Тазобедренный сустав очень мощный: это выпуклый кусок кости, зажатый глубоко внутри таза. Он находится под слоями самых толстых и сильных мышц тела. Они делятся на четыре группы, и все они приводятся в движение во время ходьбы: две в основном контролируют бедро, другие две – колено. Процесс совершения шага требует бесчисленного количества согласований; каждая мышца постоянно испытывает свои силы в сравнении с мощью других мышц. При каждом шаге учитывается неровная поверхность, по которой идет человек, движения туловища и кинетика второй ноги.

В одном из романов итальянского писателя Итало Звево протагонист, бизнесмен-ипохондрик Зенон (получивший свое имя в честь греческого философа, автора парадоксов), встречает старого школьного приятеля, которого он давно не видел. Друг болен сильнейшим артритом, и Зенон удивляется, увидев его с костылем. «Он изучал анатомию ноги и ступни, – говорит Зенон, – и со смехом рассказывал мне о том, что при ходьбе тело продумывает каждый шаг менее чем за полсекунды и за это короткое время в движение приходят не менее пятидесяти четырех мышц» [1]. Зенон чувствует ужас при мысли о «чудовищной машине», которой является нога, и сразу же переносит свою тревогу внутрь, стараясь почувствовать каждую из пятидесяти четырех мышц. Высокая концентрация внимания никак не помогает ему лучше понять свое тело; наоборот, он сбит с толку сложностью своего организма. «Ходьба стала тяжелым и болезненным трудом, – пишет Звево. – Даже сегодня, если кто-то смотрит на меня во время ходьбы, пятидесяти четырех движений становится слишком много, и я рискую упасть». Бедро и его движения становятся так важны для восприятия Зеноном самого себя, что он начинает беспрестанно думать о них и оказывается обездвиженным.

Бедро может стать причиной многих бед, и пустяковые на первый взгляд проблемы, не вылеченные в детстве, способны сделать человека хромым на всю жизнь. Плоду удобнее всего находиться в матке, когда он подгибает скрещенные ножки к груди; если бедра не гнутся таким образом, они развиваются с жесткими и недостаточно глубокими суставными впадинами («дисплазия тазобедренных суставов»). Такие дети медленно учатся ходить, и этот процесс приносит им много боли. Я осматриваю каждого принятого мной новорожденного на наличие дисплазии: я помещаю каждое колено младенца в свои ладони и кладу пальцы ему на бедра; затем я начинаю надавливать на колени, разводя бедра в стороны и снова сводя внутрь. Иногда при таком осмотре слышится тихий, но зловещий щелчок. К лечению необходимо приступать немедленно: обе ноги младенца нужно широко развести и обездвижить на первые несколько месяцев жизни ребенка.

Через год или два с растущим бедром может возникнуть другая проблема: у детей, перенесших вирусные инфекции, может скопиться жидкость внутри сустава. Они начинают хромать и падать. Часто эта проблема проходит через несколько недель без какого-либо лечения. К тому моменту как ребенку исполнится пять-шесть лет, может возникнуть еще одна патология, известная как остеохондрит: нарушение кровотока вызывает размягчение и деформацию выпуклой головки бедренной кости. Остеохондрит в четыре раза чаще встречается у мальчиков, чем у девочек. Зачастую для его устранения требуется операция, в ходе которой восстанавливается форма кости.

Как только минует опасность остеохондрита и дети входят в подростковый возраст, может возникнуть четвертая проблема: между головкой бедренной кости и самой бедренной костью находится ростковая пластинка, которая позволяет бедру расти. Иногда она отходит и съезжает, в результате чего возникает эпифизеолиз головки бедренной кости. Без своевременного хирургического вмешательства подросток рискует на всю жизнь остаться хромым.

Один из моих преподавателей анатомии говорил, что креационизм проигрывает эволюции по одной простой причине: у людей слишком много физических недостатков. Человеческое тело можно было бы сделать гораздо более совершенным. Большинство болезней тазобедренных суставов связаны с поступлением в них скудного количества крови. Во многие части тела приходит значительно больше крови, чем это на самом деле необходимо: можно перевязать артерию в брюшной полости, руке, коже головы или коленях практически без последствий. Однако бедра гораздо более уязвимы: приток крови к ним легко может быть нарушен, как и к глазам, мозгу и сердцу. Прекращение поступления крови в мозг приводит к инсульту, в глаза – к слепоте, в сердце – к сердечному приступу. Нарушение кровообращения в бедре может иметь катастрофические последствия и даже привести к смерти.

