Глава 25
Суд на воле заседает, а здесь, в тюремной зоне, – сходится. Потому что это не обыкновенный суд, а воровской. Сход, суд, приговор.
– Твое счастье, Кустарь, что ты сам объявился… – Шепелявя, проговорил вор Андерсон.
У Андерсона и авторитет реальный, и гладиаторы – конкретные, да и сам по себе он очень опасен. Законным ворам не полагается убивать своими руками, но ведь может возникнуть момент, когда за оскорбление требуется спросить быстро и в полной мере. А у Андерсона, говорят, заточка в рукаве, ему стоит взмахнуть рукой, и клинок готов к бою. И удар у него быстрый, жалящий, смертельный. К тому же никто не знает, в каком рукаве у него заточка на этот раз. Он ведь как с правой руки мог ударить, так и с левой.
Впрочем, Миша смеяться над его шепелявостью не собирался. И опасно это, и, вообще, не до смеха ему сейчас. Быть бы живу, как говорится.
А если его приговорят к смерти, то не Андерсона надо бояться. Вор точно не будет приводить приговор в исполнение, для этого есть «палачи». Один из них стоял за спиной у Миши. Мощный «бык», руки у него сильные, тренированные. Одно только слово, и Мише просто свернут голову. А завтра утром начальник оперативной части узнает, что заключенный Кустарев ночью упал со второго яруса и свернул себе шею. Поверит Шелепов, что Миша сам свалился с «пальмы», или нет, дело десятое и покойникам не интересное…
– Если бы мы сами насчет Яремы пробили, ты бы, Кустарь, не отвертелся. А так у тебя есть реальный шанс. Пол-«лимона» баксов ты отстегиваешь родным Яремы, а «лимон» – чисто на воровской «общак». Сделаешь – живи. Нет – умирать будешь долго и мучительно. Какие вопросы? – Андерсон улыбался вроде как добродушно, но во взгляде ледяная космическая пустота.
Миша не робкого десятка, но все-таки поползли у него мурашки по коже.
– Сам я ничего не смогу сделать, возможностей нет. Но я нарисую банковские реквизиты, открою пароль.
Не должен Миша этого делать, но, увы, другого выхода у него не было. Слишком крутой оказалась зона, куда он попал. Целых четыре законных вора мотали здесь срок, и знатных жуликов наряду с «положенцами» хватало. Скорее он сам зависнет, чем сможет прокинуть воровскую братию через это дело. Нереально прокинуть…
Как это ни смешно, но никто из воровского суда не знал Ярему лично. Никому из них и дела до него нет, но закон требовал спросить с убийцы коронованного вора, поэтому они готовы превозносить Ярему. И превозносят – честный вор, уважаемый бродяга, все такое прочее. И попробуй скажи, что это не так. Попробуй скажи, что все это дешевый фарс, за которым стоит «золотой телец». За полтора «зеленых лимона» они слепят святую икону хоть с самого черта… Так это или нет, но Миша их всех здесь ненавидел. И будь его воля… Но не было здесь его воли, поэтому приходилось жертвовать деньгами. Своими деньгами!
– А от тебя больше ничего и не требуется, – усмехнулся Крюк.
– Я даю вам реквизиты, и вы снимаете деньги? – спросил Миша.
– И твое счастье, если мы сможем их снять.
– Ну, снять вы их сможете. Но это будет непросто. На Кипр надо людей посылать, доставку наличности организовывать.
– Я же говорю, это не твоя забота.
– Да, но потом окажется, что эта услуга не бесплатная. А комиссия может и десять процентов составить, и двадцать. Если двадцать, то это триста тысяч, и эти деньги я буду вам должен. А где я их возьму?
– Ты переживаешь за комиссионные? – Андерсон правильно понял Мишу.
– Переживаю, – серьезно ответил Миша, даже не собираясь паясничать.
Не в том он сейчас положении. Плата за транзакцию могла стать для него ножом к горлу. Прижмут его воры к стенке и начнут требовать плату, тогда придется раскрывать более крупный счет. Дальше – больше…
– Все правильно говоришь, Кустарь, – согласился Андерсон. – Процент за комиссию – это вроде бы мелочь, но влететь можно конкретно… Не будет никакой комиссии, это мое слово.
Миша удовлетворенно кивнул.
Страшно ему. На кону – жизнь, и, казалось бы, сейчас не время мелочиться. Но уважающий себя человек должен правильно соображать в любой ситуации. Тогда не только он себя будет уважать.
