Хотя в стенах Гарден Лодж Фредди чувствовал себя защищенным, он все же решил, что ему нужно уехать из Лондона, и в мае 1987 года вместе с Джимом Хаттоном, Питером Фристоуном, Джо Фанелли и Терри Гиддинсом, а также с запасом необходимых лекарств, отправился на Ибицу. Все они, как обычно, остановились в гостинице Pike’s Hotel и проводили дни, отдыхая у бассейна или играя в теннис (во время одного из матчей у Фредди появилась рана на правой стопе, которая не заживала всю оставшуюся жизнь и вызывала у него мучительную боль, затрудняя ходьбу). Даже на Ибице газета The Sun продолжала преследовать Фредди и сумела сфотографировать его за игрой в теннис. Тем не менее им не удалось сфотографировать его с Джимом Хаттоном, что было одной из их целей. Владелец отеля Pike‘s Тони Пайк хорошо помнит этот визит Фредди и его друзей: «К этому времени начали распространяться слухи о том, что у Фредди СПИД, – но вы ведь не будете спрашивать друга о его неизлечимой болезни, поэтому мы об этом никогда не говорили. Это просто не обсуждалось. В любом случае те, кто был с ним, категорически это отрицали бы».

Но Фредди приехал на Ибицу не для того, чтобы просто укрыться от английской прессы: на острове у него было запланировано выступление. В конце мая в рамках фестиваля Ibiza 92 он и Монсеррат Кабалье собирались преподнести сюрприз шеститысячной аудитории в клубе Ku Club в Сан-Антонио, выступив перед ними дуэтом. Они впервые исполняли – хоть и под фонограмму – песню «Барселона», а их выступление было записано на видео. «Песня «Барселона» отдает дань восхищения Монтсеррат, которую Фредди воспринимал как воплощение не только ее родного города, но и духа всего народа Испании», – вспоминает Питер Фристоун.

Когда Фредди и Монсеррат вышли на сцену, никто из зрителей не знал, чего ожидать, а Фредди казалось, что он грезит: «Перед выходом на сцену, я не мог отделаться от ощущения, что все это происходит не со мной, – сказал он. – И все же я знал: мне очень повезло, что я делаю такие вещи, и это вызывало у меня ощущение эйфории».

Когда песня началась, вся аудитория затихла и молчала во время всего исполнения, чтобы по окончании разразиться бурными аплодисментами. Люди поднялись со своих мест, махали руками и громко кричали. Говорят, что зрители даже слышали, как кто-то в толпе воскликнул, что песня должна стать новым национальным гимном Испании. Оперный дебют Фредди с Монсеррат Кабалье прошел с ошеломляющим успехом, и впоследствии песня была выбрана в качестве гимна Олимпийских игр 1992 года в Барселоне.

Но появление Фредди в клубе Ku Club вызвало пересуды среди старых друзей и коллег. Группа Marillion принимала участие в фестивале, и ее ведущий исполнитель Fish рассказал автору Лауре Джексон о том потрясении, которое он испытал, когда зашел повидать Фредди: «Я думал, что зайду к нему и спрошу: „Как дела?“, ну как обычно, а на нем просто лица не было. С ним было около трех или четырех близких друзей в гардеробной, и все были такие хмурые, будто, черт возьми, кто-то умер! Я подумал, что здесь происходит действительно что-то мрачное, и я тут буду лишним. Поэтому я быстро ушел. В то время люди вокруг него говорили нечто вроде того, что у него есть жалобы на почки или проблемы с печенью. Хотя тому, кто хоть мельком когда-то видел некоторые из выходок Фредди, было не сложно догадаться, что происходило на самом деле».

Фредди было сложно скрывать признаки саркомы Капоши, которые начинали проявляться у него на руках и на лице. Он использовал макияж везде, где это было возможно, но это только привлекало еще больше внимания к пятнам, как бы он их ни скрывал. Среди присутствовавших на вечеринке после шоу в клубе Ku Club была Барбара Валентин – прежняя любовница Фредди и его друг из Мюнхена. Она не видела его какое-то время, но сразу заметила следы на лице и руках.

«Мы с Фредди никогда не говорили о его ВИЧ и СПИДе, – сказала она, – но он знал, что я знала». Понимая, что означали эти пятна, Барбара сделала все возможное, чтобы другие не видели их и не делали выводы: «Я ничего не сказала, я просто увела Фредди в другую комнату и сделала ему профессиональный макияж, чтобы он выглядел лучше».

