Книга: Новая власть. Какие силы управляют миром – и как заставить их работать на вас
Назад: 8 Поворот от старой власти к новой
Дальше: Как компания Lego спасла себя, приняв нововластный подход

Типично британский способ всенародно морочить голову и сбивать с пути: история Boaty McBoatface

Во вторник 10 мая 2016 года, в 14:30, в Вильсоновском зале британского парламента началось официальное расследование странной истории, произошедшей с одним из британских судов.
Председатель открыл слушания, обратившись к профессору Дункану Уингему, главе Национального совета по изучению окружающей среды (НСИОС), с вопросом о его начальнике: «Как вы полагаете, министр гордится вами… или же намерен сбросить вас за борт?» [358]
Следует отдать должное Уингему: с напыщенностью и апломбом, подобающими скорее Дональду Трампу, чем британским бюрократам, он заявил, что проект, который оказался предметом парламентского расследования, дал «поразительные результаты» и что возглавляемая им организация благодаря этому стала «вероятно, самым известным исследовательским советом в мире» [359].
Да, история этого судна завершилась парламентским расследованием, однако начиналась она без всякого драматизма и ничего особенного не предвещала. НСИОС — довольно-таки унылый независимый орган в составе британского правительства. Он распределяет госфинансирование в сфере наук о природе, поддерживает научные исследования, университеты и т.п. Он раздает гранты. Он финансирует подготовку отчетов о научных изысканиях. Он работает с запутанными научными проблемами.
Но в начале 2016 года совет воспрянул духом, когда появились планы строительства нового судна для полярных исследований, которое должно было обойтись в 300 млн долларов и стать «самым большим и самым передовым научным судном за всю историю Великобритании» [360]. Его предполагалось спустить со стапелей в 2019 году.
Чтобы привлечь внимание общественность к этому знаковому событию, НСИОС запустил кампанию #NameOurShip (#НазовиНашеСудно): любой желающий мог предложить название для нового судна и проголосовать за понравившийся вариант [361]. Профессор Уингем тогда же объявил: «Нам очень интересно узнать, что предложит общественность. Мы готовы ознакомиться со всеми идеями» [362]. В пресс-релизе совета нудно перечислялись трезвые и пафосные варианты, которые уже поступили: Endeavor, Shackleton, Falcon… А потом на сайте кампании открыли голосование, которое должно было продлиться месяц [363].
Этот конкурс, вполне серьезный и скучный нововластный эксперимент, проводимый старовластным правительственным органом, вскоре привлек внимание Джеймса Хэнда, бывшего ведущего Би-би-си. Его не очень-то трогали имена вроде Endeavor, но ему понравились более причудливые варианты, предлагаемые пользователями. Он предложил свой — Boaty McBoatface [364]. Затем он старательно заполнил поле «Описание», где предлагалось обосновать свой выбор. Хэнд лаконично указал, что «это совершенно блестящее название» [365].
Интернет, конечно же, согласился.
Вариант Boaty McBoatface тут же получил десятки тысяч голосов. Сайт НСИОС рухнул от наплыва энтузиастов. Через три дня после начала конкурса Хэнд поместил в своем Twitter типично британское извинение, адресованное совету: «Мне очень жаль, что так вышло, @NERCscience» [366].
Но это было лишь начало. Вскоре в британских СМИ начали появляться материалы о неожиданном успехе этого анархического «маленького кораблика, который смог» и о том, как солидная правительственная организация пытается справиться с растущей волной шумихи в соцсетях, поднимающей Boaty McBoatface всё выше.
История заинтересовала и мировую прессу: к флотилии присоединилась американская радиостанция NPR, газета The New York Times, канал CNN. Boaty McBoatface стал своего рода культурным символом. По всей Великобритании (и не только) о нем рассказывали газетные заголовки и телепрограммы, о нем болтали в пабах и за семейным обеденным столом. Этот сюжет стал и воплощением классического британского чувства юмора, и очень современным проявлением противостояния между Общественными силами и Замками. Гигантская круизная компания Royal Caribbean International ловко оседлала шторм, обратившись к Джеймсу Хэнду и попросив его — как квалифицированного специалиста по наречению кораблей — назвать их следующее судно. Майкл Бейли, президент и гендиректор компании, заявил: «Народ Великобритании знает, когда перед ним название великого корабля» [367].
