Мертвой хваткой, до белизны и жгучей боли в суставах Боманц держался за какой-то орган кита. Чудовище висело достаточно низко над огненно-дымным хаосом, чтобы колдун видел всю картину происходящего, чтобы сознавал, сколько продлится его падение, если он все-таки рискнет расслабить пальцы. Рядом были Молчун и Душечка, они наблюдали. Одно подозрительное движение, и Боманц получит от Молчуна пинок. А заодно возможность выяснить, умеет ли он летать.

Это проверка. Белой Розе дан приказ остановить здесь древний ужас при условии, что она получит помощь от его жертв, и в стратегическом плане нашлось место Боманцу.

Если на то пошло, у колдуна было ощущение, что весь план строился вокруг его особы.

Душечка ничего не объяснила. Возможно, изображала из себя женщину-загадку, а может, и впрямь не доверяла ему. Он сейчас главный – пока не допустил какой-нибудь роковой ошибки. А когда допустит, к его ягодице приложится подметка и он совершит лебединый полет в преисподнюю.

Менгиры редко вкладывали чувства в свою речь, но тот, что материализовался слева и сзади от Боманца, ухитрился наполнить краткий доклад разочарованием.

– Он сумел защититься. Ни огонь его не берет, ни молния.

Застать противника врасплох почти не надеялись, но попытаться все же стоило.

– А что его приверженцы?

– Мы опять устроили им децимацию. Их уничтожить можно, а вот чудовище – нет. Оно страдает от боли, но эта боль лишь усиливает его ярость.

– Неуязвим, говоришь? Вот увидишь, что это не так, когда я к нему подберусь.

Услышав это обещание, возмущенно раскудахталась осточертевшая птица.

– Сет Мел, ты у нас такой крутой, да? Ха-ха-ха! Эта тварь тебя как жука раздавит!

Боманц заставил себя оторвать взгляд от птицы и посмотреть вниз. Желудок заныл от страха. Канюк решил во что бы то ни стало довести колдуна до белого каления. Смешной, наивный оптимизм. Откуда этому пернатому знать, что Боманц прошел суровую школу выдержки и самообладания? Что он тридцать лет был женат?

– Камни, не пора ли вам сделать ход? – Боманц попытался обезоруживающе улыбнуться – пусть они видят перед собой человека, у которого на уме только дело.

Где-то на задворках разума уже созревал небольшой план. Пора поставить гнусного падальщика на место.

– Скоро, – ответил камень. – А каков будет твой вклад в этот фарс?

Боманц решил потянуть время, и тут канюк заверещал. Что за черт?! Колдун резко обернулся. Проклятая птица не из пугливых, но сейчас она визжит от ужаса.

В ночном небе, затмив луну и звезды, распахнулись огромные темные крылья. Бушующий внизу огонь оживил смышленые злые глаза, очертил длинные, острые зубы. Свирепый взгляд был устремлен на тех, кто ехал на ките.

Молчун торопливо проделал охранительные пассы – не помогло. Эту тварь Боманц видел впервые в жизни. Она явилась не из Курганья; она не имела ничего общего с Владычеством, ту эпоху он изучил досконально, знал тогдашних тварей до последней косточки, до последнего перышка, до последней чешуйки. Не принадлежало чудовище и к империи Госпожи, иначе бы та приручила ее в пору своего подъема. Получается, это военная добыча, взятая в одном из городов, оказавшихся на пути Хромого. Впрочем, сейчас следовало думать не о происхождении твари, а об опасности, которую она собой представляла. Боманц поспешил погрузиться в транс, тот самый, что облегчал ему борьбу со сверхъестественными противниками.

Но едва чародей раскрылся для другого уровня реальности с его энергиями, как нахлынул страх.

– Следующий шаг! – прокричал он менгиру со шрамом. – Не медли! Отзови скатов! Никого не подпускай к этой гадине!

Ночную мглу месили окаймленные пламенем крылья. Красноглазая тварь устремилась к летучему киту. Боманц применил самые мощные защитные чары из своего арсенала. Чудовище терзало ночь криками боли, но оно не прекратило атаку, а лишь чуть-чуть отклонилось от выбранной траектории. Под его ударом содрогнулся кит.

Летевшие на китовой спине менгиры срывались один за другим, и их исчезновение сопровождалось слабыми раскатами грома. Болтливый канюк ругался как портовый грузчик и в страхе хлопал крыльями. Верещали до смерти напуганные юные скаты. К Боманцу кинулись братья Вертуны, но тот не вникал в вопросы, которые они выкрикивали, явно намереваясь его сбросить. Душечка остановила братьев властным жестом.