– Не будет, – повторил Крюк. – Сдаешь счет, а дальше мы сами… Ты же умеешь сдавать?
Мише пришлось сделать над собой усилие, чтобы сохранить самообладание.
– Это ты о чем?
– Ну, может, умеешь, а может, и не умеешь… – усмехнулся Крюк. – Тут информация прошла, «кум» наш тебя на деньги раскручивал. Чем он тебе угрожал? Кого ты там на воле сдал?
– Гонит Шелеп. Сам придумал, сам сбрехал! – мотнул головой Миша. – Не сдавал я свою братву.
– Но тебя же первого взяли, потом твоих бойцов косить стали.
– А почему взяли? Потому что «пасли» меня. И всех моих пацанов «пасли». Сначала меня взяли, потом их… Там не столько менты, сколько барыги, которых я «крыл»…
– Барыги – это «Южпортнефть»? – Андерсон с интересом посмотрел на Мишу.
– Они самые.
– Лакомый кусок.
– Не то слово.
– И много ты с них имел?
– Много… Только не осталось ничего. «Южпортнефть» Шелепа зарядила, чтобы он меня пробивал. Но «Южпортнефть» – это «Южпортнефть», а Клыков – это Клыков. Клыков – начальник службы безопасности. Договор у меня с ним был. Он меня от вышки отмазывает, а я ему все свое бабло назад сливаю. Не генеральному директору «Южпортнефти» сливаю, а его заму по безопасности, то есть Клыкову. Я ему все слил, одну только заначку оставил, на всякий пожарный… Не знаю, потушил я пожар или нет, – твердо посмотрел на Андерсона Миша.
Дескать, его судьба в руках вора, как он рассудит, так тому и быть. Если смерть, то Миша умрет достойно…
– Если деньги будут, то потушил, если нет… Никуда ты от нас не денешься, если нет… – усмехнулся Андерсон. – Что ты там про начальника службы безопасности говорил?
– Клыков делает вид, что мои деньги ищет, а на самом деле все уже у него.
– Но генеральный директор об этом не знает.
– Ну, я утверждать не могу, может, он в доле с Клыковым.
– Зачем ему быть с ним в доле, если «Южпортнефть» – его собственность?
– Да нет, контрольный пакет у государства. А тут золотой болт, с левой, гы, резьбой, – усмехнулся Миша. – А лишний болт, как говорится, не помеха…
– Не помеха… – усмехнулся вор. – Значит, скачали с тебя все.
– Скачали.
– А не гонишь?
– Ну, если пробивать ситуацию начнете, то я крайним останусь. Клыков точно в отказ пойдет, я – не я, и лошадь не моя… Да и не стоит к нему лезть. Он бывший «мусорской» генерал, как бы не замараться…
– Хорошо у тебя все продумано.
– Я все сказал, больше добавить нечего, – с достоинством произнес Миша.
– Ну, если все сказал, тогда живи. Пока деньги не придут. А когда придут, еще лучше жить будешь… Ты же правильный пацан, да, Кустарь? – с одобрением посмотрел на него Андерсон. – «Кум» тебе сладкую жизнь обещал, а ты не купился. Или купился?
– Да нет, не купился. Лучше яд от братвы, чем сахар от мента!
Вор долго и проницательно всматривался в Мишу, пытаясь выискать в нем подвох, но, похоже, не смог этого сделать, поэтому покровительственно улыбнулся, давая понять, что его слова пришлись ему по душе.
В камеру Миша возвращался с крыльями за спиной. Да, он раскрыл тайну своего счета, его сбережения похудеют на полтора «лимона», но зато у него появилась возможность жить дальше. Более того, Андерсон, похоже, решил взять над ним шефство. Естественно, с корыстной целью. Не очень-то поверил вор в его историю с Клыковым, скорее всего, он считает, что Мишу еще можно и нужно раскулачивать. А сделать это можно равно как силой, так и хитростью. И не надо будет удивляться, когда Андерсон приблизит Мишу к себе и начнет заряжать его воровской идеей. Он ведь может промыть ему мозги так, что Миша сам отвалит львиную долю своих денег на воровской «общак».
