувствую, как нарастает беспокойство. Мы с Чейсом молча сидим и ждем, когда детектив заговорит. А она достает из сумки ручку и блокнот, вытаскивает что-то еще. Диктофон. Ну конечно, она собирается записывать наш разговор. Ведь именно так всегда поступают полицейские. Потом они будут прокручивать запись снова и снова, слушая рассказ о том, как мы нашли труп своего друга.
Она нажимает на кнопку, и загорается маленькая красная лампочка. Детектив просит нас представиться, а потом спрашивает:
— Как вы себя чувствуете?
Чейс снова пожимает плечами.
— Не знаю, — отвечаю я. — Не могу понять, как этот… кем бы он ни был, мог взять и убить Сонни? Зачем надо было вот так его… вспарывать?
— Погоди-погоди, — прерывает меня Лина, поднимая свободную руку. — Давай начнем с начала, а потом уже будем искать ответы на вопросы.
Я киваю.
— Как я поняла, прошлой ночью местная охрана объявила, что Сонни пропал, — продолжает она.
— Да, — подтверждает Чейс. — Он ушел в четверг вечером, но в пятницу утром так и не вернулся. А он всегда возвращается. Мы поговорили с охраной, и тот тип, Пол, сказал, что сообщит в полицейский участок. До этого Сонни получил несколько писем с угрозами, поэтому к нам пришла полиция и мы заполнили заявление о пропаже.
Лина кивает, опускает чашку и просматривает свои записи.
— Да. Я читала это заявление. А что случилось сегодня утром?
— Мы с Чейсом собирались поработать над моим рекламным проектом в монтажной. — Я выпрямляюсь. — Когда мы пришли туда… Я сразу поняла, что что-то не так, как только мы открыли дверь. Там был… запах. Чейс включил свет, мы вошли в комнату и увидели Сонни.
— Вы не знаете никого, кто хотел бы причинить Сонни вред? Были у него враги?
— Нет, — отвечает Чейс. — Сонни был прямолинейным человеком. Иногда это бесило людей, но врагов у него не было. Он никогда намеренно никому не вредил. Его не за что было ненавидеть.
— Он — хороший человек. Был хорошим человеком, — поправляюсь я. — Не могу представить никого, кому бы захотелось причинить ему вред или прислать эти… записки.
Лина кивает:
— Сонни не ходил в этот корпус на занятия, я правильно понимаю? Судя по университетским документам, он учился на инженерном.
— Да, из всей нашей компании только мы с Лайлой сюда приходим…
Чейс бросает на меня взгляд, и тут до нас доходит, почему она об этом спрашивает. Почему Сонни оказался именно в той монтажной, которую забронировали мы с Чейсом? У меня отвисает челюсть.
— Кто бы ни убил Сонни, он хотел, чтобы его нашли мы, да?
— А кто знал, что вы будете здесь? — спрашивает Лина, пропуская вопрос мимо ушей.
Я мотаю головой:
— Мы заранее бронировали комнату, так что узнать мог кто угодно. Но зачем убийца хотел, чтобы Сонни нашли именно мы?
Детектив Лина не знает ответа, но мне просто необходимо знать! В голове у меня все путается, дышать тяжело.
— Мы сделаем все возможное, чтобы выяснить это, Лайла. Расскажите теперь, где вы двое были прошлым вечером?
Она же не думает, что это мы его убили? Хотя, с другой стороны, все знают, что в первую очередь всегда подозревают самое близкое окружение. Я бросаю на Чейса быстрый взгляд — он мрачно смотрит на Лину.
— Заявив о том, что Сонни пропал, мы сразу же отправились домой ждать его. Потом приехала полиция и взяла у нас показания, — говорю я. — И у наших соседей тоже.
— Мы были в доме всю ночь, мы все, — добавляет Чейс, давая понять, что у нас есть железное алиби. И свидетели.
Детектив улыбается:
— Хорошо.
Поставив локти на колени, Чейс закрывает лицо ладонями. Через пару секунд он снова поднимает голову и откашливается.
— Мы в опасности? — Его вопрос адресован детективу, но взгляд устремлен на меня.
Об этом я не подумала.
— Давай не будем забегать вперед, Чейс. Мы все будем очень осторожны, но пока нет оснований полагать, что вы в опасности.
— Серьезно? — Чейс начинает закипать. — Мы нашли Сонни в нашей монтажной!
— Да, но эта монтажная расположена ближе всего к заднему входу. Это — первая комната, которую видит любой, кто входит в здание с той стороны. К тому же корпус граничит с улицей и задняя дверь не видна за деревьями. И письма предназначались лично Сонни, а не кому-то из вас.
— Так вы думаете, это совпадение? — спрашиваю я с надеждой.