Внизу распахнулось китовое чрево, и на свет появился кипящий огненный шар. По бокам кита прокатились жгучие волны, все его туловище сотрясла страшная дрожь. У Боманца еще пуще побелели пальцы. Он хотел перебраться повыше, но руки не подчинялись, они будто обрели собственную волю.

Новые взрывы, новая дыра в брюхе кита. Огромный небесный зверь опасно снизился. У его наездников тревога сменилась паникой.

– Мы падаем! – прокричал на восточном варварском диалекте кто-то из Вертунов. – О боги, мы падаем!

Перехватив взгляд Боманца, Душечка на языке жестов категорически потребовала что-нибудь предпринять. Спокойствие ей ничуть не изменило. Прежде чем Боманц успел ответить, воздух пронизали струи ледяной воды, бившие из органов на спине кита. Исполин терял плавучесть, хоть он и избавился своевременно от менгиров. Теперь кит выбросил вверх балласт, надеясь уничтожить очаги пожара.

Его наездникам холодная вода помогла прийти в чувства. Из темноты уже появлялись скаты, впархивали под струю. И как только они устраивались на отдых, на спину к ним карабкались детеныши, а за теми следовали другие порождения равнины Страха. Набрав предельный вес, скат соскальзывал по китовому боку – это давало ему необходимый для взлета разгон.

И снова взрыв, и снова содрогается кит. Посередине его туловища медленно образовался прогиб.

К Боманцу приблизилась Душечка – с таким видом, будто вознамерилась собственноручно его сбросить, если он не прекратит трястись и беспомощно пялиться на происходящее. О черт, откуда у нее бездонный запас спокойствия? Ведь ясно же, что через считаные минуты всем крышка!

Колдун закрыл глаза и сосредоточился на виновнике катастрофы. Попытался вернуть себе присутствие духа. Неизвестно, что собой представляет напавшая из мглы тварь, но Боманца ей не запугать. Ведь это от его руки пал древний дракон. Боманц презрел гнев Госпожи, когда она была на пике власти и могущества, и вошел в огонь. Но тогда у него под ногами была твердая почва.

Он тихо, но четко произнес мантры сосредоточения, а затем расслабляющие заклинания; все это позволило его душе выскользнуть из плотской оболочки.

И вот он уже плывет в брюхе кита, сквозь языки пламени, и высматривает темного пожирателя огня. Только благодаря адскому аппетиту этой твари кит еще не погиб вместе со всеми своими наездниками. С помощью магии Боманц увеличил защитные силы его организма и уменьшил прожорливость змеи. Огни ослабли. Колдун старался передвигаться скрытно – у хищницы только одно на уме, она ни на что другое не отвлекается. Если Боманц выполнит задуманное, летучий кит вскоре и сам справится с пожаром.

Пожирательница пламени хотела пробить второй газовый пузырь. Боманц отразил атаку. Бестия все набрасывалась, пока наконец не выбилась из сил. А колдун только того и ждал: он запустил в нее невидимые щупальца, с ювелирной точностью движений заменил чужие нити управления своими. Тварь получила новую задачу, одну-единственную, но чрезвычайной важности: уничтожить Хромого. Спалить в огне, растворить во тьме – любыми способами избавить мир от его тлетворного присутствия.

Колдун возвратился в свое тело, обрел физическое зрение и увидел звезды сквозь раскинувшиеся в небе крылья с огненной оторочкой. Эти крылья наклонились, чудовище устремилось к Земле, к той ее точке, которую бог-дерево желал защитить любой ценой.

Старик оглянулся на Молчуна и Душечку. И впервые увидел на лице смуглого колдуна улыбку. Коротким кивком Молчун засвидетельствовал хорошо выполненную работу.

Возможно, теперь Боманца вычеркнут из черного списка.

Он стал следить за атакой пожирательницы огня.

– Проклятье!

Тварь свернула и устремилась к жилым постройкам. Должно быть, туда прорвался Хромой.

Кит потерял немало высоты, на такой дистанции он стал для Хромого легкой мишенью. Небесный гигант провис в середине; у него не осталось балласта; полет сделался неуправляемым. Падение не прекращалось, и ветер сносил кита на юг.

К Боманцу приблизились Молчун с Душечкой.

– Почему вы еще здесь?! – вскричал старик. – Почему не убрались ко всем чертям?!

