Питер (Шелли) и я пытались примерно в октябре/ноябре 1975 года собрать группу. Я подал заявление в Болтонский институт технологии просто посмотреть, что из этого получится, а потом я затусовался с Питом. Мы пытались играть вещи Rolling Stones типа «Come On» и даже в какой-то момент «Satisfaction»! У нас не было названия для группы. Мы собирались на репетиции дома у этого парня всего пару раз. У нас не было направления, пока мы не увидели рецензию на Sex Pistols в NME. Мы не знали, что делали, у нас не было никакой цели. Мы пытались собрать группу в течение трех месяцев, чтобы просто играть кавер-версии. У нас не было барабанщика. Поэтому, когда мы увидели Sex Pistols, у нас появился план. Именно тогда моя жизнь изменилась.

Мы сидели в институтской столовой, Пит читал NME и увидел рецензию этой группы, которую сравнивали со Stooges. Там были такие слова: «Нам не интересна музыка. Нам интересен хаос».

Мы уже писали свои песни, я и Хауэрд, в квартире, в Сэлфорде. По выходным мы выбирались туда и писали песни. Мы пытались найти ударника, но это было все равно, что искать золото. Идея присутствовала, но не было побуждения. Мы прочитали о Sex Pistols в NME, и нам показалось, что им нравится то, что они делали, им было весело, и они мотивировали нас.

В Болтоне NME появлялся по четвергам. Мы читали его в колледже. Мы листали его в кофе-баре и Хауэрд сказал: «О, смотри, тут группа, которая делает свою версию «No Fun». Интересно». Я был вице-президентом студенческого союза. Звучит круто, но это было не так. Еще я был в Национальном Комитете Студентов-Заочников. Остальную часть времени я был безработным, так что у меня мандат панка! (Смеется.) У меня было много свободного времени. В Лондоне должно было состояться собрание комитета, и нам сказали, что оплатят проезд на поезде.

Вместо того, чтобы купить билеты на поезд, наш друг одолжил нам машину, и мы использовали деньги на бензин, и я с Хауэрдом потратили уикенд в Лондоне на поиски Sex Pistols. Мы понятия не имели, где их искать! Мы купили Time Out (оттуда же появилось название песни «Time's Up»). Там же была рецензия на Rock Follies, где были такие слова: «Это жужжание, петушок», —  что звучало немного похоже на Sex Pistols, так вот и появилось название группы.

Мы позвонили в NME, чтобы узнать, где играют Sex Pistols, если они вообще где-то играют, и они сказали, что насколько им известно, они нигде не играют, но «у них есть менеджер, которого зовут Малкольм Макларен и у него магазин одежды на Кингз Роуд». В общем, мы сели в метро до Слоун Сквер и пешком прошли до самой Кингз Роуд и его магазина. Тогда все только начиналось: это был конец февраля 1976 года. Малкольм был там, за прилавком, и он сказал: «О, да, мы устраиваем концерты в эти выходные в Уэлуин Гарден Сити и в Хай Уайкомб».

В те выходные мы пошли на оба концерта. В аудитории было человек шесть, которые видели Pistols раньше, и на одном из них были проблемы. Sex Pistols выделялись как больной палец среди остальных групп, и это делало их такими классными. Еще они были очень забавные. Это было совсем не то, чего бы ты ожидал от концерта. Дело было не в том, насколько хорошо они могли играть, а в том, насколько хороши они были сами!

Мы и понятия не имели, на что будут похожи эти Sex Pistols. Где-то на половине концерта, после трех-четырех номеров, мы поняли фишку. Я бы не сказал, что они были такими уж опасными, но что-то такое в них было, особенно это касалось Джона. Я никогда не видел никого похожего на него в группе, и фрагменты слов, пробивавшиеся через музыку звучали интригующе. Самым интересным был сам Джон и тот факт, что вокруг него что-то постоянно происходило. Добавьте туда еще магазин Sex, Малкольма в кожаных шмотках.