Boaty McBoatface был повсюду.
О кампании узнали в Сети около 250 млн человек. В Twitter 23 млн раз использовали хештег #NameOurShip. Количество заходов на сайт акции достигло 2,3 млн [368].
Разумеется, вариант Boaty McBoatface победил с громадным отрывом от десяти других наиболее популярных кандидатов, собрав 124 000 голосов [369]. Среди этих кандидатов следует отметить такие названия, как I Like Big Boats and I Cannot Lie («Мне нравятся большие суда, и я не умею лгать»), RRS It’s Bloody Cold Here («Научно-исследовательское судно флота Ее Величества “Здесь чертовски холодно”») и Boatimus Prime («Кораблиус Прайм»). Из-за прихоти толпы совершенно проект сбился с пути.
Однако не всем это показалось смешным. Как сообщала газета The Guardian, после завершения голосования британский министр науки Джо Джонсон объявил: «Мы предпочитаем название, которое проживет дольше, чем модная новость, циркулирующая в соцсетях» [370]. Пользователи всё чаще ворчали, что Уингем может воспользоваться своим правом наложить вето на выбор общественности и принять окончательное решение единолично.
И вот 6 мая, в пятницу, судно Boaty McBoatface навеки скрылось в морской пучине.
НСИОС пошел на неглупый и отчасти циничный шаг, провозгласив, что нарекает судно в честь великого натуралиста, телеведущего и стареющего национального любимца — сэра Дэвида Аттенборо. На такой выбор в общем-то никто не мог бы пожаловаться. Чтобы еще больше смягчить удар, совет пообещал, что «народный корабль» все-таки продолжит свое существование: одну из мини-подлодок с дистанционным управлением, расположенных на судне, назовут Boaty McBoatface [371].
Парламентское расследование стало не только легким шлепком для НСИОС (в знак порицания за поднятую шумиху): оно вылилось в настоящую научную дискуссию о том, какие уроки можно извлечь из этой драматической истории с вирусным распространением информации.
Чтобы пролить свет на случившееся, НСИОС пригласила на заседание эксперта — Джеймса Уилсдона, профессора социологии из Шеффилдского университета. Он бесстрашно защищал идею совета назвать судно в честь Аттенборо, заявив, что этот гамбит — «очень изящный компромисс» [372]. Правда, затем профессор умудрился довести присутствующих до истерического хохота, признавшись, что и сам голосовал за Boaty McBoatface.
Когда порядок в зале удалось восстановить, Уилсдон пояснил: по его мнению, общественность не следует привлекать к научной деятельности предложениями типа «Назовите наше судно». Он подчеркнул: если вы задаете «поверхностные вопросы на малозначимые темы» [373], вы будете получать иного рода отклик, чем в тех случаях, когда затрагиваемые проблемы более важны.
Под натиском вопросов и замечаний парламентариев Уингем признался, что у НСИОС не было особого плана, как развивать эту акцию и привлекать публику к проекту в дальнейшем. Он честно заявил: «Мы лишь сейчас начинаем обращаться к этим проблемам, которые нужно рассматривать в долгосрочной перспективе… и пытаемся сохранить возросший интерес общества» [374]. Даже когда председатель, явно сжалившись, задал Уингему совершенно безобидный вопрос насчет того, не собирается ли совет использовать пример Boaty McBoatface в учебных планах для школ, Уингем с некоторым снобизмом заявил, что основная роль этого научного органа — работа «на более высоком уровне».
