Кошки-личности

В моей жизни был трудный период, пришлось переехать в небольшой загородный коттедж на окраине сонного ирландского городка. В конце трудового дня я перевез свои пожитки и, выйдя из машины, услышал настойчивое мяуканье. Кошки не было видно, но звук был совсем близко, так что я позвал: «Эй, кто тут?» Из живой изгороди вышел крепкий черно-белый котенок. Он прямиком направился к входной двери, сел, умылся и стал ждать. Нетрудно было догадаться, чего он хотел. Маленький котенок согласился жить со мной.

Так я познакомился с Мэгготом. Впоследствии я узнал, что он родился в местной семье, где были дети и другие кошки и которая жила всего в полумиле от нас вверх по дороге. Судя домашним животным, которые обитали в доме, с ними хорошо обращались, вдоволь кормили и в меру любили, но некоторые кошки просто не выносят толпы, и вот этот котенок совершенно определенно предпочел компанию одинокого мужчины. Я установил кошачью дверцу, и Мэггот переехал ко мне.

Он много раз был свидетелем моих переживаний и обычно напоминал мне, что есть более важные вещи, о которых стоит беспокоиться, чем превратности человеческих отношений. В ответ на это я сочинил в его честь песенку, которая начиналась так:

Мне стыдно признаться, но у меня никогда не хватало смелости кастрировать Мэггота, несмотря на настойчивость его ветеринара – замечательной, доброй и заботливой женщины по имени Норин. «Ты хоть понимаешь, что во время операции твое собственное “хозяйство” не пострадает?» – спросила она меня во время одного из наших многочисленных разговоров на эту тему. Я слабо улыбнулся, но не ответил. По правде говоря, ее намек был верным: когда дело касалось Мэггота, я не мог преодолеть психологический барьер. В принципе я был «за». Я знал, что в мире и так слишком много котят. Но почему-то я не мог смириться с мыслью, что из-за меня кастрируют того, кто в то время был моим единственным близким другом мужского пола. Это казалось настоящим предательством.

Я оправдывал свое решение тем, что Мэггот не был похож ни на одного другого кота. Он был очень нежным, ласковым и привязчивым. Он был безупречно чистым. Он держался поближе к дому. Он ни разу не метил внутри дома, чтобы обозначить свою территорию. Он был крупным котом и пресекал вторжение других самцов шумной демонстрацией силы, а не прямым насилием. Кроме того, подсознательно я видел в нем настоящего мужика. Если бы он когда-либо произвел на свет котят, ответственность за них лежала бы на ком-то другом, а не на мне.

В конце концов, как это рано или поздно случается, неурядицы в моей жизни закончились. Я сделал предложение Джекс, она согласилась, и мы приступили к поиску дома, более подходящего для совместного проживания, чем мой маленький ирландский коттедж или ее однокомнатная квартира в Лондоне. Старый дом приходского священника показался нам идеальным. Мы оба волновались, как Мэггот, который к этому времени был уже взрослым котом с фиксированной территорией, отнесется к переезду, однако он пережил его гораздо лучше, чем мы ожидали. Он тщательно осмотрел каждую комнату, благосклонно согласился перекусить из личной миски и после этого, заявив права на единственный диван, который на тот момент времени нам удалось перевезти, свернулся клубком и заснул.

Через год он привел в дом жену и четверых котят.

Когда это случилось, я был на кухне. Мэггот ввалился через кошачью дверцу, мяукнул в мою сторону, а затем снова выпал наружу. Через несколько секунд он повторил все сначала. «В чем дело, Мэггот?» – спросил я. Следующая глава этой книги будет посвящена тонкостям общения с кошками, но в этом поведении не было ничего непонятного. Мэггот хотел, чтобы я последовал за ним.

Задняя дверь вела из нашей кухни в засыпанный гравием двор с большими двустворчатыми воротами, которые выходили на заросший пустырь. Мэггот стоял посреди двора, с тревогой оглядываясь назад, чтобы убедиться, что я иду за ним. Я не увидел ничего эдакого: никаких трупов грызунов, никаких мертвых птиц – ничего, что могло бы объяснить его странное поведение. Он подошел к воротам и замурлыкал-запел. Из жесткой травы, растущей на пустыре, вышла пушистая черная кошка. За ней по одному, друг за другом, шли четыре очаровательных котенка. Один был черным и пушистым, как мать. В том, кто был отцом остальных, не было никаких сомнений: все трое были точной копией Мэггота.

Мэггот с гордостью довел их до задней двери и подождал, пока я ее открою (позже он научил всех пользоваться дверью для кошек). Когда я это сделал, он провел семейство внутрь, прямо к шкафчику, где лежал кошачий корм, и выжидающе посмотрел на меня.

Согласно общепринятой точке зрения, ход событий, которые я только что описал, конечно же невозможен. Загляните в самые авторитетные источники, и вы узнаете, что отец котят не участвует в их воспитании, не проявляет интереса к их благополучию и даже при возможности убивает ради еще одного краткого полового акта с их матерью. Но Мэггот этого не знал. Он четко решил, что его подруга и котята заслуживают чего-то большего, чем зимовка в высокой траве, и привел всех в теплое, сытое и безопасное место, предварительно предупредив человека, который будет все это обеспечивать.