В аудитории присутствовали представители контингента Бромли, Малкольм, Джордан, Хелен Веллингтон-Ллойд, Нильс Стивенсон. По-своему они выглядели даже интереснее, чем группа, им не хватало разве что харизмы Джона. Еще одной великой его особенностью было то, что он, как и Моррисси, был очень британским. Не было никаких попыток американизировать то, что он делал. Даже то, что он постоянно доставал носовой платок, чтобы высморкаться во время выступления, или уйти со сцены после исполнения номера, потому что его тошнило и вернуться через десять минут обратно на сцену — это было очень необычно. В таких песнях, как «Submission» были отличные тексты. Там было много таких классных мелочей. Нам они показались крутыми, то, как они выглядели, их поведение, их музыка. В них было много агрессии. Малкольм сказал, что их следующий концерт будет в Уэлуин Гарден Сити, так что мы пошли и туда.

После концертов Pistols мы изменили манеру одеваться и выглядеть. Я начал красить хной свои волосы, заказал джинсы в синюю полоску.

Малкольм спросил нас, не могли бы мы организовать концерты Pistols в Манчестере, и мы сказали, посмотрим, что можно сделать. Изначально мы пытались организовать концерт Pistols в нашем колледже, но нам отказали. Хауэрд писал колонку о паб-роке в New Manchester Review и у него были кое-какие контакты в паб-роковых кругах. Он носился, пытаясь убедить Commercial Hotel в Стэлибридже сделать что-то, но они также не заинтересовались. В итоге мы пошли в Лессер Фри Трейд Холл и узнали, что аренда помещения стоила 32 фунта, и мы посчитали, что сможем это сделать. Мы напечатали билеты, по фунту за билет. Мы даже отбили деньги на первом концерте, даже несмотря на то, что там было всего 42 человека! Было очень трудно убедить людей в том, что это была живая новая форма музыки — никаких длинных гитарных соло, ничего подобного вообще.

Я заставил Малкольма заплатить вперед на случай, если группа вообще не появится! Мы с Питом занялись расклейкой объявлений о концерте. Казалось, каждую неделю в прессе появлялось что-то новое о Pistols, и их слава росла как снежный ком. Внезапно, я имел дело с группой, о которой писали в музыкальной прессе.

Прежде чем мы устроили концерт Pistols, мы отыграли наш первый концерт как Buzzcocks в колледже в марте 1976. Мы даже не репетировали со всей группой для этого концерта. Мы с Питером пробежались по песням — наверное, мы надеялись на то, что остальные смогут их сыграть. У нас было десять песен, в основном каверов — «Diamond Dogs», «The True Wheel» Брайана Ино — и две ранних песни Пита «Get On Our Own» и «No Reply». Не представляю, что творилось у нас в голове или насколько подготовленными мы были. Должно быть, мы попробовали сыграть все эти песни в какой-то форме. Наверное, я знал слова. До этого я никогда не встречался с бас-гитаристом Гартом Дэвисом. Они с Питом были давно знакомы. Гарт был в галстуке-бабочке, кружевной рубашке и черном костюме, будто он играл в каком-то кабаре! Еще мы не видели нашего барабанщика до самого концерта. Его звали Деннис. Мы начали играть «Diamond Dogs» вполовину медленнее, чем нужно. Нам отключили аппаратуру после трех песен. После концерта мы просто сидели там, и барабанщик Деннис поднял высоко одну руку и сказал: «Я на этом уровне». Потом опустил другую руку гораздо ниже и сказал: «А вы вот здесь».

Даже несмотря на то, что концерт не выглядел триумфальным, кто-то должен был представить его именно таким, что я и сделал, отправив открытку Ричарду Буну. После этого мы полностью сконцентрировались на организации концерта Sex Pistols. Это должен был быть наш второй концерт. Я компилировал листинги для New Manchester Review, просто обзванивая все концертные площадки, пытаясь найти место для выступления. Не помню, откуда взялась идея насчет Фри Трейд Холл. Главный зал находился на первом этаже с балконом. Лессер (Малый) Фри Трейд Холл находился наверху, отдельно от главного. Никто о нем и не слышал. Думаю, Pistols привезли часть аппаратуры с собой. Не верится, что мы собрали всю аппаратуру вместе.

