В начале 1970-х годов Фредди и Queen стали отвоевывать себе репутацию живых исполнителей и обрели массу новых поклонников. В то время Фредди снимал квартиру с Мэри Остин. Для всех их друзей и коллег – да и для самой Мэри – у них с Фредди были нормальные гетеросексуальные отношения. Сопровождая Фредди на концертах Queen в начале их карьеры, Мэри часто видела, как девушки увивались вокруг него, стоило ему спуститься со сцены.

«Фредди был тогда так хорош на сцене, я никогда раньше его таким не видела. Будто в нем открылись какие-то скрытые резервы, – вспоминает она. – Впервые я подумала: „Вот и взошла его звезда. Он нашел свой путь. Думаю, я ему больше не нужна“. Я не плакала и не расстраивалась. Я просто была счастлива, что это наконец случилось благодаря его таланту. Как-то, когда он сошел со сцены, его окружили толпы девушек и друзей. Он был очень занят. Я собралась уходить, и тогда он побежал за мной. Он спросил: „Ты куда?“ Я сказала, что иду домой, но он меня не пустил. В ту ночь я поняла, что мне нужно принять это как есть и стать частью происходящего. Все уладилось, и я видела его во всей красе. Было так замечательно за этим наблюдать. Я была очень счастлива, что он хотел быть со мной».

Через пару лет после знакомства и совместной жизни Фредди и Мэри выехали из своей маленькой квартирки на Виктория-роуд и поселились в большой отдельной квартире на Холлэнд-роуд, которая обходилась им в 19 фунтов в неделю. К этому времени решимость Фредди и преданность делу начали окупаться: Queen подписали контракт на запись и выпустили свой первый хитовый сингл. Что касается Мэри, все шло хорошо: «Мне с ним было очень комфортно. Чем больше я его узнавала, тем больше я его любила. В нем было качество, которое, как мне кажется, в наши дни редко встречается у людей. Лишь одно имело значение и не менялось – наша любовь. Мы знали, что можем доверять друг другу, и заботились друг о друге. Мы знали, что ни один из нас никогда осознанно не причинит другому боль».

Но ничто не длится вечно, и вскоре Фредди тайно начал изменять Мэри. Он встретил Дэвида Миннса, 25-летнего открытого гея из студии звукозаписи Elektra Records. Однажды они вдвоем выпивали в клубе на Кингс-роуд, когда Фредди шокировал Миннса публичным проявлением чувств: «Фредди схватил меня и поцеловал, и я был потрясен, потому что не целовался с незнакомцами. Во всяком случае, тогда. И я подумал, что это очень странно, потому что я понятия не имел, что он был геем. Скажу прямо: он преследовал меня. Фредди был невероятно одержимым людьми: он просто не оставлял тебя в покое. Знаете, он был очень милым, очень хорошим парнем, и я подумал – почему бы и нет?»

У Фредди с Дэвидом завязался роман, во время которого Фредди твердил Минну, что он и Мэри просто друзья, но вскоре тому все стало ясно: «Фредди сказал мне, что он просто снимает квартиру вместе с Мэри, и что между ними ничего нет. Однажды ночью мы пошли вместе с Мэри на Холлэнд-роуд. И вдруг мне бросилось в глаза, что у них всего одна спальня. Я сложил дважды два и понял, что отношения между Мэри и Фредди серьезнее, чем он мне говорил. Он ей изменял».

Люди из окружения Фредди находили его отношения с Мэри странными. Тони Брейнсби, первый агент Меркьюри, говорит: «Когда я начал работать с Фредди, Мэри уже была с ним. Они были очень близки, но я находил это странным, ведь он явно был геем». Друг Фредди, Питер Стрейкер, не одобрял поступка Фредди: «Так или иначе, Мэри была его девушкой. Я знал, что у него интрижка с Дэвидом, но держался в стороне – не хотел быть втянутым во все это. Ситуация была сложной, и мне она не нравилась. Я считал, что он должен ей признаться».

