16.06.13, Нью-Йорк
Просыпаюсь поздно. Рядом Катя с ноутбуком на животе. Открыв один глаз, слежу за тем, как ее палец скользит по сенсорной панели. Сейчас Катя обернется – она всегда чувствует мой взгляд. Оборачивается. Целует в лоб. Поворачивает ко мне экран.
– Триумф!
Катя сияет. Открываю второй глаз и просматриваю текст.
– Есть немного.
Заказываем завтрак в номер. Официант появляется почти сразу же – ждал он, что ли, под дверью? Спрашивает, открыть ли шторы. Да, если можно, открыть. В огромном окне возникает Бродвей, прекрасная и на удивление неширокая улица. Желают они завтракать в постели (у него на этот случай есть приспособление) или за столом? Желают за столом. Официант сервирует стол. Перед тем как уйти, на журнальном столике веером раскладывает утренние газеты.
Катя, жуя, зачитывает заголовки.
– Новая вершина виртуоза… Он по-прежнему потрясающий… Сеанс магии в Карнеги-холле… Концерт Яновски: двадцать минут оваций… Как ты себя чувствуешь?
Делаю вялое движение рукой.
– Головокружение от успехов.
– К концу банкета ты был уже никакой. – Катя протягивает мне тарталетку с икрой, но я отвожу ее руку. – Просто лыка не вязал…
– Неужели? – Чувствую, что улыбнуться в полную силу все еще не получается. – И даже не принял вечерние таблетки?
Катя смеется.
– Не принял. Ты всем ужасно нравился: мэр тебя расцеловал.
– Был мэр?
– Да, он приехал позже, занятой такой, даже мрачноватый. Но, увидев тебя, оттаял. Съешь чего-нибудь, а?
Выпиваю стакан яблочного сока. Помедлив, беру у Кати тарталетку, но тут же возвращаю. После сока головокружение усиливается. Приходится снова лечь. Вот ведь (забрасываю руки за голову) к чему ведет злоупотребление яблочным соком. Катя отправляется в ванную.
На постели рядом со мной – оставленный Катей компьютер. Услышав шум воды, вхожу в поисковую программу. Ничего особенного не ищу – так, чистое любопытство. Что, например, пишут в Америке на интересующую меня тему. Тремор обеих рук (коснется и ног), возможно, также челюсти и языка. Эффектно… Отказ мимических мышц, лицо приобретает характер маски. Тоже вещь известная. Ага… Тренируйте мимические мышцы, гримасничайте. Почему нет? Запросто.
Я в фокусе трех зеркал. В каждом по господину Яновски, и все трое гримасничают. Виртуозы.
Выражение крайней степени веселья: глаза-щелки, два ряда зубов. При виде трех веселящихся Яновских становится смешно.
Выражение светлой грусти еще смешнее: глаза навыкате, губы бантиком.
Плохо скрываемое раздражение: уголки губ опущены, даже нос заметно обвис. Неприглядная, строго говоря, картина. Получается, что раздражение лучше скрывать.
Хорошо, тогда – нескрываемая ненависть: сдвинутые брови, сжатые зубы, пульсирующие желваки.
Любовь к детям: губастая полуулыбка, широко раскрытые глаза.
Дума о родине: губы поджаты, скулы заострены, глаза собраны у переносицы.
Недоумение: приоткрытый рот, хлопанье ресниц.
Чувственность: рот также приоткрыт (совсем немного), глаза полузакрыты, трепет ноздрей.
Играющий Бетховена: лицо исходит гримасами, и слегка шевелятся уши. С играющими Бетховена беда, на них, честное слово, лучше не смотреть. Виртуозов лучше слышать, особенно скрипачей и пианистов. Закатывание глаз, откидыванье челки, скольжение языка по губам – это еще лучшее из того, что они способны предложить.
Безысходность: лицо как неглаженый пиджак, по щекам катятся слезы.
Не замечаю, как входит Катя. На шее у нее полотенце, волосы пахнут незнакомым гостиничным шампунем. Она садится на кровать и молча смотрит на меня. Краем полотенца вытирает с моего лица слезы. Выключает компьютер.