Мы дали рекламу в New Manchester Review. Я смог опубликовать там маленькую фотографию и написать под ней маленькую рецензию. Мы дали маленькую рекламу в Manchester Evening News, а Малкольм напечатал какое-то количество постеров формата А3 для концерта.

Мы с Питером прошлись по Оксфорд Роуд, расклеивая их. Эти постеры были очень маленькими по сравнению с обычными постерами, расклеенными на стенах. На концертах мы с Питером раздавали листовки: на концерте во Фри Трейд Холл и на концерте в Пэлэс. Одним из таких концертов был концерт Джона Майлса.

По-моему, до первого концерта Sex Pistols мы не знали никого, кто бы знал о них. Не помню, что мы там сделали с продажами билетов, но уверен, пришли все, кто их купил. Обычно, человек 30–40 приходит, чтобы показать, что они реально в теме. (Смеется.) Кажется, было человек 100. Для Pistols этого было достаточно, чтобы вернуться снова. Для Джона было достаточно, чтобы чувствовать себя позитивно насчет концерта.

Я читал NME, Record Mirror, Sounds и Melody Maker с религиозным чувством каждую неделю. Я работал в Таун Холл и моей отдушиной была музыкальная пресса. Я ее просто пожирал. Я знал обо всем. В начале 1976 года я начал читать о Sex Pistols. Потом я поехал в отпуск и читал о группе во время отдыха. Все это выглядело очень привлекательно, по-настоящему бунтарским, а в том возрасте бунтарство очень притягивает. Вернувшись обратно в Манчестер после отпуска, я прочитал Manchester Evening News, где заметил рекламу выступления Sex Pistols.

Выступление Sex Pistols в Лессер Фри Трейд Холл больше напоминали биллборд, чем дорожный знак. Я вошел туда с Судьбою под руку, и с того момента смотрел только вперед.

Мы не отыграли первый концерт, потому что у нас не было ударника! Так что мы нашли эту очень странную группу на разогрев, с названием Solstice.

По-моему, за неделю до концерта мы узнали, что мы не сможем выступить. Времени у нас было очень мало для того, чтобы найти кого-то. «А кого мы вообще знаем?» — подумали мы. В то лето я работал на почтовом складе в Болтоне, где познакомился с одним парнем, который сказал, что играет в группе, и я ему позвонил. Они были единственной группой, которую я знал, — они были очень хорошими музыкантами. Одним из воспоминаний той ночи было то, что я достал первый альбом Ramones. За сценой я обнаружил проигрыватель. Мы как-то не задумывались о музыке, которую надо играть в перерывах. Я нашел этот проигрыватель, когда осматривал помещение. Он был просто древним. В общем, я поставил пластинку Ramones. Звук от него был не очень громким, но я проиграл весь альбом в начале вечера и в перерыве. Этот альбом Ramones меня впечатлил. Он мне понравился. Там были отличные мелодии. Музыка была веселой.

Не помню, чтобы я разговаривал со многими тогда. Наверное, я носился везде как ненормальный. Со мной такое бывает. Я лишь на половину врубался в происходившее на сцене. Я бываю очень сфокусированным. Пит, он расслабленный чувак, а я очень целенаправленный. Я был заинтересован в том, чтобы концерт прошел нормально.

На тот концерт я пригласил Тони Уилсона, несмотря на то, что понятия не имел, кем он был в то время. В доме на Лоуэр Браутон Роуд, где мы жили, в тот год жила женщина по имени Шила МакКечни. Ее постоянно показывали по телевизору. Она встречалась со Стивом Моррисоном, работавшим в телепрограмме World In Action, и он заходил в гости. Он слышал, что мы собирались организовать тот концерт, и сказал: «Вам надо рассказать об этом моему коллеге Тони Уилсону». Что я и сделал. Тогда Малкольм прислал кассету с тремя треками — они записали демо с Крисом Спеддингом — и я послал ее Тони Уилсону.