Если человек старше семидесяти пяти падает на бедро, у него есть один из десяти шансов сломать кость [2]. Трещина в бедре часто останавливает приток крови к головке бедренной кости, из-за чего она высыхает. Такие травмы нельзя вылечить; единственное, что можно сделать, – это вырезать поврежденный сустав и заменить его на искусственный. Пожилые мужчины и женщины, которые настолько слабы, что не могут ходить без посторонней помощи, очень часто не в состоянии восстановиться после такой серьезной операции. Примерно 40 % из них оказываются в доме престарелых, а 20 % навсегда теряют возможность ходить [3]. От 5 до 8 % умирают в течение трех месяцев после падения [4].

Бедро символизирует жизнь, которую мы, люди, носим внутри нас. Тибетские буддисты делают музыкальные инструменты из тазобедренных суставов, чтобы напоминать себе о смерти. В Книге Бытия сустав описывается как один из главных источников человеческой жизни. Иаков, внук Авраама, обманывает своего брата Исава, желая завладеть правом первородства. Иаков и Исав – близнецы, и это не первое их противостояние: ранее в Книге Бытия говорится, что Иаков родился, хватая за пятку своего брата (имя Иаков является производным от слова «акев» – «пята») [5].

В начале повествования Иаков готовит для Исава примирительный подарок в виде сотен животных. До того как у него появляется возможность преподнести дар брату, на него нападает Ангел и бросает его на землю. Книга Зоар, мистический каббалистический комментарий к первым книгам Библии, называет атакующего Ангела символом темной стороны человечества, а битву с ним Иакова – аллегорией стремления жить правильно с точки зрения морали. Двое борются до рассвета, при этом Иаков пытается получить благословение Ангела. Ангел понимает, что не в силах побороть Иакова, и прекращает схватку, вывихнув сопернику бедро. Из-за этого Иаков на всю жизнь остается хромым, что служит ему напоминанием о битве с Ангелом, которую он чуть было не выиграл. В конце Израиль (новое имя, полученное Иаковом после тех событий) заявляет, что видел лицо Господа, и объясняет, что отныне сухожилия с бедер животных являются запрещенной пищей для израильтян: «…ведь Он коснулся сустава бедра Иакова рядом с сухожилием».

Раввины и еврейские ученые не могут прийти к единому мнению о значении этого эпизода. Согласно одной теории, для представителей древнесемитской культуры бедро было местом накопления сексуальной и творческой энергии. Упомянутое в тексте слово «yarech» может обозначать внутреннюю поверхность бедра, где оно переходит в мошонку у мужчин и вульву у женщин. Один еврейский ученый сказал мне, что, возможно, лучше переводить это слово как «пах». То же самое слово употребляется в Книге пророка Ионы для описания выемки в лодке. В главе 24 Книги Бытия Авраам просит своего раба принести ему клятву, положив руку ему «под стегно». С этой точки зрения, прикасаясь к паху и бедру Иакова, Ангел наделил своего соперника силой и властью, необходимыми ему, чтобы стать отцом целого народа.

Существует и противоположный теологический взгляд на эту притчу, согласно которому хромота Иакова является наиболее важной деталью: его травма напоминает о том, что израильтяне должны всегда держаться вместе. Иаков пытался побороть Ангела, но ему это не удалось, потому что он был человеком. Хромота стала доказательством его уязвимости и смертности. Получается, что сила и развитие народа зависят от Бога: именно он решает, побеждает человек или проигрывает, живет или умирает.

Первая рабочая смена, которую я провел в больнице, была 54-часовой и проходила в ортопедическом отделении. До нее я никогда и суток не проводил без сна, и те часы остались в моей памяти, словно окутанные туманом; мне казалось, что я погружаюсь в забытье из-за паники и нехватки сна. На выпускном в школе медицины, который прошел всего пару недель назад, мне вручили золотую медаль и сертификат, подтверждающий мои отличные успехи в учебе. Несмотря на наличие у меня медали, я очень быстро понял, сколь много мне еще предстоит узнать.

Люди быстро стали для меня диагнозами: ко мне на прием приходили сломанные лодыжки и запястья, вывихнутые плечи и трещины в позвоночнике. На каждого пациента следовало заполнять документы, каждому назначить рентген и анализы. Если больному требовалась операция, я обязан был рассказать ему о возможных рисках и убедить его подписать бумагу, свидетельствующую о том, что он с этими рисками ознакомлен. В то же самое время мне нужно было оказывать помощь больным в двух переполненных палатах, прописывать сотни лекарств и ассистировать своему боссу в операционной.