Что ж, если Андерсон возьмет его в такой оборот, то сопротивляться не нужно. Миша должен изображать, что для него нет и не может быть ничего важней воровской карьеры и что запасного аэродрома у него нет, тогда, может, воры и отстанут… А там закончится срок и наступит новая жизнь. Он должен выстрадать эту жизнь, только после этого она покажется ему по-настоящему райской…
Зеленая, убеленная пенным гребнем волна с рокочущим грохотом обрушилась на прибрежный камень, пытаясь разбить его на мелкие куски, но сама рассыпалась на брызги.
Алла стояла на берегу и смотрела на штормящее море. Как это ни странно, но стихия не тревожила ее, а, напротив, успокаивала…
Не хотела она сбегать от правосудия. Она мстила за Мишу, желая присоединиться к нему. Но после того как месть свершилась, она вдруг поняла, что не хочет за решетку. Как будто пелена с глаз спала, и стало ясно, что все равно не будет она вместе с Мишей. Он – в одной зоне, она – в другой, и кому от этого легче?
Сбежала она из города. Нашла в приморском поселке домик, который Миша когда-то прикупил по случаю, за копейки. Неважный домик, маленький, с треснувшим фундаментом и позеленевшей от времени шиферной крышей. Миша, в сущности, здесь никогда и не жил. Дом он купил чисто под тайник. Здесь у него и деньги, и поддельные документы, и даже оружие. Всего понемногу – полмиллиона в рублях, пятьдесят тысяч в долларах и по «липовому» паспорту на каждого бойца из его бригады, в том числе и на саму Аллу, автомат Калашникова, четыре пистолета Макарова и несколько гранат. Таких тайников у Миши по всему побережью, и Алла знала обо всех. Только она одна и знала.
Она могла объехать все схроны, забрать оттуда все деньги, но ведь Миша никогда ей этого не простит. Рано или поздно он выйдет, и она должна быть чиста перед ним…
Наверняка ее ищут за убийство Кости, но у нее есть «липовый» паспорт на имя Садковой Ирины Максимовны, надо только подкорректировать внешность под вклеенную в него фотографию. Это не трудно – подстричь коротко волосы и перекрасить их в черный цвет, с помощью помады изменить линию губ. Только не перекрашивается Алла. Ни к чему это, если она и носа из дому не показывает, ну, разве что раз в три дня в магазин сходит, но там поблизости не висят ориентировки на нее. Да и по телевизору ее фотографии вроде бы не крутят.
Вот если она соберется за границу или еще куда, тогда придется изменить внешность, а пока пусть все будет, как есть… Ну, а вычислят ее менты и арестуют, что ж, так тому и быть. Ведь она же знала, что ей грозит за убийство. Знала, но не остановилась и сполна отомстила за Мишу. И если она сядет, значит, так нужно Мише…
Шторм, ветер, холодно. Зато душа успокоилась, пора поворачивать назад. Дом хоть и старый, неуютный, но там тепло, и горячий кофе с сигаретой будет в самый раз. А на ночь можно рюмку-другую пропустить, чтобы лучше спалось. Злоупотреблять, правда, этим делом не надо, а то ведь спиться можно. Миша вернется, глянет с презрением на законченную алкоголичку и повернется назад… Нет, она должна встретить его во всеоружии своей красоты. Только тогда он скажет ей «спасибо» за то, что она отомстила Косте.
Кости больше нет. А ведь он был отличным парнем. Этого нельзя не признать… Но все-таки не дрогнула у нее рука. И совесть не должна дрожать. Хороший он, Костя, или нет, но Алла сделала все правильно. Так, как этого хотел Миша, а значит, ей не стоит себя ни в чем винить.
Алла повернула назад, по узкой петляющей тропинке преодолела крутой подъем, вышла к своему дому.
Темнело, и окна соседних строений уже светились, но в ее доме некому зажечь лампочку. Никто ее здесь не ждет. И никому она не нужна. Но ничего, через девять лет все изменится…
Алла зашла в дом, зажгла свет в горнице и вздрогнула при виде Геннадия Захаровича, сидевшего в старом продавленном кресле и щуривщегося на яркий свет. Казалось, он задремал в кресле, ожидая ее, и Алла его разбудила. Но как он сюда попал?
Алла сунула руку за комод, где у нее был спрятан приготовленный к бою пистолет. Миша всегда так делал, где бы он ни жил, везде у него было спрятано оружие – на всякий пожарный, как он говорил.
Но пистолета за комодом не оказалось.
– Спокойно, не надо нервничать, – положил ей руку на плечо кто-то, стоявший за ее спиной.
