45

Три дня прошли так, будто песок сыпался из одной половины песочных часов в другую. Новая дворцовая служанка, Марселла, помогала мне одеться. Это был первый день, когда я смогла подняться с кровати. Почтовые шары от королевы болтались на крючке у стола. Ее записка, в которой она просила меня немедленно явиться к ней в покои, как только я окрепну, была спрятана за поясом моего платья. Церемония Оглашения была отложена до тех пор, пока фаворитка не будет в состоянии подготовить и королеву, и принцессу.

В главной гостиной царил хаос. С самого утра, как только зажглись утренние фонарики, солярий наводнили шары-сплетники. Их черные носы со стуком впечатывались в стекла, просясь войти. Я знала, что они несут кучу пергаментов с вопросами, а глянцевые журналы наперебой выдвигают версии произошедшего со мной.

В дверь покоев кто-то тихо постучал.

– Леди Камелия еще никого не принимает. Пожалуйста, запишитесь в лист ожидания, – раздался голос Элизабет из кабинета. Там же надрывался и дворцовый телефон.

За дверью громыхал мощный голос Реми.

– Покиньте немедленно коридор. Вы можете оставить цветы с пожеланиями о выздоровлении.

Разложенные на чайном столике газеты пестрели названиями:

НЕУДАВШЕЕСЯ УБИЙСТВО ФАВОРИТКИ ЭКС-ФАВОРИТКОЙ

ЯД ПРИ ДВОРЕ СТАЛ ОПАСНЕЕ КИНЖАЛА НАЕМНОГО УБИЙЦЫ

ПРИНЦЕССА СОФИЯ ПРИШЛА В ЯРОСТЬ

 ИЗ-ЗА ОТРАВЛЕНИЯ ФАВОРИТКИ И ОТПРАВИЛА В ТЮРЬМУ ВЕСЬ ШТАТ СЛУЖАНОК

ДВОРЦОВАЯ СЛУЖАНКА, ВИНОВНАЯ в ОТРАВЛЕНИИ ФАВОРИТКИ, ПОСАЖЕНА в ГОЛОДНУЮ КАМЕРУ

– Подай мне плащ, Марселла, – сказала я, запинаясь. Мне очень хотелось, чтобы Бри вернулась.

Она накинула плащ мне на плечи, и я открыла дверь. За ней стояла Клодин со своим дворецким.

– Я только собиралась постучаться, – сказала она.

– Я ухожу. У меня назначена встреча. – Я вышла за порог. Реми собирал по всему холлу цветы, открытки и почтовые шары.

– Подождите. Мне нужно с вами поговорить. У меня есть что вам рассказать.

– Если это по поводу того, что я видела в Торговом Квартале, не беспокойтесь. Я никому ничего не говорила. И обещаю, что не стану.

– Я знаю, что не станете, – прошептала Клодин. – И я очень, очень вам благодарна. – Она глубоко вздохнула. – Вам уже лучше?

– Яд благодаря пиявкам не затронул мою магию. – Я не стала ей рассказывать о том, что для восстановления ей понадобится целый день.

– Мне очень жаль, что так вышло с вашей служанкой. Как ее звали? Я видела заголовки: ее морят голодом.

– Бри. – Я едва смогла сдержать слезы.

– Можно мы войдем ненадолго? – Она тревожно оглянулась, как будто за нами кто-то наблюдал. – Только на одну минутку.

Я вздохнула, и мы вернулись в главную гостиную.

Клодин облизала нижнюю губу.

– Может, мы воспользуемся одной из процедурных?

– Клодин, мне нужно уходить.

– Пожалуйста. – В ее глазах было отчаяние.

Я повела ее в процедурную и закрыла за нами дверь.

– В чем дело?

Она наклонилась ко мне и зашептала:

– Не выдавайте ни одной эмоции, пока я буду с вами говорить. За нами постоянно следят. Служанки, дворецкие. Постарайтесь сделать вид, что смеетесь, как будто я рассказываю веселую историю, тогда они не обратят на нас внимания. – Она подождала, пока я кивну. – Я почти уверена, что это София отравила вашу еду. Она запретила нам есть блюда с тележек якобы потому, что еда приготовлена специально для вашего скорейшего выздоровления. Но я и тогда подозревала неладное.