Одной из моих первых пациенток стала Рейчел Лабановска, 84-летняя женщина с переломом шейки бедра. Она жила одна, самостоятельно справляясь с повседневными делами, несмотря на необходимость передвигаться с помощью металических ходунков. Несколько лет назад она упала и сломала левое бедро; ей была проведена операция по эндопротезированию сустава, что помогло ей сохранить свободу и независимость. За несколько дней до нашей встречи ее дочь заметила, что мать кашляет. Семейный врач диагностировал инфекцию дыхательных путей и назначил антибиотики. Лекарства не дали должного эффекта: миссис Лабановска начала бредить из-за высокой температуры, а через какое-то время упала, не удержавшись за ролятор, и сломала второе бедро. Она пролежала на кухонном полу восемнадцать часов, пока дочь ее не обнаружила. Когда я увидел ее, у нее была гипотермия. Пациентка находилась при смерти.

Она лежала на каталке, галлюцинируя и размахивая пальцем в воздухе, словно волшебной палочкой. Ее конечности были тонкими, как соломинки, правая нога короче, чем следовало бы, а колено вывернуто в сторону. Когда я попытался взять у нее кровь на анализ, ее сонливость испарилась: миссис Лабановска вонзила ногти мне в руку и завизжала так, будто ее потрошили. Я снова уложил ее на каталку, взял кровь и, так как ее температура все еще была слишком низкой, ввел ей седативное средство, чтобы она спокойно лежала под одеялом с подогревом.

Миссис Лабановска оказалась заложницей страшного парадокса: без операции на шейке бедра ее могла убить пневмония, но из-за инфекции в легких она была слишком слаба, чтобы пережить операцию. Я отвел ее дочь в сторону, чтобы все обсудить. Надежда, страх и тревога сменялись на ее лице, словно тени от облаков. «Что же теперь делать? – спросила она меня. – Моя мама – сильная женщина, она объехала весь мир. Она не сможет жить в доме престарелых, завися от других».

«Мы отвезем ее наверх и дадим ей мощные антибиотики, – сказал я. – Если она боец, как вы говорите, она вполне может достаточно оправиться для операции».

Ее отвезли в палату ортопедического отделения, где я ввел ей антибиотики и поставил кислородную маску (которую она, не понимая, что происходит, постоянно снимала). Я договорился с физиотерапевтом о том, чтобы он помог ей избавиться от мокроты и облегчить дыхание.

Мне доводилось становиться свидетелем как медленной смерти, похожей на гаснущую свечу, так и страшной и всепоглощающей, сравнимой с падающей звездой. Миссис Лабановска была крошечной сухой женщиной, но жизнь ее прошла ярко и необузданно, как и ее смерть. Первые несколько часов она лежала неподвижно и лишь бормотала, если я, медсестры или физиотерапевты ее беспокоили. Затем бред, вызванный инфекцией, овладел ею: замешательство в сочетании с яростью переполнили ее разум. Она снова и снова пыталась встать с постели, но каждый раз стонала от боли, когда двигала сломанным бедром. Она не могла стоять. В середине первой ночи ее дочь поехала домой, чтобы немного отдохнуть; ее сменил сын пациентки, который сидел рядом с ней, пока она извивалась от боли и стонала. Я ввел ей морфин для облегчения боли, четко соблюдая дозировку: слишком большая доза приблизила бы ее смерть, а у нее еще был шанс выжить и перенести операцию.

Во время утреннего обхода дежурный хирург сказал ее сыну, что следующие несколько часов будут критическими: если ее дыхание не улучшится, она вряд ли перенесет следующую ночь. Пульс пациентки был скачкообразным. Она все еще кричала, если ее пытались подвинуть, но перестала пробовать встать с постели. В течение дня я пытался заглянуть к ней и поговорить с растущим числом ее родственников, но такая возможность у меня появилась только в полночь. Пациентка выглядела умиротворенной: хотя ее дыхание было нерегулярным, она, казалось, уже не так мучилась от пневмонии и боли в сломанном бедре.

Когда на следующий день я обедал со своими коллегами, от изнеможения не в силах сфокусировать взгляд, мой телефон зазвонил. «Миссис Лабановска умерла, – раздался в трубке голос медсестры. – Вы зафиксируете факт смерти или мне попросить кого-то другого?»