На той вечеринке также присутствовал испанский промоутер Пино Салиокко. Он помогал в свое время наладить партнерство между Фредди и Кабалье. Когда он теперь увидел Фредди, тот был другим человеком, с уже заметными признаками болезни: «После концерта была отличная вечеринка, и все хорошо проводили время, но я думаю, что мы уже тогда знали, что Фредди болен. Он никому ничего не говорил, но как только он приехал, мы увидели эти странные пятна у него на лице. Нам сказали, что это из-за печени и, конечно, потому что он слишком много пьет, но, черт возьми, это совсем не объясняло появление таких пятен».

После выступления на Ибице Фредди отправился обратно в Лондон и провел остаток лета, занимаясь своим домом и ухаживая за садом с Джимом Хаттоном, который теперь оставил свою работу в отеле «Савой» и официально работал «садовником» у Фредди за 600 фунтов в месяц. Барбара Валентин посетила Фредди и Джима в Гарден Лодж летом 1987 года. Она была в шоке от того, что пятна саркомы Капоши увеличились, хотя Фредди проходил лазерное лечение в попытке уменьшить их количество, а теперь у него были еще и болезненная рана на правой ноге и проблемы со стопой после его теннисной травмы на Ибице.

В то время слишком часто при лечении больных СПИДом, когда многое еще не было известно о вирусе, некоторые симптомы, в частности диарея, лихорадка, потеря веса и анемия, были просто приписаны СПИДу и не исследовались дальше. На самом же деле, остроту таких симптомов зачастую можно было ослабить, чтобы их было легче переносить, поскольку чаще всего они были вызваны простыми причинами, которые можно было устранить. Врачи и специалисты, которыми он окружил себя, могли обеспечить ему требуемый уровень ухода. Они не приписывали его симптомы СПИДу и, следовательно, не считали их неизлечимыми. Вместо этого они стремились к дальнейшему исследованию и делали все возможное, чтобы Фредди мог легче переносить некоторые симптомы, и отказывались слепо связывать их со СПИДом. Этот метод лечения включал в себя правильное питание, заботу о психическом здоровье и другие пункты, являющиеся частью ухода за пациентами, и требовал высоких затрат – как денежных, так и затрат времени. Хотя Фредди без сомнения мог позволить себе лечение с финансовой точки зрения, ему нужно было тратить много времени на посещение больницы Chelsea & Westminster Hospital, чтобы получить лучшее лечение. А вот времени у него было немного. Кроме того, суровая реальность заключалась в том, что чем больше времени он проводил в больнице, тем выше становился риск быть раскрытым. Пресса и так следовала за ним по пятам, страстно желая получить любую сплетню, и он просто не мог позволить себе быть замеченным в процессе лечения в больнице. Поэтому он свел посещение клиник к абсолютному минимуму и являлся туда лишь в случае крайней необходимости.

Одним из первых доступных ему лекарств был препарат AZT. В 1987 году, когда он впервые стал доступен по рецепту, предполагалось, что он станет чудодейственным средством для борьбы со СПИДом. AZT был одобрен правительством США и продавался под названием Retrovir. Он разрабатывался в Калифорнии с 1985 года и был воспринят как крупный прорыв в борьбе с ВИЧ и СПИДом. Когда он получил лицензию и был допущен к продаже в 1987 году, спрос на него был огромным. Как писал журналист Саймон Гарфилд: «К тому времени пациенты со СПИДом настолько отчаялись, что были готовы испробовать любой из подпольных методов лечения, некоторые из которых, вероятно, были опасны для жизни. С приходом AZT врачи, которые так долго были бессильны против синдрома, о котором они так мало знали, наконец-то получили то, что они могли дать своим пациентам, что-то, что смогло пройти строгие официальные тестирования».

Изготовители AZT открыто признавали, что препарат не является лекарством от ВИЧ и СПИДа, но утверждали, что он может помочь людям, живущих с ВИЧ или СПИДом, продлить жизнь, надеясь, что в течение выигранного времени будет разработано лекарство или вакцина от этой болезни. Но AZT не смог оправдать ожиданий. Еще в 1984 году, когда миру грозила пандемия СПИДа, фармацевтические компании по всему миру стремились найти лекарство, способное побороть эту болезнь. Хотя СПИД был диагностирован тогда только у 3000 человек, прогнозы предполагали, что сотни тысяч могут быть заражены и что миллионы людей могут быть подвержены риску заражения. Для любой фармацевтической компании, нашедшей способ лечения или профилактические средства против этой пандемии, потенциальное финансовое вознаграждение выражалось бы астрономической суммой.

