В середине 1970-х годов в Великобритании, несмотря на царящую атмосферу враждебности и жестокости, гей-субкультура продолжала развиваться и даже, до определенной степени, интегрировалась в массовую культуру. Однако эта интеграция в основном проявлялась в стереотипном изображении геев в массовой культуре. Эти стереотипы использовались главным образом в юмористических целях: как персонажи для высмеивания, над которыми охотно потешалась телевизионная аудитория. Комедийный персонаж Дика Эмери, Кларенс, мистер Хамфрис в исполнении Джона Инмана в сериале «Вас обслужили?» на канале «Би-би-си», персонажи Чарльза Хоутри в сериале «Продолжайте!», а также сатирические телевизионные выступления Ларри Грейсона только усугубляли стереотипы.

По словам писателя Филипа Хеншера, в 1970-х эти стереотипы могли закрепляться, поскольку «большинство людей, смотрящих эти комедии или драмы, вообще не знали, какими были геи. Это касалось как гетеросексуалов, так и зрителей-геев: те из них, кто знал о своей гомосексуальной ориентации, чувствовали себя либо совершенно одинокими в своем состоянии, либо членами узкого круга изгоев. Настоящие гомосексуалы, которых большинство британцев могли бы узнать или выявить, почти наверняка соответствовали тем самым предсказуемым стереотипам. Стереотипы на экране и в реальной жизни поддерживали друг друга».

Именно эта «женоподобность» персонажей, изображавших гомосексуалов как чуждых и расчеловеченных, в середине 1970-х годов сильно препятствовала тому, чтобы к геям относились с уважением и на равных с гетеросексуалами, что делало каминг-аут практически невозможным.

«Что не так было с этими образами гомосексуалов, – продолжает Хеншер, – так это не то, чтобы они были оскорбительными, не то, что они были неверными, и даже не то, чтобы они были не смешными. Беда была в том, что они были лишь отражением ограниченного понимания природы и опыта гомосексуальности. Снова и снова, говоря с гомосексуалами, выросшими в 1970-е, слышишь мнение, что они понимали – они не такие, как мистер Хамфрис [ «Вас обслужили?»], но ни телевидение, ни кино не давали им ни малейшего представления о том, какими они могли быть».

Однако в 1975 году с выходом на экраны биографического телевизионного фильма «Голый чиновник», портрет гея существенно изменился. Этот знаковый фильм, повествующий о необыкновенной жизни экстравагантного гомосексуала Квентина Криспа, завоевал сердца британцев и мгновенно сделал Криспа знаменитостью. Джон Херт исполнил роль Криспа настолько неотразимо, что получил британскую кинопремию BAFTA.

На протяжении всей своей жизни Крисп страдал от насилия и враждебности, но решительно отказывался идти на компромиссы в своем образе жизни. Фильм не был гламурной романтической драмой. Это не цепочка приукрашенных событий, а серия инцидентов, показывающих постепенный переход Криспа от момента самопознания к его дальнейшей жизни в Нью-Йорке. Обезоруживающе честный фильм, безусловно, расширял познания о гомосексуальности и свободе сексуального выбора. Но все же в середине 1970-х годов было опасно открыто заявлять о своей гомосексуальности друзьям, семье и знакомым, не говоря уже о работодателях или профсоюзах.

Гей-субкультура оставалась подпольной, обособленной, как гетто, и скрытой от людских глаз. Это привело к тому, что организации, такие как Центр гей-сообщества Южного Лондона в Брикстоне, были сформированы людьми, решившимися публично заявить о своей гомосексуальности. Нелегально занимая пустующие здания на Рейлтон-роуд и Мейолл-роуд, сообщество экспериментировало с новыми формами общежития для геев – людей, которые отчаянно искали выход из тяжелых ситуации, или просто были рады найти компанию не стыдящихся своей ориентации гомосексуалов, вместо того чтобы оставаться пристыженными и изолированными.