– Что случилось? – спросил мой коллега.

– Миссис Лабановска умерла. Мне нужно зафиксировать факт смерти.

– Не торопись, – сказал он с набитым ртом. – Пусть бедная женщина сначала остынет.

Когда я пришел, родственники стояли у входа в палату. Медсестры аккуратно переложили ее тело и постелили на кровать свежее белье, где та умерла. Прослушав не бившееся сердце и посветив фонариком в уже ничего не видевшие глаза, я взглянул на укороченную и вывихнутую ногу, которая и убила миссис Лабановска.

Если родственники хотят кремировать тело, вместо того чтобы предать его земле, врач должен заполнить два документа: свидетельство о смерти и разрешение на кремацию. Последнее подтверждает, что в смерти человека не было ничего подозрительного и что сожжение тела не уничтожит возможные улики. Вторая его функция заключается в том, что он удостоверяет факт отсутствия в теле электронных стимуляторов сердца и радиоактивных имплантатов. Стимуляторы сердца иногда взрываются от жара кремационной печи, а радиоактивные имплантаты, необходимые для лечения некоторых видов рака, могут представлять опасность для других людей, если оставить их среди пепла.

«Ее кремируют», – сказала дежурная медсестра, протягивая мне форму разрешения. Я стоял в центре палаты рядом с сыном и дочерью умершей и отвечал на сухие бюрократические вопросы, в то время как санитары проносились мимо, везя на каталках других пациентов, а телефон постоянно звонил. «Представляет ли смерть усопшей материальный интерес для кого-либо?» НЕТ. «Есть ли у вас основания полагать, что смерть наступила в результате: а) насилия; б) отравления; в) ненадлежащего ухода?» НЕТ, НЕТ, НЕТ. «Есть ли у вас основания требовать дальнейшего осмотра тела?» НЕТ. Затем мне пришлось выписать свидетельство о смерти.

– Боже! – вскрикнула вдруг дочь умершей. – А что делать с другим бедром?

– Что, простите?

– У нее же протез в левом бедре. Он из металла. Что будет с ним при кремации?

– Не волнуйтесь по этому поводу, – сказал я. – В крематории разберутся.

Работники крематориев, как правило, спрашивают у родственников, хотят ли они оставить на память металлические части тела усопшего или их можно отправить на утилизацию. Протезы бедер, коленей и плеч состоят из наиболее совершенных сплавов. Те из них, что изготовлены из сплавов титана, хрома и кобальта, дарят пожилым людям в последние годы их жизни способность двигаться, а затем, после их смерти, протезы собираются персоналом крематориев и отдаются на переработку, где из них делают детали для спутников, ветряных турбин и двигателей самолетов.

Схваткой Иакова с Ангелом можно восхищаться беспрестанно: кажется, что он борется не просто с Ангелом, но и с уязвимостью, присущей каждому человеческому существу. Некоторые интерпретаторы этой притчи заявляют, что у нее есть все элементы классической народной сказки: герой отправляется в опасное путешествие, принимает вызов фантастических сил, желающих его уничтожить, получает увечье, но безоговорочно побеждает [6]. Из тех же элементов состоят истории выздоровления, которые рассказывают в палатах ортопедических отделений по всему миру. Путь, который прошла Рейчел Лабановска, вполне мог бы стать основой одной из таких историй: после того как она сломала шейку левого бедра и перенесла операцию по эндопротезированию, ее тело изменилось, но Рейчел удалось восстановиться.

У наиболее известных мифов есть несколько возможных вариантов интерпретации и множество черт, совпадающих в различных культурах. Некоторые, конечно, заканчиваются победой главного героя, но, хотя они подчиняются определенным композиционным особенностям, не все из них завершаются хорошо. В Книге Бытия Иаков вынужден переселиться из Ханаана в Египет, где он умирает много лет спустя, будучи старым и несчастным. В главе 49 Книги Бытия он благословляет своих двенадцать сыновей. Затем «окончил Иаков завещание сыновьям своим, и положил ноги свои на постель, и скончался, и приложился к народу своему». Он не вознесся на небеса. Конец жизни Рейчел Лабановска был гораздо более загадочным: часть нее жива до сих пор, и она, должно быть, сейчас летает по небу в виде турбины или пребывает на орбите планеты, по которой Рейчел когда-то путешествовала.