Я попыталась скрыть поднявшийся гнев за смехом.

– Я знала, что это она. Бри никогда бы не причинила мне вреда.

– Когда мы были моложе, София часто делала нам больно. Если мы отказывались выполнять то, что она хочет, даже если речь шла об играх в саду, она всегда очень злилась. И если мы проводили время с другими людьми, а не с ней, она тоже нас наказывала.

– Как?

Клодин услышала, как кто-то прошел мимо двери, и замолчала.

– Она подмешивала нам в чай дрянь, добавляла в кремы смеси, от которых мы заболевали, не могли подняться с кровати много дней и куда-либо выйти. – Она сделала паузу и фальшиво рассмеялась, я последовала ее примеру. – Я всегда ее слушалась.

– Так больше продолжаться не может.

– Ей все дозволено, и она не прекратит. Она ведь только начала манипулировать вами, Камиль. И чем больше вы сопротивляетесь и даете ей отпор, тем будет хуже. – Клодин опустила голову. – Я не настолько сильная, чтобы оказывать ей сопротивление.

– Я не позволю ей продолжать в том же духе.

– Она все время твердит о том, как бы ей хотелось менять себя по щелчку пальцев, когда она входит в комнату и видит кого-то красивее, чем она. Она пытается придумать, как это осуществить. Она экспериментирует.

– Мы должны ее остановить.

– У меня не хватает смелости, – замотала головой Клодин. – Я уеду. Сразу же после ее свадьбы. Я просто пришла сказать, чтобы вы попросили Мадам Дюбарри нанять человека, который будет пробовать вашу еду. Вы были так добры ко мне, и я не хочу оставаться в долгу.

– Куда ты уедешь?

– Не знаю. Подальше отсюда.

После того как Клодин вышла, я расшвыряла по столу банки с тональными кремами и снадобьями. Одну я швырнула об стену, она разбилась вдребезги, оставив пятно, похожее на сгусток крови.

– Неважное настроение? – раздался за спиной чейто голос.

Я мгновенно развернулась. За ширмой для переодевания стоял Огюст.

– Как ты сюда попал?

– У меня свои методы, – ответил он, подходя ближе и сокращая до минимума расстояние между нами. Куртка и рубашка на нем были расстегнуты, галстук ослаблен, а моряцкие штаны пузырились на коленях. Он него пахло одеколоном и шампанским. Щеки покрывала щетина, а глаза были уставшими, как будто он всю ночь не спал. Огюст снял куртку.

– Ты сумел пройти так, что Реми тебя не заметил. – Это меня сильно напугало.

– И Клодин тоже. Я видел ее в холле, – сказал он. – Когда я в первый раз навещал тебя здесь, я попытался выяснить, есть ли способы проникнуть сюда или выйти отсюда незамеченным, а они обязательно должны быть. Не дай бог случится осада и возникнет необходимость тайно вывести отсюда важных людей. – Огюст поднял руку и коснулся моей щеки. – Ты в порядке? Я прочел в газетах об отравлении.

Я позволила его руке касаться моей щеки слишком долго, прежде чем сделала шаг назад. Но ощущение тепла и мягкости осталось.

– Мне уже лучше. Все прошло.

– Я послал тебе почтовый шар. Ты, как всегда, не ответила.

– Я получила четыре тысячи писем и шаров и до сих пор не все вскрыла.

Он дотронулся до моего плеча и провел подушечкой большого пальца по кромке ткани там, где начиналась кожа.

– Я очень занята, Огюст. У меня назначена встреча с королевой.

– Тогда мне нужно уходить. – Его голос звучал расстроенно.

Вдруг я заволновалась.

– Пока нет. – Я могу уделить ему минутку. Всего одну.

– Нет, я пойду. – Он выглядел сконфуженным. – По правде говоря, я тебя побаиваюсь.

Я рассмеялась, решив, что он шутит. Но Огюст напрягся, между бровями пролегла складка.

– Я боюсь всего этого. – Он провел руками в воздухе, будто погладил невидимую веревку, связывающую нас обоих.

Я повернулась к нему спиной.

– Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. – Я теребила руками юбку, чтобы скрыть дрожь. Я чувствовала каждый его шаг, когда он подходил ко мне. Чувствовала, что его тепло, как фонарь, согревает мою спину.