Из ответов Уингема на этих слушаниях можно заключить, что НСИОС на самом деле был не так уж искренне заинтересован в том, чтобы услышать глас народа. Совету нравилась сама идея того, что общественность предложит название для корабля, — если только это название окажется достаточно помпезным. У совета не было какого-то доверенного сообщества, которое отнеслось бы к задаче серьезно. Не было у него и долгосрочного (или хотя бы краткосрочного) плана по поводу того, какое поле деятельности предоставить собранной базе поддержки. Как только проект по наречению судна стал отклоняться в сторону, которая не понравилась чиновникам, они вернулись к старовластным установкам и сделали выбор сами.
Во время парламентских слушаний представители контролирующих органов заявили, что «весь этот интернет» опошляет науку. Но в данном случае честнее признать, что это наука опошлила интернет. НСИОС в общем-то не нуждался в помощи общественности — и он оказался не готов к бурной реакции и юмору толпы. Многие старовластные организации делают подобные шаги (верные и неверные), осторожно вступая в мир новой власти.
Непростительная ошибка совета — в том, что организация отказалась от Boaty McBoatface как раз в тот момент, когда ей следовало бы принять этот вариант с распростертыми объятиями. НСИОС привлек к своему проекту сотни тысяч людей (и множество печатных изданий). И все они были теперь лично заинтересованы в судьбе Boaty McBoatface: корабль, в сущности, принадлежал им по праву. Если бы совет, опираясь на всю эту поддержку, гордо разбил бутылку шампанского о борт Boaty McBoatface, он мог бы выстроить сообщество, которое годами снабжало бы НСИОС идеями и проектами. Представьте себе поколение британцев, следящих за приключениями Boaty McBoatface с помощью GPS, или школьников, радостно приветствующих Boaty McBoatface, когда судно заходит в порт их города. Представьте себе все эти футболки, кружки, аватарки, видеоигры, комиксы. Boaty McBoatface мог бы стать самым «народным» судном в мире — которое не только вызывало бы восторг публики, но и позволяло бы ей приобщиться к научным исследованиям. О том, что упустил совет, можно судить хотя бы по всплеску интереса к НСИОС (и в прессе, и в соцсетях), когда в 2017 году началось первое научно-исследовательское плавание полуавтоматической подлодки, которой отошло название Boaty McBoatface: она была готова к работе в море еще до того, как закончили само судно. Никогда прежде общество не проявляло такого внимания к деятельности совета.
Начиная свой проект, обернувшийся таким провалом, НСИОС руководствовался мотивами, вполне достойными восхищения. Подобно многим старовластным организациям, совет ощущал необходимость привлечь к своей работе более широкое сообщество и открыться миру. Однако (опять же, подобно многим старовластным организациям) он подошел к этой задаче не совсем правильно.
Если старовластная организация желает по-настоящему шагнуть в мир новой власти, не довольствуясь отдельными инициативами или эффектными акциями, она должна учесть четыре основных фактора (дерево решений вы найдете на следующей странице). Представьте, что было бы, догадайся НСИОС задать себе эти вопросы, прежде чем пытаться встать на нововластные рельсы.
Стратегия. Первым делом необходимо спросить себя, действительно ли нововластная модель вписывается в вашу стратегию. С какой из ваших проблем нельзя справиться с помощью старовластных методов? Какие ценные возможности способна открыть перед вами общественная энергия? Какие инновации, недоступные вашей компании, может породить народное участие? В случае НСИОС было не вполне ясно, действительно ли совету нужно (или хочется), чтобы общественность дала имя его судну (особенно если учесть, что руководство организации с самого начала решило: название должно быть вполне традиционным). Однако еще одно слагаемое в этом уравнении — вопрос о том, какие ценности вы можете предоставить вашим сторонникам. Базу поддержки нельзя рассматривать просто как актив (своего рода колодец, который вы хотите вычерпать до дна). Если вы пытаетесь построить нововластную стратегию, вам следует заранее понять, что она способна дать тем людям, которых вы хотите в нее вовлечь.