Тесть у Кости – человек с большими возможностями, и к нему нужно было относиться всерьез. Тем более после того, как он ее здесь нашел.
– Не надо нервничать, – улыбнулся Завьялов.
Он не пытался изображать из себя крутого босса, которому по колено любое море. Другой на его месте развалился бы в кресле, закинув ногу на ногу, но этот поднялся – как будто для того, чтобы подать руку Алле.
Серьезный он мужик, что называется, конкретный. И при этом очень интересный – высокий, статный и даже красивый. Возраст его, надо сказать, не портил, возможно, даже наоборот. Костюм на нем дорогой, вряд ли меньше двух тысяч долларов. Только Алла не собиралась любоваться им, знала, зачем он к ней пришел.
Завьялов подошел к окну, одернул штору и, повернувшись к ней, заметил:
– Хорошее место, отличный вид на море…
– Хочешь купить? – грустно усмехнулась она.
– Я много чего в этой жизни хочу, только не все получается.
– Но меня-то нашел.
– Кто ищет, тот найдет.
– А почему без ментов?
– А тебе нужны менты?
– Нет, – покачала головой Алла.
Не хотела она в тюрьму, и будет неплохо, если они с Завьяловым договорятся. В принципе, она могла бы и откупиться… Он ведь не зря же кружит вокруг нее. Масленый у него взгляд, и мысли непристойные…
– Но ведь они могут появиться. Догадываешься, что с тобой будет?
– Догадываюсь.
– Покушение на убийство – статья серьезная.
– Покушение?
– Да, Костя жив. А ты не знала? – с удивлением посмотрел на нее Завьялов.
– Ну… знала…
– Врать ты, конечно, умеешь, – усмехнулся он, – но сейчас это у тебя не получилось.
– Он жив?
– Жив. И дальше жить будет. Но не с тобой. С моей дочерью он жить будет.
– Так я не возражаю, – пожала плечами Алла.
– Еще бы ты возражала… – сурово посмотрел на нее Геннадий Захарович. – Поверь, Костя тебя видеть не хочет.
– Понятное дело.
– Зачем ты это сделала?
Он отошел от окна, вернулся в кресло. Его телохранитель по-прежнему стоял у Аллы за спиной, контролируя каждое его движение.
– А Костя не говорил?
– Я у тебя спрашиваю.
– За Мишу отомстила.
– Твой Миша – бандит и убийца.
– Не важно. Важно, что Костя его сдал.
– Чтобы тебя вытащить, сдал.
– Все равно.
– Точно, все равно? – Завьялов смотрел на нее внимательно, вдумчиво.
– Точно.
– Тяжелый случай, – с осуждением покачал он головой.
– Нормальный случай! – едко усмехнулась Алла.
– Убить человека – это, по-твоему, нормально?
– А вот морали мне читать не надо! – с вызовом выплеснула она.
– Надо… Иногда достаточно прочитать мораль, чтобы спасти человека. Но у тебя тяжелый случай, тут морали мало…
– Тюрьма исправит?
– Нет, тюрьма не исправит. Тюрьма тебя еще больше ожесточит… Я ведь наводил о тебе справки. В школе на тебя никто и никогда не жаловался. Это все Кустарев, ты попала под его влияние.
– И что с того?
– Ты до сих пор находишься под его влиянием. – Геннадий Захарович задумчиво качал головой и смотрел на нее так, будто пытался разобраться. – Ты больна им.
– Больна им?! Да, больна, – согласилась она.
– Больна или не больна, но ты не жалеешь о том, что Костя выжил, – заметил Завьялов.
– А я должна об этом жалеть?
Костя выжил, и Аллу ничуть это не опечалило. Скорее наоборот. И дело здесь не только в страхе перед наказанием… В принципе, Костя не заслуживал столь сурового наказания. Достаточно того, что в нем побывал карающий нож.
– Не должна. И не жалеешь. Значит, ты еще не совсем потерянный для общества человек… – покровительственно улыбнулся Завьялов. – Тебя лечить надо, вытравливать зло мало-помалу… Поверь, ты сама вздохнешь с облегчением, когда освободишься от этого зла.
– Нет никакого зла!
– Да, но и добра тоже нет…
– Добро есть! – неожиданно рассмеялась она. – Много добра. У Миши. Только я не знаю, где это все. Так что можешь не стараться, все равно через меня ничего не узнаешь…
– Это ты о чем?
– Признайся, что тебе нужны Мишины деньги!
