Ворон подождал, встревожился и пошел хромаючи искать приятеля. А того и след простыл, как будто Ящик шагнул за край земли.

Что ж, можно потратить часы на бесплодные поиски, ежеминутно подвергаясь риску, а можно пойти к своим и доверить дело тем, кому оно по плечу: Молчуну и Боманцу.

Жжение в лодыжке пробудило старую боль в бедре, так что Ворон припадал на обе ноги и передвигался со скоростью восьмидесятилетнего артритика. Тут уже не до подвигов.

Он добрался до храма, поднялся на колокольню. Если что ему и препятствовало, то лишь собственная немощь. Сверху за Вороном наблюдали, Боманц защищал его покровом избирательной слепоты.

Не дожидаясь, когда Ворон взойдет на последнюю ступеньку, колдун кинулся ему навстречу:

– Где Ящик? Что случилось?

– Не знаю. Потерялся. Я расскажу, а ты займись моей лодыжкой.

Он сел, прислонился к стене, вытянул ногу. Боманц пощупал, потыкал, покрутил. Ворон морщился.

– Разве что боль снять, – сказал колдун. – Эй, Молчун? Ты в лечебе побольше моего смыслишь.

Молчун, переводивший Душечке рассказ Ворона, занялся травмой без энтузиазма. Боманц слонялся вокруг и задумчиво бормотал.

– Нужно что-нибудь из его вещей, то, что у него уже давно. – Ворча, он порылся в скудных пожитках Ящика, нашел записную книжку. – Вот это сгодится. – Он прошаркал в угол, там забубнил и задергался.

Молчун повозился с лодыжкой Ворона, но тоже без особого успеха. Нога не болела, но и не держала толком, когда Ворон ее нагружал. В ближайшие дни не выигрывать ему забегов.

Все напряженно ждали, что скажет Боманц. Никто не высказывал закономерного опасения, что Ящик схвачен подчиненными Изгоя.

Наконец Боманц повернулся к остальным:

– Нужна карта города.

Молчун взял ее у Душечки. Боманц повозился минуту с картой и сообщил:

– Он где-то здесь.

– Но там же голая земля, – сказал Ворон. – Мы туда с кита высадились.

– Верно.

– О черт! Что же там происходит?

– Почем я знаю? Кому-то надо прогуляться, разведать. Проклятье! Язык мой – враг мой.

Душечка показывала на Боманца, цокала языком и подмигивала: тебе, мол, и отправляться на разведку.

Ворон отдохнул несколько минут с закрытыми глазами, а когда мышечное напряжение сошло и боль отпустила, спросил:

– Что в мешке?

– Деньги, – ответил один из Вертунов. – Целая куча. Слыханное ли дело, чтобы столько таскал на себе один человек? Если хочешь взглянуть, мешок в углу.

– Да вроде не испытываю особого желания. – Все же Ворон встал. – А что-нибудь полезное там есть?

– Разве деньги бывают бесполезными? На моей памяти такого никогда не случалось.

Прозвучало не слишком многообещающе. Ворон порылся в мешке, с разочарованным видом повернулся к Душечке.

– Что-нибудь нашлось? – спросила она.

Он покачал головой, но ответил:

– Это доказывает, что убийца, а следовательно, и убитый причастны к краже клина. Весь хабар – из Курганья. Часть монет здесь уже несколько веков не в ходу. Но об этом ты уже знаешь от Боманца.

Она кивнула:

Ворон снова отрицательно мотнул головой. Душечка встала и заходила по колокольне, размышляя и часто останавливаясь, чтобы выглянуть наружу. Вскоре заметила, что Молчун за ней наблюдает, и сказала:

Боманц вернулся после полуночи.

– Где тебя черти носили? – брюзгливо осведомился Ворон. – Мы уже боялись, что и ты попался.

– Не так-то просто отсюда выбраться – везде патрули, власти пытаются предотвратить новый мятеж. Случаются драки. Изгой заставил Паутинку и Шелковинку делать грязную работу, они хватают колдунов и всех прочих, кто сюда явился ради клина. Это причина сегодняшнего оживления. А причиной завтрашнего оживления станет холера, она уже по всему городу разгуливает.

Все смотрели на Боманца и нетерпеливо ждали.

– Что с Ящиком?! – рявкнул Ворон. – К делу, старик.

Боманц улыбнулся. Но в его словах не было веселья.

– Ящик вернулся в армию.

– Чего?

Душечка быстро показала Ворону несколько знаков, тот произнес:

– Она права: кончай ходить вокруг да около.

– На пустыре разбили лагерь, обнесли забором. И теперь хватают всех мужчин в возрасте от пятнадцати до тридцати пяти. Собирают войско, назвали его бригадой самообороны Весла. Парней слегка поднатаскают, чтобы в случае нападения от них была хоть капля пользы, но я считаю, главная причина – Изгой хочет держать самую опасную часть населения там, где она почти не доставит хлопот серым.

– Как его вытащить? – спросила Душечка.

– Сомневаюсь, что это в наших силах. Но он может выбраться самостоятельно. – Боманц пояснил, не дожидаясь, когда все на него накинутся: – Я пытался. Подошел к воротам, рассказал охране длинную слезливую историю о том, как у меня отобрали единственного внука, надежду и опору. И солдаты, пока еще были вежливы, ответили, что оттуда никого не выпускают, да и вообще они не припомнят никого по имени Филодендрон Ящик. Но я считаю, он там. Не похоже, что мне соврали.

– По факту он дезертир, – сказал Ворон, – хоть и один из всей Вечной Стражи остался в живых. Конечно, Ящик не назвал бы своего настоящего имени.

– Я это понял в ходе того разговора. Поэтому решил не испытывать терпение часовых. Они и так были со мной невероятно вежливы, если учесть, как с ними самими весь день обходились горожане.

Все посмотрели на Душечку. Она зажестикулировала: