Чтобы лучше представить, как могло бы выглядеть полностековое общество, мы расскажем две истории о людях, которые добавляют необходимые компоненты к стеку в важнейших общественных сферах. Одна история — о СМИ, другая — об органах власти. Каждая учит нас, как добиваться того, чтобы люди чувствовали себя более могущественными, и как делать общество сильнее и крепче. Каждая преподает нам очень важный урок: если мы хотим возродить доверие общества к нашим институтам, мы должны позволить людям взять эти институты в свои руки — хотя бы частично.

В 2009 году Роб Вийнберг, которому не было и тридцати, стал самым молодым главным редактором в истории голландской газеты NRC Next. Его называли вундеркиндом. К тому времени он уже выпустил книгу, ставшую бестселлером. Он получил философское образование, но охота за новостями была у него, можно сказать, в крови (его родители тоже работали журналистами). Он завоевал репутацию вдумчивого и серьезного труженика прессы — этакого пришельца из золотого века, когда в комнатах новостных отделов было полным-полно репортеров, ставящих интересы общества выше денег от рекламодателей.

А через два года его уволили. Он пытался увести газету от модели, движущая сила которой — срочные новости: он считал эту модель чересчур склонной к погоне за сенсациями и к неумеренной шумихе вокруг сиюминутных событий, которые не заслуживают такого внимания. Вийнберг предпочитал давать больше аналитики, чаще освещать структурные проблемы, не жалеть газетной площади для масштабных журналистских расследований. Конечно, многим страшно интересны пикантные подробности жизни всевозможных миллиардеров, замешанных в скандале с «Панамским архивом» [651]. Однако, заметил нам Вийнберг, куда важнее, чтобы читатели понимали глобальную систему уклонения от налогов и бегства капитала, лежащую в основе этой истории. Столь необычный взгляд на вещи не очень-то отвечал предпринимательским задачам владельцев NRC Next, и когда Вийнберг отказался изменить свой подход, главного редактора попросту выставили за дверь.

В былые времена история на этом бы и завершилась. Чтобы затеять свою газету, в XX веке требовались огромные средства и всевозможная материальная инфраструктура, вот почему уволенные редакторы нечасто основывали новые СМИ. Но Вийнберг был не их тех, кто легко сдается. Если он не смог создать новую концепцию журналистики в рамках старовластного института, он сделает это, выстроив нововластный институт.

Вийнберг сформулировал свои представления об издании нового типа, пересмотрев практически все характеристики традиционного СМИ с точки зрения принципов высококачественной журналистики. Это новое издание будет реинвестировать по меньшей мере 95% своей прибыли в работу журналистов и в развитие своей платформы [652]. Его политика соблюдения тайны частной жизни будет прямо и недвусмысленно запрещать изданию собирать ту личную информацию о своих читателях, в получении которой нет особой необходимости. В издании не будет абсолютно никакой рекламы. Оно станет «откровенно субъективным», тем самым отвергая миф о том, что журналисты — это «объективные автоматы». Оно будет побуждать своих репортеров стремиться к переменам в реальном мире. Но главное — оно будет по-новому выстраивать взаимоотношения с читателями, превращая их в активных участников журналистской работы.

Он донес свою идею до общественности, приглашая людей поддержать его модель и стать его первыми подписчиками. И он побил все мировые рекорды в журналистском краудфандинге. Его детище, под названием De Correspondent, собрало 1,7 млн евро за тридцать дней, а в день выхода у издания уже было 19 000 подписчиков («членов клуба») [653].

Концепция этого СМИ зиждилась на важнейшей нововластной идее. Эрнст-Ян Пфаут, сооснователь проекта и официальный издатель De Correspondent, говорит об этом так: «Люди и раньше знали, что “аудитория” — самый мощный из всех источников знания, экспертных мнений и опыта, к которым имеют доступ журналисты. И тем не менее этот источник пресса недостаточно использует вот уже больше полутора веков» [654]. Он добавляет: «Мы считаем, что современные журналисты не должны воспринимать читателей просто как пассивную группу любителей вашей газеты, частенько вызывающую у вас раздражение. К читателям следует относиться как к золотой жиле — источнику квалифицированных суждений и полезной информации».

Этот подход реализуется в De Correspondent самыми разными путями. Каждый журналист делится с членами клуба идеей планируемого материала или вопросом, который он намерен расследовать, — еще до того, как он напишет на эту тему хоть слово. Читателям предлагается, опираясь на свои знания и опыт, высказывать свои мнения, идеи, варианты подачи проблемы и т.п. В распоряжении читателей инструменты для проверки, расширения, модификации материалов газеты, для добавления информации из внешних источников и их собственных впечатлений и воспоминаний [655]. Каждая газетная статья заканчивается вопросом к читателям, «задающим направление для участия читателей — направление, которое сам корреспондент считает наиболее значимым с точки зрения журналистики» [656].

De Correspondent относится к комментариям пользователей как к их «вкладу» и превратил их в неотъемлемую часть общего впечатления от материалов, а не в какое-то необязательное дополнение к ним. Редакторы и журналисты предлагают членам клуба писать «гостевые посты» в ответ на статьи, в создании которых эти общественные помощники принимали участие. К читателям относятся как к экспертам, позволяя им добавлять к своему имени тег, отражающий сферу их знаний, и краткую биографию (в традиционных сетевых СМИ такого не сыщешь: если там и помещают такие сведения, то это биография журналиста, написавшего статью).

Проделывая всё это, De Correspondent занимается, по мнению самой же редакции, постепенным созданием «самой большой в мире информационной картотеки» — сообщества доверенных соавторов-специалистов (от ученых до медсестер), помогающих журналистам издания писать более качественные статьи и обращаться к более широкому и пестрому кругу источников и собеседников [657].

И читатели очень любят подключаться к такой деятельности. В настоящее время De Correspondent проводит «самое массовое в истории Нидерландов групповое интервью с беженцами», прося своих читателей выбрать себе одного из искателей убежища, каждый месяц встречаться с ним для интервью, а затем делиться с аудиторией газеты историями этих людей, на которые часто не обращает внимания общественность [658]. В проекте уже приняли участие сотни читателей.

Вот еще один пример. Когда Йелмер Моммерс, корреспондент, занимающийся вопросами охраны окружающей среды, затеял расследование деятельности компании Shell, он начал его с поста, где предложил: «Дорогие сотрудники Shell, давайте поговорим» [659]. Вместо того, чтобы держать поступающую информацию при себе и затем «сенсационно обнародовать» ее в статье, он делился новыми знаниями и вопросами с читателями, обращаясь к ним за помощью. «Постоянные обновления, которые публиковал Йелмер, расширяли его аудиторию, а также повышали степень доверия к нему. Благодаря этому он получал и новых читателей, и новые источники», — объясняет Эрнст-Ян Пфаут [660]. Один из этих читателей передал ему настоящее сокровище — подборку документов, доказывавших, что Shell сознавала огромный риск, связанный с рукотворными изменениями климата, за десятилетия до того, как признала это публично.

Прошло совсем немного лет после первой краудфандинговой компании, но De Correspondent процветает: сегодня у издания свыше 52 000 подписчиков (в пересчете на душу населения страны этот показатель ненамного меньше, чем у таких китов, как The Wall Street Journal, а ведь основным языком онлайн-газеты по-прежнему является голландский, что явно не привлекает к ней читателей из других стран). А уж лояльности аудитории De Correspondent могли бы позавидовать большинство медиакомпаний: 79% читателей продлевают годовую подписку, 89% — месячную [661]. А теперь издание еще и планирует вывести свою модель на глобальный уровень.