 

 

Легитимность. Если обнаружится, что нововластная модель стратегически более выгодна вам, тогда задайте себе второй вопрос: готовы ли вы создать атмосферу доверия в том пространстве, которым будет окружен ваш проект (а может быть, вы уже создали такую атмосферу). Иными словами, выясните, существуют ли особые сообщества, которые точно потянутся к вам. Для этого мало, чтобы ваш гендиректор завел себе аккаунт в Twitter: подобные шаги слишком примитивны. Когда в 2013 году корпорация JPMorgan, еще не оправившись от ран, нанесенных мировым финансовым кризисом, запустила в Twitter кампанию #AskJPM (#СпросиJPM), предлагая начинающим профессионалам советы насчет их дальнейшей карьеры, она столкнулась с нехваткой легитимности в глазах аудитории. Развеселившаяся интернет-общественность обрушила на экспертов корпорации лавину вопросов типа «Вам всегда хотелось стать частью огромной коррумпированной преступной организации — или это было спонтанное решение?» [375]. Одной из проблем НСИОС стало то, что у него не было уже существующего сообщества преданных сторонников, откуда совет мог бы черпать поддержку. К тому же организация не очень-то много делала для того, чтобы вовлечь в свою работу тех, с кем она встретилась впервые. Ее подход сводился к тому, чтобы опустить подъемный мост и протрубить сигнал «Открытость», однако у совета не нашлось уже сформировавшегося ядра приверженцев, которые могли бы попытаться как-то противодействовать попыткам общественности сбить проект с его изначального курса.
Контроль. Если вы осмысленным образом используете методы новой власти (и ожидаете значимых результатов), нужно, чтобы вы были готовы передать общественности хотя бы часть контроля — и смириться с тем, что результаты могут получиться очень разными, в том числе далеко неидеальными (с вашей точки зрения). Иначе вам никогда не удастся по-настоящему пробудить энергию и энтузиазм масс. Это не значит, что ваша организация должна погрязнуть в анархии. Это значит лишь, что вам нужно тщательно продумать способы, которыми сообщества будет участвовать в вашей деятельности, и приготовиться к тому, что они могут увести вас в неожиданную сторону. Если бы НСИОС согласился отдать обществу долю контроля над своим проектом, то увидел бы замечательную возможность, которая буквально сама шла ему в руки, ведь вокруг Boaty McBoatface поднялась такая шумиха. Но вместо этого организация решила загнать джинна обратно в бутылку.
Участие. Слишком часто старовластные организации относятся к нововластным реалиям как к чему-то второстепенному, периферийному, лишь иногда требующему каких-то действий. Но, чтобы добиться наилучших результатов, нужно быть готовым культивировать энергию и энтузиазм сообщества людей на протяжении долгого времени. НСИОС не имел ни планов, ни намерения этим заниматься. Если нововластная инициатива — просто попытка следовать модному тренду или случайное хобби рядового миллениала, не заручившегося ничьей поддержкой, то такой проект имеет мало шансов на успех. Всякий закаленный создатель общественных движений подтвердит: самый мощный вирусный эффект и самые удачные моменты обычно возникают после того, как вы месяцами или даже годами постоянно вкладываетесь в вашу базу поддержки.
Если бы НСИОС заранее обдумал все эти вопросы, он мог бы попытаться привлечь к своему проекту более специфическое сообщество (например, инженеров или любителей строить модели кораблей) — и по более значимому вопросу, чем название судна. Совет мог бы не торопиться и сначала выстроить более прочную нововластную базу перед тем, как «выйти на рынок». Или же НСИОС мог бы просто начать свой проект с широко открытыми глазами, в полной готовности к непредвиденным обстоятельствам — и в результате оседлать шторм.
Когда организации сталкиваются с серьезными вопросами, представленными в этом дереве решений, и делают выбор в пользу нового курса, такой шаг может принести им немалую пользу. Впечатляющие реформы в компании Lego служат очень показательным примером того, как — благодаря долгой работе и поддержанию связей с обществом — старовластная организация может принять методы и стратегии новой власти и процветать.
Назад: 8 Поворот от старой власти к новой
Дальше: Как компания Lego спасла себя, приняв нововластный подход