Когда я говорю, что дети с нами взаимодействуют, я имею в виду, что они копируют или имитируют поведение самых важных для себя взрослых – родителей или знакомых.

Пример. Мамин декретный отпуск закончился, и шестимесячная Лили начинает ходить в ясли. По утрам, когда мама завозит Лили в ясли перед работой, ребенок плачет и горюет; ничто не может утешить ее. Но если это делает папа, то все идет прекрасно.

В чем секрет? Может быть, мама чересчур опекает малышку, а папа слишком холоден с ней?

Чаще всего радость или огорчение перед детским заведением зависят совсем от другого. Дети плачут с мамой, потому что она эмоционально не готова расстаться с ребенком. Она беспокоится, нервничает, переживает – и это происходит с самого рождения. Она подавляет свои эмоции, поскольку выхода нет – ей нужно на работу, но Лили их чувствует – и копирует. Ребенок действует заодно с матерью, как бы говоря ей: «Мамочка, с нами что-то не так. Я хочу, чтобы ты знала – я это понимаю и надеюсь, что ты решишь проблему, чтобы нам обеим было хорошо».

Однако, если мы спросим мать, которая только что оставила плачущего ребенка в яслях, действовал ли он с ней заодно, она, скорее всего, скажет: нет. Для нее взаимодействие означает, что ребенок научится прощаться с ней без слез.

То же самое происходит, когда мы приводим детей к врачу, стоматологу или помещаем в другую непривычную ситуацию.

Пример. У Карен и Кристиана после долгих лет бесплодия наконец родилась девочка, Сара. Карен взяла годичный отпуск, чтобы быть дома с дочерью. Как и многие новоиспеченные родители, Карен и Кристиан ужасно счастливы и в то же время боятся, что не смогут правильно исполнять родительские обязанности. По многим причинам они никогда не обсуждали друг с другом эту неуверенность. Таким образом, Карен целые дни проводит с младенцем, не в состоянии разобраться в своих чувствах. Внешне это незаметно; когда Кристиан приходит с работы или их навещают друзья и родственники, все говорят только о Саре и о том, как прекрасно, что Карен может сидеть с малышкой.

Постепенно Карен справляется с неуверенностью и все лучше заботится о Саре. Она знает: у девочки должна быть красивая одежда, ее надо вовремя переодевать, правильно и регулярно кормить.

В три месяца Сара начинает отрыгивать материнское молоко. Карен обеспокоена, но скрывает эту проблему. Девочка теряет в весе. В конце концов мать берет себя в руки и обращается к педиатру. Возникает подозрение, что у ребенка врожденная узкая кардия, и Сару кладут на обследование. Оно не показывает никаких физических отклонений, но ребенок продолжает отрыгивать молоко. Грудное кормление, которое раньше было интимным и радостным переживанием, становится кошмаром для девочки и матери.

Карен не понимает, что дочь подает ей сигналы, которые можно интерпретировать по-разному.

Например, рвота может означать:

«Спасибо, мама! Я сыта».

Или:

«Мама, лучше я буду есть, когда проголодаюсь, а не когда тебе захочется приложить меня к груди».

Или:

«Происходит что-то не то. Ты так стараешься быть хорошей матерью, что забываешь о моих потребностях. Может быть, тебе поговорить об этом с папой?»

Или:

«Послушай, мама, ты неправильно со мной обращаешься. Мне от этого плохо!»

Но Карен ни о чем не догадывается.

Проходит несколько недель. После новой госпитализации Карен и Кристиан решают обратиться к семейному психотерапевту. (Большинство психотерапевтов сделают один из трех выводов: у Карен невроз, брак родителей в кризисе или что-то не так с ребенком.) На вопрос, какого поведения она ждет от Сары, Карен отвечает: «Если она начнет нормально есть и прибавлять в весе, я буду счастлива».

Но дети не взаимодействуют с родителями такими способами. Они зрят в корень. Они бессознательно пытаются решить конфликт, который мешает семейному благополучию.