— Я этого не говорила, но вполне возможно. Нужно дождаться отчета криминалистов. Судя по тому, что в монтажной крови нет нигде, кроме самого тела, можно предположить, что вашего друга убили в другом месте, а сюда перенесли чуть позже. Но мне не хотелось бы поднимать панику раньше времени, это само по себе может привести к серии происшествий. Так что пока нет доказательств обратного, будем считать это единичным случаем, — пытается успокоить нас детектив Лина. — Сейчас послушайте о некоторых мерах предосторожности, которые вам следует соблюдать в дальнейшем. Но подчеркиваю еще раз: нет никаких признаков того, что у преступника было несколько целей.
— Ладно, — говорю я и сглатываю. У меня пересохло в горле.
Детектив объясняет, что мы должны продолжать жить нормальной жизнью. Но как человек может нормально жить после того, как увидел то, что видели мы? Я вот совсем не уверена, что у меня получится вернуться к нормальной жизни. Чейс хмурится, щурит один глаз. Он всегда так щурится, когда очень расстроен или напряжен. Похоже, он считает, что Лина относится к этому делу недостаточно серьезно. Но что она может сделать? Сонни мертв, и его уже никто не спасет. Доказательств, что убийца Сонни нацелился на нас, нет. И что она может? Приставить к нам охрану?
— Значит, будем бездействовать? Типа сегодня обычный день? — возмущается Чейс.
— Хорошо, давайте обсудим, можете ли вы еще как-нибудь помочь расследованию. Вы очень поможете, если не сообщите о случившемся СМИ и не будете публиковать подробности расследования в социальных сетях или на сайтах. В остальном я не вижу причин, по которым вы не можете вести обычный образ жизни. Я готова направить вас к замечательному психологу, который специализируется на чрезвычайных ситуациях…
— Да не нужен он мне. — Чейс прерывает детектива на полуслове и поднимается на ноги. — И я не собирался зарабатывать бабки на этой истории. Если это все, мы можем идти? Я хочу на воздух. Хочу домой.
Детектив предлагает подвезти нас — полицейские хотят поговорить с нашими друзьями: сообщить им новости, задать вопросы. Но нам обоим необходимо прийти в себя. Мы говорим, что пройдемся пешком. Точнее, Чейс практически выкрикивает это.
Я поднимаюсь на автомате, как робот. Сердце все так же колотится. Обычно Чейс никогда не позволяет эмоциям взять верх над собой, поэтому его бурная реакция настораживает. Но, с другой стороны, если уж слетать с катушек, то именно сейчас, когда мы нашли своего друга мертвым.
— Можете идти, — говорит детектив Лина. — У вас есть мой телефон. Пожалуйста, звоните, если вам что-нибудь понадобится. Я буду на связи.
Я киваю, поворачиваюсь, чтобы выйти к двери, и чуть не падаю — Чейс так стремительно вылетает за дверь, что едва не сбивает меня с ног.
— Эм-м… до свидания, — бормочу я и выхожу вслед за ним.
Он сам на себя не похож. Но это и неудивительно после того, что с нами произошло.
Когда я выхожу в коридор, ко мне тут же обращаются все взгляды. Несколько полицейских молча смотрят мне вслед, пока я иду к главному выходу. Немногочисленные студенты и преподаватели, слоняющиеся по холлу, также пялятся на меня. Я опускаю голову и иду так быстро, как только могу, толкаю двойные двери и выхожу на крыльцо.
— Чейс, — шепотом зову я.
Он стоит, прижавшись спиной к перилам и опустив голову, и упирается ладонями в колени. Но он точно слышит меня, потому что при звуке моего голоса набирает в легкие побольше воздуха.
— Что там произошло? — спрашиваю я, коснувшись его плеча.
Даже сквозь плотную ткань куртки я чувствую, как напряжена его рука, она твердая, как камень. Чейс вскидывает голову и смотрит на меня с болью в глазах. Лицо у него такое бледное, словно он лет сто не видел солнца.
— Сердце Сонни пропало.
— Что?!
— Я сразу понял, что чего-то не хватает, как только мы его увидели, но не догадался что. Я же не знаю, как выглядит тело изнутри.
Перед глазами все кружится. Я встряхиваю головой и поднимаю руку, чтобы он замолчал.
— Погоди, Чейс, стой. О чем ты вообще? Откуда ты знаешь?
— Я услышал полицейских в коридоре. Когда я выходил, они говорили с кем-то из судебной экспертизы. Этот сукин сын, который убил Сонни, он вырезал его сердце, а тело подбросил нам в монтажную, а эта детективша уверяет нас, что мы в безопасности!
Чейс вне себя от ярости. А я не могу больше сопротивляться. В глазах темнеет, все плывет, и Чейс превращается в одно размытое пятно — так скрывают наготу в дневных телепередачах. Я хватаюсь за перила, а Чейс прижимает меня к себе. Мы стоим, поддерживая друг друга.
— Дыши, Лайла, — шепчет он мне на ухо.
Я послушно делаю глубокий вдох. Ледяной воздух обжигает.
— Ты уверен, что это правда? Разве судмедэксперту не нужно было сначала осмотреть тело?
Да и вообще, кому может прийти в голову вырезать сердце?