Концерт Pistols был ужасным. Звук был отвратительным. В те дни это было чистое бунтарство, такое отношение «да пошли вы все» по-настоящему затягивало тебя, и помимо этого, музыка превратилась из чего-то гламурного, в то, что ты мог делать сам. На следующий день я купил бас-гитару. Я одолжил деньги у своей мамы. У Барни уже была гитара. Он немного мог играть — несколько разрозненных аккордов. На том концерте у меня знакомых не было, кроме жены Барни, и там же мы познакомились с первым барабанщиком Joy Division.

С Питом Шелли я впервые познакомился во Фри Трейд Холл. Я шел в Cox's Bar, чтобы встретиться там с приятелем. Я не знал о концерте Pistols. Я слышал о группе. Мой приятель сказал: «Встретимся у Фри Трейд Холл и пойдем в Cox's за углом.» Он сказал, что там хорошее пиво. Я стоял на улице и тут ко мне подходит Малкольм Макларен и говорит: «Слышал о Sex Pistols? Заходи на концерт. Ты, наверное, бас-гитарист?» Думаю, он принял меня за одного из Buzzcocks! Он представил меня Питу, который занимался билетами, и Хауэрду, занимавшимуся светом. У Пита и Хауэрда уже что-то наклевывалось, у них был маленький концерт в Болтонском колледже, где они играли каверы. Когда я с ними познакомился, они искали басиста и барабанщика.

Я сидел на задних рядах с Питом Шелли. Это было потрясающе. Там было человек десять-пятнадцать. Теперь все говорят, что они там были! На самом деле получилось так, что несколькими неделями позже был еще один концерт Pistols, и я думаю, что именно там все и перепуталось.

Это было выступление, собравшее воедино манчестерскую сцену. Люди увидели, что есть и другие, кто слушает подобную музыку. Люди смотрели больше друг на друга, чем на саму группу! Кивали друг другу, узнавая, и когда мы устроили второй концерт через несколько недель, там были все те же люди плюс их друзья.

На следующий день после концерта Pistols у нас была репетиция. Мы все подключились через один маленький усилитель. Мы играли вещь Ramones и Boredom, и еще несколько вещей, которые были готовы к тому времени. Шесть или семь песен вроде «Breakdown», типа того. «Jackie Is A Punk» Ramones, чей альбом только вышел, — это было настоящим откровением, изменившим многие вещи. На первых альбомах Clash и Buzzcocks можно услышать влияние Ramones.

После репетиции мы решили создать группу. Со своим приятелем я так и не встретился в тот вечер! Я встретился с ним через несколько дней и говорю: «Теперь я играю в Buzzcocks, посмотрим, как пойдет».

Мы взяли в группу Джона Маера, который играл на ударных всего шесть недель. Он пришел на репетицию и сыграл фантастически! Говорит: «Я только шесть недель как играю». Наверное, пошутил! Между нами была отличная «химия». У нас было три недели, чтобы подготовиться к следующему концерту Pistols. В Манчестер, на тот концерт, пришла куча журналистов, которые гонялись за Pistols и увидели там нас. Их реакция была такой: «Ну, блин, еще одна мудацкая местная группа!» Но мы получили хорошие рецензии. Хотя парень из Sounds нас обругал, но через несколько недель изменил свое мнение.

Когда мы начали, панков, как таковых, еще не было. Пит Шелли постоянно твердит мне, что мы начали играть через пару дней после Clash. Мы были в Манчестере. Ничего не происходило. Если ты шел в ночной клуб Pips, то тебе приходилось одеваться в костюм с галстуком, чтобы тебя пустили.