Семья ужинает в ресторане. Когда приносят кофе, мальчики четырех и семи лет получают мороженое и быстро с ним разделываются. Родители тем временем заняты важным разговором. Дети какое-то время прислушиваются, а потом придумывают игру. Они начинают ходить между свободными столиками, все время усложняя свои маршруты. Родители иногда окликают их, и дети прекращают игру, но быстро возвращаются к ней.

Вдруг отец подзывает их тихим сердитым голосом. Когда они подходят, он говорит: «Вы меня не слышите? Вы больше никуда с нами не пойдете, если будете так себя вести. Все, хватит на сегодня. Идем домой!»

Дети обескуражены. Они покидают ресторан, глядя в пол и опустив головы. Ведь они шли родителям навстречу – открыто и честно. Их поведение означало: «Раз у вас важные дела, мы найдем, чем заняться, чтобы вам не мешать».

Забежим на несколько месяцев вперед. Однажды вечером кто-то из детей спрашивает отца: «Мы пойдем сегодня есть пиццу?» «Возможно, – отвечает тот. – Но вы будете хорошо себя вести, а не безобразничать, как в тот раз».

Отец снова ошибочно путает взаимодействие с «хорошим поведением» и добивается послушания, вместо того чтобы строить отношения с детьми на равном достоинстве и доверии.

Дети – гении взаимодействия во всех областях. Четырехлетний малыш подражает папиной походке, шестилетняя девочка ест, как ее мама, девятилетний парнишка разговаривает с младшим братом точно так же, как папа говорит с ним самим. В этих случаях мы не сердимся и не возмущаемся, а, наоборот, чувствуем себя польщенными.

Но когда дети копируют то, что мы хотели бы держать при себе или в чем не хотим признаваться, нам это не нравится. А ведь малыши в прямом смысле слова изучают нас и зеркально отражают наши чувства, прежде чем учатся выражать свои.

Обратите внимание, что происходит с ребенком от шести месяцев до полутора лет, когда вы приходите в гости к его родителям. Малыш внимательно всматривается в мамино или папино лицо. Если родитель недоволен, нервничает или просто не расположен к визитам, ребенок начинает плакать или отворачивается от вас. Взрослые могут скрывать свои чувства за вежливыми словами: «О, это вы! Пожалуйста, заходите!» Но ребенка это не обманет.

Точно так же дети настораживаются, когда мать принимает ухаживания нового воздыхателя, но не уверена в своих чувствах к нему; когда отец встречается с кем-то, но хочет держать это в секрете.

Как семейный психотерапевт, я встречаю примеры такого копирования каждый день. Дети, особенно маленькие, проявляют недовольство и требуют внимания во время семейных встреч, пока нам с их родителями не удается обозначить семейную проблему. Но как только проблема выявлена и родители готовы ее решить, малыши засыпают; те, кто постарше, начинают рисовать или просятся домой. Очень показательная реакция!

Дети копируют родителей и в конфликтной ситуации. Эта черта часто порождает спекуляции о биологических причинах алкоголизма. Мой опыт показывает, что ребенок алкоголиков вырастает с пристрастием к спиртному, потому что он подражает родителю, к которому особенно привязан.

Иными словами, детское взаимодействие с взрослыми может проявляться двумя способами. Ребенок, который взаимодействует напрямую, имитирует поведение родителей. Так бывает в семьях, где взрослые ведут себя конструктивно.

– Если детей уважают, то они уважают окружающих.

– Если о них заботятся, то они заботятся о других.

– Дети, чьи личные границы не нарушаются, не посягают на чужие границы.

Другие дети ведут себя «наоборот», потому что обращают свое поведение внутрь. Тем не менее это тоже взаимодействие.

Молодая мать в лагере хорватских беженцев обратилась за психологической помощью для своего семилетнего сына – он непослушный, капризный и надоедливый. Другого сына, 12 лет, она описывает как ответственного и надежного помощника. Учителя в школе называют его интровертным, но умным и старательным.