В эпоху скептического отношения к традиционным СМИ, повсеместных разговоров о «фейковых новостях», да еще после того, как американский президент объявил прессу «врагом людей», De Correspondent показывает нам, как снова привлечь к журналистике, этому важнейшему социальному институту, активную часть общества и как вернуть людям ощущение того, что все они — совместные владельцы СМИ. Тем, кто утратил доверие к прессе, предлагается самим сделать ее лучше — быть не пассивным читателем, а полноценным участником журналистской деятельности. К тому же для людей это своего рода приключение. Газеты вроде The Guardian и The New York Times начинают понимать эффективность такого подхода и запускают мощные «кампании по привлечению новых членов сообщества», призванные подчеркнуть, что у издания есть не только приземленные цели, но и высокая общественная миссия. Но реальный «приз за участие» удастся завоевать, когда они сойдут со своего пьедестала и пригласят читателей по-настоящему влиться в производственный процесс.

На Тайване талантливая и бесстрашная общественная деятельница Одри Тан, 36-летний трансгендер, один из лучших специалистов по современным технологиям в стране, показывает, какие возможности открываются, когда новая власть внедряется в самое сердце правительственных структур.

Ее история начинается в 2012 году, когда тайваньское правительство выпустило рекламу, где изображались простые граждане, в благоговейном ужасе взирающие на непонятные детали пакета экономических реформ, представшего перед ними. «В сущности, послание прочитывалось так: “Всё это для вас слишком сложно, но не беспокойтесь, доверьтесь нам” [662]. Это было очень оскорбительно», — заявила Одри в беседе с Клэр Ричард, опубликованной в блоге Open Culture. Группа хакеров сделала сайт, где выкладывала на всеобщее обозрение всю информацию по бюджету. На том же сайте граждане могли обсуждать все факты и подробности. Сайт назвали g0v.tw [663], так что его адрес остроумно дублировал адрес официального правительственного сайта: хакеры просто заменили букву «o» нулем.

Одной из главных технических проблем стало создание понятных визуальных материалов, которые могли бы показать всем читателям сайта, что на самом деле планируют власти. Для этого требовалось отсканировать массу данных. Сайт хотел подключить к работе общественность, но требовалось найти техническое решение, которое позволило бы эффективно привлекать к ней людей. «Если бы мы попросили скопировать целую страницу цифр, представленную в виде экселевской таблицы, это заняло бы минуты четыре, — отмечает Тан. — Для интернета это слишком долго. Люди привыкли, что в интернете все их желания удовлетворяются мгновенно: в Facebook требуются какие-то секунды для того, чтобы лайкнуть пост или поделиться им. Процедура не должна занимать больше минуты, для Сети это предел» [664].

Поэтому огромную сокровищницу данных по правительственным бюджетным расходам разбили на фрагменты так, чтобы на расшифровку каждого уходило всего несколько секунд. К тому же добавили «наградные знаки», чтобы дополнительно мотивировать расшифровщиков. Тан рассказывает об этом с типичным для нее воодушевлением: «Это занимает всего пять секунд, и вы реально чувствуете, что помогаете своей стране! Полезно, просто, приятно, к тому же вы зарабатываете награды. В этом главный прием краудсорсинга: если успехи игрока измеряются и оцениваются, люди могут часами не ложиться спать, лишь бы пройти игру до конца!» [665]

Проект за первые же сутки привлек 9000 человек [666].

Следующим трюком Тан и сайта g0v.tw стала, уже в 2016 году, координация действий между традиционной индустрией такси, тайваньским правительством и райдшеринговыми компаниями вроде Uber — с целью выработать новый подход к регулированию таких перевозок. Тан воспользовалась онлайн-платформой под названием PoLis, чтобы выстроить чрезвычайно изощренную схему достижения консенсуса. При этом удалось свести вместе (пусть и виртуально) 4500 пассажиров и водителей, предлагавших свои решения проблем. Процесс принятия решений транслировали онлайн. В итоге появился новый закон, потребовавший существенных уступок от компании Uber: в частности, предписывалось, чтобы она тщательнее проводила предварительную проверку водителей и обеспечивала их страховкой [667]. Закон способствовал возникновению многочисленных альтернатив сервису Uber, организованных гражданским обществом.