У Молчуна заплясали пальцы, он обращался к Душечке.

– Хватит пальцы гнуть! Ты умеешь говорить, я знаю.

Молчун недобро посмотрел на Боманца, но ничего не сказал.

Кит накренился, старик схватился за отросток, его швырнуло к боку исполина, к краю трехтысячефутовой бездны. Вверх по этому боку покатился огненный ком, опалил Боманца; тот выругался и вцепился изо всех сил. Кит раскачивался и трясся, внутри у него раскатывался глухой рев – наверное, то был крик боли. Шальная искорка попала в струю газа из пробитого пузыря. Теперь уже ничего не исправить. Игра окончена. Через несколько мгновений Боманц погибнет.

Но почему-то при этой мысли он не испытал должного страха. Злость возобладала над всеми прочими чувствами. Не так, совсем не так полагалось бы расстаться с жизнью великому Боманцу! Он должен был пасть в грандиозной битве, у всех на виду. Обидно уйти, не оставив по себе легенды.

Старик исторг длинное, невнятное ругательство.

Его мысли вдруг обрели небывалую резвость, лихорадочно зарыскали в поисках способа прихватить с собой на тот свет Хромого.

Напрасный труд. У Боманца нет оружия, кроме пожирательницы огня. Но это копье уже брошено, его полет неуправляем.

Летучий кит сдавал все быстрее. Его задняя половина была охвачена огнем. На глазах углублялся прогиб посередине. Скоро бедняга переломится надвое.

– Вперед! – скомандовал Боманц. – Эта половина еще полетает.

Он полез к голове по набирающему крутизну склону. За ним карабкались Молчун и Душечка. Новый взрыв. Молчун сорвался. Душечка одной рукой схватилась за древоподобный орган Кита, другой поймала Молчуна, помогла ему утвердиться на ногах.

– Это не женщина, – пробормотал Боманц. – Не бывает таких женщин.

Задняя половина кита падала теперь быстрее передней. Последовала серия мелких взрывов, кометами в ночную мглу полетели куски китового мяса. Монотонно ругаясь, Боманц продолжал лихорадочно работать руками и ногами. При этом он снова и снова спрашивал себя, зачем ему это нужно.

Колдуна пробирал страх, который питался его беспомощностью. Магические таланты ему больше не помощники, остается лишь одно: ползти прочь от гибельного огня. Пока еще есть куда ползти.

Кита тряхнул очередной взрыв. Боманц сорвался. Позади него отваливалась задняя половина монстра, вся охваченная пламенем. А передняя неистово раскачивалась, силясь восстановить горизонтальное положение. И не только раскачивалась, но и рыскала, и ворочалась с боку на бок. Старый волшебник нашел опору, повис, не прекращая сквернословить. И услышал жалобный писк.

Не дальше чем в пяти футах горели глаза детеныша ската.

Едва полет кита мало-мальски выровнялся, Боманц подобрался к зверьку.

– Что, дружок, забыли тебя? Ну, иди ко мне, не обижу.

Скат шипел, плевался, норовил шибануть молнией, но получилась лишь безобидная искра. Боманц схватил, повертел, рассматривая добычу в лунном свете.

– Да ты у нас совсем кроха, такую потерять легче легкого.

Зверек был с годовалую кошку – значит, ему не больше месяца. Он успокоился, как только очутился у Боманца под левой мышкой.

Колдун двинулся дальше.

Кит между тем выровнял полет, насколько это вообще было возможно. Боманц осторожно сместился поближе к его боку – и успел увидеть, как вторая половина ударилась оземь.

К старику присоединились Молчун и Душечка. Их лица, по обыкновению, не отражали эмоций – маски, а не лица. Молчун смотрел вниз, на землю, Душечку же, похоже, заинтересовал детеныш ската.

– Уже меньше двух тысяч футов, – сообщил Боманц. – Но падать нам еще долго. И не только это должно нас беспокоить.

Он имел в виду, что у кита на месте разрыва еще горят небольшие огни. В любую минуту пламя может добраться до очередного газового пузыря.

– Будем лететь вперед, сколько можно, и надеяться на лучшее, – проговорил Боманц с оптимизмом, которого не испытывал.

Молчун кивнул.

Боманц огляделся. Весело полыхал монастырь, подожженный пожирательницей огня. Значит, кое-что все-таки удалось. Колдун напряг свои чувства и обнаружил дышащий среди пожара клубок ярости и боли.

Снова Хромой ухитрился выжить.

И его замысел тоже частично выполнен.