Пик Боуи и Roxy Music уже прошел, и нам нужно было что-то другое. Миллион человек сидел на пособии. Музыка того времени не соответствовала запросам нашего поколения. Прог-роковые группы писали песни длиной в одну сторону альбома о грибах в небесах. Мне хотелось играть в группе вроде Who, разбивать аппаратуру, и тут появились Buzzcocks.

Мы встретились со Стивом Дигглом на первом концерте. Мы так же смогли найти барабанщика, Джона Маера, через рекламу в New Manchester Review. Стив уже ознакомился с творчеством Sex Pistols, так что он понимал примерно, что мы пытались сделать. Конечно, песни начали писать мы с Питом. «Breakdown» — по-моему, у нас не было текста, но был припев, так что я выстроил всю песню вокруг этого куплета. Не уверен точно, как именно все это совпало вместе. Знаю, что «Orgasm Addict» так и был написан. Там был припев и пара строчек в начале, и я дописал остальное.

На втором концерте Pistols во Фри Трейд Холл большинство людей уже понимало, в чем смысл панка. Достаточно много народу пришло на Slaughter and the Dogs. Конечно, нам нужен был кто-то, кто мог бы привлечь побольше народу, потому мы их и пригласили. Мы пытались найти кого-то, кто бы не очень выделялся на разогреве у Sex Pistols.

Slaughter and the Dogs, даже несмотря на то, что им очень нравился Боуи, казались правильной группой для этого концерта. Они были ничего, возможно, потому что у них были последователи. Мы с ними были не слишком близко знакомы. Когда они напечатали постер и поставили свое имя как хедлайнеры, мы поняли, что они из себя представляют.

Нашим способом попасть в панк-рок были концерты Slaughter and the Dogs, потому что мы знали Майка Росси. Мы видели их выступление в молодежном клубе St Bernadette в Хаут Энд на Паркуэй. Мы пошли на них во Фри Трейд Холл, где они играли на концерте Sex Pistols, промоутером которого был Пит Шелли. Первой панк-группой, которую я увидел в жизни, были Buzzcocks — они открывали концерт в тот вечер. Аудитория Slaughter немного напоминала аудиторию Morrissey: там были и чувствительные натуры, и ненормальные, в основном ненормальные!

У Slaughter and the Dogs был такой элемент буйства. Буйные буд-бойз из района Уайтеншейв подпевают песне «Where Have All the Bootboys Gone». Они были отличной группой, наивными, очень прозрачными. Они исполнили «White Light White Heat». Майк Росси подружился с Миком Ронсоном, и они стали группой, на которую стоило посмотреть.

Так что практически случайно мы увидели Sex Pistols. Я видел рецензию на них в одной из газет, интервью в NME. Там была та известная фотография Стива Джонса, пинающего кого-то, в то время как Лайдон стоит согнувшись среди аудитории. Я знал о них. Я не смотрел на них с мыслью: «Уау! Это то, что мне нужно!»

Именно из-за того, что Slaughter and the Dogs были в списке, я пошел на концерт с Крейгом Скэнлоном. К тому моменту панк еще не существовал, поэтому в зале было полно фэнов Slaughter and the Dogs и людей, которым было любопытно, кто такие Pistols. Марк Смит и Мартин Брама были там — оба с длинными волосами и в коже.

Людей было много — на Slaughter and the Dogs пришло человек 100. Не помню, чтобы Buzzcocks произвели какое-то сильное впечатление, и мы пошли за чипсами прямо посреди выступления Pistols! Мы вернулись как раз к драке в конце. В Лессер Фри Трейд Холл есть балкон, и мы ели свои чипсы наверху. Внизу летели пух и перья. Эта была стычка между фэнами Slaughter из южного Манчестера и фэнами Pistols из северной части города.

К тому моменту, как мы выступили на втором концерте Pistols, у нас уже были свои фэны. В начале 1976 года других групп, игравших то, что играли мы, не было. Нас вечно упускают из виду, когда дело касается истории, как, например, в фильме 24 Hour Party People — нас там не упомянули.

