Ворон приходил в себя медленно. Его трясло, он плохо соображал. Память сохранила мелькнувший башмак и свирепый удар. В голове яростно полыхала боль. Разнылось бедро. Но конечностям было тепло. Так бывает, когда замерзаешь насмерть, вспомнил он.

На миг Ворон поддался панике. Задергался, пытаясь встать, и обнаружил, что руки и ноги подчиняются не слишком охотно. Он успел натерпеться страху, прежде чем заставил рассудок работать.

Ворон выкарабкался из сугроба, мало-помалу утвердился на ногах. Ощупал себя, соскреб с лица мерзлую кровь. Ох и здорово же ему вломил этот гад!

Но как ни крути, парни достойны уважения – весь мир против них, а они держатся стойко.

Преодолевая боль, он выполз из канавы. Огляделся, стоя на ватных ногах. Как же саднит старая рана! Кругом все изменилось. В небе – чудовище, вдали – ведьмины огни.

Это пришел Хромой. Началась битва. И в самой ее середке – Душечка.

А Ворона там нет.

Душечка решит, что он снова сбежал.

Ворон достиг места битвы как раз вовремя, чтобы увидеть падение Осенней Паутинки. Казалось, это происшествие всех успокоило. Хромой, должно быть, не представлял собой непосредственной угрозы.

Со стены спустилась толпа людей. Солдаты подвели коней к Изгою и бригадиру Уайлдбранд. В окружении взвода «Ночных хищников» начальство двинулось на север.

И как же это понимать? Верно, Душечка с Изгоем заключили сделку.

Ворон искал ее взглядом и не находил. У него все плыло перед глазами.

Близнецы о чем-то шептались, голова к голове, и бросали недобрые взгляды вслед уходящему отряду.

От ведьм так и веяло желанием отомстить, и Ворон решил держаться поближе к ним.