ЧЕЛОВЕК С РЕНТГЕНОВСКИМ ВЗГЛЯДОМ

Мой отец погиб, когда я был ребёнком. На мельнице произошёл несчастный случай - один работник лишился ноги, другой ослеп на правый глаз и потерял часть скальпа. Отцу повезло меньше всех - его раздавило насмерть.

Мы попрощались с ним солнечным июньским утром. После похорон друзья и родственники собрались у нас дома. На кухне, в гостиной, в коридоре - всюду толпились печальные люди, шепчась между собой, плача или скромно угощаясь кофе с бутербродами. Я же сидел в тени крыльца, поодаль ото всех, тем более никто не знал, что можно сказать одиннадцатилетнему сироте. Немного спустя на крыльце показался дед. Сев на ступеньку рядом, он обхватил меня одной рукой, и мы помолчали под шелест травы и чириканье птиц. Я спросил, не хотелось ли ему плакать. Дед медленно покачал головой. "Ничто так не ранит, как похороны сына", - сказал он. - "Страшные уроки даёт нам жизнь, и вещи порой оборачиваются совсем не тем, чем казались". И затем добавил, как я похож на отца, и как он меня любит. Такой он был, дед - всегда знал, что сказать. К тому же, он был прав - жизнь действительно полна страшных уроков.

Кажется, минула вечность. Я стал гораздо старше - мне стукнуло уже сорок два. Дед давно умер, а позже, осенью семьдесят шестого, умерла и мать. Всё это время я был с ней рядом, а после её смерти - продал дом молодожёнам из Бостона и уехал учиться. На тот момент мне был двадцать один год. После института я вернулся в Колдвотер, обосновавшись на другом конце города, в небольшом уютном доме с приличной лужайкой и белоснежной изгородью, где проживал до сегодняшнего дня.

Я редко ходил на свидания. В таком городке, как наш, возможностей для встреч маловато. По крайней мере, для меня. Последний раз (уже с полгода назад) я выбирался погулять с девицей, которую встретил в библиотеке. Энн что-то там. Высокая и рыженькая, родом из Виндхёрста. Мы пошли в кино, а потом посидели в пиццерии. Весь вечер она только и делала, что смотрела на часы и накручивала локоны на пальцы. Второго свидания у нас не было.

Не могу сказать, что чувствовал себя одиноким - такая жизнь просто вошла в привычку. Спасали и ученики (я преподавал историю у старших классов). На улице и в школе - всюду я видел своих ребят, здоровался, шутил и общался с ними. Я проработал так пятнадцать лет, давая по шесть уроков каждый день. Философия у меня простая: занимаемся весело, но усердно. Я искренне старался заинтересовать учеников: показывал им фильмы и слайды, объяснял всё на примерах и в целом всячески вовлекал в процесс. Мне было важно, чтобы они вынесли из школы что-то полезное.

Каждый год выпускники признавались, что я их любимчик, и каждый раз это меняло мою жизнь. Должно быть, как раз поэтому коллеги общались со мной так скупо.

Я никогда не видел НЛО. Хотя знавал людей, утверждавших, будто видели. Например, Рой Вилдерман, физрук, клянётся, что одна такая штуковина пронеслась у него над головой, когда он рыбачил. "Чуть не обосрался от страха", - такова была его точная цитата.

Ещё была старая подруга матери, жившая от нас вниз по улице. По её словам, пришельцы похитили её однажды в юности. Это было ранним утром - НЛО приземлилось на поле за домом, а когда она вышла проверить, в чём дело, её обездвижили и забрали. Очнулась она в собственной постели, абсолютно голая, с порезами на ногах, вся в траве и грязи. Судя по будильнику, её не было целых четыре с половиной часа. Разве не странно? Похожие сюжеты я видел по телевизору, но сам летающих тарелок никогда не наблюдал. А жаль, было бы любопытно.

Мне неизвестно, когда и как они здесь оказались, но первого своего пришельца я встретил, когда мне было шестнадцать. Её звали Дженни Гловер, они с родителями недавно переехали к нам в дом напротив, туда, где раньше обитал старик Самнер. В свои пятнадцать, она была единственным ребёнком в семье, точно как я. И боже, как она была прекрасна! Ангельский взгляд, роскошные длинные волосы цвета молодой пшеницы... Более того, я ей нравился. Дженни признавалась, что со мной никогда не бывало скучно.

Первое время мы были неразлучны. Я показывал ей город, водил в кино, мы играли в карты в подвале нашего дома. До сих пор вспоминаю с нежностью, как подскакивало моё сердце, всякий раз, когда она ненароком прикасалась ко мне. Я был просто без ума от Дженни. Внезапно всё изменилось. Как-то, возвращаясь из магазина коротким путём, мы свернули на грязную тропинку, вьющуюся вдоль ручья Хэнсон Крик. На полдороге мы присели на трухлявое бревно, чтобы немного отдохнуть. Сначала просто молча шаркали ногами по грязи, потупившись. Затем Дженни взяла меня за руку, и я почувствовал, что мы вот-вот поцелуемся - если, конечно, я не потеряю сознание. Тогда, погружённый в её ледяные глаза - я впервые различил эту сверхъестественную угрозу. И вместе с тем понял, что на самом деле сидело сейчас рядом со мной. У меня не осталось другого выбора, кроме как убить её.

Второго пришельца я встретил несколько лет спустя, когда учился в колледже. Стоял роскошный августовский полдень; сидя на трибуне, я следил за игрой в бейсбол. Сойдя между подачами на несколько рядов вниз, я опустился на скамейку по соседству с полноватым лысым мужчиной, подбородок которого был измазан горчицей. Он улыбался мне. Несомненно, это был один из них. После игры я проследил за ним вплоть до самого дома, где и прикончил его, спрятав тело в гараже.

Чутьё подвело меня всего один раз, но поверьте - этого достаточно. Примерно год назад, отдыхая во Флориде, я решил заглянуть в парк Диснея, где в жизни никогда не бывал. Впереди меня в очереди стояла девочка лет семи, милая, как пуговка, за руку со старшим братом и сестрой. Улыбаясь, она настойчиво оборачивалась в мою сторону, и я принял её за одну из них. То, что я совершил ошибку и убил человека, открылось мне лишь по возвращению домой. В тот раз угрызения совести чуть не довели меня до безумия.

Детективам и докторам я почему-то нравлюсь. Несмотря на то, в чём меня подозревают, несмотря на чудовищную развязку, которую им самим хотелось бы отдалить - они не могут ничего с собой поделать и продолжают симпатизировать мне. Это заметно у них по глазам.

Каждый допрос был тщательно запротоколирован, но следователи настаивают, чтобы я сам подробно изложил всё на бумаге. Очередная формальность, видимо. Сперва немного о себе. О своём прошлом, настоящем и будущем. Это несложно. Затем о пришельцах. Во всех деталях, начиная с первого убийства на Хэнсон Крик, совершённого мной в шестнадцать - вплоть до пожилой дамы, с которой я расправился на прошлой неделе. Скольких таких мне удалось отследить за эти годы? Когда, где, при каких обстоятельствах? Что именно я замечал у них в глазах? Я должен описать решительно всё.

И, тем не менее, сотрудники со мной терпеливы и неагрессивны, никакого давления на меня не оказывается. Как после этого не рассказать? Тем более мы все на одной стороне. Ну, или, по крайней мере, скоро будем.

Этим же утром, заканчивая давать показания, я упомянул о лесной хижине, некогда принадлежавшей моему деду. Они отправились туда на вертолёте несколько часов назад, и теперь уже наверняка были на месте. Я ждал, когда в коридоре раздастся телефонный звонок, и за мной наконец вернутся. Только теперь вопросов у них будет больше, а телефоны загремят уже по всей стране. Хотя, быть может, они решат всё засекретить.

К счастью, я принял некоторые меры предосторожности. В пришельцев, разгуливающих по улицам, никто, разумеется, не поверил бы, поэтому я отрезал их головы, которые потом бережно хранил в дедушкиной хижине. Отделяя плоть от костей с помощью химикатов, я делал моментальные снимки и аккуратно помечал каждый образец - дата смерти, пол, личные данные (если известны). Все доказательства собраны там - уродливые черепа, совершенно не похожие на человеческие, ни по форме, ни по структуре костей... Такие находки обязаны перевернуть наше представление о мире. Всего их собралось более сорока.

Четверть часа назад детективы вернулись с места. Со мной ещё не говорили, но я видел, как двое копов шептались в коридоре с длинноволосой женщиной-врачом. Их всех душил чудовищный, невыразимый страх, они просто захлёбывались в нём. Я хорошо видел это по их глазам.