Тони Уилсон вел концерт в Форуме. Он пришел в лаковых туфлях и с барсеткой! Мы пытались быть уличной глэм-группой. Мартин Ханнет приходил послушать нас в Стокпорт Инн и сказал, что хотел бы записать нас. Тош Райан приходил с ним.

Это был концерт перед Pistols. У нас были своя аудитория и свое направление. На мой взгляд, нельзя просто проснуться и быть панк-группой — мне кажется, мы там в любом случае были. Это определяется тем, что ты есть: звук, стиль и отношение остается с тобой в любом случае.

После концерта Pistols мы почувствовали себя частью панк-движения. У нас были песни. Это изменило наш звук — я помню, мы вернулись к репетициям и изменили песни. Панк производил такой эффект на всех, наверное. Но мы были там уже, на самом деле: мы были глэмовой группой, только более резкими. Мы всегда делали что-то свое.

Мы слышали о Sex Pistols и Damned. Мы не знали о Buzzcocks до тех пор, пока они не сыграли на концерте Sex Pistols, где играли и мы, в Лессер Фри Трейд Холл. Нам было приятно, что с нами на сцене еще одна группа. Мы понятия не имели, что делать в плане бизнеса. Мы все еще пытались найти собственный путь.

Ничего нигде реально не происходило, и такие места, как манчестерский Лессер Фри Трейд Холл просто загнивали. В тот вечер была хорошая, новая комбинация разных групп — Buzzcocks всегда были хороши — но разве можно назвать это панком?

Люди постоянно говорят мне, что с концерта во Фри Трейд Холл началась вся манчестерская сцена. Если бы мы только знали тогда то, что знаем сейчас! Странное ощущение от того, что мы породили монстра на том концерте. С ростом нашей популярности в следующие двенадцать месяцев у нас появилась возможность брать с собой другие группы, например, Joy Division. Помню, они подходили и просили нас намекнуть, как мы это делаем! (Смеется.)

Это была комбинация людей, ожидавших этого, и людей, ответивших на призыв к оружию. Идея панка, по-моему, зажгла воображение людей. Из-за этого концерта возникло много слухов. Центр Манчестера очень маленький — там было только два-три клуба, куда можно сходить послушать музыку. Люди проходили большие расстояния до клубов Ranch и Electric Circus и там нечего было делать, кроме как разговаривать друг с другом.

Люди начинали организовывать собственные группы. Это было похоже на скиффл или мерсибит: только тогда такое количество людей хотело играть в группах. В этом завязан был старый ксерокс-аспект написания собственной музыки; еще тот факт, что все это необязательно было несерьезно — люди давали своим группам действительно тупые названия, вроде Toilets, так что в этом был скрытый юмор.

Даже если ты никогда не играл, ты мог быть в группе. Немалое значение имела смена имен. Меняешь имя, и ты уже другой человек. Люди становились известными благодаря тому, что они чувствовали. Это был почти Год Ноль.

Наверное, было хорошо то, что мы из Манчестера, потому что мы не были испорчены желанием побыстрее подписать контракт, поскольку рекорд-компании считали, что могли купить любого и подписать контракт с кем угодно. Лондон был более медиаориентирован, чем Манчестер. Единственными журналистами, которые у нас имелись, были Пол Морли и Тони Уилсон с телевидения. Во многих случаях было меньше конкуренции и причин с чем-то бороться.

Определенно Лондон всегда получал внимание из-за того, как все было устроено, но и в Манчестере с Тони Уилсоном и New Hormones Records тоже что-то происходило. Люди думали: «Это происходит прямо у меня на пороге. Мне не нужно ехать четыре часа на поезде до Лондона». Еще помогло то, что из-за изначального участия в формировании движения, Манчестер был местом, где хотели бы играть лондонские группы. В Манчестере была собственная сцена: такие места, как Electric Circus, начинали как нормальные рок-площадки, а потом это место превратилось в панк-клуб номер один.