Тем не менее такие общины оставались на периферии, занимая места в заброшенных городских районах с высоким уровнем безработицы, преступности и дефицитом жилья, среди полуразрушенных зданий и ужасной экологии. В то же время по ночам гей-сообщества, ищущие развлечения, были ограничены собственными подпольными клубами и площадками: они могли развлекаться либо за закрытыми дверями частных клубов для гей-истеблишмента – с ужином, танцами и кабаре, либо в небольших укромных притонах с крошечными танцполами для гомосексуальной молодежи, которая танцевала там ночь напролет, надежно укрытая от жестокости внешнего мира. Именно с этих клубов началась американизация британской гей-культуры, в частности благодаря растущей популярности диско.

Хотя ведутся споры, появились ли дискотеки в 1960-х годах в Нью-Йорке в таких клубах, как Regine’s, Le Club и Ondine, или же в Париже в Chez Castel или Chez Rezine, всплеск популярности танцевальных гей-клубов скорее всего произошел в Нью-Йорке в начале 1970-х годов. Именно тогда, в подпольных танцевальных гей-клубах, таких как Loft, Tenth Floor и 12 West, и зародилась культура диско, где разгоряченные тела кружились под пульсирующие энергичные ритмы и вспышки стробоскопов, где открыто употреблялись наркотики, занимались сексом и танцевали до утра без остановки.

Открытый в День святого Валентина в 1970 году Дэвидом Манкузо клуб Loft был авангардом этого движения. Клуб Манкузо, где проходили неофициальные вечеринки для своих, привлекал гей-сообщество Нью-Йорка тем, что они могли танцевать здесь, не опасаясь действий полиции (по закону Нью-Йорка двум мужчинам было запрещено танцевать вместе). Вскоре открылись подпольные клубы в Филадельфии, Чикаго и Сан-Франциско, где звучала музыка, которую станут называть «диско». Вместе с такими диджеями, как Ларри Леван и Фрэнки Наклз, Дэвид Манкузо внес большой вклад в популяризацию этой музыки. Вскоре такие исполнители, как The O’Jays, Айзек Хейз, Барри Уайт и Глория Гейнор стали лицом эпохи диско. В этот же период Леван и Наклз стали играть в пользующихся дурной славой нью-йоркских банях Continental Baths – гей-банях, известных как самый гедонистический ночной клуб в городе. Именно тогда музыка диско распространилась по всему городу и среди гей-сообщества того времени, пока не завоевала популярность во всем мире.

Американизация британской сценической гей-культуры началась в Лондоне в 1975 году, когда промоутер Ричард Скейнс (более известный как Трики Дики) начал проводить однократные мероприятия в таких отдаленных районах, как Кройдон, Илфорд и Юстон, стремясь повторить успех, который подобные вечера имели в Нью-Йорке. Он снимал целый бар и устраивал гей-вечеринки под названием „Dick’s Inn Gay Disco“, которые каждый раз привлекали 100 или около того гомосексуальных девушек и парней. Но однажды на вечеринке в подвале одной гостиницы в Паддингтоне, в клубе под названием Fangs, он обнаружил, что может заинтересовать гораздо больше людей. В ту ночь там собралось около 600 мужчин-гомосексуалов, которые наслаждались каждой минутой, танцуя всю ночь под такие песни, как „Never Can Say Goodbye“ Глории Гейнор. Песня была смикширована в 19-минутное танцевальное попурри с другими песнями одной из сторон одноименного альбома исполнительницы.

Продолжительные танцевальные миксы вдруг стали основой музыкальной сцены диско и вскоре превратились в мировое явление. Именно благодаря этой глобализации диско в 1975 году появилась запись, выпущенная мюнхенской студией продюсера Джорджио Мородера. В ней использовался интенсивный, повторяющийся ритм, синтезаторы и минимум вокала, создавшие один из самых больших хитов той эпохи. Исполненная бостонской певицей Донной Саммер, „Love To Love You Baby“ была 17-минутным виниловым афродизиаком. Песня стала глобальным топ-хитом, несмотря на то что на «Би-би-си» и радиостанциях США она была запрещена по причине «пронзительных 23 секунд имитации оргазма, который Донна Саммер сымитировала, вызывающе корчась вокруг микрофонной стойки».

Но в 1975 году, когда мир диско владел эфиром, как могла шестиминутная эпическая баллада в трех разных темпах и с оперной вставкой в центре пробиться в хит-парады?

Фредди Меркьюри не сомневался, что его шедевр станет хитом. Однако мало кто разделял его оптимизм.