Исключение из правил только подтверждает правило: одного-единственного Мэггота было достаточно, чтобы показать, что шаблонные представления о кошках неверны. Осмелюсь предположить, что, хотя некоторые моменты в поведении кошек стереотипны, ни одна кошка не демонстрирует их все, а некоторые кошки – такое малое число из них, что мы вообще с трудом можем считать их кошками. Возьмем еще одного из моих котов, Воббера, который проявил себя как личность, будучи еще крошечным котенком.

Будущая мать Воббера, Брокколи, вошла в нашу садовую калитку в один прекрасный весенний день. Она была хорошо откормлена, хорошо ухожена и хорошо беременна – миниатюрное существо окраса тэбби, с белыми полосками и симпатичной мордашкой. Впоследствии она оказалась одной из немногих когда-либо знакомых мне кошек, которые действительно любили маленьких детей и не возражали, когда их тискали как плюшевую игрушку. Также выяснилось, что у нее имелся серьезный фетиш – ноги, она жевала пальцы каждого, кто опрометчиво решался ходить при ней босиком. Джекс влюбилась в нее с первого взгляда и предложила ей еду, которую та приняла, тихонько мяукнув. Они вместе отправились искать подходящую постель и остановились на картонной коробке, в которой когда-то лежали доставленные на дом овощи. Снаружи на коробке черным маркером были нацарапаны слова: «Брокколи кат. 1».

Три недели спустя, развалившись на коленях у Джекс, Брокколи родила своих котят. По-моему, их было четверо. Мы переселили мать и детей в картонную коробку и включили радиатор, чтобы им было тепло ночью. Брокколи, мурлыкнув, это одобрила.

Сразу после того, как котята открыли глаза, случилась беда.

Однажды утром мы с Джекс спустились вниз и увидели кровавую бойню. Картонная коробка была перевернута. На одной ее стороне были ужасные царапины, а подушка, которую мы положили внутрь, разодрана в клочья. Брокколи пряталась в углу. Испуганный писк подсказал нам, что котята укрылись за ней. Все, кроме одного. В центре на полу, в луже крови, лежал крохотный полосатый трупик. «Боже мой!» – вскрикнула Джекс.

Очевидно, котенок был мертв, но я подошел, чтобы убедиться в этом. Его рот был открыт, глаза закрыты, вокруг было очень много крови, но мне показалось, что я увидел едва заметное движение грудной клетки. «Кажется, он еще жив», – сказал я Джекс. Внутренний голос шепнул: это ненадолго.

Мы немедленно позвонили ветеринару. Она приказала нам привезти умирающего котенка вместе с матерью и остальной частью выводка, чтобы Брокколи не отказалась от него после разлуки, если он сумеет выжить. Ветеринарная клиника была в пятидесяти минутах езды. Когда мы добрались, умирающий котенок все еще дышал… Дышал он и на следующий день, когда мы позвонили, чтобы справиться о нем. К концу дня он снова с удовольствием ел. «Все это обнадеживает, – сказала ветеринар. – Но он был тяжело ранен и может остаться инвалидом».

Среди кошек были незаурядные личности. Кот в сапогах.

Исходя из характера травмы и своего опыта, она описала картину произошедшего. И снова, согласно общепринятой точке зрения, то, что случилось, было невозможно. Взрослый кот, жаждущий секса, забрался в дом через кошачью дверцу и разыскал Брокколи в ее картонной коробке. Инстинкт подсказывал ему, что, для того чтобы вернуть ее в состояние течки, он должен убить котят. Однако это ему не удалось. Один крошечный котенок, которому была всего неделя от роду, напал на взрослого кота, в то время как его братья и сестры спрятались за своей матерью.

Это была неравная битва. Фактически это вообще нельзя было назвать битвой. Нам известно, что кот отступил, возможно, удивленный тем, что ему дали отпор, поскольку никто из других котят не пострадал. Но прежде чем он это сделал, рефлекс заставил его укусить котенка за шею: так делают все кошки, чтобы убить свою добычу. Маленький полосатый котенок должен был умереть сразу, однако чудесным образом уцелел. Несмотря на самые первые опасения ветеринара, единственное, что у него было повреждено необратимо и навсегда – сухожилие шеи. Это привело к тому, что до конца жизни его голова была слегка наклонена в одну сторону. Так он получил свое имя Вобблер (для краткости просто Воббер) и носил его с гордостью, героический котенок и кот-личность.

Но Мэггот и Воббер были не единственными кошками в моем окружении, которые демонстрировали особенные черты характера, порой граничащие с чудом. Пожалуй, самым поразительным примером была Токсик Муз.