В июне 1984 года Wellcome начала интенсивные исследования и опробовала многочисленные антивирусные соединения, и одно из них, похоже, сработало и приостановило развитие вируса в клетках животных. Его название – AZT. Однако предстояло еще проверить его на людях, и такая процедура могла быть фатальной. Более того, обычный период тестирования препарата составляет около восьми лет, но AZT появился на рынке уже через 20 месяцев. Его быстро провели через все стадии тестирования в надежде, что все, кто связан со СПИДом, смогут им воспользоваться. Однако позже выяснилось, что результаты тестирования препарата на людях были ничтожными, несмотря на заявления Wellcome на пресс-конференции о том, что они достигли огромного успеха. Спустя всего несколько месяцев после того, как AZT был выпущен, журналист из нью-йоркской газеты для геев Native Джон Лаурицен опубликовал документы, указывавшие, что во время тестирования AZT был нарушен ряд правил; он писал: «Тестирование было „раскрыто“ в течение нескольких недель: некоторые пациенты утверждали, что могут определить, что они принимают, просто по вкусу; другие были настолько заинтересованы в том, чтобы заполучить AZT, что объединили свое лечение с другими пациентами, чтобы увеличить свои шансы на получение препарата».

Но в 1987 году, в отсутствии информации о нарушениях при проведении тестов на людях, AZT был провозглашен панацеей от СПИДа. Его принимали и режиссер Дерек Джарман, и звезда баскетбола Мэджик Джонсон, и танцор Рудольф Нуриев, и, конечно же, Фредди Меркьюри. Никто из них не знал, что AZT будет работать лишь в течение короткого времени, может быть, не больше года, а затем принесет больше вреда, чем пользы. Однако Фредди уже точно знал, что заражен СПИДом, и сообщения о реальных нарушениях в процессе тестирования были совсем не тем, что люди, живущие со СПИДом, в конечном счете хотели бы услышать. Несмотря на предостережения врачей, Фредди стремился попробовать все, что могло бы принести пользу.

В 1986 и 1987 годах, еще до скандала с тестированием, компания Wellcome наслаждалась своей ролью, которую она, казалось, играла в успешной борьбе со СПИДом – если не в его лечении, то по крайней мере в создании препарата, немного продлевающего больным жизнь. В финансовом отношении, благодаря AZT, их дела шли тоже очень хорошо. В 1986 году, по совпадению в год прорыва AZT, Wellcome вышла на фондовый рынок и разместила там часть своего пакета акций. В течение нескольких месяцев их акции выросли с 73,5 пункта до 374,5 пункта после новостей о том, что AZT будет широко распространяться в США. Два года спустя цена акций почти удвоилась до 724 и компания получала прибыль почти в 10 000 долларов в год с каждого пациента. К 1993 году их прибыль до налогообложения составляла 505 млн долл. США.

Люди, зараженные СПИДом, не задумывались о деньгах, которые Wellcome зарабатывала на их несчастье, – они просто хотели получить лекарство. Фредди не был исключением. Он хотел средство, вакцину; что-нибудь, что могло бы остановить СПИД. Он не только боялся самой болезни, но и был обеспокоен тем, чтобы все это оставалось в тайне.

Сьюзан Сонтаг, политический активист и писательница, говорила по этому поводу: «Это не таинственное несчастье, которое вдруг случается. В действительности, заразиться СПИДом в большинстве случаев до сих пор означало примкнуть к определенной „группе риска“, сообществу изгоев».

В сентябре 1987 года Фредди вернулся на Ибицу, чтобы шумной вечеринкой в отеле Pike‘s отпраздновать свой 41-й день рождения. Специально по этому случаю Фредди привез 80 друзей из Лондона, и несмотря на то, что заказанный им праздничный торт в стиле Гауди рухнул по пути, он и его гости замечательно провели вечер, на протяжении которого опустошили 350 бутылок Moët & Chandon. Именно на этой вечеринке Джон Дикон подошел к Джиму Хаттону, чтобы незаметно спросить у него, что означали пятна на ногах Фредди.

«Я сделал вид, что это пустяки, – вспоминал Хаттон. „У него аллергия на солнце, – сказал я, – это от солнца“. На этом разговор был окончен. Я сделал самое беззаботное лицо и никак не проявил то, что на самом деле чувствовал, чтобы Джон не заподозрил, что что-то не так».