Когда карьера Фредди пошла в гору, он стал отдаляться от Мэри. Он поздно возвращался домой или не приходил вообще, и она начала подозревать, что у него завелся роман – но, учитывая обстоятельства, с другой женщиной. «Даже если я и не хотела этого признавать, я понимала, что что-то происходит, – говорит она. – Хотя я не знала точно, я решила поговорить с Фредди. Я сказала ему: „Что-то происходит, я чувствую себя камнем на твоей шее. Думаю, мне пора уйти“. Но он уверял, что ничего не случилось».

Фредди, видимо, была нужна стабильность, которую давала ему Мэри. Спустя годы, как утверждает Лесли-Энн Джонс, Мэри стала «матриархом „семьи“ Фредди, в основном состоявшей из гей-окружения – его сотрудников и друзей». Фредди отчаянно боялся сообщать Мэри о своей гомосексуальности, так как не был уверен, как это скажется на их отношениях. Он старался не бывать дома, когда Мэри была там, и наоборот. Также он стремился избегать любой формы конфронтации.

«Я чувствовала, что что-то происходит и он ко мне охладел. Все говорило об этом. Мы уже не были так близки, как раньше», – вспоминает она. Так больше не могло продолжаться, и однажды на кухне Фредди сказал, что хочет ей в чем-то признаться. Это откровение изменило их отношения навсегда. «Он сказал: „Мне кажется, я бисексуал“. Я сказала ему: „Мне кажется, ты гей“. Больше не было сказано ни слова, мы просто сидели, обнявшись. Я подумала, что это было очень смело с его стороны. Мне потребовалось время, чтобы все понять, из-за моей наивности».

Этот разговор положил конец их отношениям, но не их дружбе. Напротив, она стала еще прочнее. Мэри выехала из их квартиры и нашла себе маленькое местечко неподалеку, так как Фредди хотел, чтобы она была рядом: «Я могла видеть квартиру Фредди из своей ванной», – вспоминает она. В дальнейшем музыкальная издательская компания Фредди выкупит для нее недвижимость, чтобы они продолжали часто видеться.

Оглядываясь на их отношения, Мэри вспоминает, какое облегчение она почувствовала, когда Фредди наконец признался ей в своей бисексуальности: «Это было настоящее облегчение, услышать все от него самого. Два года из тех шести, что мы были вместе, я терзалась сомнениями, в чем же дело. Наконец я узнала, что не ошиблась. Для меня это было большим облегчением. Будто гора с плеч упала, и я была рада, что он нашел силы говорить честно и откровенно. После того разговора он сильно изменился. Он снова стал походить на того Фредди, которого я знала в ранние годы. Он снова был собой, расслабленным, счастливым. Видимо, что он не предполагал, что я поддержу его, узнав, что он гей, но я его поддержала. Ведь это часть его самого, и мне было приятно видеть Фредди в гармонии с самим собой. Это было не просто приятно, это было замечательно. Он был так счастлив. Было бы несправедливо отнимать у Фредди право быть самим собой».

Журналист Дэвид Вигг неоднократно брал интервью у Фредди и сам был свидетелем дружбы между Фредди и Мэри: «Это были необыкновенные отношения, как между братом и сестрой, хотя они и начинались, как любовные. Единственным человеком, с которым ему было по-настоящему комфортно, была Мэри. Думаю, она действительно была любовью всей его жизни».

Когда Фредди размышлял о своих отношениях с Мэри, он вторил словам Вигга: «Мы были близки, как никто другой, хоть и перестали жить вместе примерно через семь лет. Наши любовные отношения закончились слезами, но из них выросла глубокая связь, и этого у нас никто не отнимет. Это навсегда. Люди всегда спрашивают меня о сексуальности и всех этих штуках, с самого начала, но я просто не мог полюбить мужчину так, как я люблю Мэри».