– Меня не интересуют деньги Кустарева, – покачал головой Геннадий Захарович. – Я по чужим огородам не лазаю. Да и слишком это сложно для меня.
– А что тебя интересует?
– Ты меня интересуешь. Красивая ты девушка, интересная. Глядя на тебя, понимаешь, почему Костя голову от тебя потерял. И я его ничуть не осуждаю…
– Может, ты сам хочешь со мной жить? – усмехнулась она.
Завьялов красноречиво промолчал.
– А говоришь, по чужим огородам не лазаешь… Знаешь, кто по чужим огородам капусту жрет?..
– Я не вижу здесь чужого огорода, – невозмутимо ответил он. – У Кости семья, дети. Да и не нужен он тебе, если ты пыталась его убить…
– Мне Миша нужен. Я овощ из его огорода…
– Овощ, – кивнул Завьялов. – Именно овощ. А ты должна быть человеком… Миша превратил тебя в ничтожество. Ты для него всего лишь овощ, который можно вырвать с корнем и выбросить на свалку… Сколько ему дали, девять лет?
– Да, девять.
– Ты ждешь его?
– Ждала! Жду! И буду ждать!
– А ему это нужно? Сейчас, может, и нужно, а вот когда он выйдет…
– Я ему всегда буду нужна!
– Ну, конечно, конечно… – иронично взглянул на нее Геннадий Захарович.
– Это правда!
Ей все равно, как он на нее смотрит. Она любила, любит и всегда будет любить Мишу. И никогда его не предаст. А все остальные пошли к черту!
– Правда бывает разная…
– Ты, Геннадий, чтоб тебя, Захарович, чего хочешь? Трахнуть меня? Так назначай цену, может, и договоримся!
– И какую цену ты просишь? – спросил он, от волнения хватанув ртом воздух.
– Ты делаешь свое дело, и мы расходимся как в море корабли.
Алла должна была пострадать за Мишу, но почему так не хочется этого делать? Почему не хочет она идти по его стопам? Почему готова купить свободу ценой своего тела?
– И все? – усмехнулся Завьялов.
– А что еще?
– Ну, и куда пойдет твой корабль? Ты в розыске, тебя ищет милиция, тебя ждет суд, и я не думаю, что он будет гуманным. Справедливым, да, но не гуманным.
– Ничего, прорвемся.
– А куда прорываться? У меня есть дом под Краснодаром, ты можешь там жить.
– Я буду там жить, а ты будешь меня ужинать и танцевать? Это ты хорошо придумал, Захарыч! – рассмеялась ему в лицо Алла.
– Ужинать буду, а танцевать – это как ты захочешь, – обиженно нахмурился он.
– А если не захочу?
– Тогда не надо…
– Это ты так говоришь, а сам надеешься…
– Тебе опасно здесь оставаться. Тебя здесь знают.
– Кто?
– Тебя видела продавщица из магазина. Мой человек показал ей твою фотографию, она тебя узнала. Мой человек показал, а мог показать оперативник из уголовного розыска… Да и дом у тебя здесь, прямо скажем, не ахти. А у меня коттедж со всеми удобствами. И продукты тебе буду подвозить…
– И сам подъезжать будешь.
– Буду. Надо же кому-то выдавливать из тебя зло.
– Чтобы что-то выдавить, надо что-то вдавить. Нехорошо, Геннадий Захарович, молодых девушек развращать.
– Вот видишь, ты признаешь в себе молодую девушку. А ты действительно еще молодая, у тебя вся жизнь впереди… Я ведь могу открыть тебе дорогу в новую жизнь. Для начала попробуем закрыть уголовное дело. Я уговорю Костю забрать заявление, думаю, у меня все получится…
– За все нужно платить.
– Заплатишь, – облизнулся Завьялов. – Если сама этого захочешь. Поверь, я тебя принуждать не буду.
– А тебе можно верить?
– Можно. И нужно… Я человек не бедный, и, если ты захочешь, у тебя будет все.
– А если не захочу?
– Тогда просто будешь жить у меня.
– А если я не желаю жить у тебя?
Завьялов долго и с сожалением смотрел на нее, затем, уныло вздохнув, поднялся со своего места.
Он уже переступил порог дома, когда Алла его остановила:
– Хорошо, я согласна.
В конце концов, он мужик интересный, к тому же за ним она будет как за каменной стеной. Со временем он развалит уголовное дело, и она сможет вернуться к нормальной жизни…