В течение лета 1987 года велись переговоры о том, чтобы Queen вернулись в студию в 1988 году, и ни один из членов группы пока не подозревал о болезни Фредди, несмотря на наблюдения и вопросы Дикона на вечеринке на Ибице. Как долго мог Фредди скрывать свое состояние? И когда он собирался сообщить своим товарищам по группе? «Фредди был довольном скрытным, что касалось его сексуальной ориентации и болезни, – вспоминал Пол Гамбаччини. – Однажды он сказал мне: „Когда-нибудь мы сделаем интервью, которое потрясет мир“, что я воспринял как намек на запланированный „каминг-аут“, но это интревью так и не состоялось, потому что Boy George его опередил, так что это не было бы большим потрясением, если бы Фредди сказал: „Эй, постойте, я тоже гей!“».

Тем временем Фредди был занят подготовкой к предстоящему 27 октября выпуску песни «Barcelona». «Когда мы закончили „Барселону“, он сказал: „Ну, это неплохо, дорогуша. Я думаю, теперь мы должны это выпустить в свет“, – вспоминает Майк Моран. – Напомню, что ничего подобного раньше никто не делал, и я помню, как говорил Фреду: „Ты уверен? Это же проект, но ты хочешь, чтобы он вышел как сингл?“. В голове Фредди не было никаких сомнений. Он гордился песней. Он считал, что весь мир дожен ее слушать. Поэтому она должна выйти».

Это был невероятный хит первой десятки в чартах Великобритании, который достиг 8-го места и о котором Джон Шеферд напишет в Энциклопедии популярной музыки мира «Continuum»: «Когда Фредди Меркьюри и Монсеррат Кабалье исполняют „Barcelona“, слышится не только дихотомия рока и классики, но и то, как каждый из исполнителей может опираться на элементы своей традиции, чтобы приблизиться к другой».

Хотя может показаться, что контраст между классическим голосом Кабалье и рок-вокалом Меркьюри огромен, исследование показывает, что голос Фредди, в частности, скорость, с которой он мог модулировать вибрато, была значительно выше, чем у других рок-звезд и даже профессиональных классических исполнителей. «Фредди Меркьюри был невероятно талантливым и многогранным певцом, способным передать широкий спектр художественных вокальных выражений», – говорит доктор Христиан Хербст, который проводил научное исследование, чтобы определить, почему голос Фредди описывали как «силу природы со скоростью урагана».

В ходе исследований, опубликованных в журнале Logophics Phoniatrics Vocology, было обнаружено, что когда Фредди говорил, средняя частота у него была 117,3 Гц, что означало богатый баритон, но когда он пел, его диапазон варьировался от 92,2 Гц до 784 Гц, что означало, что он мог легко брать чистые ноты в диапазоне от F#2 до высокого уровня G5, охватывая тем самым полные три октавы. На самом деле, голос Фредди был настолько силен, что Кабалье даже как-то предложила настоящий классический дуэт. «У него баритон. Однажды я сказала ему: „Давай устроим небольшой дуэт баритона и сопрано“, и он сказал: „Нет, нет, мои фанаты знают меня только как рок-певца, и они не узнают мой голос, если я буду петь баритоном“, – сказал он Кабалье».

Хотя он и отказался от идеи дуэта, Фредди не давал себе передышки в работе. Хотя он иногда и замедлялся (Рождество и Новый год 1987 были более спокойными, чем обычно), он знал, что время идет, и был настроен как можно больше работать, прежде чем он будет вынужден остановиться. Препараты и лечение давали ему время, но не много. Его врач сказал – еще максимум три года, если повезет.

Но Фредди, похоже, и сам осознал и принял неизбежность близкой смерти, что хорошо видно из его интервью с Дэвидом Виггом в 1987 году. Когда Вигг спрашивает Фредди: «Вы когда-нибудь беспокоились о том, что, в конце концов, вы станете одиноким богатым стариком, когда вам исполнится семьдесят?» Фредди отвечает: «Нет, потому что я умру задолго до этого, точно говорю. Меня уже не будет, дорогуша. Я буду мертв, меня не будет, дружище. Я начну чертову новую жизнь где-то в другом месте, дорогуша».

Но до этого у Фредди еще было очень много дел. И пользуясь временным облегчением, которое давал ему AZT, он займется новым альбомом Queen в 1988 году.