– Ты когда-нибудь задумывалась о любви?

– О любви? – переспросила я, едва найдя силы говорить.

Огюст положил руку мне на талию и развернул к себе. Я почувствовала его запах и не стала противиться, когда он притянул меня к себе. Огюст приложил пальцы к моей груди, а затем заставил меня приложить ладонь к своей.

– Ты это чувствуешь?

– Да. – Его сердце билось очень быстро.

– Любовь – это когда сердца бьются вместе.

Я отпрянула.

– У меня это было с моими сестрами.

– Ты когда-нибудь мечтала полюбить кого-нибудь еще?

– Нам не разрешено даже думать об этом. Это опасно.

– Еще одно правило?

– Это действительность.

– Я уеду, – сказал он. – Из дворца.

Мое сердце пропустило удар. Неужели все хотят скрыться подальше от Софии?

– Почему?

– Я больше не желаю быть женихом принцессы.

– Почему?

Он дотронулся до моего лица, провел кончиками пальцев по лбу, по щекам, погладил мои губы.

Кровь бурлила. Щеки обдало жаром. Огюст поцеловал меня, и я почувствовала вкус его губ. Аромат розовой эссенции и корицы, которую он, должно быть, добавил себе в утренний чай, сводил с ума. Поначалу нежный поцелуй превратился в страстный.

Сердце трепетало. Все, о чем предупреждала нас Дюбарри: о нашей крови, о магии, о даре – было забыто. Остался только он, соприкосновение наших губ, кожи и тел. Огюст еще сильнее прижал меня к себе, его руки гладили мою спину, я запустила пальцы ему в волосы. Мир сжался до размеров этой комнаты, и все, что мне было нужно, – чувствовать это снова и снова. Я смогла бы целовать его бесконечно. И пусть Дюбарри сколько угодно говорит о потере магии.

Я отстранилась, чтобы сделать вдох.

– Я хотел сделать этот с самой первой нашей встречи, – сказал он.

Я похлопала кончиками пальцев по своим припухшим губам. Их чуть пощипывало. Мне так хотелось, чтобы это ощущение длилось вечно.

– Знаю. – Мое дыхание все еще было сбивчивым. – Я тоже.

– Давай уедем вместе. – Огюст поцеловал меня в лоб, потом в нос и снова в губы. Его слова свинцовым грузом легли мне на плечи.

– Куда?

– На край света, за границу королевства.

– Они будут нас преследовать. София будет…

– Я не хочу на ней жениться. Она…

– Чудовище, – сказала я, и он улыбнулся.

– Тогда поедем со мной. Это будет настоящее приключение. И мы будем вместе.

– Мне будет плохо. Я не должна любить. Ведь я одна из Прекрасных.

– Ты сможешь. – Он провел пальцем по контуру моих губ, потом приподнял мое лицо за подбородок и снова поцеловал.

Я представила себе, как это могло бы быть: мы на корабле покидаем Орлеан, путешествуем по миру, целуемся каждый день, и я постепенно узнаю, как это, когда тебя любят не только твои сестры, а мужчина.

Я растворилась в его поцелуе, и мои фантазии обретали дыхание и плоть. Это реально. Я могу уехать с ним.

Мамин голос в моей голове прошептал: «Делай то, что правильно». Перед глазами встало лицо Шарлотты. Я дала обещание Арабелле и королеве.

Я положила руку Огюсту на грудь и оторвалась от его губ.

– Я не могу, – прошептала я так тихо, что он, скорее всего, и не услышал, а я и сама не осознала, что это правда.

– Это потому, что ты так любишь придворную жизнь? – Он нахмурился и отошел от меня. Я перестала ощущать его тепло и внезапно почувствовала, что очень замерзла.

– Нет, Огюст…

– Мне не нужно было сюда приходить. – Его лицо окаменело. Я потянулась к его руке, но он отстранился.

– Огюст.

Не сказав ни слова в ответ, он бросился вон из комнаты. Глотая слезы, я выбежала за ним в коридор, но его и след простыл. Там стояла одна Марселла с блестящим почтовым шаром с золотыми лентами от королевы.

Я подскочила к ней и достала записку.