Были фантастические девушки-панки, например, Дениз и Джоди, которых я сфотографировал, а остальные так и остались безымянными; но их негативы в целости и сохранности и рассказывают интересную историю гламура. Хауэрд Девото и Пит Шелли были моими рыцарями в грязных доспехах. У меня есть фотография, которую я назвал «Мертвые котята», на ней Йен Кертис разговаривает с Джоном Почтальоном в Electric Circus; на заднем фоне виден постер Mott, рекламирующий новый альбом.

Я ходил на все концерты: в Холдсворт Холл с Buzzcocks и Eater, на многие концерты в таких местах как Ranch. У всех внезапно появились группы. Это была настоящая эпидемия групп — типа ветрянки. Аудитория была очень маленькая, и ты уже видел одних и тех же людей на всех концертах и начинал общаться с ними. Я всегда чувствовал, что это не была мидл-классовая и арт-тусовка. Мы выглядели панками в собачьих ошейниках и рваных шмотках — ты уходил в это по полной программе. У Барни был очень германский образ. (Смеется.) Сначала мы все начинали как панки, а потом перешли на милитаристский прикид.

Warsaw играли повсюду. Тебе говорят: «Есть концерт», — и ты тут же отвечаешь: «Через два часа? Офигенно, я там буду!» Я даже скучаю по этой спешке — такого больше нет. И это очень печально.

Следующим концертом после Фри Трейд Холл, был концерт в Ranch. Казалось, это единственное панковское место в городе. В некотором отношении мы пытались подражать выступлению Pistols в El Paradise в Сохо. Ranch казался единственным более-менее подходящим местом. Фэны Боуи тусовались там. Помню, там играли «Charlie's Girl» и «Coney Island Baby» Лу Рида. Мы там играли однажды. На концерт пришло немного людей, и конечно же нас остановили на середине выступления, потому что Фу Фу работал свой номер в соседнем помещении, а между двумя помещениями было что-то вроде люка.

Мы начинаем играть и после трех номеров к «сцене», которая была и танцполом, выдвигается такой здоровенный мужик. Я спрашиваю: «Извините, могу ли я вам чем-нибудь помочь?» — а он парирует: «Ты босс?» — и просит нас закончить выступление. В общем, нас выгнали.

Я видела Pistols в Хастингсе. Я видела их на свой день рождения в Хастингс Пир. Тогда они еще не назывались панками, и вообще были неизвестными. Они в основном играли каверы! Единственной разницей между ними и людьми, с которыми я работала, типа Pretty Things, Pink Floyd, был их возраст. Эти ребята были намного моложе.

Pistols меня не сильно впечатлили, но заставили меня подумать, что лучше уж быть в живой группе, чем просто делать демозаписи. Они были молоды, и я поняла, что мне необязательно работать с этими общепризнанными музыкантами, чем я тогда и занималась. Мне понравилась идея того, что ты просто можешь выйти и играть. В общем-то, они были вовсе не такими уж классными! Однако я поняла, что эта музыка и не должна быть приглаженной. Она могла быть еще грубее. И тогда я собрала свою группу.

Мы с Джонни Роттеном ходили в одну школу. Он был на год младше. Когда я впервые увидел его во главе Sex Pistols, то сказал: «Что этот долбанный мудила делает! Как он может такое вытворять!» Я подумал: «Это что, подстава? Как они нашли его?» Из-за этого мы считали, что было в имидже Pistols что-то стремное — я не говорю про музыку, она была революционной.

Я сам из Финсбери Парка, а там беспредел. Это место было жестким как гвозди. Ты там не выживешь, если ты мудак. Там за базар отвечать надо — если ты прокололся на чем-то, ты обречен. Мне это нравится. Тебе не обязательно будет доставаться только физически. Было еще ментальное унижение. Но это мое сообщество, понимаете, и я могу ответить так, что мало не покажется. Я получаю и даю. Те, кто родом из Финсбери Парка, очень разные, это очень мультикультурное, многонациональное место, и мы не имеем предубеждений.