Тан прошла путь от активиста, действующего за пределами системы, до политика-визионера и самого молодого министра без портфеля в истории Тайваня [668]. Оказавшись в чиновничьем кресле, Тан стала нанимать «менеджеров по общественному участию», чья функция — создавать механизмы для вовлечения обычных людей в работу правительства: такой вариант представляется самоочевидным, однако он совершенно противоречит духу менеджеристского государства, которое до сих пор живет по принципам XX века.

И Тан полна решимости отыскивать новые пути для вовлечения людей в деятельность правительства (и для того, чтобы люди чувствовали себя «совладельцами» результатов этой деятельности). Натан Шнейдер, изучающий платформенные кооперативы, придерживается тех же позиций: как он полагает, чтобы сделать публичные споры более содержательными и менее ожесточенными, необходимо, чтобы люди привыкали постоянно дискутировать, голосовать, высказывать свое мнение. Он называет такие процессы «разветвлением демократии»: «Я верю в идею разветвления нашей демократической системы: вы не просто выбираете одного представителя, который будет защищать ваши интересы по всем вопросам, а участвуете в деятельности целого каскада многоуровневых институтов, и ваша связь с ними выстраивается в соответствии с характером ваших взаимоотношений с той или иной службой» [669]. По мнению Шнейдера, эта модель может использоваться везде — от выбора руководителей той или иной системы здравоохранения до определения, кто будет управлять крупными онлайн-платформами, играющими такую большую роль в нашей жизни.

Рассмотрим эту модель чуть подробнее — на скромном примере ежегодного заполнения налоговой декларации. Представьте себе, что это занятие (для многих ненавистное) перестает быть таким малопонятным и нудным, что каждый гражданин узнаёт истории людей, которому помогли его налоги, и видит, куда идут его деньги. Останется в прошлом этот страшный день, когда нужно подавать декларацию о доходах: новая модель позволит гражданам на протяжении всего года получать отклики на свои налоговые отчисления. Вы можете неожиданно получить видео с благодарностью от гражданина, чью жизнь изменили к лучшему ваши деньги: скажем, от человека, который работал в гибнущей отрасли промышленности и теперь получил новую профессию, или от детей, радующихся новой игровой площадке, или от врача, который на ваши налоги разработал новую методику лечения онкологических заболеваний. Не исключено, что люди даже смогут играть более активную роль в принятии решений о том, куда будет направлена часть их налоговых отчислений.

Кое-какие из этих мечтаний сбываются уже сейчас, особенно на муниципальном уровне. Составление бюджета при участии общественности — идея, которая возникла еще несколько десятилетий назад в бразильском городе Порту-Алегри, но теперь понемногу распространяется по всему миру, сливаясь с культурой интернет-краудсорсинга [670]. Смелая программа по привлечению общества к составлению городского бюджета, запущенная Анн Идальго, мэром Парижа, побудила сотни тысяч парижан принять участие в дебатах и голосованиях о проектах, имеющих непосредственное отношение к их повседневной жизни (от озеленения общественных зон до помощи бездомным) [671]. В Рейкьявике тоже успешно развивается программа, призванная привлечь горожан к принятию решений о жизни города и к составлению его бюджета: в этой программе приняло участие почти 60% населения исландской столицы [672].

В таких проектах нужно делать поправку на необъективность, присущую всякой краудсорсинговой инициативе, особенно когда речь идет о разграничении того, что на самом деле жизненно важно, и того, что просто привлекает людей. Необходимо также следить, чтобы эти программы не работали во благо лишь тех, кто и без того находится в привилегированном положении. Однако при правильной реализации такие проекты могут служить и более масштабной цели — предоставлять людям множество новых возможностей участвовать в работе органов власти и подарить им чувство, что они хозяева своего города и своей страны.