Муз была маленькой высокомерной стерилизованной кошкой, которая получила часть имени благодаря своей привычке просовывать голову через кошачью дверцу и оставаться в таком положении. Из-за этого она походила на висящий на стене охотничий трофей. Вторая часть имени появилась после того, как она укусила меня и рана воспалилась – первый раз в жизни, до этого ни одной кошке такое не удавалось. Было ясно, что на зубах Токсик гнездилось столько бактерий, что они могли бы справиться с драконом острова Комодо. Это был маленький полудикий черно-белый монстр, который терпел Джекс, меня и других кошек исключительно ради доступной еды и укрытия, которым наш дом был для нее в дождливую погоду.

В одно прекрасное утро внутри дома, у кошачьей двери, Джекс обнаружила мертвого грызуна. Мелкие подарки, подобные этому, знакомы большинству владельцев кошек. Согласно одной из теорий, таким образом наши питомцы стараются научить нас охотиться. Поскольку Джекс не собиралась учиться ловить мышей, она подняла трупик, чтобы выкинуть, но он на нее зашипел…

При ближайшем рассмотрении «мертвый грызун» оказался новорожденным котенком с еще закрытыми глазами. Было непонятно, как он очутился у нас. Он никак не смог бы пролезть через кошачью дверь самостоятельно, рядом не было никаких следов матери-кошки или братьев и сестер. Единственное, что приходило в голову, – то, что одна из наших собственных кошек (в то время у нас их было немало) перенесла его через дверцу и оставила на видном месте, чтобы мы его нашли. Но эта версия вызывала больше вопросов, чем ответов. Откуда котенок появился? Где его мать и остальной помет? Почему одна из наших кошек решила похитить странного котенка? Зачем принесла его домой? Почему кошка-мать не защитила свое потомство? Или это была операция спасения?

Но самым важным вопросом был тот, который задала Джекс, когда показывала мне маленький комок меха, извивавшийся у нее на ладони: «Что нам с этим делать?».

По правде говоря, я не имел ни малейшего представления. Судя по закрытым глазам, котенку было меньше недели: он был слишком мал для твердой пищи, слишком мал для чего угодно, кроме материнского молока. «Может, он будет пить коровье молоко из пипетки», – неуверенно предположил я.

«Я согрею немного», – сказала Джекс.

Мы вымыли пипетку от глазных капель и попытались накормить котенка. Большая часть молока текла по подбородку. Спустя какое-то время высунулся крошечный язычок, и капля или две попали внутрь, но было совершенно очевидно, что для того, чтобы котенок выжил, такого кормления недостаточно.

Мы соорудили в корзине постель, поставили ее в теплое место и предоставили котенка самому себе, пока звонили нашему любимому ветеринару, чтобы посоветоваться. Она предложила продолжить кормление из пипетки, но из-за возраста котенка не особо надеяться на лучшее. «Что ему действительно нужно, так это его мать», – сказала она.

Мы вернулись к корзине. В ней лежала и мурлыкала Токсик Муз, с удовольствием кормившая наше последнее приобретение.

Муз была стерилизована три года назад. О беременности не могло быть и речи, и у нее никак не могло быть молока. Тем не менее она увидела новорожденного котенка, и молоко сразу же появилось. Котенок, глаза которого были по-прежнему закрыты, без проблем принял ее как кормилицу.

Так началась история Диддлер, чье рождение было тайной, чье выживание было чудом и которая прожила с нами двадцать один год.

Столь же уникальной, как и Диддлер, но на свой лад, была Крипи Кронг, дружелюбная, веселая полосатая кошка, которая жила с нами в течение нескольких лет с раннего возраста и была явно всем довольна, пока не исчезла в одно летнее утро. Иногда на несколько дней сбегают даже те кошки, которых прекрасно кормят. После недельного отсутствия Крипи мы серьезно забеспокоились, начали отправлять группы на поиски, расклеивать объявления о пропаже кошки и проверять местные кошачьи приюты, как это делают все серьезно обеспокоенные владельцы. Все напрасно. Мы поместили в местной газете объявление о награде, но о нашей пропавшей Крипи никто не сообщил. Сама она тоже не вернулась. Когда прошел месяц, мы смирились со своей утратой. Крипи либо нашла новый дом, либо ее сбила машина.

Пять лет спустя в канун Рождества я спустился по лестнице и направился в кухню за чашкой кофе, чтобы взбодриться. С кухонного стола радостным мяуканьем меня приветствовала Крипи Кронг. Она была сыта, здорова и абсолютно счастлива, что вернулась в свой старый дом. Гулена заняла свое место среди остальных кошек, как будто никуда и не уходила. Мы отпраздновали Рождество, выпив шампанского и произнеся тост в честь блудной дочери, и в течение следующих нескольких дней наблюдали, как Крипи устраивается все с большим и большим комфортом.

Через три недели она снова исчезла. С тех пор я ее не видел.

Эти истории – а таких, наверное, немало – успешно демонстрируют специфические черты характера каждой конкретной кошки. Некоторые из них привлекательны, некоторые нет, но у всех есть нечто общее: они присущи только конкретным кошкам. Это отчасти объясняет то, почему мы уважаем, любим или не любим каждую из них в отдельности, однако не приближает нас к разгадке тайны наших отношений с кошками вообще. Поэтому совершенно очевидно, что необходимо расширить наше представление об этом виде в целом.