Семье выпали тяжелые испытания. Муж женщины был убит на боснийском фронте полгода назад; им пришлось скитаться по разным лагерям и центрам для беженцев. Заботясь о детях, мать не позволяла себе проявлять горе у них на глазах и плакала, только оставаясь одна. Многие ведут себя так из любви и лучших побуждений, но это вредно и для взрослых, и для детей.

Старший сын действовал заодно с матерью, копируя ее поведение. Он держал свои горести в себе, ходил сгорбившись, меланхолической походкой, с неподвижным взглядом. У окружающих взрослых он вызывал симпатию и заботу. Его невысказанные чувства к матери успокаивали и поддерживали их обоих. Он просто делал то же, что и она.

Младший брат тоже взаимодействовал с семьей, но противоположным способом. Он делал все наоборот. Он, единственный из них, открыто выражал свою печаль, отчаяние, разочарование и тоску по общению, которые подавляла в себе его мать. Но она не могла одновременно дать волю своему горю и открыть себя для страданий сына: их чувства были слишком похожи.

Этот мальчик хотел быть заодно с матерью, как его брат, но не мог себя заставить. Его дерзкое поведение не пробуждало у взрослых симпатий, а, напротив, вызывало раздражение. Его считали не «большим и разумным», как брата, а «маленьким и непослушным». Все трое наносили ущерб своему здоровью. Но только младший знал и указывал путь к оздоровлению семьи.

К счастью, мать понимала, что ей нужна помощь. Она видела тревожные признаки и относилась к ним достаточно серьезно, чтобы говорить с другими людьми о своих проблемах. Ей повезло попасть в группу женщин со схожей ситуацией. Когда ей удалось выразить свое горе, она помогла старшему сыну сделать то же самое. В итоге младший сын стал спокойнее.

Мы часто наблюдаем этот феномен – расходящееся поведение – в семьях, где отец проявляет насилие к жене и/или к детям. Часто один ребенок копирует отца и становится жестоким и неуправляемым, а другой, повторяя мать, направляет насилие внутрь себя. Такие дети, вырастая, либо разрушают себя – наркотиками, беспорядочными половыми связями, попытками суицида, – либо становятся тихими и покорными. Они приносят себя в жертву, пренебрегают своими потребностями и испытывают преувеличенное чувство ответственности за других. Обратите внимание, что эти качества часто и ошибочно считают признаками «хорошего воспитания».

Когда дети в таких семьях становятся подростками, их поведение еще больше расходится. По многим причинам мальчики сохраняют склонность к насилию, в то время как девочки чаще ведут себя саморазрушительно. Это происходит потому, что девочки обычно берут за образец жертвенное поведение матери.

Вот схематическое описание прямого и обратного взаимодействия.

• Дети, которых критикуют, начинают критически относиться либо к другим, либо к себе.

• Дети, выросшие в жестокой среде, вырастают склонными либо к насилию, либо к саморазрушению.

• Дети из семей, где не принято выражать свои эмоции вслух, становятся либо тихонями, либо болтунами.

• Дети, пострадавшие от насилия или сексуальных домогательств, будут агрессивно разрушать себя или так же агрессивно унижать других.

По моей оценке, половина детей, которые сталкиваются с деструктивным поведением взрослых, взаимодействует с ними обратным способом. Другие прибегают к прямому копированию и получают ярлык «проблемных».

Деструктивное поведение не всегда бывает жестоким, авторитарным и оскорбительным – оно может быть уступчивым и оборонительным. Я хочу подчеркнуть, что у всех нас хватает причин быть такими, какие мы есть. Всех нас невольно подталкивали к разрушительному/саморазрушительному поведению.

Многие взрослые верят, что их поступки полны любви и заботы, хотя на деле это не так. Другие стремятся нести любовь, но одного стремления недостаточно. В прошлом, когда семья была автократичной структурой, родители легко подавляли врожденную мудрость детей. Сейчас это, к счастью, становится все труднее. Не только дети и подростки больше уверены в себе, но и родители стали более гибкими и само общество склонно принимать всерьез благополучие каждого ребенка.