•••

Это лишь несколько примеров тех усилий, которые можно предпринимать, чтобы выстроить стек. Очень легко (и очень интересно) представить себе и другие стратегии. Так, сектор здравоохранения как будто создан для более широкого вовлечения общественности, а в неуклонно стареющем обществе эта сфера становится одной из важнейших, и на нее следует обращать особое внимание. Повышение активности пациентов вообще называют «панацея XXI века» [673].

Хелен Бивен, волшебный «агент перемен» Национальной службы здравоохранения Великобритании, предлагает нам рассматривать заботу о нашем здоровье как своего рода вклад в демократическую систему, непрерывные инвестиции в личное и общественное благо. Как поощрять такое отношение? Для этого медицинскую составляющую стека нужно выстраивать так, чтобы она способствовала развитию оживленных пациентских сообществ наподобие PatientsLikeMe — платформы, которую мы описали в самом начале книги. Нам кажутся перспективными и уже возникающие «сетевые кооперативы» (и локальные, и облачного типа) для хранения историй болезни: в таких местах люди могут хранить свою личную информацию вдали от загребущих рук крупных платформ — и получать лучшие результаты благодаря системам «коллегиального производства».

Важнейшую роль будет играть поиск новых путей общественного участия в сферах, обычно закрытых для публики. Взять хотя бы волонтерскую сеть сервисов неотложной помощи GoodSAM (от «good Samaritan» — добрый самаритянин), возникшую в Великобритании [674]. Сеть позволяет обычным людям, владеющим навыками первой помощи, принимать посильное участие в системе здравоохранения. 19-летний Алекс Грант, получающий фельдшерское образование, рассказывает:

Сеть GoodSAM сейчас уже так разрослась, что ее вполне можно считать серьезным дополнением к обычным службам скорой помощи, действующим в британских городах. Но у нее есть и еще одно достоинство: она сплачивает сообщества местных жителей и дает таким волонтерам, как Алекс Грант, глубокое чувство сопричастности.

Уже сейчас можно вообразить себе вполне реальные инициативы такого рода, возникающие в самых разных областях и имеющие самые разные масштабы. Представим нововластные платформы, с помощью которых пенсионеры могли бы обучать и наставлять безработных в нашу эпоху повсеместной автоматизации. Представим гигантские экосистемы, состоящие из небольших локальных групп: участники таких групп, живущие поблизости, общаются между собой лично, но в рамках экосистемы они могут создавать сообщества людей с различным опытом для решения самых разных задач — от изучения хинди до борьбы с расизмом. Представим системы распределенной подачи экологически чистой энергии, позволяющие обычным людям получать и использовать электричество — и даже продавать его либо самой сети, либо друг другу.

Всем нам нужно выстраивать (и высматривать) модели, которые помогли бы обычным людям вроде нас ощутить связь друг с другом и с обществом в целом, почувствовать, что мир принадлежит всем нам. «Участие» должно стать чем-то гораздо большим, чем просто возможность зайти на специальный сайт и сообщить о замеченных вами выбоинах на дороге. «Участие» должно быть постоянным и притягательным, и оно должно способствовать тому, чтобы люди неустанно что-то делали сообща ради вещей, которые для них по-настоящему важны.

Построение полностекового общества будет непростым делом в эпоху, когда почти во всем индустриально развитом мире поддержка демократии достигла исторических минимумов — особенно среди молодежи [675]. К тому же люди всегда будут стоять перед выбором: поучаствовать в том, что действительно важно, или подключиться к дофаминовой машине (ведь это сделать гораздо проще). А значит, тем, кто действует на стороне сил добра, придется гораздо эффективнее создавать программы, дающие пользователям потрясающие впечатления, формировать затягивающие циклы обратной связи, разрабатывать системы заманчивых поощрений, — для того, чтобы вновь вдохнуть жизнь в наши важнейшие общественные институты.